Текст книги "Подарки ревности"

Глава седьмая

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

Москва ничем не отличается от любого места на планете. Законы природы действуют везде. Если ты зайчик – то будь самым быстрым. Если ты лисичка – будь самой хитрой. Если ты волк – то будь самым сильным. Медленным зайчикам и глупым лисам – не выжить.

2 ноября в 9:04

Когда Марго выходила из общежития, то на глаза ей снова попался Али. Он сидел в компании своих друзей, и когда все увидели ее, то заулюлюкали и захлопали. Марго вместо того, чтобы краснеть, бледнеть и пытаться пробежать мимо, подошла прямо к ним, оттолкнув какого-то приземистого блондина, который сидел на корточках, так что бедняга полетел на землю.

– Что ты хочешь от меня, Али?

– Тебя хочу, – ответил Али, сильно покраснев.

– А мама знает? – улыбнулась красавица-брюнетка. – Хочешь жениться – засылай сватов. Пусть мои родители думают. Или ты обычай отцов нарушить хочешь?

Пара друзей Али громко засмеялись, и парень отметил краем глаза, кто именно.

– Обычай отцов на родине остался, – ответил он. – А тут Москва!

– Ты уж выбирай, Али. По московским законам девушек силой не берут. А по-хорошему я с тобой не буду. Силы в тебе много, а вот уважения ко мне – нисколько нет.

Хорошо она говорила, правильно, и этим еще больше понравилась Али. А он словно язык проглотил. Не знал, что ответить. Не привык он женщинам уважение выказывать, да и не положено это.

– Женщинам уважение не положено, – с наигранным смехом ответил он. – Машину тебе дам, будем по клубам ездить, что тебе еще надо?

– Разве? А твой отец маму тоже не уважает?

Али опять смешался, его друзья снова захохотали, а Марго развернулась и ушла. Он даже не пытался ее остановить.

Али Сулейманов учился, разумеется, на юриста. В этом мире, если хочешь чего-то добиться, надо всегда быть там, где решаются самые главные дела. Когда ты взрослый – это служба в полиции, прокуратуре, правительстве. Когда ты еще учишься – это молодежные правительственные движения, практика в суде. Ну и всегда важно – дружба с влиятельными и сильными людьми. И вести себя надо именно так, как будто ты уже влиятельный и сильный.

На родине у Али все себя вели так. Там нельзя было быть слабым, да пожалуй, что таких там и не было. Потому что можно было иметь больное тело, не уметь управляться со штангой и гантелями, но командовать тем, кто не вылезал с борцовских ковров. Главное – это дух. А слабые духом просто не выживали. Али привык драться еще с детского сада, чтобы доказать всем и каждому: нет, я сильный! Вы меня не растопчете! Я сам вас растопчу! Так жили все, и иначе было нельзя. В школе он гонял на мотоциклах со своими друзьями, пару раз участвовал в уличных перестрелках и неплохо управлялся с большим охотничьим ножом, подарком старшего брата, Мусы.

Потом брат перебрался в Москву, поступил в Академию ФСБ, окончил ее с отличием и сейчас служил в одной очень секретной правительственной организации.

– Тебе надо идти во власть, – говорил Муса. – Пора взрослеть, брат. Погоны, они плечи давят. И еще. Оставь ножик дома. Здесь он тебе не понадобится, если не хочешь навлечь на себя беду.

Когда Али переехал в Москву, он увидел, как много тут слабых людей. Брат прав, нож совсем не нужен: слабые чувствуют сильного, даже если тот безоружен. Люди здесь жили совсем без друзей, а если у кого и были товарищи – то такие же слабые, как и они сами: не дорожили друзьями и боялись им помогать.

Девушки у Али не было. На родине не принято встречаться до свадьбы: старшие бы не одобрили. Здесь же встречались чуть ли не с младших классов, не стеснялись целоваться и обниматься при всех и рассказывать о своих любовных похождениях. Али сперва это было странно и неприятно. Но потом привык, и ему стало нравиться, когда на него обращали внимание красавицы из университета да и просто на улице: почему бы нет? Он был красив дикой мужской красотой, спортивного телосложения, одевался стильно, но неброско, а главное – был сильным. Девушки ведь это чувствуют, и если мужчин чужая сила пугает, то девушек – притягивает.

Но брат сказал: с девчонками не спеши. На них и время потратишь, и деньги. А тебе есть пока на что тратить. Универ закончишь, работать начнешь – тогда и будешь женихаться. А пока учись, связями обрастай, друзей находи.

Так что не подпускал к себе девчонок Али, и это тоже ему нравилось. Брат плохого не посоветует. На тех, кто лип к нему, внимания не обращал. А вот те, кто, наоборот, на него не смотрели, Али заводили. Особенно новенькая с факультета психологии, Маргарита. Тоже сильная девушка, таких сразу видно. Она притягивала Али как магнитом, и так как ухаживать он не умел, то попробовал несколько раз обнять девушку. Она умело выскальзывала из его объятий – как видно, тоже занималась борьбой. А в последний раз сильно ударила его ногой по голени, так что Али пару дней хромал.

У этой Марго был парень: но что она в нем нашла? Да, с виду симпатичный, подтянутый, но не было в глазах волчьего пламени. Али даже пару раз его оскорбил, надеясь спровоцировать драку. Ух, тогда бы заставил пару раз прокатиться пузом по асфальту этого хлюпика. Но тот струсил, втянул голову в плечи и поспешил дальше. А вот сама Марго не такая. Сильная.

Ничего, думал Али. Эта девушка будет моей. Просто немного попозже. Подумать надо как. Одной силой тут не возьмешь, надо хитростью. И силой тоже.

Глава восьмая

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

Наверное, я взрослею… Если раньше мне казалось, что все ужасно и хочется зарыться в подушку и рыдать весь день, то теперь я понимаю – все эти проблемы – просто детские шалости. Сейчас все хуже и серьезнее.

Непонятно, что будет лет через десять. Страшно представить. Вообще не могу понять, как взрослые люди живут на земле и справляются с тысячью проблем, которых у меня пока нет: работа, квартира, семейные бытовые скандалы, дети, ипотека… Ужас, ужас! Не хочу взрослеть, не хочу, чтобы все это на меня наваливалось! Мне и так тяжело, и так всего слишком много для одной маленькой девочки!

Иногда просто надо присмотреться хорошенько, и ты поймешь, как у тебя все замечательно по сравнению с другими. Ну а если так – ура!

15 ноября в 21:24

В этот поздний вечер Марго забежала к себе в комнату, швырнула кроссовки в разные стороны и с разбега плюхнулась на кровать.

– Все-таки я такая глупая! – сказала она и засмеялась.

– Ну, в этом никто и не сомневался, – весомо согласилась Зина.

А Алсу тоже засмеялась и спросила:

– Что? Помирилась с Германом?

– Да мы и не ссорились. Просто… Просто я думала о всяком-разном, а потом решила – да что я выделываюсь? Парень он хороший, меня любит, а что еще надо девушке для счастья?

Зина сморщилась:

– Наверное, что-то подарил? Обычно девочки так говорят после хорошего подарка.

– Зина, ну как можно быть такой меркантильной! – разозлилась Марго.

– А может, наоборот, ты ему что-то подарила? Может, себя?

Марго схватила подушку и изо всех сил запустила в Зину. Та не стала уворачиваться, снаряд пролетел в сантиметре от ее лица.

– Зина! Ты… ты говоришь и думаешь, как одноклеточное! Амеба! Ничего он мне не подарил, и я ему пока ничего дарить не собираюсь! Просто он милый и с ним на самом деле бывает интересно! И он умеет очень хорошо говорить, у меня такое правда впервые. И я это ценю! Вот так!

Зина молча склонила голову: ну да, может, и такое бывает.

– Любовь? – с насмешкой спросила она.

Марго не ответила: к сожалению, она сама не знала. Герман пока не сказал ей ни слова про любовь, были все эти фразы: мне с тобой хорошо, мне кажется, что я прожил с тобой целую жизнь, такое ощущение, что я знаком с тобой давно-давно. Слова, слова, слова.

Герман умел очень хорошо говорить. Причем она сама видела, как с ним случалось это волшебное актерское преображение. Вот он вроде сидит, смотрит в сторону, уставший и равнодушный, чувствует невысказанный упрек Марго, внутренне распаляет себя и выдает такую пламенную, страстную речь влюбленного рыцаря, что после этого любая пойдет за ним хоть на край света. И в эти минуты он становился таким прекрасным, превращаясь в того самого принца на огненном коне, которого Марго ждала всю жизнь.

Жаль, но проходило время, и Герман снова становился обычным парнем. Это превращение актера в принца завораживало Марго, и именно сегодня она поняла – это оно. То самое чувство, которого она ждала, но пока не понимала. Твой парень – волшебник, разве это не здорово?

Ну и еще. Именно сегодня Герман рассказал, что его наставник по режиссуре – известный постановщик Бородулин – пригласил его принять участие в съемках масштабного эпизода. Должность хоть и не самая крупная – «второй ассистент по актерам» (то есть помощник помощника), но для такого молодого специалиста – это шанс! И Герман приглашает всех своих друзей и знакомых на съемки в массовке. Это кино точно увидит вся Россия – продолжение знаменитого «Опасного полицейского». А там будет по-настоящему интересно! Марго решила пригласить и Алсу, и Зину, и Катю с «Духом Огня».

У Алсу и у Зины парней не было. Алсу была тихоней, и веселых студенческих вечеринок сторонилась, хотя по убеждению Зины, если ей сделать правильный макияж, прическу и подобрать вызывающую одежду, она всех на курсе затмит. Она стеснялась разговоров о парнях, о любви, об отношениях. Скорее всего ее действительно ждала работа психологом в школе и муж, на которого укажут строгие родители.

А вот Зина еще в школе меняла парней как перчатки. Она сама говорила: был у меня сильный, был у меня красивый, был у меня богатый, был у меня умный. Природа дала ей яркую внешность северной красавицы, роскошную фигуру и хитрый расчетливый ум.

Она давно не верила в любовь. «Любовь – это химия, которой можно манипулировать. Умный человек может любовь вырастить, а может и загасить», – говорила она. Отношения – это всего лишь шаг к счастливой жизни, о которой она мечтала.

Отца у Зины не было, самолет капитана ВВС был подбит в первую чеченскую кампанию, от него на память остались только пара обгорелых железяк, которые привезли мрачные сослуживцы. Мать рано постарела, поднимая на ноги двоих сыновей и дочку. Старший брат служил в спецназе разведки, средний где-то в Азии промышлял экстремальными гонками на мотоциклах.

Все детство Зины прошло в маленьком районе мрачного поселка городского типа, который никак не хотели присоединять к городу. Дворовые пацаны, уличные разборки, и среди них Зина была королевой. Имена грозных братьев, отчаянных хулиганов – были лучшей защитой.

«Учись, – говорила мама, – учись, это твой последний шанс». И Зина училась, всю себя она тратила на учебу, деньги, заработанные в «Макдоналдсе» – на лучших репетиторов. Помогали и братья, присылая пачки купюр и теплые письма.

И сейчас, уже в университете, она строила планы. Ее мечтой были кино и модельный бизнес. Пару раз она пробовала сходить на кастинг на «Мосфильм». Но когда увидела огромную очередь кандидаток и похотливые взгляды молоденьких ассистентов, то сразу поняла: через этот вход в мир кино попасть будет очень сложно, надо пробовать по-другому: завести друзей и попасть туда через них.

И тут – на тебе! У соседки по общежитию Маргариты, симпатичной, но в общем-то ничем не примечательной, такой друг, оказывается, есть! Герман! Молодой режиссер, учится во ВГИКе на втором курсе, посещает семинары знаменитого постановщика Бородулина! Да и сам этот Герман был очень красивый. Зина сразу обратила на него внимание.

Ух, какой красавчик! Она как раз таких любила: стройный, подтянутый, волосы черные, а глаза голубые. Вариант отбить парня у своей подружки, да еще и соседки, конечно, не очень порядочный, хотя на это можно было пойти легко. Зина сто раз так делала без особых угрызений совести, а ради великой цели – попасть в киномир, повторила бы с радостью.

Кроме того, самой Марго ее кавалер, похоже, не очень-то нравился. Иначе она бы не устраивала эти ежевечерние «минуты психологической разгрузки». Сомневалась брюнетка, сомневалась. В Германе, в своих чувствах, в его чувствах, в их общем будущем. То есть все в этих отношениях было хлипко и ненадежно. Плод – то есть красавчик-режиссер – был уже почти ничейным. Осталось только его сорвать и правильно использовать, а это уж Зина умела как никто другой. А потом – на его плечах въехать в кинотусовку. Как это делать – тоже понятно. Судя по рассказам Марго, Герман был парень компанейский. Любил и клубы, и всякие кинопоказы, и фестивали. Уже вместе с ним Зина бы приосмотрелась, выбрала бы того, кто побогаче и поперспективнее, и сделала бы очередную «рокировку». А к окончанию института уже можно было стать телеведущей или актрисой в сериале, а может, и в большом кино. А это уже будущее, если, конечно, его не прохлопать. Второго такого шанса жизнь может и не дать.

Но тут всплывала достаточно серьезная проблема: судя по всему, этот Герман был по-настоящему влюблен в Марго. Более того, когда Зина пыталась привлечь его внимание (а делать это она умела), он не просто не отреагировал, а даже ничего не заметил, такими щенячьими глазами глядел на Марго. А значит, все было уже гораздо сложнее.

Ерунда. Зина сложности обожала. Старший брат, Егор, который уже два года как был лучшим снайпером взвода на Северном Кавказе и собирался в скором времени уйти в отставку, часто писал ей: «Зиненыш, сложности для того и существуют, чтобы их преодолевать. А правила – чтобы их нарушать».

Глава девятая

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

В каком-то фильме видела, герой сказал: настоящее благородство – это помогать своим врагам. Часто от этого они становятся твоими лучшими друзьями. У меня врагов нет. Но кое-кого видеть в числе своих друзей точно не помешало бы. Не люблю склочничать и ругаться, люблю дружить!

24 ноября в 13:43

В Москве у Марго было немного подруг и друзей. Однако на ее приглашение все ответили по-разному. Катюша завизжала от радости, было слышно, как она прыгает – так, что дрожат скрипичные струны и медь от барабанных тарелок: видимо, шла репетиция.

– А можно… а можно взять еще моего Макса? – с придыханием спросила Катюша.

– Бери кого хочешь! – ответила Марго, и ей стало приятно от того, что она делает приятное. – Чем больше – тем лучше.

– Ура! Тогда я весь «Дух Огня» возьму… Ничего, что они все с длинными волосами?

– Наоборот – хорошо!

– А можно… можно я еще возьму Машку, Рому Бритого, второго Рому, Алину с Полиной и Наташу Верзилину?

– Можно! – Марго даже засмеялась. Все-таки, что ни говори, а легкая девчонка – Катюша. Приятно и комфортно с ней общаться, и настроение она повышает этой своей легкостью.

А вот Алсу, как услышала про приглашение на съемки – так заверещала, забилась на свою кровать и еще одеялом закуталась, как будто Марго собиралась ее силой выволочь и прямо в халате потащить на площадку.

– Нет, нет! Какая из меня актриса! Не пойду, не хочу!

– Да это массовка! Там ничего не надо будет делать, в толпе пойдешь, побежишь и все.

– Нет-нет-нет!

– Алсу, это ты сейчас не хочешь, а потом будешь жалеть! И дома твои одноклассники тебя все отругают: была возможность, а ты не воспользовалась!

– Наоборот! Будут ругать, скажут, в актрисы пошла. Какая ты актриса!

Зина сидела на подоконнике и с улыбкой сосала чупа-чупс.

– Марго, не хочет – не надо.

Марго улыбнулась: когда Зине что-то было надо, она называла ее Марго, а обычно – Рита, именем, которое она ненавидела.

– Зинуша, тебя, надо понимать, уговаривать не придется?

Зине очень хотелось попасть на площадку, оказаться на съемках. Но она давно перестала верить в чудеса. Можно было, конечно, помечтать: кто-то из маститых киношников заметит ее в массовке и скажет: «О, что за красивая девушка в третьем ряду вторая слева? Зина? Прекрасное имя! Не хотите ли вы сыграть главную роль в моем следующем фильме?» Но такие мечтания ни к чему хорошему не вели, надо быть реалистом.

– Я даже не знаю, Марго. А что там снимают?

– Мне Герман сказал, что снимать будут на улице, в Люблино, на рынке. По сюжету бандиты нападают на рынок и все там громят. Ну, как бы девяностые снимают, тогда такое постоянно случалось. Мы еще маленькие были, не помним.

– Ага. – Зина улыбнулась. Когда она была маленькой, то успела поприсутствовать на драках, которые ее братья устраивали на местной толкучке, и видела, как они отбирали нехитрые товары у пацанов из чужого района и отправляли их домой с разбитыми носами. Иногда она стояла у лотка, перепродавая то, что давали братья, а иногда и бежала по узкой тропинке, если пострадавшие звали на подмогу превосходящие силы.

– Ну вот, – продолжала Марго. – И там поделят всю массовку на бандитов, торговцев, простых прохожих и покупателей. Мы, скорее всего, будем покупателями. Ну, или продавцами, уж точно не бандитами. И по команде все побегут, а мы от них. Вот и все.

Зина улыбнулась, перекладывая чупа-чупс из-за одной щеки за другую.

– Я бы хотела сходить, Марго. Спасибо за приглашение. Я же в школе стояла на рынке, когда отец погиб… Торгану вашим киношникам по старой памяти.

Марго открыла от изумления рот. Образ рыночной торговки совсем не вязался с имиджем Зины, гламурной блондинки, которая, казалось, из лимузинов не вылезала.

– Торговала? Чем?

– Да… Барахлом разным… Неважно!

Зина не хотела никому раскрывать тайны своего прошлого. Она твердо решила, что с ним покончено, и не желала его воскрешать и делиться им. Поэтому она на себя немного злилась: зря разоткровенничалась. А вот Марго сразу потеплела к Зине. Она – такая же, как и Марго, только ей немного меньше повезло в жизни. Вот сейчас и пытается вести себя как стерва…

– Зина, да приходи конечно! Я даже постараюсь Германа попросить, чтобы тебя на торговку поставили. Он это, правда, не решает, но попробовать можно!

«Попробуй, попробуй», – подумала Зина, и вдруг ее обуяла страшная злоба. Почему у кого-то – все, а у нее ничего? У этой дурацкой Марго было и хорошее детство, и любящие родители, и верные друзья, и какие-то убеждения, и будущее. А что было у нее? Внешность? Ну так у всех внешность! Злость и целеустремленность? Вот этого было хоть отбавляй.

«Ничего, – думала Зина, – я всего добьюсь, чего бы мне это ни стоило. По вам пройдусь, а вырвусь вперед из этого болота. И маму вытащу, и братьев. Надежда – только на меня».

Марго не заметила в глазах у Зины нехорошего огонька, а может, заметила, но приняла за радостное возбуждение. Девушки взялись за руки и весело засмеялись.

– Зин, не будем ссориться! Ну у нас же здесь никого нет. Давай будем подругами! – сказала Марго в приливе чувств и осеклась. А вдруг Зина рассмеется, скажет что-нибудь в духе «прет из тебя провинция». Но та тоже раскраснелась и даже поцеловала Марго в щеку.

И в этот раз Алсу увидела, как блеснули Зинины глаза. Но никому ничего не сказала.

Глава десятая

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

Все-таки Москва – это Москва. То, что ты здесь увидишь, почувствуешь, узнаешь, останется с тобой на всю жизнь. А те, кто сидят в комнате в общежитии, так там всю жизнь и просидят!

Тут можно встретить кого угодно, увидеть что угодно и узнать о чем угодно. И эти эмоции, которые ты в молодом возрасте приобретешь, – останутся с тобой навсегда!

26 ноября в 12:25

Бабье лето в этом году затянулось. Похоже, природа ломалась и никак не могла выдавить из себя зиму. Ноябрь был теплым и солнечным, как какой-нибудь сентябрь.

На Люблинском вещевом рынке было такое столпотворение, что казалось, в самом деле снова вернулись девяностые, когда вся страна была покрыта рынками, толкучками, базарами. На покосившихся лотках продавали спортивные костюмы, туфли с длинными носами, шапочки-бейсболки, борсетки, кроссовки: дешевейшие подделки, в которых опять же ходила вся страна. Рядом на асфальте лежали газеты, висели веревочки, на которых продавали свой товар те, кто не хотел платить за аренду – бабушки-пенсионерки, выносившие на торги свою молодость: бюстики вождей, старые книги, ордена и медали, коллекционные марки и потертые коньки. Поодаль бойкие мужички толкали ржавые запчасти, а среди них ходили серьезные парни в кожаных куртках и спортивных штанах, крутившие между пальцами деревянные четки и хрустевшие шейными позвонками.

Марго, конечно, посещала вещевые рынки, когда родители зарабатывали немного. Она с улыбкой смотрела на знакомые палатки, на китайское барахло и удивлялась: а ведь правда, жили так люди, и мы так жили, и мама покупала мне вещи в этих палатках и торговалась с краснорожими торговцами из-за каких-то копеек. Было, было, и хорошо, что прошло.

А вот у Зины растянулась улыбка до ушей. Она ненавидела эту жизнь, ненавидела, но любила. Она знала все закоулки на своем рынке, знала, как звали торговцев, смотрящего и участкового, знала, где были пути отхода и дыры в заборах, умела находить незнакомых торговцев и кивать на них старшим братьям, умела ловко подворовывать жвачки и значки, незаметно зажимая их мизинцем и безымянным пальцами.

Но этот рынок был киношным. Ненастоящим.

Знаменитый Вадим Бородулин на съемочной площадке выглядел не так притягательно, как на красной ковровой дорожке. Своим видом он напоминал скорее грузчика. Даже выражение лица у него было не как у великого режиссера, властное и уверенное, а наоборот, придурковатое и неряшливое.

Это неприятно удивило Марго, а еще больше – Зину. Через что-то она была готова переступить ради карьеры в кино, но внимание толстых стариков ей никогда не нравилось. Впрочем, Бородулину было не до Зины: перед ним стояли примерно триста человек из массовки, часть из которых уже выглядели в стиле девяностых: кто в спортивном костюме, кто в кожаной куртке, кто просто в потертых рубашках или платьях. Ассистенты по костюмам бойко переодевали всех, кто не соответствовал дресс-коду, в специальном автобусе.

Зато все киношники были одеты практически одинаково: потертые поло и футболки, раздутые пуховики и жилеты, горшкообразные шапки, штаны с карманами на бедрах и кроссовки, и выглядели они тоже одинаково: напряженно, возбужденно, собранно. Всю массовку оглядывали еще человек пять, среди которых был и Герман, ужасно нервничающий. На огромном десятиметровом кране, напоминающем стрелу от настоящего подъемного крана, крутилась камера. Рядом с ней стояли техники и операторы, глядя в мониторы. Бригада осветителей устанавливала высокие, как на стадионах, осветительные приборы.

Герман, пользуясь возникшей паузой, подбежал к девушкам и начал рассказывать, глядя на Марго.

– Вот этот толстый, с бородкой, это Андрей, второй режиссер. Ну, это в России эту должность так называют, а по-голливудски – первый ассистент режиссера. Он за всей работой на площадке следит. Бородулин – за творчество отвечает, а Андрей – чтобы все было вовремя, чтобы все отделы: и грим, и костюм, и светики, и постановщики – взаимодействовали правильно. А рядом стоит наш цех: ассистент по актерам, бригадир массовки, ну и нас двое – второй и третий ассистент по актерам.

– А почему ничего не происходит? – спросила Зина. Она не сводила глаз с Германа.

– Это только кажется. Тут все под контролем, – улыбнулся он в ответ, наконец удостоив Зину взглядом. Даже не обратил внимания, какая она вызывающе красивая. И опять начал смотреть на Марго. – Оператор объектив подбирает, техники кран готовят. Массовка одевается, гримируется. Главные герои, актеры уже, по-моему, готовы. – Он хохотнул. – Это только в модных журналах у актеров все интересно. Типа они чуть ли не главные на площадке. А на самом деле они почти все время в автобусе сидят. Вызовут, дубль отснимут – и опять в автобус. Неинтересно.

– А кто из главных героев будет? Известные? – снова спросила Зина.

– Бородулин известных не снимает: принцип! – Герман снова посмотрел на Зину. – Он говорит: все эти рожи уже надоели. Пора новых звезд открывать, а не на старых ездить.

Бородулин наконец подошел к своим коллегам. Он рассеянно взглянул на них из-под своих очков с толстыми стеклами и сказал:

– Солнышко хорошее.

– Хорошее! – согласились все.

– Андрюша, что у нас по времени? – спросил Бородулин у толстого второго режиссера. – Не прозевать бы солнышко.

Андрей даже не глядел на записи: всю информацию, мгновенно меняющуюся, он держал в голове.

– По технике и свету – еще полчаса, массовку одеваем и гримируем – там тоже около получаса. Я, с вашего позволения, массовку сам расставлю.

– Ставь, Андрюша. Пойду-ка чаю попью.

– Настя! Чаю режиссеру! – гаркнул Андрей, и сразу же молодая девчонка, ровесница Марго, та самая, которая хлопала хлопушкой, побежала в сторону импровизированного буфета, сделанного из «Газели». Бородулин покачался на каблуках, развернулся и, уже уходя, добавил:

– Бандиты пусть бегут с двух сторон, а вон у той палатки я хочу драку. Давайте туда каскадеров.

Марго вдруг вспомнила, кого ей напомнил режиссер: Кутузова из кино «Война и мир»! Такой же немолодой, ленивый и сонный с виду, но ничего не пропускающий и держащий всю огромную армию под полным контролем.

Катю Марго уже потеряла из виду: ей выпала роль продавщицы, и подругу увели в другую часть рынка. Музыкантов из «Духа Огня» разделили: двое стали покупателями в образе рокеров (так что их даже переодевать не пришлось), а плотно сбитого Макса увели в стан бандитов (волосы ему спрячут под шапку, а усы с бородкой обещали сбрить).

Наконец, пришла очередь Марго и Зины оказаться в вагончике гримеров и костюмеров. Андрей бойко сортировал всех на три очереди: бандиты и вышибалы получали спортивные костюмы и кожаные куртки, продавцы – одежду похуже, покупатели – одежду получше. Несмотря на просьбы Зины играть продавщицу, ее назначили покупательницей и одели в костюм девушки весьма фривольного поведения: короткую расклешенную юбку с блестками, красный пуховик и сапожки. Марго тоже стала покупательницей, ей выдали обтягивающие джинсы, кроссовки и джинсовую куртку с подстежкой.

Потом в другом конце автобуса их усадили перед зеркалом, и художник по гриму взбил им челки и закрепил лаком, а потом сделал ужасный макияж, как у древних зачесанных рок-звезд восьмидесятых вроде «Европы», чьи плакаты висели на стенах у старших братьев.

– Ужас какой-то, – скривилась Зина, глядя на свое очень преобразившееся отражение. – Страшное было время. Страшная мода, страшные люди.

Марго выглядела немного поскромнее, но ее жутко бесила белая рубашечка с широким воротником. Но назвался груздем – полезай в кузов. Герман увидел их обеих и показал большой палец. Ассистент по актерам, потертый усатый мужчина, захохотал:

– Эх, девчонки, как здорово! Словно вернулись старые добрые времена! Жаль, что я немного постарел, а так – хоть прямо сейчас «прыгай в мою «девятку» и поехали в сауну»!

Герман вспыхнул, а Марго не смолчала:

– По-моему, вы что в девяностые, что сейчас – только на велосипеде ездили.

Усач не обиделся, а засмеялся еще громче:

– Не, я на велик только сейчас заработал! А вы в образе, девчонки, язык – как бритва!

Затем Герман отвел девушек к Андрею, который «разводил массовку» – то есть ставил всех по местам и говорил, что надо делать, быстро, четко и не очень-то вежливо.

– Так, девчонки! Ставим покупательниц. Вы двое, идите сюда. – Он ткнул пальцем в Марго и Зину. – Красивые. Откуда вы? Модельное агентство? Снимались где-то?

– Это мои, – с деланой скромностью сказал Герман.

– Блондиночку я где-то видел. «Щука»? «Щепка»?[6]6
  «Щука», «Щепка» – так называют знаменитые театральные училища имени Щепкина и Щукина.


[Закрыть] В рекламе, кажется, снималась?

– Нет, – с улыбкой ответила Зина. – Сегодня – дебют[7]7
  Дебют – это очень важное слово в киношной и театральной среде. Так называют любой первый опыт в том или ином амплуа – как актера, режиссера и т. д. Обычно от удачного или провального дебюта зависит вся дальнейшая карьера.


[Закрыть].

– Ладно, удачного дебюта, – подмигнул Андрей и сразу снова стал серьезным и быстрым. – Вы – две подружки, выходите отсюда. Запомните, вот ваше исходное место, – он нарисовал ногой на пыльной земле крест. – По сигналу «начали» вы подходите к этой палатке, смотрите кроссовки. Узнаете у продавца цену. Все это мы будем снимать с разных камер минут пять. Смотрите, торгуетесь, меряете. Пять-семь минут. Нужна игра, как будто вы на рынке на самом деле. Потом даем сигнал: «Пошли бандиты». Вы его не услышите, это сигнал для актеров, которые играют бандитов. То есть вы реагируете по факту. Все как на самом деле. Оттуда побежит толпа и будет все крушить, ломать палатки, бить продавцов и все такое. Вы визжите, все бросаете и бежите вон туда.

Потом он немного подумал и добавил:

– Надо вот еще что сказать. Бородулин – один из лучших режиссеров Восточной Европы. Он уважает и ценит импровизацию. Так что если кто осмелится или вдохновение придет – дерзайте. Можно не бежать, а забиться под прилавок. Можно побежать не сюда, а туда. Можно залезть в коробку. Можно вообще что угодно, как бы вы на самом деле поступили. От паники растерялись и встали столбом. Или…

Он снова подумал и закончил:

– Но! Сразу предупреждаю. Если ваша импровизация окажется фуфлом, то вы отсюда вылетите быстрее собственного визга. Халтуру Бородулин не выносит. Так что советую – лучше даже не пробовать. Смельчаки умирают первыми.

Он опять замолчал, попытался снова что-то сказать, но решил, что лучше все-таки промолчать. К нему подбегали ассистенты, художники, звукорежиссеры с микрофонами на длинных стойках, он направлял их в разные стороны, поглядывая на часы и секундомер.

– Сергей Павлович, мы готовы, – наконец сказал он в рацию.

– Мы подходим с операторской командой, – послышался ответ в рацию.

– Оператор сильная! – со значением подчеркнул Герман.

– Женщина? – удивилась Марго.

– Ага, Ливинская. Монстр вообще!

В этот момент из-за дальних палаток выплыл сам Бородулин вместе с оператором-постановщиком, которая, к удивлению Марго, оказалась не серьезной старухой, а милой молодой женщиной.

– Олечка, – мурлыкал режиссер, – я хочу все снять одним дублем. Никаких репетиций, я нарочно с массовкой вообще не работал, все с улицы. Бандитов моих им не показывал. Чтобы все реально было. Давайте попробуем?

– Не надо пробовать. Давайте делать, – ответила Ольга.

Бородулин подошел к массовке, оказавшись прямо перед Марго и Зиной.

– Красивые какие, – сказал он.

Марго ожидала, что он спросит что-нибудь в духе «из какого модельного агентства» или «где еще снимались», но вместо этого Бородулин вырвал из рук второго режиссера мегафон и заголосил в него:

– Молодые какие! Красивые! Умирать-то хочется?