Текст книги "Собор"

Выйдя из офиса, Волк спустился в метро и с ближайшего телефонного автомата позвонил в РУОП. Прикрыв трубку рукой, он негромко сказал:

– Его сдали.

В трубке помолчали, переваривая информацию, потом откликнулись:

– Нет предположений – почему?

– Они хотят посмотреть, на что я способен.

– Ну, мы не доставим им такого удовольствия.

– Нет. – Волк вложил в это короткое слово максимум отрицания.

– Почему?

– Вам не позволят его коснуться. Вспомните, с чем вы столкнулись полтора года назад, сейчас будет еще хуже.

В трубке опять помолчали, обдумывая, затем неуверено сказали:

– Ну, с вашими материалами…

– А что говорят ваши предчувствия, Сергей Петрович?

Собеседник вздохнул:

– И что же вы предлагаете?

– Они хотят меня, они меня и получат.

– Хорошо, но один вы не пойдете.

– Договорились. Сейчас я подскочу туда, осмотрюсь, а завтра…

– Тогда сегодня вечером, скажем, часиков в девять, у Ольги. – И собеседник повесил трубку.

Волк огляделся по сторонам, прислушался к своим ощущениям и направился к небольшому скверику с детской площадкой. Площадка была пуста, на единственной скамеечке дремал старичок, накрывшись газетой. Волк присел на краешек скамейки, снял ботинки, носки и опустил босые ноги на теплый песочек. Земля была снулая, отравленная, задавленная асфальтом и отзывалась еле-еле. Волк подумал было проскочить до Сокольников, но потом вздохнул и, поднявшись с лавки, шагнул к старой липе. Через пару десятков шагов он вынырнул в небольшом скверике за два квартала от своей цели. Волк нахмурился, попробовал еще раз, с трудом продрался сквозь два сросшихся дубка и оказался во дворе какого-то дома. Что-то было не так. Он присел на бордюр, надел ботинки и двинулся к выходу со двора. Вдруг в затылок повеяло смертью. Волк торопливо «отвел глаза» и шагнул в сторону. За спиной что-то хлопнуло, и в стену перед ним со звучным шлепком вошла пуля. Волк бросился вперед и нырнул в подъезд. Следующая пуля навылет прошила обе двери и звонко дзинькнула о ступеньки. Волк осторожно поднялся на несколько ступенек и присел. Его ждали. Кто-то приготовил ему ловушку, кто-то, имеющий некоторое представление о том, на что он способен. И она едва не сработала. Волк неслышной тенью скользнул вверх по лестнице. Выскочив на чердак, он подобрался к открытому окошку и, присев у окна, прикрыл глаза. То, что он собирался сделать, было доступно, как правило, только уровню старейшин, а Волк пока числился в отроках. Впрочем, какая разница? Как говаривал Сыч: «Человек может все, что захочет». Волк глубоко задышал, насыщая кровь кислородом, и забормотал наговор. Через некоторое время тьму под плотно прикрытыми веками прорезали размытые тусклые искорки. Зеленые, синие, красные, фиолетовые. Одни стояли на месте, другие двигались, россыпи искорок будто текли по каким-то руслам, через несколько мгновений Волк понял, что это – улицы. И среди всего этого разнообразия мерцали несколько десятков желтых искорок. Половина бурлила метрах в трехстах на востоке, особняк располагался как раз там. Остальные группировались по три-четыре по всему району. Может быть, и не все они принадлежали его врагам, но по какой еще причине вокруг оказалось несколько десятков сильно возбужденных и напуганных людей? Волк зафиксировал их положение и открыл глаза. Его прошиб пот, голова немного кружилась. Посидев несколько минут, Волк торопливо пробормотал: «Недоброму люду очи отведу» – и осторожно высунулся из окошка. Заходящее солнце сквозь фильтр облаков залило крыши красным светом. Волк старательно сориентировал желтые искорки, запоминая дома, окна квартир, чердаки и подвалы. Потом опять снял ботинки и спустился по лестнице. Пока он пересекал двор, по нему выстрелили еще три раза, последняя пуля содрала кору с дубка прямо у щеки. Разозленный промахами снайпер наплевал на прицел и начал бить навскидку, по ощущению. А значит, мог и попасть.

Волк вынырнул в Сокольниках. После такого переплета следовало немного отдышаться. Он залез поглубже в заросли, оградил себя от нескромных взглядов и, раздевшись, улегся на спину: затылок, спина, плечи, ладони, ягодицы плотно прижаты к земле. Через несколько мгновений он почувствовал, как проходит напряжение, окаменелые мышцы расслабляются и наливаются силой, голова становится свежей и ясной. Полежав еще несколько минут, Волк оделся и легкой, пружинистой походкой вышел из парка. До намеченного времени оставалась еще пара часов, и он решил разобраться с Сявой.

Сявино заведение являло полный контраст с разгромом, царившим у Сергея Евгеньевича. Волк покачал головой и, не заходя внутрь, прошелся до ближайшего автомата. Когда в трубке раздался охрипший и усталый голос Сергея Евгеньевича, у Волка защемило сердце.

– Добрый день, Сергей Евгеньевич. Наша основная проблема решена. Нам приносят извинения, выплачивают компенсацию и оставляют в покое.

– Слава богу. – Интонация выдавала больше облегчение, чем радость или удивление.

Волк продолжил:

– Я на Герцена, наш коллега, по-видимому, процветает.

В трубке виновато помолчали.

– Простите, Иван Сергеевич, как только вы пропали, с ним начались проблемы, а потом мне было не до этого.

– Бог с вами, Сергей Евгеньевич, как я могу даже думать о том, что вы в чем-то виноваты? Вопрос в другом. На Герцена нужен новый управляющий, у вас есть кто на примете?

– Секундочку. – На том конце провода с кем-то советовались. – Тут у меня Вадим, я всем сообщил, что вы вернулись, так что у нас полная, так сказать, коробочка, ждали, что вы заедете. Ну так вот, у него шефом очень разумный парнишка, Вадим говорит, что может оставить его за себя, а на Герцена заняться сам. Ну, в общем, будет время, обговорим поподробнее.

– Времени нет, жду вас на Герцена.

– Но…

– Пока вы едете, я постараюсь решить все проблемы.

Когда Волк подошел к двери с броской вывеской «Ресторан „Пентхаус“», угрюмый мордоворот буркнул сквозь зубы:

– Обслуживание.

Волк, не останавливаясь, хлопнул его ладонью по лбу, и вышибала осел с закатившимися глазами. Войдя внутрь, Волк огляделся. Обилие обнаженного женского тела в соблазнительных позах резало глаза. Фотографии, коллажи. Лежа, стоя, сидя, в полный рост и кусками, а в середине зала подиум с мачтами. У самого подиума, на котором выгибалась пара блондинок, сидела компашка человек в пятнадцать и лениво жевала. Волк двинулся через зал. Сява, сидевший прямо напротив входа, поднял глаза и побледнел. Волк растянул губы в улыбке:

– Добрый день.

Сидевший во главе стола лоб равнодушно спросил:

– Это кто еще?

– Я хозяин этого заведения. Позвольте узнать, кто вы?

Лоб повернулся к Сяве:

– Эй, чмо, а кто же ты?

Сяву прошиб пот. Лоб рассматривал его несколько мгновений, потом вновь повернулся к Волку:

– Ну что ж, хозяин, садись. У него сегодня «субботник».

Волк остался стоять. Лоб нахмурился, а Волк, игнорируя его раздраженный взгляд, обратился к Сяве:

– Что ты сотворил с моей столовой?

Один из крутых оторвал взгляд от извивающихся девочек:

– А что, полный класс.

Лоб рявкнул:

– Заткнись. – И опять обратился к Волку: – Слушай, ты, падаль, когда я говорю – надо делать, а то в шесть секунд станешь бывшим, и не только хозяином, но и живым.

Вся компания развернулась к Волку, он уловил в их глазах предвкушение развлечения покруче, чем девочки. Усмехнувшись про себя, он четко произнес:

– И что за дерьмо сюда ходит? – Он сделал паузу и в полной тишине закончил: – Ты уволен.

– Ну козел! – Лоб начал подниматься из-за стола.

Волк легким движением подхватил со стола массивное ведерко со льдом и бутылкой шампанского и, зажав его между ладонями, раздавил все разом. И позволил заворочавшемуся внутри себя зверю выглянуть через свои зрачки. Лоб рухнул на стул. Волк медленно провел взглядом по всей компании и, отвернувшись от оцепеневшего стада, негромко сказал:

– Брысь.

Крутые осторожно выбрались из-за стола, стараясь ни единым движением не навлечь на себя его взгляд, и чуть ли не на цыпочках покинули зал. У Сявы не хватило сил даже встать со стула. Волк загнал зверя поглубже и спокойно посмотрел на Сяву:

– Я не хочу марать об тебя руки, но если я хотя бы краем глаза…

Сява судорожно всхлипнул. Волк демонстративно вскинул руку и посмотрел на часы:

– Семь секунд, время пошло.

Сява рванул к двери, сшибая столы и стулья.

Когда за ним захлопнулась дверь, Волк опустился на стул и обратился к девицам:

– Что-нибудь кроме этого умеете делать?

Они молча, испуганно смотрели на него. Наконец одна набралась смелости и ответила:

– Мы ж не от хорошей жизни. Если Лосю перечить, он звереет.

Волк хмыкнул:

– Ладно, Лось – моя проблема, сейчас подойдет ваш новый заведующий, с ним пообщаетесь.

Девушки переглянулись, потом та, что посмелее, сказала:

– Лось вам этого никогда не простит.

Волк усмехнулся:

– Пусть Бог простит. – Потом посуровел и задумчиво добавил: – А коль нет – и Лосю и ему рога обломаем.

Вечером собрались уже впятером. Сергей Петрович привел какого-то худого высокого мужчину с лицом профессионального язвенника.

– Познакомьтесь, Лушин Петр Алексеевич, он ведет ваше дело.

Лушин удивленно посмотрел на Волка, в его глазах мелькнуло узнавание, и он затравленно огляделся. В этот момент вошел Баргин.

– Ба, Алексеич, и ты здесь, ну дела крутые.

Лушин в полном изумлении воззрился на коллегу.

– Что, уважаемый, оторопь берет? Ничего, втянешься. Раз дело Иван Сергеича на тебя повесили – привыкай, у него талант на неприятности. Ну да ладно, позже поговорим, тебе, я вижу, еще в курс дела войти надо. – Он улыбнулся Сергею Петровичу: – Что ж тезке все не объяснил?

Тот фыркнул:

– Ну а как ты себе это представляешь? Пойдем пообщаемся с беглым убийцей, который, оказывается, ниоткуда не сбежал и совсем не убийца.

Лушин непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

– Ладно, Алексеич, вопросы потом, пусть Иван Сергеич информацией поделится, я слышал, что он накопал нечто многообещающее.

После того как Волк подробно описал события дня, в комнате воцарилась тишина. Все молчали, ошеломленно переваривая информацию.

Сергей Петрович шумно выдохнул и спросил:

– Насколько точно вы можете локализовать места их расположения?

– Я ведь засек только сознания, возбужденные определенным образом, так что какая-то часть может не иметь к этому отношения. Обычные люди, просто чем-то напуганные в тот момент. Но локализовать их расположение на то время я могу достаточно точно.

– Как?

– Дом, этаж, квартиру или комнату, вероятно, даже точку в комнате.

Сергей Петрович поднялся и грузно, будто придавленный непомерной тяжестью, подошел к телефону. Взгляды присутствующих уперлись ему в затылок. Сергей Петрович снял трубку и, помедлив несколько мгновений, набрал номер.

– Это Лобников, соедините с начальником…

Пока он ждал ответа, Баргин негромко спросил:

– Не рано ли лошадей гонишь, Петрович?

Тот покачал головой и, кивнув в сторону Волка, ответил:

– Либо я ему верю, либо… – Он вздохнул. – А если верю… ты понимаешь, что́ он сказал? Группировка профессионалов, вооруженная специальным оружием, в Москве…

В этот момент в трубке ответили. Сергей Петрович весь подобрался и ровным, спокойным голосом произнес:

– Алексей Кузьмич, имею информацию о нахождении в Москве группировки числом около сотни человек, вооруженной специальным и предположительно автоматическим оружием… Да… Нет, я не в управлении… Да, конечно, адрес оставил… Есть. – Он положил трубку и повернулся к Волку: – Идем ва-банк. За нами выслали машину.

Волк усмехнулся:

– Вы полагаете, что вам поверят, когда узнают источник информации?

– Едем мы с Баргиным. Вам действительно не стоит светиться. Введите Лушина в курс дела и ждите нас, а пока нарисуйте схему хотя бы по нескольким точкам.

Они вернулись через три часа вместе с двумя офицерами в камуфляже. Сергей Петрович обвел всех тяжелым взглядом и глухо произнес:

– Все подтвердилось.

В половине третьего ночи Лушин, все это время разбиравшийся в собранных Баргиным материалах, зашел в комнату, где Волк и Сергей Петрович с собровцами корпели над схемой засеченных Волком снайперских постов. Волк обернулся к нему. Лушин озабоченно покачал головой:

– Да, Иван Сергеевич, умеете же вы вляпаться. – Он помолчал, хмуря лоб, затем продолжил: – Надо хорошенько обмозговать, как это все оформить. Ну а начнем с явки с повинной и изменении меры пресечения в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. По моему делу вы все еще в бегах и никто никогда вас не ловил. – Он повернулся к Ольге: – А вашего мужа я немедленно затребую в Москву. Так что, даст бог, скоро увидитесь.

Он с некоторым колебанием протянул руку Волку:

– Жду вас завтра у себя.

Волк пожал руку, и Лушин, попрощавшись, вышел. Баргин проводил его взглядом и усмехнулся:

– У Алексеича голова кругом. Вообще-то он трусоват, но законник ярый. Так что как вашу кассетку и мои бумажки посмотрел, аж зубами заскрипел от возмущения. Ну, что решили?

Сергей Петрович пригладил рукой волосы:

– Я думаю, Иван Сергеевич, вам туда соваться не с руки. Если вы не ошиблись, мы там столько накопаем, что на три суда хватит.

Волк устало пожал плечами. И тут зазвонил телефон. Ольга суматошно вскочила и подбежала к телефону.

– Алло… Я слушаю… Кого?.. – Она удивленно посмотрела на Волка. – А с чего вы взяли…

Волк вдруг почувствовал, как у него волосы встали дыбом, а зверь внутри злобно ощерился. Он шагнул к Ольге:

– Дай.

Ольга испуганно протянула трубку.

– Иван Сергеевич, – довольно произнес знакомый голос, – давненько не виделись. А знаете, вас тут ждут. – В трубке послышался глухой удар, вскрик, и голос мамы Тани со всхлипом произнес:

– Ванечка…

Когда Лушин поднял с пола телефонную трубку и положил ее на рычаг, Ольга с глухим стоном опустилась в кресло:

– Господи, если ты есть, не дай ему погибнуть!

А Сергей Петрович, потирая шею, только начавшую отходить от оцепенения, и припомнив животный страх, охвативший всех, когда Иван, отшвырнув трубку, скользнул к выходу, хмуро покачал головой и пробормотал себе под нос:

– Дай бог, чтобы там хоть что-то осталось.

Волк вынырнул в двух кварталах от особняка. Он был абсолютно наг. Все его существо захлестывали волны ярости. Кровавый туман, застилавший глаза, ушел. Зверь радостно ревел. Вены, казалось, лопались от адреналина. У левой ноги бесшумно вырос серый брат. Волк ласково провел рукой по лохматому загривку и тронулся с места. Они бежали посередине дороги. Машин не было. Ярко горели фонари. Небольшая молодежная компания, оккупировавшая остановку, безуспешно пыталась рассмотреть, откуда раздается легкое шлепанье босых ног. По небу, заслоняя звезды, неслись низкие, тяжелые тучи. Волк мельком бросил взгляд вверх, где-то на задворках сознания промелькнул куцый вопрос: «Сыч, что ли?..» – и тут же угас без ответа.

Стрелять начали, когда они выбежали на прямой участок, ведущий прямо к особняку. В ночной тишине выстрелы, даже с глушителем, звучали особенно резко. Однако когда они подбежали к воротам, в отдалении загрохотало. Стрелять перестали. Стало слишком темно, да и пули со стороны города теперь летели в особняк. Из особняка пока не раздалось ни одного выстрела, но Волк чувствовал, как из-за мрачных стен несет злобой и страхом. Он остановился и протянул руку. Ладонь закололо, ограда была под током. Волк зло улыбнулся. Этим они хотели его остановить? Он пробежал вдоль забора до угла и выскочил к новым воротам, перекрывавшим широкую лестницу. Подойдя вплотную к решетке, он на несколько мгновений снял наговор и почувствовал, как в него уперлись десятки глаз. Волк позволил зверю послать внутрь особняка свой беззвучный, но от этого еще более страшный рев, почувствовал взрыв страха внутри каменных стен и наложил ладони на решетку. Между кистями рук полыхнуло, вспыхнула искрящаяся дуга. Волк хрипло захохотал и вырвал решетку. Искры потухли. Отброшенная воротина загрохотала по ступеням, а Волк кинулся вверх по лестнице. И тут особняк будто взорвался. По нему било не менее полусотни стволов. Волк подкатился под ступень и изо всех сил напряг туманную сеть наговора. По ступеням визжала дробь и картечь, грохотали «калашниковы», а пару раз он узнал резкий выстрел «подствольника». Волк довольно зарычал, подобный огонь означал только одно – панику. Когда стрелки опустошили магазины, Волк рывком вскочил на ноги, скинул наговор и, бросив в ночное небо, с которого упали первые капли дождя, полный ярости вой, рванул вверх по ступеням.

Его ждали. Широкая парадная дверь была не заперта. Волк явственно ощущал десяток дул, направленных на еще закрытые створки, и напряженные глаза за прорезями прицелов. Зверь довольно рыкнул и потащил его за собой. Волк разбежался и ударом ноги вышиб раму окна, расположенного слева от двери. Тяжелый стальной блок не успел коснуться пола, как по опустевшему проему с грохотом хлестнули горячие струи очередей. Волк молнией проскользнул к еще одному проему и ударил по раме. Примолкшие было стволы заговорили с новой силой, по прочному пуленепробиваемому стеклу зазмеились трещины. Но в выбитом окне мелькнула серая стрела. Очереди отвернули от окна, внутри дождем полетела штукатурка. Зверь радостно заревел, и Волк, не успев осознать происходящее, очутился в каком-то кровавом месиве. Рядом рычал серый брат. Через некоторое время все было кончено. Волк вдохнул расширившимися ноздрями густо висящий в вестибюле запах крови и страха и остановился, осматриваясь. Стены были густо забрызганы кровью, на полу валялось около дюжины истерзанных кусков мяса. На мгновение он почувствовал тошноту, но зверь довольно заурчал, и все прошло. Серый брат мелькнул на верхушке широкой лестницы. Дом был полон теплой, свежей крови. Хорош-шо! Зверь, заполнивший его существо, подобрался и потянулся вверх по лестнице, туда, где ждала и тряслась от страха парализованная животным ужасом, но от этого еще более аппетитная плоть. Но какая-то мысль мешала, останавливала. Зверь вскипел, волнами разливая раздражение. Но запрятанное глубоко внутрь воспоминание о чем-то важном, о том, из-за чего он здесь, не давало сдвинуться с места. Серый брат послал призыв, полный восторга, и Волк ощутил, что неутолимая ярость и желание зверя смывают все его сомнения.

Вверху располагалась небольшая анфилада комнат. Волк перешагнул два скрюченных трупа с порванным горлом и бросился к полуоткрытым дверям, за которыми слышались выстрелы и крики ужаса. Когда-то здесь был конференц-зал, но сейчас помещение на высоту пяти метров было обшито металлическими панелями. На полу валялись без движения еще трое, а некто, визжа, как закалываемая свинья, забился в угол. Серый брат полосовал на волокна выставленные вперед окровавленные культи рук. А в дальнем конце зала за толстой стеклянной стеной стоял человек и спокойно смотрел на происходящее. Заметив Волка, он широко улыбнулся, и под сводами здания гулко зазвучал его голос, усиленный динамиками:

– Наконец-то, Иван Сергеевич, милости прошу, давно ждем.

Волк почувствовал, как его захлестнула волна звериной ярости, и бросился вперед. Его удар был страшен. Стена загудела и дрогнула так, что человек за ней испуганно отшатнулся, но устояла. Волк отскочил назад и послал вперед себя, за эту стену тугой комок звериной злобы. Человек за стеной рухнул на колени и прохрипел:

– Газ, быстрее…

Волка пронзило острое чувство опасности. Он резко оглянулся. Входной проем, до этого закрывавшийся дверью, сейчас был перекрыт монолитной стальной плитой. Под потолком раздалось шипение. Он развернулся к стене. Его враг уже поднялся. Во взгляде его сверкало торжество.

– Вот и все, Иван Сергеевич. Я не сомневаюсь, что, будь у вас время, вы проломили бы и эту стенку. Но его нет. Это хлор. Вы труп. Но у меня для вас несколько подарков. Тяжело умирать без единого родного лица рядом. Итак, это первый.

Он сдернул покрывало с какой-то кучи в углу комнаты. Это оказался Петрович. Он был раздет. Лицо, грудь, живот, ноги покрывали жуткие синие кровоподтеки. А на полу вокруг головы, как черный нимб, виднелась почерневшая лужа свернувшейся крови.

– Он был настолько глуп, что пытался сопротивляться, – смеясь, произнес Станислав Владимирович. – Но это еще не все. – Он кивнул кому-то в стороне. – Следующий подарок мы переправим прямо к вам.

Вверху открылся люк, и вниз полетела сухенькая фигурка мамы Тани. Зверь недоуменно взвыл, смытый волной боли. Волк бросился к падающей фигурке и поймал ее на руки. Мама Таня широко раскрыла полные боли глаза и, прошептав «Ванечка», беззвучно заплакала. Хлор жег глаза и обжигал легкие. Волк отчаянно огляделся, серый брат надсадно кашлял и катался по полу, лупя лапами по морде. Волк почувствовал, как в нем вдруг поднялась волна ярости, не той звериной, какую он ощущал все это время, а какой-то леденящей и одновременно искрящейся, готовой смести все эти глухие стены, и, прижав к груди худенькое тельце, двинулся к стене. В динамике послышались удивленные голоса, кто-то заорал:

– Он же должен быть уже трупом. У него же легкие сожжены.

Но тут Волк достиг стены и ударил. Удар выбил в стене огромный кусок, который рухнул внутрь помещения. Волк, не останавливаясь, пролетел комнату, которую начал заполнять газ, и пробежал несколько дверей. Мама Таня хрипло дышала. Волк подскочил к какому-то дивану и осторожно положил ее на подушки. За спиной послышался какой-то звук. Волк развернулся и увидел четырех человек. На каждом была кобура, но ни один не сделал попытки достать оружие. Они смотрели на него, и в их глазах стоял ужас. Мама Таня как-то странно вскрикнула и обмякла. Волк суетливо попытался нащупать пульс, его не было. Тогда он опустился на колени и прижал ее седенькую голову к своей груди. Скрипнула дверь. Послышались чьи-то шаги, и негромкий голос произнес:

– Давайте закончим с этим.

Волк медленно повернул голову. Посреди комнаты стоял Станислав Владимирович. И хотя в руках у него был «узи», в глазах застыла безысходность. Волк бережно опустил голову мамы Тани на подушки и встал перед своим врагом:

– А ведь вы почти победили.

В глазах Станислава Владимировича на какое-то мгновение вспыхнуло удивление, но они сразу снова потухли.

– Победить «почти» нельзя.

Волк покачал головой:

– Если бы ты был чуть-чуть милосерднее, ты смог бы меня убить. – И добавил: – Нет, не физически, моего зверя не смогло бы ничто остановить. Вы все стали бы трупами. Но я… Я стал бы зверем.

Станислав Владимирович зло ощерился:

– Ах, какой нравственный человек. Вернись в вестибюль, нравственный, и посмотри на дело рук своих, хотя зачем, сейчас здесь будет то же самое.

Волк холодно смотрел на него, потом разлепил побелевшие губы:

– Нет. Путь Перуна – бой, смерть. Он получил тризну. Вам идти другим путем. – Он вскинул голову. – Путь Рода – воздаяние, получите же, что заслужили.

Все стоящие в комнате и разбежавшиеся по особняку и по двору и выскочившие на улицу, прямо в объятия подоспевших собровцев, вдруг ощутили, как все, что было злого в их жизни, вся боль их жертв, все предательства и злоба страшной, тяжелой тучей опускаются на их души. Станислав Владимирович почувствовал, как от неимоверной тяжести задрожали ноги. Послышался отчаянный крик, звон стекла, и чье-то тело рухнуло вниз головой. Станислав Владимирович поднял дрожащие веки и увидел, как Константин с округлившимися от ужаса глазами сует себе в рот дуло «стечкина». Он поспешно закрыл глаза. Раздался выстрел, еще несколько, совсем рядом и дальше во дворе. Потом все заполнили десятки девичьих глаз, и он почувствовал, что не сможет выдержать эти взгляды. Он торопливо поднес дуло к виску и нажал на спусковой крючок. Последним, что он ощутил, было удивление – насколько легко сработал тренированный палец.