Текст книги "Урожденный дворянин. Защитники людей"

Трое покинули автомобиль. Не торопясь, направились в обход дома. Идя рядом друг с другом, они теперь очень напоминали семью, нарядившуюся в грабителей на какой-нибудь маскарад: рослый бритоголовый парень – папа, его более субтильный, страдающий насморком товарищ – мама; а в полтора метра ростом молчун-крепыш, поспевающий за ними, – соответственно – сынуля.

Уже просовывая руку между деревянными планками ограды, чтобы поднять засов калитки, бритоголовый поинтересовался у товарищей:

– Собаки точно нет?

– Нет, нет, открывай, – прогнусавили ему в ответ.

– Короче, как всегда, – по-хозяйски распахнув калитку, продолжил бритоголовый, поправляя маску на лице. – Мы с Русланчиком к гаражу, работаем там, а Немой страхует. Так?

Крепыш – это его, судя по всему, звали Немым – молча кивнул. Русланчик же вместо ответа нарочито громко и без стеснения чихнул:

– Апчх-уй!.. – и добавил. – То есть – да, так…

– Пошли, – сказал бритоголовый.

Чтобы добраться до гаража, надо было, миновав задний двор, пройти мимо дома. Когда все трое – поравнялись с крыльцом, вспыхнул яркий фонарь, и дверь в дом распахнулась. На пороге возник Сомик-старший:

– А ну, пошли отсюда! – выкрикнул он, очень стараясь, чтобы его голос звучал внушительно и громко, и взмахнул зажатым в кулаке мобильником, словно каким-то оружием. – Вон отсюда! Я уже в милицию позвонил!

– Дозвонился? – весело поинтересовался бритоголовый, чуть приостанавливаясь и щурясь от неожиданного света.

Тон его явно сбил с толку Сомика-старшего:

– Н-нет…

– Это потому что ты в милицию звонил, – доброжелательно объяснил бритоголовый. – А надо было в полицию.

Русланчик приподнял маску, обнажив лицо до носа, и снова чихнул.

– Во, правильно говоришь, – хмыкнул он, утираясь рукавом. – Немой, разберись…

Двое в масках двинулись дальше, более не обращая внимания на растерянно замолчавшего мужчину. А Немой, одним прыжком взлетев на крыльцо, нанес Сомику-старшему, не успевшему даже попятиться, сокрушительный удар под дых. Тот задохнулся, выронил телефон, согнулся пополам… Немой наотмашь хлестнул его открытой ладонью по затылку, подставив под лицо мужчины колено. Сомик-старший свалился набок, заливая крыльцо кровью из разбитого рта.

Немой перешагнул через него и вошел в дом. Миновав сени, он остановился, чутко прислушиваясь. Затем совершенно неслышно скользнул в одну из комнат, посреди которой стояла, зажав рот обеими руками, немолодая женщина в домашнем халате и шали, наброшенной на плечи. Прежде чем она успела отнять руки от губ и вскрикнуть, Немой ударил ее ногой в живот. Женщина упала ничком, мгновенно обмякнув, – точно удар разом вышиб из нее всю жизнь.

Немой замер еще на несколько секунд, напряженно внимая тишине в доме. Потом, кивнув самому себе, снова двинулся с места. Шагнул к серванту, принялся открывать одну за другой створки, выдвигать ящички… Действовал он очень быстро и умело, не допуская ни одного лишнего движения. Не прошло и полминуты, как он перешел в другую комнату – в спальню. Но, едва открыв шкатулку на прикроватной тумбочке, Немой снова застыл.

Глаза его остро заблестели в прорезях маски, тело хищно напружинилось.

В доме мерно колыхалась под ритм ходиков, тикающих где-то в соседней комнате, тишина. На улице – было слышно через растворенные окна – негромко и деловито переговаривались Русланчик с бритоголовым, чем-то побрякивая и постукивая.

Но все же Немого не отпускала настороженность. Что-то изменилось – не услышал, а почуял он. Что-то стало не так.

Не колеблясь, он оставил шкатулку и бросился к входной двери, которую, войдя в дом, закрывать за собой не стал.

На крыльце все было в порядке. Мужик, хозяин дома, все-таки сумев приподняться, сидел теперь, раскинув ноги и привалившись спиной к стене у самой двери. Морщил залитое кровью, начавшее уже распухать лицо, глухо постанывал, кривясь на правый бок.

От гаража несло пронзительной химической вонью.

Только Немой бросил в сторону гаража взгляд – оттуда показались бритоголовый и Русланчик, оба без шапочек-масок. Русланчик отшвырнул в сторону какую-то пластиковую бутылку, вытер лоб тыльной стороной ладони и, шумно высморкавшись, поделился с бритоголовым:

– Курить охота…

– Не вздумай, – проворчал тот. И обратился к Немому:

– Ну, как там у тебя? Нормуль? Все, сейчас сваливаем… Эй, ты чего?..

Бритоголовый раскрыл рот, когда увидел, как Немой, крупно вздрогнув, резко развернулся к заднему двору, полностью утонувшему в непроглядной темноте. Бритоголовый невольно посмотрел в том же направлении, но ничего, конечно, не увидел.

– Сейчас уходим, как пришли, через задний двор, – удивляясь про себя поведению Немого, сказал он. – Только быстро. Эх, надо было тачку туда подогнать, да жаль, не проедешь. Грязища…

– Слышь, дайте кто-нибудь огня! – долетел от гаража беспечный голос Русланчика. Держа смоченную чем-то тряпку, он щелкал дешевой зажигалкой, высекая только крохотные безвредные искорки.

– Туда нельзя, – не оборачиваясь, глухо выговорил Немой. – Волыну приготовь.

– Что? – не понял бритоголовый. – Зачем волына-то? В кого мне шмалять?

– Получилось! – возликовал Русланчик, которому все же удалось высечь из своей зажигалки робкий синий огонек.

Он поднес зажигалку к тряпке – и она моментально вспыхнула.

– Бежим на раз-два-три! – оповестил Русланчик, держа горящую тряпку на вытянутой руке. – Раз!..

Немой вдруг взвизгнул и чуть присел – готовясь то ли прыгать, то ли бежать.

Он не успел сделать ни того, ни другого.

Темнота заднего двора ворохнулась и извергла из себя… какую-то зверюгу, громадную и нечеловечески стремительную. Эта зверюга в два длинных скачка оказалась на крыльце, обрушилась на Немого, скрутила его, скомкала – и с невероятной силой отшвырнула прочь от себя. Бритоголовый только и успел, что отследить ошеломленным взглядом, как Немой, несколько раз перевернувшись в воздухе, грохнулся навзничь прямо ему под ноги.

– Два… – ослабевшим голосом выговорил Русланчик по инерции. И выронил охваченную пламенем тряпку.

Бритоголовый моргнул, протер глаза. Никакой зверюги не было. На крыльце стоял, широко расставив ноги и тяжело дыша, обыкновенный парень – крупный, светловолосый, растрепанный. Типичный деревенский увалень с широким, слегка конопатым лицом. Только вот, как выяснилось, передвигаться этот увалень умел с изумляющей скоростью. И силой обладал необыкновенной.

– Стреляй! – прохрипел Русланчик.

– Стреляю! – эхом отозвался бритоголовый и поднял пистолет.

Парень тут же пригнулся. И, ухватив избитого Немым мужчину, с невиданным проворством исчез в проеме открытой двери.

– Дергаем отсюда! – вскрикнул Русланчик.

Бритоголовый был полностью согласен. Он наклонился, чтобы помочь Немому подняться, взял его под мышки. Немой страшно застонал, дрыгнул левой ногой. Правая нога была, кажется, перебита. Руки, видимо, тоже серьезно повреждены – болтались безвольными плетьми. Бритоголовый протащил Немого несколько шагов – тот еще раз отчаянно взвыл и обмяк. Русланчик возился с засовом калитки, который почему-то не поддавался.

– Помоги, что ли! – сдавленно возопил бритоголовый. – Тяжелый, сволочь… хоть и коротышка…

Засов, щелкнув, открылся. Вдвоем налетчики выволокли бесчувственного товарища за калитку. У самого автомобиля Русланчик вдруг спохватился.

– Самое главное-то забыли!

Он, пригибаясь, вернулся во двор. Со страхом поглядел в сторону крыльца. Потом схватил тряпку, которая уже догорала. Сказал:

– И три! – и швырнул тряпку в открытую дверь гаража.

* * *

– Как ты? – выдохнул Женя в лицо отца.

– Жить буду… – трудно выговорил тот, непривычно подшепетывая. – Зубы последние вышибли… гады. Нутро… отбили… Женек, там мать же! В доме! Этот упырь в дом проходил…

Сомик бросился в комнаты. Маму он нашел наполовину вползшей на диван. Она не стонала. Только часто-часто дышала, полузакрыв глаза.

– Все нормально… – тихо сказала она, когда Женя помог ей улечься. – Только больно…

Женя выпрямился. На какое-то короткое время он утратил самообладание. На глаза навернулись слезы. В голове поднялась какая-то огненная метель:

«Скорую! Скорую? Какую, к дьяволу, скорую?! Из райцентра врачи ночью не выезжают. Из города вызывать?.. Бесполезно…»

– Фельдшеру надо позвонить, дяде Мише, – услышал Женя. Это отец, держась рукой за стену, шел к ним. – Где-то мой телефон был…

«Дядя Миша же через дом живет!»

И тут за окном что-то тяжко грохнуло – словно обрушился с небес на землю груженый щебнем самосвал. Темная комната ярко осветилась неровным красным огнем.

– Гараж… – почему-то совсем безразлично констатировал отец.

Не теряя больше времени, Женя позвонил дяде Мише и выскочил во двор. Из открытой двери гаража рвались длинные извивающиеся языки пламени. Где-то в соседних домах закричали сразу в несколько голосов.

«“Газель” пропала, – механически подумал Сомик. – Гараж тоже. И черт с этим со всем. Хорошо, далеко от дома стоит, дом не загорится… Главное – отец с матерью…»

Пошатываясь (начали гудеть и наливаться тяжестью ноги), он вышел за калитку. В иззубренном, разрывающем темноту, неестественно ярком свете пожара он увидел, как бегут к дому люди.

«Потушат…» – мелькнула необязательная мысль. И тотчас ее тяжеленной плитой расплющила мысль другая.

– Что же они… – сказал сам себе Сомик, – так и уйдут?.. Нет, твари…

Он качнулся вперед и пошел быстрее. Поднялся на дорогу. И перешел на бег. Удивительно, как скоро ход его рассуждений стал конструктивен и трезв.

«Этого коротышку я поломал основательно. Следовательно, ему срочно требуется медицинская помощь. Куда его повезут?..»

И спасительным маяком блеснул так необходимый сейчас ответ. Ну, конечно!..

Женя резко свернул с дороги и припустил мимо домов, палисадников… через покрытый сухой щетиной бурьяна пустырь – к поблескивающей серебряной рыбкой спящей речке. Выхватил телефон из кармана.

– Двуха?!

– Я, Сомидзе! Мы мчим, как там у тебя?..

– Все меняется! Ко мне домой не надо, там… там ваша помощь уже не нужна. Подъезжайте в соседнюю деревню, в Клещевку. Я объясню, как добраться…

– Говори, я слушаю.

– …и на самом краю деревни, прямо у леса, большущий домина, – закончил объяснения Сомик. – Трехэтажный, мимо не проедете, другого такого во всей округе нет.

– И что в этом трехэтажном?

– Эскулап один живет… Член многочисленной семейки моего хорошего знакомого. Гейдара Асиялова. Хороший, говорят, человек, отзывчивый. Даже ночью принять может – если кого из своих привезут… А я вас на месте уже, наверное, ждать буду. Я короткую дорогу знаю…

– Понял. Ты… осторожнее там.

Выбросив телефон, Женя с разбегу прыгнул с берега в реку.

* * *

– Больно-о-о… – тянул Немой, не открывая глаз, – больно-о… Быстрее, пацаны… Быстрее в больничку-у… Помираю. Падлой мне быть, пацаны, помираю-у…

– Ишь ты, разговорился как, – негромко заметил, повернувшись с переднего сиденья, бритоголовый. – А то молчал все… Быстрее нельзя. Дорога дерьмовая. Еще перевернемся, чего доброго.

– Позвоночник хоть цел у него? – подал голос водитель, до того ошарашенно молчавший.

– А хрен его знает, – сказал Русланчик. Он сидел вместе с Немым сзади, держал его голову у себя на коленях. – Руки точно переломаны. Нога одна тоже. Прикинь, колено в неправильную сторону сгибается. Башкой еще треснулся.

– Не пойму я, как же его угораздило?

– Объясняли тебе!.. – нервно проговорил бритоголовый и снова повернулся назад. – Слышь, а что это за тип такой – этот самый Женя Сомик? Он кто – спецназовец какой-то?..

– Да нет… – помолчав, ответил Русланчик. – Но про него в деревне слухи какие-то ходят… нехорошие. Он после армии в Саратове года полтора ошивался. В какую-то организацию мутную вступил… Там его и научили… всяким штукам.

– Ничего себе! – криво и дергано усмехнулся бритоголовый. – Знал бы, ни в жисть на такую работу не подписался. А если бы этот маньяк на меня накинулся?..

– Больно-о… – ныл Немой.

– Не ссы, братуха, подъезжаем уже! – откликнулся Русланчик. – Вон она за поворотом, Клещевка. А вон и Джамилов дом. Джамил тебя живо починит. Гейдар уже отзвонился ему, он ждет, Джамил-то…

Несколько минут было тихо. И вдруг водитель, несколько раз с испугом вздернув взгляд в зеркало заднего вида, произнес:

– Парни, а что там сзади у нас?.. Что-то не пойму.

Русланчик и бритоголовый обернулись одновременно. Некоторое время всматривались в убегающее от них полотно дороги, снуло поблескивающее в лунном свете. Там мутно маячил какой-то силуэт. И странно так маячил – не отдалялся. А наоборот: кажется, догонял.

– Вот только что оно… вынырнуло из лесопосадок, – сглотнув, сказал водитель. – И… погналось…

– Да не может быть… – очень тихо сказал заметно побледневший Русланчик.

– Больно-о… – снова завел свою песню примолкший было Немой.

– Заткнись, урод! – срывая голос, рявкнул на него бритоголовый. Он тоже был бледен – так бледен, что черная бородка на его лице выглядела ненатуральной, приклеенной. – Это нереально, пацаны… Это вообще нереально…

– Бежит, – как-то деревянно проговорил Русланчик. – За нами. Догоняет. Человек, вроде бы… Это… Это – он?

– Не человек он! – заорал бритоголовый так, что все в автомобиле вздрогнули. – Не бывает таких людей! Жми, гад! – толкнул он в плечо водителя, отчего тот едва не выпустил руль. – Жми, сучара! Жми, паскуда! – уже в самой настоящей истерике завопил бритоголовый, заколотил кулаками по приборной панели.

Водитель и без того увеличил скорость. Машину затрясло. Немой завыл громче. Зато жуткий силуэт на ночной дороге стал отдаляться…

– Выберусь из этого кошмара, – непонятно кому пообещал бритоголовый, – в церкви свечку поставлю – с себя ростом…

* * *

Женя видел, как закрылись за машиной, которую он преследовал, металлические створки ворот.

Он побежал медленнее, а потом и вовсе перешел на шаг.

Ноги его, сильно потяжелевшие, гудели разогнавшейся кровью, дыхание стало сбиваться.

Человеческий организм обладает ресурсами куда большими, чем предполагают те, кто не умеют высвобождать дремлющую в себе силу.

Но все же ресурсы эти – не бесконечны.

Сомик скорым шагом подошел к забору, опоясывавшему немалое пространство трехэтажного особняка, – двухметровому забору, понизу кирпичному, а вверху состоящему из металлических щитов, идущих сплошняком, без зазоров.

За забором во дворе возбужденно перекликалось множество голосов.

Женя без разбега оттолкнулся от земли, взлетел вверх, ухватился за кромку забора, подтянулся…

Автомобиль, только что въехавший во двор, стоял косо, перегораживая дорожку, ведущую от ворот к особняку. Вокруг автомобиля суетились несколько человек – давешние налетчики и еще какие-то люди, видимо, обитатели особняка. Налетчик с обритой наголо головой, порывисто, точно по какому-то наитию оглянувшись на ворота, заметил Женю. Подпрыгнул, дико заорав, как будто под ногами у него вдруг обнаружилась змея:

– Вот он! Вот он! – и вскинул пистолет.

Женя нырнул обратно, присел, укрывшись за кирпичной кладкой забора, – и очень правильно сделал. Бритоголовый, не прекращая орать, выпустил всю обойму: малая часть пуль бесследно исчезла в черном небе, остальные же высекли на поверхности металлической части ворот красные цветы искр, которые мгновенно угасли, оставив после себя аккуратные круглые отверстия.

– Больной ты, что ли, палишь тут?! – крикнул кто-то, когда смолкли выстрелы.

– Тащите стволы! – вопил бритоголовый, не слушая, лязгая дополнительной обоймой. – Все оружие тащите, что дома есть!..

Сомик, пригибаясь, побежал вдоль забора. Холодная ярость, и в этот раз поглотившая усталость без остатка, подгоняла его. Он доберется до этих тварей во что бы то ни стало – он был уверен в этом. Не останавливаясь, он двинул кулаком в металлический щит, оставив в нем внушительную вмятину.

По ту сторону забора кто-то – кажется, тот же бритоголовый – рвано вскрикнул и всадил в гудевший еще от мощного удара металл сразу несколько пуль.

– Да чего тебе от нас надо, гадина!.. – ломаным зигзагом взлетел со двора полукрик-полувизг. – Пошел вон отсюда, урод! Пошел вон! Пошел вон!..

– В полицию звонить надо! – крикнул еще кто-то. – Казиму надо звонить!..

Женя пробежал еще несколько десятков шагов и, когда истошные вопли и шум бестолковой беготни отдалились, перемахнул через забор.

* * *

Майор Казим Адамович Асиялов, начальник отдела полиции райцентра, сначала не поверил своим ушам. Это было неслыханно, невероятно – то, что ему сообщили сейчас по телефону.

– Дядя Джамил, это шутка, да? – изумленно переспросил он. И, услышав, что ни о какой шутке не может быть и речи, вдруг пришел в себя.

Уронив телефон, он вскочил с дивана, на котором только что подремывал под уютно воркующий телевизор. Топнул ногой, громыхнул на всю квартиру чудовищным матюгом – как молотом ударил по чугунной тумбе. Пустая квартира (жена и дочери пару дней назад улетели в Египет) отозвалась изумленной тишиной. На стеклянном низком столике рядом с диваном испуганно тренькнула, качнувшись, бутылка виски. Майор подхватил бутылку, стуча горлышком, наплескал себе полный стакан и осушил его до дна, натужно двигая кадыком. И на минуту застыл со стаканом в руках, дыша тяжело и сипло, медленно багровея лицом.

– Перестреляю, как собак! – неожиданно гаркнул он, швырнув стакан об пол. – Гниды оборзевшие… На кого пасть разинули!..

Меньше чем через четверть часа майор уже выезжал со двора на личном автомобиле. Карман его спортивных штанов оттягивал служебный ПМ. На переднем сиденье помещался карабин «Сайга». А Казим Адамович, ожесточенно выкручивая руль, орал в мобильный телефон:

– Дежурный! Спишь, что ли, баран?! Давай наряд в Клещевку срочно! Кто говорит?.. Вот я тебе завтра объясню, кто говорит, говноед!.. Башку в анус запихаю, если пользоваться ею не умеешь!

* * *

Женя прижался к стене дома.

Из-за угла, настороженно озираясь, вышел какой-то человек с двуствольным ружьем в руках. Его отделяло от Жени каких-то полдесятка шагов, но он его не видел и не слышал.

Сомик метнулся следом, ударом ребра ладони по прикладу – сверху вниз – вышиб оружие. Человек ойкнул и шатнулся в сторону, разворачиваясь. И когда полностью развернулся, Женя коротким тычком под ребра подбросил его в воздух. Бедолага рухнул оземь плашмя, по-лягушачьи раскидав конечности, а Сомик, переломив ружье о колено надвое, как палку, швырнул обломки себе за спину.

Автомобиль, на котором прибыли налетчики, так и стоял, перегораживая освещенную фонарями дорожку. Покинутый, с распахнутыми передними дверцами, он напоминал подбитую ворону, распластавшую крылья.

У автомобиля, вынырнув из темноты, появился еще один защитник особняка, вооруженный, правда, всего лишь бейсбольной битой. Но то ли навыки обращения с этим оружием у мужика были невелики, то ли должной степенью готовности к драке он не обладал – едва заметив Женю, он уронил биту и с воплем:

– Он во дворе! Он уже во дворе!.. – и со всех ног припустил наутек.

Сомик не стал преследовать удравшего. Он взлетел на подоконник ближайшего окна, плечом без труда отжал створку и проговорил мысленно, прыгнув в комнату:

– Нет, ребята, я уже в доме.

Комната, в которую попал Женя, оказалась обитаема. Посреди нее безмолвно застыли трое: дородный, сановного вида седовласый мужчина в домашнем халате. Из-за монументальной спины мужчины испуганно выглядывала пухлая женщина, держащая за руку заспанную девочку лет пяти, босую и в ночной рубашке.

Сомик двинулся к выходу из комнаты, намереваясь обогнуть эту скульптурную композицию, – как вдруг все ожили.

Женщина, взвизгнув, совершенно скрылась за спиной седовласого, утянув с собой и девочку. А мужчина (судя по всему, это и был хозяин дома) заговорил с сильным южным акцентом, прорезавшимся, вероятно, из-за волнения:

– Слушай, чего ты хотел? Женщин пугаешь, детей пугаешь!.. Кто так поступает? Бога совсем не боишься!.. А Бог – он все видит! Давай миром разговаривать! Чего хотел?..

– Чего хотел, сам заберу, – коротко сообщил, проходя мимо, Сомик.

Но уже на самом пороге он все-таки не сдержался.

– Бог у вас какой-то получается… не для всех, – резко развернувшись, выговорил Женя. – Вроде очередной привилегии. Кому-то его небесная защита полагается, а кто-то ее и вовсе недостоин. Так, да?

* * *

К воротам особняка подлетел забрызганный свежей грязью внедорожник. Из него сноровисто выкатились двое крепких парней. Одного из них, невысокого, чуть кривоногого, лопоухого, звали – Двуха. Это с ним Женя Сомик говорил по телефону.

– Этот дом, точняк, – произнес Двуха, с хрустом разминая шею. – А Сомидзе нашего не видно…

Тут что-то грохнуло в особняке на последнем этаже, зазвенело бьющееся стекло, и все это накрыл, как одеялом, длинный утробный вопль, переполненный ужасом.

– Зато слышно, – удовлетворенно закончил парень. И кивнул товарищу. – Борян, ну-ка…

Борян, худой, цыганисто-смуглый, шагнул к воротам и стукнул в них несколько раз кулаком:

– Эй, хозяева! Открывайте!.. А то ворота сломаем!

Внедорожник заметно качнулся, когда оттуда показался еще один парень. Был он громаден, бел лицом и черноволос.

– Ломать ворота? – гулко осведомился он.

Такая сила наполняла его голос, что, казалось, ни один человек на всем свете не усомнился бы: этому великану ничего не стоит сорвать створки ворот с петель, скомкать их в ладонях и зашвырнуть далеко за линию горизонта.

– Погоди пока, Мансур, – сказал ему Двуха.

– Открывайте, эй! – ударил еще раз кулаком в металл ворот Борян.

Приближающийся рев мотора заставил всех троих обернуться.

* * *

Майору Асиялову стукнула в затылок упругая кровь, когда он в свете фар увидел троих парней, ломившихся в особняк его дяди.

– Гниды бесстрашные… – отметив, как затряслись от вспузырившегося гнева руки, как замутилось зрение, окрашивая мир в красный, вышептал он. – Все, конец вам…

Он швырнул машину в бок вражеского внедорожника, в самый последний момент, впрочем, притормозив, отчего удар вышел не особенно сильным – но все равно оказался способен откинуть машину назад и развернуть ее почти параллельно внедорожнику. Прихватив карабин, майор вывалился из салона.

Хрипя и отфыркиваясь, он выстрелил три раза подряд – почти не целясь, лишь ловя в фокус силуэты, маячившие в застилавшей глаза кровавой дымке. Только когда стих грохот последнего выстрела, он понял, что ни одной цели поразить не удалось: противник каждый раз с непонятной ловкостью исчезал с линии прицела… И вообще из зоны видимости.

– Где вы, гниды?! – взревел майор Асиялов, поворачиваясь во все стороны с карабином, как танковая башня. – А ну, выходи!

Он выстрелил еще раз – в автомобиль, на котором приехали парни. Глухо звякнуло, рассыпаясь, стекло дверцы водительского сиденья, повисло на тонком проводке боковое зеркало.

За спиной майор вдруг почувствовал какое-то движение. Он рывком развернулся – прямо напротив него стоял невесть откуда появившийся лопоухий парень. Стоял себе и почему-то улыбался, хотя ствол «Сайги» целил ему прямо в живот.

Майор и не подумал изумляться этому обстоятельству. Свирепая радость от того, что ненавистный враг наконец-то появился в пределах досягаемости, колыхнула его так, что даже прервала на миг дыхание.

Но… непонятная саднящая боль вдруг ожгла ему руки.

Казим Адамович нажал на спусковой крючок, не раздумывая.

Однако указательный палец майор толкнулся в пустоту. И руки, все еще горящие от боли, отчего-то вдруг стали легкими-легкими…

Двуха закинул отнятую «Сайгу» на плечо и открытой ладонью несильно толкнул остолбеневшего майора в лоб. Тот дернулся, откидываясь… какая-то кочка подвернулась ему под ноги, и Казим Адамович Асиялов повалился навзничь.

Впрочем, он тут же попытался встать. Забарахтался, переворачиваясь на живот, но земля внезапно поплыла под его руками, топко провалилась. Настойчивая тошнота заклубилась в горле, в голове оглушительно и ярко затрещало, как будто грянула там одновременно дюжина миниатюрных салютов, и необычайно сильная боль взрезала затылок…

* * *

– С ума сошел так бить? – вскрикнул подскочивший Борян.

– Да я легонько толкнул, – пожал плечами Двуха. – Чтоб от себя просто отстранить. А потом – да. Потом хотел прикладом в бороду садануть – вырубить… Ты гляди, какое он сафари тут устроил, беспредельщик. Короче, я его толкнул, а он взял и споткнулся.

– Хороший удар, мамой клянусь! – уважительно высказался Мансур, вышагнув из темноты.

– Да не бил я, говорю!.. Толкнул просто.

Невдалеке заплясали – вниз-вверх – быстро приближающиеся горящие буркала автомобильных фар. Заурчал, сначала тихо, а потом все громче и громче, мотор.

– Еще кто-то катит сюда, – констатировал Двуха. – Прикольно – скоро парковаться негде будет…

– Менты, – углядел Борян. – То есть, эти… как их теперь величать? Пенты, что ли?

– Господа полицейские, – поправил Мансур. – Мы их вызывали? – спросил он и сам же ответил: – Мы их не вызывали.

– И Сомик не вызывал, – сказал Борян. – Это уж точно.

– Значит, на хрен они нам сдались, – заключил Двуха.

Полицейский «бобик» резко затормозил, как только в свет фар угодил распластавшийся на земле майор Асиялов и трое парней, стоявших над ним.

Несколько секунд не происходило ничего.

Потом Двуха негромко заметил:

– Как бы они чего плохого не подумали… – и бросил карабин рядом с поверженным майором.

Залязгали дверцы «бобика», выпуская наружу четверых вооруженных автоматами патрульных.

– Все-таки подумали, – сказал Двуха, услышав разрывающий крик одного из полицейских:

– Всем лечь на землю, руки за головы!..

* * *

Приглушенно застрекотал моторчик автоматических ворот, и между раздвигающимися створками появился Женя Сомик, волоча с собою за шиворот двух мужчин. Оба пленника уныло и безвольно обвисли в руках парня и едва перебирали ногами, поспевая за ним, – и оттого Женя очень был похож на портного, выносящего к заказчикам пару длиннополых пальто.

– Еще двое в доме остались, – пояснил Сомик. – Один – водила, в туалете закрылся, не стал его оттуда выковыривать, черт с ним. А второго… затруднительно транспортировать. Ему сейчас медицинскую помощь оказывают – шины накладывают на конечности… А им не холодно? – поинтересовался он, кивнув на четверых патрульных полицейских, с потерянным видом сидящих кружком – прямо на земле – спинами друг к другу.

– И тебе привет, Сомидзе, – откликнулся Двуха, на плече которого висело сразу два автомата.

– Здорово, парни! – запоздало поздоровался Сомик.

– Не холодно им, – пробасил Мансур. – Какое там – холодно! Такие горячие ребята оказались, слушай!.. Чуть не покосили нас тут.

Женя отпустил бритоголового и Русланчика, подтолкнул их к полицейским:

– Валите туда, там вас арестуют.

Оба налетчика, не говоря ни слова и стараясь не глядеть по сторонам, рысью подбежали к патрульным. Остановились, явно не зная, что делать дальше. Русланчик натужно чихнул в сложенные пригоршни и, втянув голову в плечи, испуганно оглянулся, будто опасаясь: не навлек ли он своим неудержимым спазмом какую-нибудь дополнительную кару.

– Сидеть! – гаркнул на них Мансур.

– А это кто у вас? – осведомился Женя, углядев распростертое у внедорожника тело.

– А этот уж точно не замерзнет, – пробурчал Борян (в обеих руках он, подобно герою голливудского боевика, держал по автомату).

– То есть? – не понял Сомик.

– То и есть, – хмуро подвердил Борян.

– Перенервничал майор, – сказал Двуха. – Кровь в башку слишком сильно стукнула.

– Так он еще и майор?

– Начальник местного оперативного отдела, как выяснилось, – кивнул Двуха.

– А… Казим Адамович… Сразу и не узнать. А что с ним случилось-то?

– Тебе ж Борян сказал. Перенервничал. Удар его шарахнул. Слишком усердно из карабина палил… Кровоизлияние мозговое, или инфаркт какой, или еще что-то… я не знаю, не силен в медицине. Начал я ему искусственное дыхание делать, да уже поздно. Сразу надо было, наверное. Эти вот гаврики налетели, с ходу палить начали… Так что с ними в первую очередь следовало разобраться. А то было бы здесь на три трупа больше.

– Круто, – мотнул головой Сомик. – Скорую вызвали?

– Едет уже из райцентра. Сначала, сволочи, даже слушать не хотели, а как узнали, к кому вызывают, – даже трубку положить забыли, так рванули собираться…

– Попали вы… – не поднимая головы, внезапно прошипел один из патрульных. – Ох, как вы попали… Асиялова грохнули… До суда не доживете, это я вам обещаю. Да за такие дела у нас знаете, что бывает?..

Борян пихнул его ногой, и тот моментально заткнулся.

– Старшим звонили? – спросил Женя.

– Звонили, – ответил Двуха. – Скоро подъедут – Олег да Никита. А как подъедут, так и сдадимся сразу.

– Кому это мы сдадимся? – обернулся к нему Мансур.

– Да вот этим и сдадимся, – пожал плечами Борян, снова несильно приложив ботинком патрульного. – Ты здесь кого-то еще из представителей власти видишь? Главное – обидчиков ты своих схватил? – обратился он уже к Сомику. – Ну и все. На горячем взял – не отвертятся. А остальное… Разберутся. Мы ж ничего такого уж чудовищного не наворотили, действовали в пределах необходимой обороны, что называется…

Сомик вздохнул. Он хотел спросить еще о чем-то, но вдруг – резко и сильно побледнев – качнулся, схватился руками за воздух. Мансур бросил к нему свое громадное тело, подставил плечо, поддержал.

– Все сядете, все! – снова не удержался все тот же патрульный. – Мы ж закон защищаем, а вы на нас…

– Это мы закон защищаем, – трудно продышавшись, выговорил Женя. – А вы – Асияловых. Борян, влепи ему еще поджопник, чтоб захлопнулся наконец! Защитничек, мать его…