Текст книги "Элегия страсти"

Ромуил Валерьянович Цыраксон
Элегия страсти

© Ромуил Цыраксон, 2022

© Интернациональный Союз писателей, 2022

Открывая новые имена

С начала XXI века возрос интерес к поэзии, поскольку только поэт и одновременно философ может понять современность, когда все мы чувствуем, что вектор нашего движения существенно отклоняется от первичных, давно рассчитанных координат. Происходит что-то не то. И это «что-то» не поддаётся рациональному объяснению.

Именно таким одновременно поэтом и философом является член Российского философского общества Р. Цыраксон, сборник стихов которого вы держите в своих руках.

Стиль работы со словом указывает на значительный творческий потенциал автора. Через рифмы и их сопряжения рождается поэтическая музыка, обнажающая способность ясно представить в стихах содержание конкретных идей.

Пёстрая палитра якорных тем и образов, наполняющих произведения, уверенно отражает стремление поэта к поиску гармонии универсума, равновесия природного бытия и внутреннего мира человека.

В поздних стихах раскрывается богатый внутренний мир автора, его способность к саморефлексии – глубинному самоосмыслению и самоанализу. По праву творца он очерчивает свои переживания, при помощи которых напоминает нам о человеческой природе чувств и эмоций.

Пожелаем Р. Цыраксону новых поэтических открытий, а читателю ‒ приятного чтения.

Член Президиума

Российского философского общества,

кандидат философских наук

А. Д. Королёв

Что же, время, я тобой не понят…

(памяти С. А. Есенина)

 
Что же, время, я тобой не понят,
И в глаза боишься мне взглянуть?
Будто я своей судьбою проклят,
Серебром усыпавшей мой путь.
 
 
Где она, блистательная юность,
Жизни прежней дымная фата,
По дорогам, втоптанная в лунность,
Отражаясь в прошлом навсегда.
 
 
Но в груди России будет биться
Вольный дух, бессмертье сохраня.
Я с тобой теперь боюсь проститься,
Дорогая Родина моя.
 
 
А тебе давно уже, приятель,
Жизни подлой шёлковая плеть.
Поцелуи, жар твоих объятий
Превращают нежный ситец в жесть.
 
 
И всё больше хочешь ненавидеть
То, что искренне всегда любил.
За какой же грех, хочу увидеть,
Душу я тоскою отравил.
 

2001

Кавказ

 
Твоих снегов заманчивая свежесть,
Твоих лугов божественный простор
Во мне рождают вдохновенья зрелость
И красотой своей ласкают взор.
 
 
Твоих пещер священные преданья,
Бесценные дары твоих Богов
Рождают лиры томное рыданье
И рвут ей струны музыкой ветров.
 
 
Ещё не всё во мне остановилось,
Источник жизни в сердце не иссяк.
Моей судьбы звезда не закатилась.
Я этой музы поднимаю стяг!
 
 
Теперь совсем далёк я от Кавказа,
Мне праздность дарит космогенный свет.
Лишь уподобься чистоте алмаза ‒
Ты будешь прав: пути иного нет.
 

2001

Луч

 
Заката луч на купол неба,
Как солнца нежный взгляд, упал.
Казалось, будто он устал,
Когда купался в злате хлеба,
Когда всему он жизнь давал.
 
 
И вот тихонько умирал,
Чтоб завтра заново родиться,
И чтобы снова закружиться
Меж братьев. Новый день настал.
 
 
Теперь же словно ускользал
Затем, чтоб в лоно опуститься.
И он успел со всем проститься
И место ночи уступал.
 

2001

Откровение

 
И тополь гнётся, листья отпуская,
И всё пророчит осени тоску.
Порой и вечности для нас бывает мало,
Порой и нас для вечности бывает мало,
Хватая на одну весну.
 
 
От осени мне веет запах страха,
То чувство, что знакомо только мне.
Опять один, беспомощный, у праха
Святой мечты, затерянной в судьбе,
В преддверье юности, смолкающей во мне.
 
 
Я в это время и смеюсь, и плачу,
И осень я в стихах боготворю.
Я осенью живу совсем иначе,
Я осенью дышу совсем иначе,
И это время чудом назову.
 

2001

Венера

 
Я устал побираться на папертях славы,
Я устал безнадёжно мечтать,
И утратил я веру в свои идеалы,
И тебя призываю опять.
 
 
Ты же вольно и плавно сошла с пьедестала,
Освещая божественный стан,
Оставляя от тоги, что тихо сползала,
В моей памяти тысячи ран.
 
 
Ты спустилась ко мне в облачении Евы,
Укрываема ветром весны,
И движением рук над свечкою смелым
Пролила млечный сумрак луны.
 
 
И в жилище моём, укрываясь от Марса,
Распаляема лавой страстей,
Не смогла удержаться и ты от соблазна
И уйти от природы своей.
 
 
Всё в каморке моей наполнялось тобою,
Свет ночной столь нескромно стянул
Твои бёдра широкие мраморной кожей
И к ногам твоим верно прильнул.
 
 
Лишь к расцвету затих пламень нашей стихии,
Точно факел, погасший к утру,
И тогда поняла ты, что стала богиней,
А не мраморным сном наяву.
 

2001

Сонет II

 
Яркий свет сквозь оконную раму
Ослепляет до боли глаза.
Я другим со временем стану,
Созревая, будто лоза.
 
 
И рубиновым цветом наполнит
Солнца луч молодое вино.
Нежный вкус его чем-то напомнит
Вкус окрепшего очень давно.
 
 
Лишь вдохнёшь его хмельную сладость,
Хрусталём разобьётся слеза,
И почувствуют светлую радость
Опьянённые счастьем глаза.
 
 
Этот вздох не вернёшь никогда,
Этих слёз не жалей никогда.
 

2002

О творческом духе

(памяти А. С. Пушкина)

 
Алой крови пурпурная ложь,
Смуглой кожи чуть видная дрожь
Проступали под гнётом креста
На крестовом распятье Христа.
 
 
Светлый гений, тёмная ночь
Ускользали от времени прочь,
Оставляя терновый венок
Для того, кто теперь одинок.
 
 
Новый Рим, только старый народ,
Новый век, только старая маска.
Кто тебя теперь воспоёт:
Ты сорвал искушения плод,
Но для нас ты ‒ величье и сказка.
 

2002

Пресных дней седая томность…

 
Пресных дней седая томность,
Закалённая меж гор,
Звёзд серебряных покорность,
Солнца утренний кагор.
 
 
Всё исчезнет, всё поникнет,
Лишь отступит темнота,
В этот мир опять проникнет
Королева – красота.
 

2002

Паспорт

(Ода российскому Паспорту)

 
Августовским небом рухнуло всё,
разбилось в осколки,
Завившейся пылью ветры развеяли
светские толки.
 
 
Новой зарёю взорвалась звезда
на башне Кремлёвской,
Золото партии вылилось в камень
Софьи Перовской.
 
 
Снова казнённых империй
орлы на троне впечатаны,
И откровений хрустальные слёзы
в короне запрятаны.
 
 
Славой железной снова гремит
заглавие паспорта,
Гордые взгляды с фото бросают
свидетели Карлхорста[1]1
  Карлхорст – пригород Берлина, где в ночь с 8 на 9 мая 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.


[Закрыть].
 
 
Парадным шествием в паспортный стол
направляются толпы,
Российскому паспорту возводят
помпезные столпы.
 

2002

Бирюзою окрасилось небо…

 
Бирюзою окрасилось небо
На закате прошедшего дня,
Золотыми колосьями хлеба
Снова поле ласкает меня.
 
 
Эти ласки и милы, и лестны,
Но, лишь ночь затуманит закат,
Всё, что было всегда неизвестным,
Миллионом взорвётся цитат.
 
 
Я устал целоваться с луною
На погасшем осколке пруда.
Одинокую песню со мною
Ветер-шельма свистит без труда.
 
 
Выходи-ка ко мне, дорогая,
На пропахший стернёю простор,
Ты предстала прелестно-другая,
Выпив свежесть Кавказа и гор.
 
 
Я бы счастлив вдыхать полной грудью
Пьяный запах кудрявых волос…
Подарить бы ночному запрудью
Моей жизни чугунный колосс.
 

2002

Ревность

 
Сладкий яд – воскресшая ревность,
Будто пепел от взрыва эмоций.
Откровение счастья – неверность,
Обновлённая жизнь, равномерность.
 
 
Околевшая, ветхая жалость
Между долгом, любовью и честью,
Утонувшая в зеркале наглость
Отразилась холодною местью.
 
 
Ты простила, а я ненавидел.
Ты ушла, я остался на месте.
Ты сказала, а я не увидел
Ничего, кроме пороха лести.
 

2002

Иерусалим 1096[2]2
  В 1096 году состоялся первый крестовый поход, который продолжался до 1099 года.


[Закрыть]

 
Холод. Застывшие вербы
Будто чего-то ждали.
Снова железные гербы
Земли твои выжигали.
 
 
Стоны. Кровавые слёзы
В лицах стальных героев.
Бой барабанов грозный
В рифмах военной прозы.
 
 
Тихо. Остывшие пеплы
Мёртвым камнем лежали,
Словно забытые кем-то,
Скорбь земли обнажали.
 
 
Боже, Во славу Твою ли
Гибнут Твои святыни?
Дети Твои заснули
Средь золотой пустыни.
 

2002

Солдат

 
Резким шумом от бутылки
Разбудил сосед.
Под кроватью где-то вилки,
На столе ‒ кисет.
 
 
Выпьем по стакану горькой,
Включим камелёк,
И в глазах блестящей зорькой
Проберёт хмелёк.
 
 
Не согреться нам с тобою ‒
В комнате сквозняк,
Во дворе следит за мною
КГБист-поляк.
 
 
Ты же был вчера великим,
А сегодня – грязь.
Словно демоном безликим
Жизнь вся пронеслась.
 
 
Снова дёрнулась позёмка
За оконной мглой,
Протянулася тесёмка
Крови под рукой.
 
 
Ты сердца не смеешь ранить,
Ты не холостой.
Обо мне украли память
У земли родной.
 

2002

Колизей

 
Величаво сменилось светило,
Над холмами возвысились тени,
Твоё сердце теперь говорило
После мрака и космоса лени.
 
 
Тонкий луч умиравшего бога
Воскресил Колизея трибуны,
Из-под мрамора вырвалась тога,
Не впервые взывая к Фортуне.
 
 
На арене, взметнувшейся пылью,
Прогремели, сменяясь, эпохи,
Укрывая встревоженной былью
Уступавших предсмертные вздохи.
 
 
И отлившейся в мраморе болью
Сам народ заковал свою душу,
Чтоб она не привиделась голью
После шторма, сжигавшего сушу.
 

2002

В тех краях, где душистый хмель…

 
В тех краях, где душистый хмель
Укрывает от солнца дома,
Там, где влаги хрустальная тень,
Прислоняясь, сводит с ума,
 
 
В тех краях золотые поля
Лёгкой дрожью горят на ветру.
Это Родина дышит моя,
Пьяной песней скрипя поутру.
 
 
Там казаки хмельным вечерком
При сиянии медной луны
Поцелуев свой жар под окном
Прочат дивчинам сладкие сны.
 
 
Там малиновки скрипка в лесах
В светлой тонике топит весь мир.
Откровение это в кострах
Погибает под осени пир.
 
 
Там весною вздыхает земля,
Скинув панцирь холодный зимы.
И всё это ‒ родные края
Под пологом седой пелены.
 

2002

Наклонилась под тяжестью снега…

 
Наклонилась под тяжестью снега
Хрусталями укрытая ель.
Этот купол, как краешек неба,
Ей дарили луна и метель.
 
 
Что зимы бесполезной пороги,
Кроме уз пустоты, – ничего,
Что завьюжила наши дороги
И меня до весны заодно.
 
 
Эта, странная многим, кокетка
Обовьёт, приласкает мой слух,
А весны золотая виньетка
Поднимает лирический дух.
 
 
И от тяжести этого мира,
Вдохновлённый весны красотой,
Я пытаюсь высоты Памира
Стихотворной смирить высотой.
 

2002

Поэтика

(памяти А. К. Гостищева)

 
Перо мыслителя тревожит
Гордыни трепетной порок,
И в ножны гений рифму вложит,
Воскреснет заново пророк.
 
 
Хвалебных песен пусть не сложит
Потомков дерзкая толпа.
Одна лишь мысль сознанье гложет,
Одна лишь речь тебе мила.
 
 
Здесь идеал твоей свободы,
К нему протянуты персты,
О нём слагаешь нынче оды,
Открыв законы красоты.
 
 
И ты, наследник вечной славы,
Вознёс терновый свой венок.
Смирить сегодняшние нравы
Поможет пушкинский нам слог.
 

2002

Атилла[3]3
  Атилла – вождь гуннов с 434 по 453 год н. э., объединивший под своей властью варварские племена от Рейна до Северного Причерноморья.


[Закрыть]

 
Золотыми слезами дождь
Умывал осеннее утро.
Как великий варварский вождь
Я вошёл в твою тёплую юрту.
 
 
Нежный ток дыхания роз,
Страстный пульс изящного тела,
Фейерверк немыслимых поз —
Властелином ты овладела.
 
 
Тонкий пульс кумачового неба,
Над костром перемешаны блики.
Ты – прощенье, великая Гера
И Афины взнесённые пики.
 
 
Задыхаюсь в твоих я взглядах,
Утопаю в движении стана.
И в любви твоей серенадах
Я готов отказаться от клана.
 

2002

Незавершенье

 
Волненье муз и трепет предрассветный,
Сорвав с ночи вуаль, исчезли до поры,
И с кончика пера сорвался стих сонетный,
Но не успел остыть до утренней жары.
 
 
Осенний блюз, исполненный неверно,
Как новая реаль, под медный баритон
Закрыл глаза на летнее «наверно»,
И золотое соло выпил саксофон.
 
 
И снова здесь всё дышит, как и прежде,
Слежалым сеном, ливнями, жнивьём.
Хрустальный сон напуганной надежды
Вознёсся к небу с чёрным вороньём.
 
 
Великий миг, дарующий прозренье,
Явись в наш мир забвением людским…
 

2002

Афродита

 
Утопала в заводи жёлтая луна.
Звёзды расплескала по воде она.
Воздух не колышется, точно молоко.
Песня где-то слышится нежно и легко.
 
 
Ты скрывала в заводи мрамор нежных рук,
Жадно выпивала ночи каждый звук.
Будто белой простынью припустил туман
И укрыл заманчиво твой прекрасный стан.
 
 
Воздух загорелся новою красой.
Не хватает места на земле с тобой.
И стянуло солнце небо кумачом,
Став совсем невольно ночи палачом.
 

2002

Не пытайся учиться любить…

 
Не пытайся учиться любить.
Ты же знаешь, что это напрасно,
Ты умеешь, и это прекрасно,
Никогда не пытайся любить.
 
 
Никогда не пытайся любить.
Если любишь, то просто отдайся
Этим чувствам, собой оставайся
И не бойся кого-то любить.
 
 
Мне не страшно кого-то любить.
Мы же знаем, что жизнь – лишь мгновенье.
Этот кто-то – твоё отраженье.
Потому мне не страшно любить.
 
 
Потому мне не страшно любить,
Что тобой наполняется сердце,
Лишь тобой наполняется сердце.
Я тебя не учился любить.
 

2003

Увы, мне прочите презренье…

 
Увы, мне прочите презренье,
Святые боги, вечный Рим.
Ужель рассудка помутненье?
В моём лице распятый грим.
 
 
Я полон чувств, но это низость,
Я весь горю, но это прах,
В твоих устах нашёл я близость,
В глазах раздался звонно страх…
 
 
Но этот страх – любви прощенье
За первый грех – касанье губ…
В тебе ласкаю возрожденье,
Пускает корни ветхий дуб.
 
 
В тебе священный дух богини.
Я ‒ не кристалл, а ты ‒ ручей,
Но ты течёшь в моей лощине,
Во мне сердца твоих ключей.
 

2003

Жизнь, она – точь-в-точь ночное небо…

 
Жизнь, она ‒ точь-в-точь ночное небо:
Чёрный шёлк заплаканных ресниц,
Тень луны в простор земного хлеба,
Вереницы звёздных колесниц.
 
 
Счастье – бред, оно лишь блик от солнца,
Как и свет потушенных сердец,
Но горят ещё у нас оконца,
Где любовь роняет свой венец.
 
 
Я бы мог, не думая нисколько,
За тебя в аду теперь гореть,
Лишь бы ты сияла, да и только,
Лишь бы не могла ты замереть.
 
 
И уже одна на вечной тризне…
Вдруг шепнёт тебе пустая мгла:
С тем, кого любила больше жизни,
Так пожить почти и не смогла.
 

2003

Красные звёзды на белой стене…

 
Красные звёзды на белой стене —
Тусклые тени кровавых мечтаний.
Феликс Дзержинский на белом коне —
Всё это только лишь быль оправданий.
 
 
Белые сказки и красный террор —
Чёрные точки на теле столетий,
Кровью чужой закрепив уговор,
Пели воззванья от дьявольских плетей.
 
 
Чёрные крылья, белый орёл
Выкрашен снова красною болью…
Новых хозяев он приобрёл
И возвратился обратно на волю.
 

2003

L’incanto della bellezza[4]4
  L’incanto della bellezza – (ит.) очарование красоты.


[Закрыть]

Пусть скажут Боги: «В этом нету смысла!»

А я в ответ: «Весь смысл там, где она…»

 
Всё потеряло смысл в одно мгновенье:
Небесный свет, земная красота…
Меня переполняет вдохновенье,
И слога вновь коснулась простота.
 
 
Святая муза, я твой вечный пленник,
Но из оков не хочется бежать;
Пускай хоть Пушкину я и не современник,
Я всё-таки умею обожать.
 
 
И, чувствуя немыслимую бренность
От слов, повисших где-то за строкой,
Я отдаю тебе свою неверность,
Карай меня божественной рукой.
 
 
Готов я от покоя отказаться,
И не страшит меня внезапный смех.
Я лишь боюсь случайно оказаться
Одним из тысячи и тысячным из всех.
 
 
Боюсь, теперь придётся мне ответить
За всё, чего уж сделать не успел.
И тёплым вечером я вновь боюсь заметить
Лишь призрак девушки, которую воспел.
 

2005

Расскажи мне, милая моя…

 
Расскажи мне, милая моя,
Отчего, спускаясь над горами,
Ночь, укрыв небесные края,
На тебя похожа временами.
 
 
Отчего, когда смотрюсь в неё,
Вспоминаю всё, что было прежде:
Нежный миг, дыхание твоё,
Чуткий сон, столь преданный надежде.
 
 
В сумраке нагие купола,
Вышки гор, белеющие костью,
Шепчут в ночь: насколько ж ты была
Хороша, случайно вспомнив гостью.
 
 
А теперь в запрудье я гляжусь.
Память – времени земное одеяло,
Я тебе ни слова не скажу,
Чтобы смысл она не потеряла.
 
 
А когда за память встанет явь,
Вспомню жизнь, теперь уже былую,
Подойду и, нежно приобняв,
Я тебя тихонько поцелую.
 

2005

Жар

 
Никогда не смотри ей в глаза,
Не рискуй потерять свободу;
Не обманешь ты эту природу!
Не смотри в голубые глаза.
 
 
Не коснись её пепла волос ‒
Ты не сможешь от них отказаться,
Ты не сможешь даже признаться,
Что обжёгся о пепел волос.
 
 
Не желай её бархат ресниц,‒ —
Тонкой дрожью по телу прольётся
И дыханием кротким вернётся
Нежный бархат её ресниц.
 
 
Не мечтай целовать её губ,
Слиться кистью с изгибом бёдер,
Вылить душу, как воду из вёдер.
Не касайся её алых губ.
 
 
Ты в неё безнадёжно влюблён ‒
Словно лучики, ловишь мгновенья,
Чтобы стать её откровеньем,
Ты в неё безответно влюблён.
 

2006

Пять шагов – и в сиреневый дым…

 
Пять шагов ‒ и в сиреневый дым
Одинокой холодной ночи.
Всё когда-то было другим
И каким-то понятным очень.
 
 
Призрак памяти дышит свечой
На слегка запотевшие стены.
Он хранит мой ночной покой,
Парафином рисуя вены.
 
 
А когда закрываю глаза,
Тонкий пульс твоего дыханья,
Словно шёпота полоса,
Нарушает пустое молчанье.
 
 
И уже, будто дрожью ресниц,
Ощущаю тебя я рядом…
Я живу, словно ворох страниц,
Подожжённый пленительным взглядом.
 
 
Я живу, будто пламя костра,
Чтоб однажды в порыве страсти
Твоё тело сгорело дотла,
Не сдержав над собою власти.
 
 
Если сможешь, свети сильней
Для меня одинокой ночью.
Вновь свеча станет тенью твоей…
За тебя! И в бумажные клочья…
 

2007

Боль, такую ясную, русскую…

 
Боль, такую ясную, русскую,
Узнаю под скрип карандаша.
Я за жизнь пустую, захолустную
Не отдал бы гнутого гроша.
 
 
Не отдал бы, а всё сам туда же —
Рвусь вперёд и остаюсь в конце,
Словно тянется моя поклажа
Мёртвым гримом на пустом лице.
 
 
Было время, не жалея глотки,
В звон ручья девчонкам пел стихи.
И потом висели лишь колготки
У кустов, где зрели лопухи.
 
 
А теперь всё хочется другого.
Глянь, сынишка скоро подрастёт.
Кажется, чего-то дорогого
Не сберёг, что нынче не придёт.
 
 
Не заглянет за мою калитку
Юность бурная, весенняя пора.
Каблуком об уличную плитку
Время отбивает в полтора…
 
 
А когда из дымного вагона
Взглядом обнимаешь тополя,
Хочется напиться самогона
И нарезать пышные поля.
 
 
Хочется кричать стихи и песни,
Хочется любить и танцевать,
В тамбуре, где сумрачно и тесно,
Проводницы юность целовать.
 
 
Эта жизнь недорогого стоит,
Но милей она мне и ценней…
Зрелость лета судьбы не построит
Без парада красок по весне.
 

2007

Под ногами небо Амстердама…

 
Под ногами небо Амстердама,
Душу бьёт холодный летний дождь.
С бархатными струйками фонтана
Он мешает молодую кровь.
 
 
Я смотрю на серую улыбку
Каменных старинных площадей —
Это всё – сегодня лишь ошибка
Поколений гордых королей.
 
 
Здесь России нет, моя родная,
Здесь не знают, как прожить любя,
Все они ‒ от северного края
И страдают каждый за себя.
 
 
Мои мысли далеки отсюда —
В той стране, где горы и леса,
Где вечерней дымкою повсюду
Залилась заката полоса.
 
 
Под ногами небом дышат лужи,
Я стою один на мостовой,
Этот мир в глазах остался стужей,
Он не стоит нашего с тобой…
 

Амстердам, 2007

Кое-что

(памяти В. В. Маяковского)

 
Не всё ли равно парткомам да военкоматам,
Кого я счастлив крыть по утрам трёхэтажным матом,
Кого я счастлив любить до безобразия,
Пока способна на что-то моя седая фантазия.
Кто остановит этот поток неиссякаемый,
Поток серебра с хрусталём, кованого в одну скатерть
материи?
Кто остановит бешеный танец мистерии?
Никто!
 
 
Никто не в силах вырваться выше,
Чем народ запрокинул голову!
Я, как Феликс Дзержинский весною на крыше,
Всех котов распугал железным грохотом.
Я тебя любить не умею тише.
Ты смеёшься жестоким хохотом.
Ваша крыша пока ещё что-то вам пишет,
У меня крыша едет покатом.
 
 
Пусть и грубый стиль выбирает поэт,
Чтобы вам заявить о главном,
Хоть я мог написать, как Петрарка сонет…
Если скажешь, моя Лаура,
Я пойду за тобой в революции
И в костры зелàндских маори.
Никаких резолюций!
 
 
Я готов, несомненно,
Раствориться под вашей лавою,
И любовь эта, вам я скажу откровенно,
Уж гремит настоящей славою.
Если близость Вас больше пугает идиллии,
Прикажите уйти немедленно – уползу подобно рептилии.
Но мой взгляд прочитайте уверенно:
Никогда не сменю своей масти,
Никогда не открою пролетарско-дворянской пасти,
И паду перед Вами, как зверь затравленный,
Ожидая божественной сласти…
Ты немного меня полàсти…
 
 
Я люблю вас каждым мгновением,
Каждой клеткой чувствуя это,
И живу только Вашим велением,
Ибо счастлив иметь лишь такое вето…
 

2007

Только помни…

 
Поплывём по бескрайним просторам заката
Ты и я, да в розовый плен.
Пусть грохочут под нами грома раскаты,
Наша нежность поднялась с колен.
 
 
Я с тобой, я к тебе, чтобы капельки счастья,
Как росу, подобрать на милых губах,
Чтоб в объятьях друг друга любое ненастье
Пережить, не заметив безумия страх.
 
 
Ты ко мне! И зачем расстояния вёрсты
Обрывают покой опрокинутых душ?!
Что ж так сильно порою сжимаются персты
И под кожей струится красная тушь.
 
 
Я с тобой, я в зените – весь мир под ногами,
Но не нужен мне он, этот мир есть в тебе;
Затеряться бы в поле между стогами,
Чтоб его на двоих разделить при луне.
 

2007

Прости

 
Посмотри на меня! Ты вернулась!
Дай скажу тебе, как скучал!
Я хочу, чтобы ты улыбнулась,
Как давно я об этом мечтал.
 
 
Я мечтал взять руками плечи,
И обнять твою вольную грудь,
Чтоб сильнее мартеновской печи
Чувства жгли наш с тобою путь.
 
 
А потом ветерком да к морю,
В южный плен черноморских гор,
Там, где пели нам песни зори…
Сколько минуло с этих пор…
 
 
Время шло, а чувства крепчали,
Стали зрелыми с новой весной.
Нас с тобою звёзды венчали.
Я не знаю теперь другой!
 
 
А ещё расставаться – мука!
Хоть на день, хоть на час, хоть на миг…
От того я бываю – злюка,
Это сердца беспомощный крик.
 
 
Больно! Кинув глазами в небо,
Мнёшь дождей полевую грязь,
Чтоб порвать с этим горьким бредом,
Нарушая грешную связь.
 
 
Только ты не серчай на больного:
Болен я лишь одною тобой.
Я себе не позволю ни слова,
Что взорвёт наш уют и покой!
 
 
Лучше в роще, залитою песней,
От зари до зари целовать
Губы милой, что нету прелестней,
Той, чьи чувства не могут соврать.
 
 
Пусть плывёт облаков усталость,
Отражаясь в наших глазах,
Ты со мной навсегда осталась —
Так написано на образах…
 

2008

Как давно не ласкал я зелёное море…

 
Как давно не ласкал я зелёное море,
Что поля заливает ранней весной,
Как давно не ходил я в жёлтом уборе
Одуванчиков спелых да в стельку босой…
 
 
Победим, несомненно, инфляцию, кризис
И поднимем на свет всё, что сможет стоять.
Всё равно мы уйдём, даже в общем не силясь
Хоть чуть-чуть на земле свою ношу поднять.
 
 
Я печалюсь, что нет мне простого покоя
В суете этих серых, будничных дней.
Ты прости меня, сочное русское поле,
Что к тебе не хожу, как прежде, теперь.
 
 
Вырвусь северным волком в собачьей упряжке,
Потянув за собой вереницу саней,
Только не оторваться от кожаной пряжки,
Не сменить за собой никого из друзей.
 
 
И не может, кто чувствовал в жизни свободу,
Отказаться от мыслей мятежных о ней,
Он не может спокойно пить мёртвую воду,
Что из общей кормушки пьют сотни людей.
 
 
Но придёт этот миг, когда с болью до крови
Рвёшь остатки своих металлических жил,
Когда, сдвинув едва поседевшие брови,
По дороге теряешь огненный пыл…
 
 
И уже измождённый неволей и бегом
Возвращаюсь к тебе, дорогая земля,
Чтобы там, где родился, снова весь в белом,
Прислониться к тени, что дают тополя.
 

2009