Текст книги "Сожгите наши тела"

Восемь

В одну секунду я переворачиваюсь на четвереньки и извергаю на обочину съеденные чипсы в потоке желчи.

– Господи, – говорит один из полицейских, и его голос, чужой голос, возвращает меня к реальности. Руки полицейского смыкаются у меня повыше локтей и рывком поднимают меня на ноги. В следующую секунду рядом возникает лицо Тесс с отвисшей челюстью и выпученными глазами.

– Кто это? – спрашивает она. – Я не понимаю.

Я тоже не понимаю: ведь вот она я, живая, и я же распростерлась на дороге в старомодном платье, и какую-то секунду, а может, целую вечность я пытаюсь понять, кто есть кто. Я – та, что жива, или другая? «Сестра, сестра», – стучит в висках, но ведь это невозможно. Я бы знала, если б в мире была другая я. Разве нет?

«Нет, – шепчет голос в голове. – Откуда бы? С самого твоего рождения мать выстраивала вокруг вас стены». И возможно, вот почему.

– Отойдите, мисс Миллер, – говорит Тесс полицейский, который держит меня за плечо. Коннорс, судя по значку на груди. Я концентрируюсь на затертых исцарапанных буквах – по крайней мере, они реальны. Другую руку он как будто ненароком положил на кобуру. Очень неубедительно. – Сейчас же.

– Зачем? – спрашивает Тесс. Илай тянет ее в сторону. – Марго. Марго, ты…

– Я сказал, отойдите, – повторяет Коннорс жестче.

Он все еще меня не отпустил. И вряд ли в ближайшее время отпустит. Я не знаю, о чем он думает, но ситуация явно не в мою пользу. Я бы хотела объяснить им, что произошло, но как увязать все это в правдоподобную версию? Девушка все так же лежит на земле. Все так же таращит в небо невидящие глаза. Кто она – моя сестра, которую мама бросила, когда уехала из Фалена? Или это мой мозг подсунул мне мою мечту в виде ночного кошмара?

Первый полицейский, Андерсон, встает передо мной, загораживая тело. На секунду меня охватывает облегчение, но тут я ловлю его взгляд. Недоверчивый, обвиняющий взгляд, и, хотя мне это не нравится, по крайней мере, это что-то знакомое. Я не раз видела его у мамы.

Он высокий. Лицо загорелое, темная форма пропитана потом.

– Я бы спросил, как тебя зовут, – говорит он, – но могу и сам догадаться.

– Марго, – отвечаю я, и тут до меня доходит, что он имел в виду. Нильсен. Кем еще я могу быть, с моим-то лицом?

– Давай-ка их в участок, – говорит Коннорс. – А здесь пусть разбираются криминалисты.

Андерсон не двигается с места.

– Подожди. – Он не сводит с меня глаз. – Значит, так, Марго. Ты можешь рассказать, как все было? Что вы делали в поле?

Мимо с пронзительным воем проносится еще одна пожарная машина, и ее сирена, кажется, сотрясает весь мир. Я чувствую, как тело пытается вернуться в норму, успокоиться, несмотря на бегущий по венам адреналин.

– Мы?

Наверное, он про нас с Илаем. Если только…

– Вы с сестрой, – уточняет Андерсон.

От этих слов внутри меня что-то переворачивается.

– Нет, – говорю я и успеваю сделать один шаг к нему, прежде чем Коннорс дергает меня назад, перехватывая покрепче за руку. – Нет, она мне не сестра. Я ее никогда раньше не видела. Ни разу. – Я не могу молчать. Я хочу, чтобы он это понял. Я должна понять это сама – то, что эта девушка мне не сестра. Она не дочь моей матери. Это невозможно.

– Никогда? – Андерсон поднимает брови. – Ни разу в жизни? Верится с трудом. Думаю, ты и сама догадываешься почему.

– Марго все утро была со мной, – вклинивается Тесс.

Он и ухом не ведет.

– И, думаю, ты понимаешь, почему мисс Миллер я тоже не верю.

– Она говорит правду. – Это Илай, все еще бледный и пришибленный. Он сжимает и разжимает кулаки, словно пытается избавиться от ощущения лежащего на руках тела. – Мы сами привезли сюда Марго. Это не она. – На секунду он встречается со мной взглядом. Я почти слышу, как он спрашивает: «Да ведь?»

– Клянусь. – У меня дрожит голос. – Я только этим утром приехала в Фален. – Мне дико стоять здесь и говорить об этом, когда на земле лежит мой двойник. Но для них ее существование вовсе не так нереально, как для меня. Для них это просто еще одна девушка, которую они видят впервые. Обыкновенная история. В поле уходят две девушки, а возвращается одна.

– Вон оно что, – говорит Андерсон с фальшивым пониманием. – Ты только что приехала и впервые в жизни видишь эту девушку. Предположим, что это правда. Что произошло?

– Тесс и Илай узнали про пожар. – Мне хочется посмотреть на Тесс, чтобы она подтвердила мои слова, но я знаю, что, если отведу взгляд хоть на секунду, Андерсон сочтет это доказательством вины. – Они хотели… Мы хотели посмотреть. Поэтому поехали сюда.

– Выходит, когда вы приехали, пожар уже начался?

– Да. – Я пытаюсь вспомнить, как все было. Тесс или Илай – кто из них получил сообщение? – Кто-то увидел пожар и рассказал нам.

– Потому что это земля Нильсенов. – Андерсон кивает на поля, на подступающий все ближе огонь. – Можешь выдумывать что хочешь, Марго, но вы с ней Нильсены. В нашем городе это кое-что значит.

– И что же? – спрашиваю я, и не только для того, чтобы бросить ему вызов: я должна знать.

Андерсон невесело улыбается.

– Проблемы.

Марево адреналина отступает, и на его место приходит покалывающая, пульсирующая, смазанная боль.

– Я не вру. Мы смотрели на пожар, и я увидела, что в поле кто-то есть. – Земля вдруг уходит из-под ног, жар накатывает волной и отступает снова. Мне нужна вода. Нужно присесть.

Вдох. Глаза на полицейского.

– И я пошла посмотреть.

– Просто взяла и побежала в огонь? – не отступает Андерсон. – И не испугалась?

Тут надо быть осторожнее. Я одна, и они неспроста не допрашивают Илая, который вынес тело с поля. Представь, что перед тобой мама, говорю я себе, и она в ужасном настроении. Что ты ей скажешь?

– Конечно, испугалась. Но я подумала, что кому-то нужна моя помощь.

– Понимаю. – Андерсон кивает, как будто поверил, но ни один мускул в его теле не расслабляется. – И ты побежала на помощь. Что дальше?

– Лиланд и Полк уже едут, – говорит Коннорс. Он кивает третьему полицейскому, который расставляет за спинами Тесс и Илая дорожные конусы. – Мезер их встретит. Поехали? Воды бы ребятам. И врача.

Врач. Я опускаю глаза на опаленные ладони и вдруг чувствую, как печет кожу на лбу, как будто тело только сейчас осознало, что ему больно.

– И что ты сделала потом? – давит Андерсон, наклоняясь вровень со мной. – Коннорс прав, тебе нужно получить первую помощь, но сперва мы должны расставить все точки над «i», Марго. Сейчас.

Не обращай внимания, твержу я себе, не обращай внимания на опаленную кожу и огонь, все еще ревущий в венах. Сперва нужно закончить с этим.

– Я попыталась ее поднять. Но не смогла. А потом пришел Илай. Он ее вынес. Потом приехали вы.

Секунду никто не двигается. Возможно, у меня получилось? Возможно, мы все просто оказались не в том месте и не в то время, и в этом нет нашей вины.

Андерсон вздыхает.

– Все было бы куда проще, если бы ты перестала врать.

– Я не вру, – говорю я. Это все, на что меня хватает. Я слишком устала и ничего не понимаю. Эти люди расспрашивают меня о пожаре, когда главный вопрос лежит на земле с распахнутыми глазами и остановившимся сердцем. Часть меня хочет снова упасть рядом с ней на колени, соприкоснуться с ней лбами, убедиться, что глаза меня не обманывают; другую часть начинает мутить от одной только мысли об этом.

– Ясно, – говорит Андерсон. – Раз так, поехали в участок.

Коннорс слегка ослабляет хватку на моем локте.

– И еще надо позвонить Вере.

– Само собой, – кивает Андерсон, покачиваясь на пятках. – Но это подождет. Сперва мы с Марго побеседуем.

– Послушайте! – Тесс сбрасывает с себя руку Илая и шагает к нам. Труп она обходит по широкой дуге, но в остальном по ней и не скажешь, что она вообще заметила лежащее на дороге тело. В ней нет ни капли того страха, что скрывается за всеми моими поступками. – Вы не можете ее увезти. Мы несовершеннолетние. – Она встает передо мной, слегка цепляя плечом. – К тому же я уже сказала, что Марго все утро была со мной. Не знаю, что вы там себе придумали, но это правда.

Андерсон на секунду прикрывает глаза.

– Прибереги эти сцены для участка.

– Она тоже поедет? – спрашиваю я.

– Естественно. Все трое. – Андерсон кивает Коннорсу, и тот, отвернувшись от нас, что-то говорит в пристегнутую к плечу рацию. – Оттуда сможете позвонить родным.

Родным. Маме. Я об этом даже не думала, а стоило бы. Я должна была беспокоиться об этом с самого начала, потому что они расскажут ей, где я, расскажут, что у меня неприятности, и она будет в бешенстве.

– Спокойно, – говорит мне Тесс, и я с удивлением вижу на ее лице серьезность. Наверное, мне никогда не понять эту девушку с краденой жвачкой и хитрой улыбкой. – Мой отец обо всем позаботится. Я с ним поговорю.

– Поговори, поговори, – улыбается Андерсон, и от веселья в его голосе мне становится не по себе. Он наслаждается этой ситуацией. Этот хаос, кошмар, труп неизвестной девушки – он этим наслаждается.

Меня ведут к ближайшей машине. Наверное, стоит сказать спасибо, что обошлись без наручников. С другой стороны, я ведь ничего не сделала. Я ни в чем не виновата.

Но перед глазами у меня стоит ее пустое лицо. Меня сажают на заднее сиденье, винил липнет к голым ногам, а раскаленный ремень врезается в кожу, но я продолжаю видеть ее лицо. Я вижу, как она смотрит в никуда и одновременно смотрит на меня.

Полицейский участок Фалена располагается в центре города, на углу напротив аптеки. Парковка общая с церковью и мэрией, двухэтажным кирпичным зданием с грязными окнами и табличкой, на которой не хватает половины букв.

Здание участка производит такое же унылое впечатление, но осмотреть его как следует я не успеваю: Андерсон вытаскивает меня из машины и, нигде не задерживаясь, проводит через вестибюль в просторный офис с кучей столов.

Он оставляет меня там, на неудобном пластиковом стуле у своего рабочего места, и скрывается за дверью примыкающей к офису переговорки – бросив напоследок, что в моих интересах сидеть смирно.

В участке холодно: кондиционер работает на полную мощность, и под окном уже скопилась лужа конденсата, пропитавшая ковер. Я обнимаю себя за плечи, с тоской вспоминая оставшуюся в Калхуне одежду. Так холодно мне бывало только зимой, когда нечем было платить за отопление и мы с мамой допоздна засиживались на диване. Мы жались друг к другу, и она невольно грела меня своим телом; это было лучшее проявление заботы, которое я от нее видела. То, что она дарила вынужденно.

Что она сделала, когда поняла, что меня нет? Попыталась ли дозвониться? Поняла ли, что я оставила телефон дома? Может, она вообще меня не ищет? А может, это ровно то, чего она ждала всю мою жизнь? Чтобы я ушла сама и ей не пришлось меня заставлять?

Я не знаю, что хуже. Я уехала, чтобы отделиться от нее и чтобы стать ближе. Порой я пытаюсь представить, как объяснить это другим людям. Да, все именно так, как они думают, и нет, все совершенно иначе, и еще миллион нюансов. Я всегда буду жалеть, что не была частью ее жизни, и всегда буду хотеть жить сама по себе, вот только пока не поняла, как сочетать эти желания.

Сегодняшний день еще больше все усложнит. Полицейские позвонят ей, расскажут, что произошло, и для нее это будет настоящий подарок. Причина держаться от меня как можно дальше. Я знаю то, чего знать не должна. Я видела то, что она не хотела мне показывать. Мою сестру.

Потому что это единственное объяснение. Можно было предположить, что сходство мне привиделось, но ведь остальные тоже его заметили. Андерсон сам это сказал. Я и моя сестра. Девушка, которую я никогда не знала. Никогда не узнаю.

Но все во мне противится этому объяснению. Картинка не складывается. Мама в роддоме с двумя младенцами в руках. Мама выбирает меня. Оставляет меня себе. Нет, это невозможно.

Почему она не отказалась от нас обеих?

И если у нее был выбор, почему выбрала меня?

Может быть, в этом все дело. Она ошиблась, выбрала не того младенца, и эта ошибка отравляла ее существование с самого моего рождения. Сгорбившись, я прячу лицо в ладонях. Я приехала сюда в поисках бабушки, в поисках семьи, и вот что я получила. И поделом.

Дверь открывается. Я выпрямляюсь и вижу, как в офис заходят Тесс и Илай в сопровождении Коннорса, на лице у которого написано горячее желание умереть.

– …Не терпится ему позвонить, – заканчивает Тесс и с торжествующей улыбкой поворачивается к Коннорсу, продолжая пятиться задом, из-за чего едва не врезается в стол. – Потому что вы обязаны сообщить нашим родителям. Мне всего семнадцать.

– Я в курсе, – устало говорит Коннорс.

– Мой отец захочет поговорить с вашим начальником. Они мигом разберутся. Как-никак, если дело затянется, придется отменить благотворительный прием, который мы организуем в поддержку полиции. – Она хлопает ресницами, улыбается мне, и я снова вижу перед собой девушку, которую встретила утром: бойкую на язык дочь маминой подруги. Наверное, такой же могла быть я, если бы выросла в Фалене. Хотя кого я обманываю? Я Нильсен, а значит, была бы той девушкой в поле. Телом в огне.

– О господи, – выдыхает Коннорс и указывает на свой стол рядом со столом Андерсона. – Сядь, пожалуйста, и посиди с закрытым ртом хоть минуту.

Он обходит Илая. Тот стоит с пустым взглядом, не вынимая рук из карманов. Возможно, его тоже мучит воспоминание о трупе.

– Куда же вы? – кричит Тесс вслед Коннорсу, который направляется к переговорке. – Разве вы не должны рассадить нас по разным кабинетам? Чтобы мы не договорились о показаниях?

За его спиной с грохотом захлопывается дверь. Через широкое окно видно, как он швыряет фуражку на стол и говорит что-то Андерсону, а тот закатывает глаза.

– Продолжай в том же духе, и кто-нибудь прикончит тебя в состоянии аффекта, – говорит Илай, тяжело опускаясь в кресло рядом со столом Коннорса.

Тесс довольно улыбается.

– Вот это будет смерть. – Но ее радость тускнеет, едва она поворачивается ко мне. Могу представить, что она увидела. Слой пепла на волосах. Красная, покрытая волдырями кожа. Я пробыла в пожаре слишком много времени.

– Черт. Ты как?

– Нормально. – Я нервно покашливаю. – Спасибо вам, ребята. За то, что заступились.

– Мы просто сказали правду, – говорит Илай. Он смотрит на меня так же, как смотрели полицейские. Настороженно. С подозрением. – Это ведь была правда?

– Конечно, – торопливо говорю я. – Я понимаю, как это выглядит, но…

– Отвали от нее, Илай, – перебивает Тесс. – Она только что чуть не сгорела.

Он хлопает ладонью по столу Коннорса.

– Как и я! Знаю, для тебя это просто байка, Тесс, но я тебя прошу: будь посерьезнее. У нас могут быть неприятности.

– С чего бы?

Я молчу, и Тесс встает между мной и Илаем. Она защищает меня. Не знаю почему, но она меня защищает. Я не собираюсь ей мешать.

– Я верю Марго, – продолжает она. – Она сказала, что приехала одна, значит, так оно и есть.

Илай мотает головой и рывком поднимается на ноги.

– Наивная.

– Я просто охренеть какая добрая.

Такое чувство, что они спорят по этому поводу не первый раз. Они сверлят друг друга взглядом, и я жду, когда напряжение перельется через край и разразится буря, как это бывает у нас с мамой. Но Илай смягчается.

– Да, – говорит он. – И это тоже.

Тесс оглядывается на меня и торжествующе улыбается.

– Он вообще-то бывает нормальным, – говорит она театральным шепотом. – Редко, но бывает. – Илай страдальчески вздыхает, и она снова поворачивается к нему. – Можешь попросить у них аптечку?

– Еще что-нибудь? – спрашивает он холодно.

– Кофе со льдом. Новую тачку. Мир во всем мире.

– Напомни, почему мы друзья?

– На безрыбье и рак – рыба.

– Охренеть какая добрая. – Перед тем как отправиться в переговорку, он с улыбкой показывает Тесс средний палец, и она отвечает тем же.

– Прости за все это, – говорит она и падает в кресло Андерсона. – У нас такое случается.

Кажется, ее ничуть не беспокоит тот факт, что она сидит в полицейском участке в ожидании допроса. Наверное, легко быть смелой, когда тебе принадлежит весь мир. Когда знаешь: что бы ни случилось, неприятности обойдут тебя стороной. Тесс ничего не грозит. И раньше не грозило, а теперь тем более: это не ее, а меня полицейские вели под руки, как преступницу. Меня, копию погибшей девушки.

– Ты правда мне веришь?

– Ты увидела ту девушку и блеванула. Такое сложно подделать. – На секунду Тесс становится серьезной и понижает голос, хотя от полицейских нас отделяет закрытая дверь. – Но ты ведь понимаешь, как это выглядит? Знакомы вы или нет, она наверняка твоя родственница.

Конечно, я это понимаю. На месте Тесс я бы задавалась теми же вопросами. Хотелось бы мне предложить ей объяснение, которое не развалится с полтычка.

Кто-то должен ее знать. У кого-то должно быть объяснение. Она была там, в поле. Не с неба же она свалилась, верно?

– Ты говорила, что живешь недалеко от Веры? – спрашиваю я. – Если ты никогда не видела эту девушку… Как думаешь, могла она все это время прятать ее у себя в доме?

Тесс откидывается на спинку кресла, косится на дверь переговорки, у которой ждет Илай.

– Такое сложно сохранить в тайне. А ведь она примерно нашего возраста. Вот ты смогла бы восемнадцать лет скрывать чье-то существование?

Я бы хотела задать этот вопрос маме, но решаю об этом не говорить.

Она пожимает плечами.

– С другой стороны, у Веры нечасто бывают гости. Я сама никогда у нее не была.

– Серьезно? Ни разу? – В это сложно поверить. Фален – город маленький. В таких с соседями стараются поддерживать добрые отношения.

– Она несколько раз бывала у нас дома, но мы к ней не ходим. – Тесс демонстративно ежится. – Кукуруза-горгона. Жуткая женщина. Скоро сама увидишь.

По телефону мне так не показалось. У меня создалось впечатление, что с бабушкой будет лучше, чем в Калхуне. Я стараюсь не обращать внимания на холодок в животе. Мы поладим. Я в этом уверена.

Я смотрю, как Тесс вертит в руках стопку цветных стикеров со стола Андерсона. Несколько штук прилеплено к ящикам шкафа для бумаг, и фамилия на одном из них напоминает мою. Я наклоняюсь ближе, но прежде чем успеваю что-то разглядеть, Тесс с размаху лепит один из стикеров мне на лоб.

– Идеально, – говорит она. – Интересно, они ей позвонят? Вере. Или твои родители тоже здесь? Обалдеть, вот это я понимаю – сила генетики. Ваши фотки можно печатать в журналах в рубрике «Найди десять отличий». – Она поджимает губы и окидывает меня критическим взглядом. – И это должна быть задача со звездочкой.

– Все. – Я срываю со лба стикер. – Хватит.

Тесс кривится, и я немедленно чувствую стыд. Илай может себе такое позволить, может слегка щелкнуть ее по носу, потому что они давние друзья. А я? Кто я такая?

– Чего тебе? – Коннорс наконец открывает дверь переговорки в дальней части офиса. Илай просит аптечку, не замечая, каким взглядом одаряют меня полицейские. Как бы ни пострадала в огне моя кожа, это меньшая из моих проблем.

– Так что насчет родителей? – спрашивает Тесс.

Мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, о чем она говорит. Кому они будут звонить?

– Они могут позвонить маме, – говорю я. – Но это бесполезно.

Судя по выражению ее лица, то, что для меня очевидно, для нее звучит как бессмыслица.

– Почему?

Если и есть способ доходчиво объяснить наши с мамой отношения, я пока его не нашла.

– У нас все сложно, – говорю я. Конечно, они ей позвонят, но это не имеет значения. Мама не смогла даже рассказать мне о существовании Фалена, и уж тем более она не поедет сюда по просьбе полиции. – К тому же я приехала к бабушке.