Текст книги "Виват Император!"

7

– Молодец, Постышев.

Инструктор выпрямился и, отвернувшись от мишеней, посмотрел на Виктора.

– Если так отстреляешься на соревнованиях – место тебе обеспечено. Только по «движке» будь повнимательней. Левого «заложника» чуть не задел.

– Учтем, – сказал Виктор, пытаясь убрать с лица довольную улыбку (что ему не очень-то удалось). Сегодня стрельба у него действительно шла как по маслу. Пистолет будто сам прыгал в руку, а пули так свирепо дырявили середину мишени, что казалось, будто они живые, а этот черный силуэт их чем-то смертельно обидел.

– Учтем, сэнсэй, – повторил Виктор.

Инструктор усмехнулся:

– Ну-ну… Так что, может, еще серию?

– С удовольствием, – ответил Виктор и направился к огневому рубежу, на ходу выщелкнув магазин из рукоятки пистолета – она торчала из открытой спортивной поясной кобуры.

Но отстрелять эту серию ему так и не удалось. Он только что закончил снаряжать магазин, когда зазвонил телефон, стоявший на столике у входной двери, в двадцати пяти метрах от огневого рубежа. Инструктор чертыхнулся и рысцой побежал к аппарату. Вернулся он через пять минут.

– Вот так, Постышев, придется нам закруглиться на сегодня. Тебя желает видеть Дед.

Виктор удивленно поднял брови. Чем мог скромный оперативный сотрудник заинтересовать самого начальника Управления? Тем более что до сих пор они встречались лично только три раза. Да и то это еще как посмотреть. Если генерал Абзаров самолично инструктирует группу, в состав которой входит и капитан Постышев, то это как, можно считать личной встречей?

До Управления он добрался довольно быстро. На его счастье, когда он выскочил из дверей, прямо перед его носом сдавала назад «волжана» из их Управления. Виктор махнул водителю, тот затормозил, глухо щелкнули фиксаторы, Виктор рванул дверцу и прыгнул на переднее сиденье. Водитель, знакомый старлей из «наружки», ткнул кнопку блокировки дверей и придавил акселератор. Под капотом вроде бы обычной «баржи» утробно взревела форсированная «тойотовская» восьмерка объемом за четыре с половиной литра, и «волжана», присев на задок, выпрыгнула из узкого внутреннего дворика, ввинтившись в узкую щель в потоке и заставив вальяжного господина в лаково блестевшем «биммере» заполошно вскинуться и отчаянно вдавить педаль тормоза. Когда он, чудом не получив в задний бампер от глыбоподобного «субурбана», сумел-таки, отчаянно матеря придурка на «барже», выровнять своего едва не пошедшего юзом «биммера», «волжана» уже проскочила пару кварталов и вылетела на Садовое. Виктор с удовольствием наблюдал, как расплескиваются в стороны высокомерные «лексусы» и «гелендвагены», едва скромная серая «волжана», к немалому удивлению хозяев этих скорее даже не машин, а движущихся памятников людского тщеславия, почти упершись передним бампером в их задний, моргала проблесковыми маячками из-за вроде бы такой обычной решетки радиатора. А если это не помогало, то водителю достаточно было лишь на полсекунды придавить кнопку включения сирены, и владельцы этих символов престижа тут же убеждались, что хваленая звукоизоляция «мерседесов» вовсе не так уж и хороша.

Однако во двор Управления они въехали довольно степенно. Окна кабинета Деда выходили на фасад, и при хорошей погоде, такой как сейчас, он частенько распахивал их настежь. В принципе все это – расположение кабинета и уж тем более распахнутые окна – было грубейшим нарушением доброй дюжины секретных приказов и совершенно секретных инструкций, но Постышев хотел бы посмотреть на человека, который заставил бы Деда сделать что-то против его воли. Дед – это была такая глыба, стронуть которую с места было практически невозможно. Ходили слухи, что особо черная полоса у одного чрезвычайно могущественного олигарха, позиции которого еще недавно казались незыблемыми, как расположение земных полюсов, началась именно тогда, когда он вздумал подсадить в кресло Деда своего человека.

Олигарх чувствовал себя настолько уверенно, что даже пригласил Деда к себе на дачу и предложил ему «полюбовно» уйти на пенсию. Да еще снисходительно пообещал «добавить на спокойную старость». Ему казалось, что все решено и разговор вести не о чем. Но в следующие несколько месяцев внезапно выяснилось, что его влияние в верхах не так уж и прочно. Буквально через неделю после той памятной беседы в разных структурах и службах начали чрезвычайно настойчиво всплывать интересные фактики. В принципе, ничего нового, всем все известно, но раньше эти фактики как-то предпочитали не замечать, а теперь вдруг на них начали обращать пристальное внимание. Число этих фактиков и даже фактов росло, обретало юридическую составляющую, и старые друзья олигарха начали вдруг забывать номер его мобильника, даты рождения его самого, его жены и детей (раньше эти даты были впечатаны в их память лучше, чем свои собственные). И через какие-то полгода олигарх счел за благо переместиться за границы страны. Недаром в Управлении ходила поговорка: «Министры приходят и уходят, а Дед – остается».

Так вот, Дед страшно не любил, когда кто-то из его подчиненных, как это говорится, «выеживается». Как-то раз он поймал на подобном «простреле» по проспекту собственного водителя. После чего на парня два месяца страшно было смотреть. Старика лучше было не дразнить.

Когда Виктор влетел в приемную, референт как раз раздраженно бросил трубку на рычаг и скривился. Но услышав хлопок закрывшейся двери, поднял глаза и с облегчением выдохнул:

– Ну, наконец-то. Дед уже второй раз спрашивает про тебя.

Виктор никак не мог оправиться от удивления. Просто интересно, с чего это Деду так приспичило?

– А как он?

Референт пожал плечами:

– Да вроде ничего. Вот только ты ему зачем-то сильно понадобился.

– Вот так, с бухты-барахты?

Референт хмыкнул. В этой должности он пребывал всего полтора месяца и еще не успел приобрести того одновременно начальственного и угодливого апломба, который столь характерен для людей, долгое время подвизающихся на подобных должностях…

– Ты же знаешь, Дед никогда ничего не делает с бухты-барахты. Просто… – он вскинул вверх руки, – неисповедимы пути Господни. Что-то где-то сегодня созрело, и Деду срочно понадобился капитан Постышев.

Виктор хмыкнул, бросил взгляд в висевшее сбоку зеркало и, кивнув референту, взялся за ручку двери. Тот надавил клавишу и совершенно иным, каким-то бодро-молодцеватым голосом доложил:

– Товарищ генерал, Постышев прибыл.

Из динамика раздался рык Деда:

– Пусть войдет… – И после паузы: – Машину мне. Через пять минут.

На физиономии референта нарисовалось недоумение: похоже, столь нетерпеливо ожидаемый Дедом Постышев не так уж и нужен, однако его рука уже дисциплинированно потянулась к клавише селектора. Виктор ответил на его озадаченный взгляд столь же недоуменным пожатием плеч, дернув ручку, шагнул вперед и через мгновение уже вытянулся у начала широкой ковровой дорожки, расстеленной вдоль длинного стола для совещаний, который торцом упирался в рабочий стол начальника Управления. Самого Деда видно не было. Почти. Из-за стола торчала его спина.

– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Постышев по вашему приказанию…

Из-под стола раздался зычный голос Деда.

– У тебя сорок третий?

Виктор осекся и растерянно сказал:

– Д-да…

Дед распрямился. В руках у него были тяжелые болотные сапоги.

– Уху варить умеешь?

Виктор секунды две, онемев, смотрел на странную картину, потом, очнувшись, четко доложил:

– Так точно!

– Ну вот и ладненько, – подытожил Дед, – держи, я за тобой сапоги таскать не собираюсь. Молод еще.

Часа через полтора Виктор сидел на корточках перед костром, над которым на толстой орешине висело эмалированное ведро с кипящим варевом. В ведре плавали здоровенные куски свежего осетра, привезенного одним из гостей Деда, а всякая ершово-пескаревая мелочь первого взвара была уже выужена из ведра и сейчас остывала в большой миске, пристроившейся на краю клеенки, которая была расстелена прямо на земле. Этот импровизированный стол был накрыт щедро, но просто: огурцы, помидоры, болгарский перец, колбаска, опять же сальце (а куда без него?), чесночок, лучок, несколько увесистых связок свежей таранки, полголовы сыра со слезой и два десятка вареных яиц. А в банальных авоськах, опущенных в озерную воду, доходили до нужной температуры дюжина бутылок «Смирновской» и пара бочонков седьмой «Балтики». Виктор все еще был слегка не в себе, и эту оторопь навело на него не столько стремительное развитие странных событий, сколько… подбор гостей, съехавшихся на дачу Деда. Из десятка мужчин, пожилых и не очень, сидевших сейчас с удочками на берегу озера, Виктор знал только пятерых. Но и этого было достаточно, чтобы составить себе представление, какого уровня эти гости. Двое были начальниками смежных Управлений, один – генерал налоговой полиции, четвертый из знакомых лиц являлся Директором русского бюро Интерпола, а последний занимал высокий пост заместителя Председателя Госдумы. По всему выходило, что на даче у Деда затевалось что-то чрезвычайно серьезное. И, похоже, в этом серьезном некая важная роль отводилась ему – капитану Постышеву. От этого было немного муторно на душе. Он давно уже вышел из того возраста, когда прикосновение к тайнам пьянило и заставляло сильнее биться его сердце. Да и что это были за тайны – тьфу, мелочь. Но даже эта мелочь попортила ему немало крови. А теперь вот его ждало что-то настоящее, и на сердце было неспокойно, хотя в то же время он испытывал какое-то странное чувство возбужденности.

Виктор приподнялся и, зачерпнув варево деревянной ложкой на длинной ручке, поднес к губам, подул и осторожно отхлебнул. Подумал. Потом отхлебнул еще и почмокал. Похоже, все в норме, разве что добавить пару горошин черного перчика.

– Ну как? – Начальственный рык раздался сзади совершенно неожиданно. Виктор вздрогнул и чуть не выронил ложку. Только что Дед, как и все, торчал с удочкой на бережке и вот, пожалуйста, стоит за спиной и деловито заглядывает в ведро. Постышев, с трудом преодолев смущение (уж очень непривычно было вот так запросто общаться с самим Дедом), отрапортовал:

– Еще десять минут – и готово.

– Вот и ладненько, – констатировал хозяин дачи, – аккурат первая желудок взбодрит, – и, взяв с клеенки тарелку из нержавейки, заколотил в нее алюминиевой ложкой, оглашая окрестности истошным звоном. – А ты, молодой, давай-ка быстренько доставай беленькую…

Спустя два часа, когда Виктор полоскал в озере миски, уже отмытые «Фейри» в тазу, сзади послышались тяжелые шаги Деда. Старый генерал остановился у него за спиной и некоторое время молча наблюдал, как капитан управляется с посудой, потом уселся на колоду рядом с ним, извлек из кармана трубку и начал не торопясь набивать ее табаком. Виктор, заметив это, удивленно хмыкнул про себя.

В Управлении считалось, что Дед не только не курит, но и вообще не выносит запаха табака. И тут Виктора осенило. Похоже, он прошел смотрины. Ибо сегодняшняя уха явно устраивалась именно для того, чтобы дать возможность остальным Дедовым сотрапезникам посмотреть на него. Все разговоры за столом велись исключительно об ухе, погоде, о видах на урожай помидоров и способах засолки сала и копчения рыбы. Чтобы все эти люди сорвались посередине рабочего дня только для того, чтобы пару-тройку часиков поболтать о таких вещах и отведать ушицы, сваренной малознакомым опером из Дедова Управления, – такого Виктор просто не мог себе представить, хотя его нельзя было назвать человеком без воображения. Ко всему прочему, по некоторым нюансам разговора Постышев понял, что о нем самом все остальные присутствующие осведомлены как минимум в объеме его личного дела, а кое-кто и гораздо более детально. Это означало, что референт прав и Дед уже давно подбирал человека для какого-то крайне деликатного дела. И по пока еще неясным причинам его выбор пал именно на Виктора. Впрочем, после сегодняшней ухи можно было сказать с уверенностью, что это деликатное дело касается отнюдь не только одного Деда.

– Ну что, Витя, все еще ломаешь голову, чего это Дед решил тебе подкинуть?

Постышев ополоснул две последние миски, кинул их в стопку и, выпрямившись, повернулся к старому генералу:

– Да не то чтобы очень.

Дед вскинул свои седые кустистые брови:

– Это почему?

Капитан обезоруживающе улыбнулся:

– Так ведь все равно скоро расскажете.

Дед хмыкнул:

– Вот стервец… Вот за это я тебя и выбрал, Витенька. Ты умеешь быть таким обаятельным наглецом, что на тебя невозможно обижаться.

Вот уж что верно, то верно. На свете было очень мало людей, которые держали зло на Постышева. Даже с подружками он ухитрялся расставаться легко и без обид. Поэтому у него по Москве было почти полсотни квартир, где ему был всегда готов и стол, и дом… ну почти всегда. Тут Виктор бросил взгляд на Деда и мгновенно посерьезнел.

– То, что я тебе поручу, не будет проходить ни по каким учетам. Более того – никаких докладов обо всем, что тебе удастся раскопать. Никому. Даже мне. Только после того, как все, что ты накопаешь, оформится в более-менее внятные выводы, только тогда я жду от тебя доклада. А до тех пор – ты обычный сотрудник, более того, пару месяцев ты походишь у меня в любимчиках, а потом я спущу на тебя всех собак, отстраню от дел и… ты уйдешь в глубокий запой. После чего тебя отправят в санаторий, подлечить нервишки. И вот тогда ты развернешься как следует. – Дед замолчал. Виктор молча смотрел на него, ожидая продолжения.

– Дело вот в чем. Не так давно, чуть больше трех лет назад, у нас появилась одна интересная контора. Так называемый «Фонд Рюрика». – Дед хмыкнул. – Сказочники, мать их… – Он сунул мундштук в рот, затянулся и продолжил: – Так вот. Контора эта очень интересная. Учредителем этого Фонда выступила одна организация, зарегистрированная в кантоне Цюрих. Судя по тем учредительным документам, до которых нам удалось добраться, ей около двухсот лет. Ее название в переводе с немецкого звучит так: «Общество содействия возрождению династии». Судя по документам, основная задача этой организации – возвращение на русский престол прямых наследников царя Ивана Грозного. Причем, если судить по имеющейся у нас информации, организационно это общество оформилось много раньше, около четырехсот лет назад. – Дед замолчал, уставившись на Постышева веселыми глазами. Секунды две они словно бы бодались взглядами, ехидным у Деда и изумленным у Виктора, потом старый генерал не выдержал и рассмеялся.

– Ладно, неча на меня пялиться, как на старого маразматика.

Капитан смутился:

– Да нет, я ничего…

– Вот и я ничего. – Дед крякнул. – Сказать по правде, если бы не кое-какие интересные факты, я бы тоже принял этих людей за очередное сборище тихих, безобидных шизофреников. Но, как выяснилось, все не так просто. Иначе нам пришлось бы признать, что на свете существуют общества тихих шизофреников, которые для удовлетворения своей шизофрении располагают ежегодным бюджетом не менее чем триста миллионов долларов. Причем заметь – это по самым скромным оценкам.

На лице Виктора было написано такое изумление, что Дед хохотнул:

– Ладно, закрой рот, кишки простудишь. – Он снова затянулся, выпустил вполне профессиональное колечко дыма и уже серьезно продолжал: – Так вот, эти люди утверждают, что более четырехсот лет назад родоначальникам этого общества действительно удалось спасти, а потом укрыть от преследований со стороны Василия Шуйского сына Ивана Грозного – Дмитрия. Да-да, того, под которого потом косили Лжедмитрии. И на протяжении всех этих четырехсот лет они занимались тем, что сохраняли поелику возможно чистую династическую линию Рюриковичей и готовили их возвращение на российский престол. – Дед опять помолчал, ожидая, пока Виктор немного придет в себя. Уж больно ошеломляющие новости он услышал. Причем, если бы Постышев вычитал что-нибудь такое в любой, даже самой серьезной газете или, скажем, услышал бы по телевизору, он бы прекрасно знал, как поступить с подобной информацией, но то, кто и как сообщил ему все это, заставляло относиться к этому бреду совершенно иначе. Между тем Дед заговорил снова:

– Но, если не считать этого бредового обоснования, во всем остальном Фонд ведет себя вполне адекватно. Настолько, что я даже начал задумываться над тем, где они набрали таких блестящих администраторов. За эти три года они потратили в России почти миллиард долларов, и ни одна копейка не пропала даром. Если они учредили Рюриковские стипендии, то все сорок миллионов долларов выданы на руки до последнего цента. Если они занимаются реконструкцией памятников, то дело поставлено так, что ни один музейный завхоз, ни один подрядчик не смогли украсть у них ни рубля. Помнишь скандал со строительной компанией «Глобал стройтраст»? Ну, об этом еще «МК» писала пару месяцев назад…

Виктор вспомнил.

– Так вот, все их неприятности начались, когда эти ребята решили, что у таких милых людей не убудет, если они слегка округлят свой собственный капиталец. – Дед покачал головой. – Я к ним давно уже приглядывался, но вот этот эпизод меня просто потряс. Ребята из «Глобал» обстряпали все очень профессионально. Но менты вскрыли эту фирму, как ты сегодня банку со шпротами. Всего через два дня у них уже были на руках не только все необходимые заключения экспертов, но и все номера счетов в офшорных зонах, все даты и суммы переводов, все схемы вывода средств и так далее. Конечно, эта фирма не «Газпром» и не «Медиа мост», но даже нашей конторе, чтобы раскопать на них эту информацию, понадобилось бы не менее трех месяцев. А тут три дня… – Дед задумчиво пососал свою трубку, а у Виктора в который раз за сегодняшний день екнуло сердце.

– Значит… – начал он. Но Дед прервал его мощным вздохом.

– А вот что это значит, тебе как раз и предстоит выяснить. И, ради бога, не делай поспешных выводов.

8

Они стояли на краю котлована и смотрели вниз. Склон, начинающийся прямо от их ботинок, полого опускался вниз и сорока метрами дальше уходил в воду.

– А как здесь с остаточной радиацией?

Задавший этот вопрос молодой человек повернулся к одному из сопровождающих. Тот смущенно хмыкнул:

– Да какая тут радиация…

Молодой человек молча смерил его взглядом, отвернулся и посмотрел вниз на озеро правильной круглой формы, занимавшее дно этой котловины, которая также обращала на себя внимание своей неестественно правильной формой. Он не сделал ни единого лишнего жеста и не отдал никакой команды, но из-за его спины тут же выскочили двое, отягощенные ярко-оранжевыми кубиками дозиметров и массивными дубинками зондов, закрепленных на выдвижных штангах, и порскнули вниз, к воде.

Спустя пять минут один из них рысью взлетел вверх и доложил:

– По всему обрезу воды двести – двести двадцать миллирентген в час.

Молодой человек повернулся к мужчине, которого ранее спрашивал об уровне радиации. Тот, красный как рак, переминался с ноги на ногу. Молодой человек долго и внимательно смотрел на него, затем, так ничего и не сказав, спокойным шагом двинулся прочь от котловины. Когда он удалился шагов на двадцать, мужчина с шумом выпустил воздух из легких и тут же судорожно вдохнул. До него только сейчас дошло, что все это время он стоял, затаив дыхание. Впрочем, этот факт его не очень-то поразил. Пока он чувствовал на себе взгляд этого, как ему показалось при первой встрече, сопляка, его вообще не покидало ощущение, что этот взгляд сначала сдирает с него кожу, затем очищает кости от мышц, а продолжайся эта пытка еще минуты две, дело дошло бы до печенки с селезенкой. Вот дьявол, и угораздило же его вляпаться в эту историю…

О существовании этих людей он узнал всего семь часов назад в кабинете своего старого дружка, главы администрации Усть-Неры. Тот позвонил ему еще накануне вечером:

– Макарыч, у меня-меня хорошие новости.

Макарыч в тот вечер как раз хорошо посидел с нужными людьми, которым он устроил отличную охоту. На оленей, с вертолетов. Так что в его слегка затуманенной голове не сразу сложилось, кто и по какому поводу звонит.

– Кто это говорит?

Самая большая номинальная шишка Оймяконского улуса рассмеялся:

– Не узнал. Богатым буду-буду.

Тут наконец правильной мысли удалось пробиться в заполненные приятным алкогольным туманом мозги (подобная манера сдваивать слова среди его знакомых была присуща только одному человеку), и тот, кого назвали Макарычем, облегченно выдохнул:

– А, это ты, Захарыч… Проблемы какие?

Тот ответил все тем же веселым голосом:

– Наоборот. В общем, так, – ты мне завтра нужен здесь-здесь и желательно трезвый.

Макарыч обиженно втянул воздух:

– Обижаешь, разве ж я, когда нельзя, допускаю?

– Вот и отлично-отлично, – подытожил царь и бог территории размером с Бельгию (с населением, правда, вышла незадача – всего чуток поболее пятнадцати тысяч душ), – и не допускай. А завтра к десяти чтоб был как штык-штык. Понятно?

– Да в чем дело-то?

– А вот про это тебе сейчас-сейчас все равно говорить бесполезно, так что завтра все-все и узнаешь. – И он бросил трубку.

На следующий день в десять утра Макарыч, точно как штык, появился в приемной. Глава улуса был изрядной сволочью, и портить с ним отношения было себе дороже. Тот его уже ждал:

– А, Макарыч, заходи-заходи. – Пропустив гостя в кабинет, хозяин плотно притворил за ним дверь. Усадив Макарыча, он выудил из шкафа початую бутылку водки и стакан, щедро ливанул в оный живительной влаги.

– На, полечись.

Макарыч удивленно воззрился на мэра:

– Ты ж сказал – трезвый?

Тот, осклабившись, суетливо потер руки:

– Ладно, я ж вижу, как тебе тяжко-тяжко.

Макарыч хмыкнул. Бог ты мой, реки горят, камни текут, галка в сосне утонула. Да чтоб этого жлоба беспокоили такие мелочи, как чье-то здоровье… Судя по всему, длинный сизый нос этого проныры учуял деньги, причем очень большие. Однако стакан Макарыч взял (еще бы, вряд ли на одной шестой части суши найдется существо мужского пола, способное отказаться от дармовой выпивки).

– Ну так что случилось?

Хозяин кабинета нервно хихикнул:

– Понимаешь, Макарыч, вчера меня посетили такие-такие люди, что… – Он задохнулся от полноты чувств, но быстро справился с собой и продолжал: – Короче, они собираются построить у нас новый аэропорт и… многое-многое другое. Причем, когда я заикнулся о том, что у нас-нас проблемы с электро– и водоснабжением, они тут же не моргнув глазом перечислили сто тысяч этих американских рублей-рублей на неотложные нужды. – Он запнулся, едва не поперхнувшись слюной, сглотнул и с усилием проговорил: – Представь, деньги-деньги уже на счету администрации.

Макарыч удивленно покивал головой и настороженно спросил:

– А я-то на что?

Глава улуса вскинулся:

– Дык, понимаешь, они собираются построить-построить в тайге какой-то крупный исследовательский центр. Ну, рядом с Оймяконом, конечно. Чего они там собираются-собираются исследовать – я так и не понял, но это и не важно. Понимаешь, Макарыч, – это ж инвесторы! – Хозяин кабинета патетически вскинул руки. Он очень любил это иностранное словечко, так любил, что на каждом совещании призывал всех неустанно искать этих самых инвесторов, а на все упреки сверху в развале городского хозяйства сокрушенно вздыхал и горько-озабоченно возглашал: «Не идут инвесторы в улус, ну никак-никак не идут».

Между тем мэр продолжал:

– Им и аэропорт нужен как раз для того-того, чтобы завозить стройматериалы и оборудование для этого центра.

– Ну и что?

Глава администрации укоризненно посмотрел на гостя, словно сам он был учителем, а тот – нерадивым учеником, и пояснил:

– Они ищут место под строительство, причем очень-очень конкретное. Им нужен котлован.

– Чего? – не понял Макарыч. Хозяин кабинета снова всплеснул руками, едва сдержавшись, чтобы не выругаться, но вместо этого сплел пальцы и голосом, явственно показывающим, что его терпение на исходе, пояснил:

– Котлован, Макарыч, котлован, дырка, яма такая в земле-земле. Причем большая яма. Как я понял-понял, глубиной метров пятьдесят и метров пятьсот в диаметре. – Мэр раскинул руки, как будто его пухленькие грабельки были способны отмерить эти самые пятьсот метров.

– Ну а я-то здесь при чем?

Хозяин Оймяконского улуса упер в гостя умоляюще-многозначительный взгляд:

– Найди им этот котлован.

Гость удивленно воззрился на хозяина кабинета:

– То есть как это? Где ж я его найду?

Хозяин снова плеснул водки в стакан и, хитро прищурившись, вкрадчиво произнес:

– А если Проклятые озера?

– Чего-о-о? – Макарыч округлил глаза. – Ты совсем того? Там же эта, как ее, радиация!

Проклятыми озерами называли три вытянувшихся в цепочку котлована, расположенных в ста двадцати километрах от Оймякона. Когда-то давно, лет тридцать назад, военные произвели там подрыв трех ядерных зарядов. Почему не на полигоне, а здесь, в лесной глуши, неизвестно. Да что там говорить, даже просто знать об этих взрывах в то время было довольно опасно. Во времена перестройки об этих взрывах вспомнили и местные демократы подняли большой шум, требуя от военных объяснений по этому поводу. Но, как и следовало ожидать, ни к каким результатам это не привело. Но слухов ходило много. Кто-то говорил, что в тайге потерпел катастрофу стратегический бомбардировщик с атомными бомбами на борту, и заряды, жахнувшись о землю, перешли в боевое положение. Так что трогать их с места было уже нельзя, и потому их решили подорвать. Другие возражали, говоря, что для бомб, выпавших в результате катастрофы, эти котлованы располагаются уж больно ровно, прямо-таки по ниточке. Так что это наверняка были полевые испытания новой методики прокладывания речных русл (тогда как раз широко обсуждался проект поворота северных рек для восполнения дефицита воды в Каспийском море). Третьи считали, что это были засекреченные полевые испытания сейсмического оружия. Но мало-помалу интерес общественности к этим взрывам поутих. Тем более что между Оймяконом и Проклятыми озерами было больше ста километров, и располагались они по ту сторону линии водораздела.

– Да какая там радиация, Макарыч, нет там уже ничего. Столько лет прошло. А они обещали хорошо заплатить.

Макарыч задумался:

– А для чего ж он им так нужен? Что, сами выкопать не могут?

– Дак у нас ведь тут вечная мерзлота. Пока выкопаешь – столько техники-техники угробишь. А ты ее попробуй сюда еще доставь. Да и копать придется гораздо глубже, и еще там какие-то заморочки… И вообще, не забивай мне-мне голову. Им нужен котлован, а Проклятые озера как раз и подходят. Они сказали, что вода им не помеха. Так что ты давай-давай. А заплатят они хорошо. Увидишь.

Гость задумчиво пожевал губами:

– Так это, проводить-то мы их, конечно, проводим. Чего ж не проводить. Только…

– Да че там только! – вскинулся хозяин кабинета. – Таких инвесторов упускать нельзя-нельзя. Это ж налоги, опять же рабочие места-места. Ты уж порадей. Улус тебе спасибо скажет.

Макарыч чуть заметно поморщился. Как же… улус… знаем мы этот улус… как раз напротив сидит. Но портить отношения с хозяином кабинета не следовало. Хозяин Оймяконского улуса был личностью упрямой и злопамятной и во многом благодаря именно этим качествам занимал свой пост уже четвертый срок подряд.

– Да ладно, чего уж, раз надо – сделаем.

– Вот и ладненько, – обрадовался хозяин кабинета, – сейчас я им позвоню. Договорюсь, когда ты за ними заедешь-заедешь…

В два часа дня Макарыч подрулил к покосившемуся зданию гостиницы. Его наниматели уже ждали его на улице. Их оказалось всего трое – высокий, очень молодой парень в дорогом летнем пальто, такая же высокая дамочка с несколько лошадиным лицом и черными волосами и еще один молодец, судя по массе и габаритам, исполнявший роль телохранителя. Но для его «уазика» это была не нагрузка (до 98-го он разъезжал на «ниссан-патроле», но сейчас это чудо японской мысли благополучно дремало в гараже, кураж прошел, а любая запчасть для «японца» обходилась на вес золота, да и проходимость по сравнению с «УАЗом» оставляла желать лучшего). В принципе, Захарыч говорил ему, что всем заправляет совершенно молодой парнишка, с которым он, однако, не рискнул вступать в какие-то игры. «Понимаешь, Макарыч, есть в нем что-то такое… неправильное. Ну вроде как у рыси. С виду – тьфу, кошка лесная, облезлая, веником шугануть можно, а попробуй тронь». Но Макарычу и в голову не приходило, что он уж так молод. К тому же одежка гостей явно не соответствовала ни погоде, ни будущему месту действия. Ну кто идет в тайгу, одевшись так, будто собирается прогуляться по Арбату? И это показалось Макарычу добрым знаком.

Когда пассажиры вскарабкались в салон «УАЗа», он окинул их покровительственным взглядом и, снисходительно улыбнувшись, пожурил:

– Чтой-то вы принарядились. Чай, в тайгу едем.

Молодой парень, устроившийся на переднем сиденье, повернулся к нему и, кротко улыбнувшись, ответил:

– Не в тайгу. Поезжайте в аэропорт. Нас там ждут.

Макарыч хмыкнул, но, разглядев что-то в глубине больших серых глаз, спокойно смотревших на него, послушно крутанул руль и придавил акселератор.

Спустя час эскадрилья из шести вертолетов, среди которых были три огромных «Ми-26» и один «Ми-17» с таким роскошным салоном, какого Макарычу за всю его долгую, переполненную полетами на вертолетах жизнь видеть еще не приходилось, заложила пологий вираж над вытянувшимися в нитку круглыми котловинами, больше чем наполовину заполненными водой. Макарыч, который за время полета имел честь побеседовать со своими нанимателями (отчего у него появилось стойкое ощущение, будто его буквально вывернули наизнанку), робко мотнул подбородком в сторону иллюминатора.

– Вот, они самые.

Молодой человек, который в основном и довел своего тертого и нагловатого собеседника до подобного состояния, наклонился над изогнутым стеклом, а затем, глядя на него все так же спокойно и безмятежно, спросил невинным тоном:

– Значит, это и есть Проклятые озера?

Макарыч, который все это время старался всячески уйти от обсуждения цели их путешествия, приняв решение наплевать на все указания мэра и отстраниться с самого начала от этого дела, ограничившись лишь доставкой заинтересованных лиц к согласованному месту, дернулся и густо покраснел.

– Отчего ж Проклятые, и вовсе даже нормальные.

Его собеседник сочувственно кивнул и пояснил все тем же безмятежным тоном, от которого Макарыч уже готов был выпрыгнуть из вертолета.

– Я не имел в виду ничего плохого, просто у вас в городе их называют именно так. – И, не оставив Макарычу совершенно никаких шансов сыграть на том, что он якобы ничего не знает, добавил: – Что вполне справедливо, если учесть историю их возникновения…

– Константин Макарович…

Макарыч вздрогнул, выведенный из задумчивости, – слева над ним склонялся тот дюжий парень, которого он принял за телохранителя. Парень смотрел на Макарыча с насмешкой, или, может, это просто показалось, ведь когда он снова заговорил, его тон был подчеркнуто уважителен.