Текст книги "Стихи, опаленные войной. Блокадная поэзия"

Стихи, опаленные войной
Блокадная поэзия
Роман Квадратный

© Роман Квадратный, 2017

ISBN 978-5-4483-6442-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Война

 
Череда бессмысленных дней,
ночи ужасов с трелью зениток.
Вышивая знамена страстей
не хватает проверенных ниток.
 
 
Пепел черный неровно скользя,
устилает зеленые всходы.
Он не думал о том, что нельзя
забирать красоту у природы.
 
 
Словно муха в конце сентября,
злобно с прикусом жаркое солнце.
На закат в дальний путь уходя
забирает свет через оконце.
 
 
А в окопах – свечение душ,
не дождутся на завтра восхода.
На войне очень страшно, к тому ж
с «грузом – 200» приходят с похода…
 

Эмигрант

 
Говорят, нас сейчас презирают…
Может быть, только знаю одно,
что друзья мои всё понимают:
в нашей жизни не так, как в кино.
 
 
Я любил и люблю свою землю.
Целовал ее после разлук.
В ситуации страшной тут внемлю,
не хватает родных глаз и рук.
 
 
Тем, кто бросил здесь все, очень сложно
и тоска в душе гложет с лихвой.
В сорок лет – жизнь с нуля – да… возможно,
только снится, зовет дом родной.
 
 
Эта тропка, пожухлые листья,
запах Родины, речка, лесок.
И рябины созревшие кисти,
и печеной картошки дымок.
 
 
На закате послушать кукушку.
Звезды низко, достань млечный путь.
Обними, успокой мать – старушку
и погибших, не грех, помянуть…
 

Страх

 
Страх – это бездна открытых дверей.
Страх – это кладбище наших идей.
Ты испугался, ну что ж… уходи.
Страх нечто странное. Эй, впереди!
 
 
Не поскользнись, зажмурив глаза,
не очутись на воле слеза,
не появись тоска рокова,
не засучи, палач, рукава…
 

Мы все «зажравшиеся» были

 
Мы все «зажравшиеся» были:
выкидывали черствый хлеб,
деньгами просто так сорили
и выбор ценностей был слеп.
 
 
Две остановки – на маршрутке.
С гулянки – строго на такси.
В одном наряде – только сутки
и допоздна бродить – тусить.
 
 
Ребенка в «English school» водили,
на лабиринты, на батут.
Так свет и воду не ценили.
Не жалко, нам еще дадут!
 
 
И в магазинах продуктовых,
перебирав ассортимент,
нам не хватало колбас новых.
Вот мало сотни три конфет!
 
 
И на концерте невеселый,
а на природе – комары.
И понедельник – день тяжелый,
и на работе пик жары.
 
 
И кризис возраста тревожил,
но только честно, не тая,
сейчас нам мир всего дороже,
чтоб счастлива была семья!
 

Листья

 
Собираю в охапку все листья
и сжигаю в туманном огне.
После лета немного завис я,
в своем доме пожив на войне.
 
 
Пусть сгорает стрельба и бессилие,
артобстрелы и крики людей.
И смертельных машин изобилие,
и за хлебом гул очередей.
 
 
Три дождя за все лето безводное
и три месяца жизни во тьме.
Связь в три рисочки междугородная,
«Мы все живы!», – три слова родне.
 
 
Свист снарядов, стеклянные россыпи,
нарядились в осколки дома.
Смерть, шагавшая быстрою поступью,
пополняла свои закрома.
 
 
Трудно жить с этим, память не чистя,
вирус надпись «error» в мозг занес.
Только плохо горят мои листья,
видно мокрые от летних слез…
 

Луганский погост

 
Крыши домов, как консервные банки,
вскрыты небрежной рукой.
Кто-то во здравии, целясь болванкой,
Выстрелил за упокой.
 
 
Думал тот кто-то, что в доме том люди
пядь не бросали земли?
Все оборвал, планов больше не будет.
Что было – не сберегли.
 
 
Больше не нужно готовиться к зимам,
овощи, фрукты, компот.
Летняя пусть остается резина
и не докрашен капот.
 
 
И с коммунальною платой не надо
очередь в банке стоять.
Все документы из детского сада
можно и не забирать.
 
 
Кто ужасался Беслану, кто башням,
кто-то припомнил «Норд – Ост».
Но никогда не бывало так страшно.
Вот он – луганский погост…
 

Не стреляй и не плюй в мою душу

 
Не стреляй и не плюй в мою душу,
мирной жизни захлопнув дверь.
Не суди, ничего не нарушу.
Я домашний, но все же зверь.
 
 
Я расстрига, не помнящий всуе,
а в опасности небо зову:
помоги пережить грязь такую,
чтоб очиститься здесь наяву.
 
 
И не видеть испуга ребячьего,
побелевших от страха лиц.
Слышать пенье снаряда зверячего
не хочу и падаю ниц.
 
 
На коленях, да разве тут вымолишь,
не вернешь неповинных людей.
Для статистики судьбы их – цифры лишь,
для родных – все намного сложней…
 

Никому не желаю такого

 
Никому не желаю такого
В изоляции быть на войне.
Не услышав дыханья родного,
не сумев дозвониться вдвойне.
 
 
Постоянно ждать, где приземлится
тот запущенный кем-то снаряд.
И когда снова свет заискрится
и потоки воды зажурчат?
 
 
Привезут хлеб иль снова сухарик
раскрошить, запивая чайком.
В полутьме, экономя фонарик,
утереть слезу с глаза тайком.
 
 
Занять очередь двести тридцатым,
чтоб воды пару ведер «урвать».
Без вины быть во всем виноватым
и твой город начнут проклинать.
 
 
«Повесть БЕД временных», не то слово.
Сколько может терпеть человек?
Никому не желаю такого
и надеюсь, не будет вовек!
 

Сорвана резьба

 
Закрыто солнце терриконом,
Радиофон.
Соперничает с людским стоном
магнитофон.
Куда бежать? Везде стреляют.
Откуда звук?
Дым с пеплом очи застилают
и сердца стук.
Через дорогу прям в щебенку
попал снаряд.
Оставив свежую воронку,
камни летят.
А на осколках не напишут
Откуда? Чей?
Пока бабулька еще дышит —
зови врачей!
Побиты окна, настежь плиты,
Какой-то бред.
Слезами улицы умыты,
кровавый след.
Как будто кто-то в дальнем стане
начав косьбу,
чтоб заменить прокладку в кране —
сорвал резьбу…
 

Пранкеры правят миром

 
Пранкеры правят миром,
блоггерам больше верим.
Фэйки гостят по квартирам,
фрики ломают двери.
 
 
Блуд прикрывая флудом,
делим людей блокпостом.
Грезя о гневе судном,
братским живем погостом.
 
 
Застопарив молчанье,
должностью сан подтверждая,
мы выбираем мычанье,
Фрейдом себя убеждая.
 
 
С налом стать самым наглым,
с газом слыть самым нужным.
Трудно словесным баттлам
альтернативой быть ружьям!
 

Город

 
Город героев, город глупцов,
крик вопиющих в пустыне.
Город прозревших, город слепцов,
во веки веков и поныне.
 
 
Город строителей, город рвачей,
трафик искусства и женщин.
Город подкошенных, город врачей,
тех, что значительно меньше.
 
 
Город с оружием, город за мир,
противоречий оскома.
Средь нищеты проповедуя пир,
пришлые тут, словно дома.
 
 
Темных желаний и светлых людей,
прошлым живя в настоящем.
С громкой претензией: «Больше налей!»,
без перспектив, но в блестящем.
 
 
Город постигших, город постов,
с новым замком на все дверцы.
Город любимых, детей и отцов,
как не ругай, но он в сердце!
 

Оборонная – обреченная

 
Лето 2014…
 
 
Оборонная – обреченная
и на Мирном забыли про мир.
Как такая судьба обретенная
превратила мой город в тир?
 
 
«Авангард» – наше сердце пробитое,
раскуроченный автовокзал.
Не Роскошное, а Забитое.
Не Камброд, а Горящий Портал.
 
 
И от Счастья одно название,
Металлист гибнет за металл.
Окровавленные очертания
Матусовский бы не воспевал.
 
 
Нет уж стекол в доме Заварова,
во дворе, где в футбол он играл.
И музея Луганска старого
рок снаряда не миновал.
 
 
Луспекаеву тронуло памятник
и осколки попали в людей.
Кто? Когда остановит маятник
и количество страшных смертей?!
 

Там, где птицы ходили пешком

 
Там, где птицы ходили пешком
и деревья стояли большими,
уголок каждый с детства знаком
и задачи казались решимы.
 
 
Мама за руку в садик вела,
в школу бегал сам через дорогу,
там теперь тень войны пролегла,
не пуская и близко к порогу.
 
 
Разрушая не только дома,
но и веру в счастливые годы,
пополняя свои закрома
нищетой и страданьем народа.
 
 
И мозги так уметь прочищать,
за подачку жить вместо получки,
очень страшно себя ощущать
в этот век чемоданом без ручки…
 

Междометия

 
Темные думы, сковавшие голову.
Черные силы, забредшие, ждут.
Детские куклы пропитаны оловом
и не спросив, жернова перетрут.
 
 
Вера в тумане, в храмах пробоины,
легкая изморозь в чувствах людей.
Спят за курганом уставшие воины,
не возвратившись к любимой своей.
 
 
Смертные ищут ухода в бессмертие,
только ведь память продажна порой.
И тяжело подобрать междометие…
хватит… увы… вот те на… боже мой…
 

Не храни осколки

 
Не храни осколки, не храни,
мало от них толку, схорони.
Не держи обиду, все пройдет.
Каждому подвиду свой черед.
Не взывай к проклятью небеса,
черная не вечна полоса.
Не молчи, коль есть о чем сказать.
Не кричи, раз слов не подобрать.
Не вини других, ты сам не смог.
Не бросай на век родной порог.
Ни себе, ни людям, сын, не лги,
человечность в сердце сб

...

конец ознакомительного фрагмента