Текст книги "Масонство и закон"

2) С точки зрения современности, XVIII век был определенно периодом власти формализма. Это было время формальной утонченности во всех сферах человеческой деятельности. Это было время формального стиха и торжественной декламации, классической школы в искусстве, утратившей дух в попытках точно воспроизвести художественные формы античности, детально проработанного и сложного придворного этикета, формальной дипломатии и «министерств волокиты»[32]32
  Сатирическая пародия на государственное учреждение из романа Ч. Диккенса «Крошка Доррит».


[Закрыть] в каждой государственной и общественной службе, формальной тактики на поле боя, где эффективность действий войск в полевых условиях всегда уступала парадной торжественности, а солдаты шли в бой разодетыми как на бал. Наша традиция буквального, точного и неизменного воспроизведения ритуала идет именно от тех времен, и именно Престон насадил ее в наших ложах, по крайней мере, в том, что касается его наставлений.

3) Третье обстоятельство, а именно то, что XVIII век был временем чисто интеллектуальной философии, естественным образом определило рамки философии масонства Престона. В те времена разум стал центральной идеей всех философских теорий. Знание считалось «универсальным растворителем». Поэтому когда Престон нашел в старинных наставлениях мысль, что масонство, наряду с прочим, является корпусом знаний, а в древних заповедях – историю этого знания и его передачи из поколения в поколение из глубокой древности, неизбежностью стало превращение им знания в главный элемент всей его системы. О том, что он был полностью поглощен этой идеей, свидетельствует наше американское наставление степени Подмастерья, несмотря на все сокращения, которые оно претерпело с течением времени, остающееся совершенно престоновским. Ограничения по времени не позволяют нам зачитывать все лекции Престона в их первоначальной и полной форме. Но достаточно нескольких цитат из варианта Уэбба, то есть сокращенной их версии, чтобы всё стало понятно. Цитаты взяты из «Руководства» Уэбба, но каждая сверена с первоначальным вариантом у Престона.

«Земная и Небесная Сферы суть два искусственных шарообразных тела, на закругленной поверхности коих представлены страны, моря и различные части света, плоскость неба, пути передвижения планет и прочие детали…

Сфера с изображенными на ее поверхности частями земли именуется Земной Сферой, а с изображенными созвездиями и прочими небесными телами – Небесной Сферой.

Главное средство использования Сфер, помимо того, что они служат картами, позволяющими различать внешние части земли и положение неподвижных звезд, состоит в том, чтобы представлять и объяснять явления, возникающие от ежегодных обращений и ежедневных вращений земли вокруг своей оси. Они суть достойнейшие средства исправления ума, ибо даруют ему самые верные идеи о любых вопросах и предположениях, равно как и позволяют ему их разрешать».

Много раз говорилось уже, что эти сферы на наших колоннах – чистый анахронизм. Они происходят от намерения Престона включить в лекции обучение астрономии, которая тогда как раз начинала занимать ведущее место среди наук о природе. В особенности отметьте, как четко в лекции указывается цель наставлений: они предназначены для «исправления ума, ибо даруют ему самые верные идеи о любых вопросах и предположениях, равно как и позволяют ему их разрешать». Другими словами, эти сферы – не символы, они предназначены не для нравственного совершенствования. Они покоятся на колоннах, совершенно неуместно притом, только лишь для того, чтобы обучить членов ложи основам географии и астрономии. Необходимо помнить, что Престон, по двенадцать часов трудившийся ежедневно над корректурой и набором шрифта, смотрел на это совершенно иначе, чем современный масон. То, что мы сейчас считаем школьными азами, мало кому было известно в то время. Для него обучение значению географической и астрономической сфер было очень серьезным делом.

Вспомните почтительные рассуждение об архитектуре в нашем наставлении степени Подмастерья. В нашей версии это подлинный неурезанный Престон, пусть его текст и сокращают довольно часто в других ритуалах. Вы же помните, как там все расписано, как подробно описывается каждый ордер, в каких подробностях, какие там везде пропорции, нам предлагается повествование об истоках каждого из них, прилагается художественная критика, рассказывается легенда об изобретении Коринфского ордера Каллимахом. Истоки всего этого – в Древних заповедях. Но в руках Престона они превратились в настоящее сокровище – трактат об архитектуре. Масон, несколько раз прослушавший это наставление, становился ученым человеком. Он получал всю полноту знаний, положенных ученому человеку его времени в области архитектуры.

Точно так же он приводит в кратком изложении Евклида: «Геометрия занимается изучением свойств и способностей величин в целом, рассматривая преимущественно длину, ширину и толщину, от точки к линии, от линии – к поверхностям, а от поверхностей – к телам. Точка есть фигура, не имеющая измерений, или же неделимая частица пространства.

Линия есть точка, продолженная в пространстве, фигура с одним свойством, а именно с длиной. Поверхности суть фигуры о двух измерениях, а именно с длиной и шириной. Тело есть фигура с тремя свойствами, а именно длиной, шириной и толщиной».

Но достаточно. Вы уже, конечно, поняли общий принцип. Если превратить наставления в выжимки из всего предоставляемого основными отраслями науки, масонскую ложу можно сделать школой, где все люди – задолго до создания системы общественных школ и открытых университетов – могли бы получать знания, за счет чего – и лишь за счет чего – они затем могут добиться в жизни всего. Если все люди будут обладать знаниями, считал Престон, все общественные проблемы будут решены. Обладая знанием, способствующим дальнейшему дедуктивному развитию, человеческий разум далее отринет потребность в правительствах и силе как средстве управления – и настанет эра совершенства. А ведь тогда было время частных школ, доступных далеко не всем и каждому. Бесценное сокровище – знание было недоступно простым людям, которые в нем нуждались больше всех. Поэтому для Престона масонский Орден был, во-первых и в-главных, источником распространения и пропаганды знания. Ради этой цели он ухватился за возможность составить эти лекции и стремился с их помощью свести в единый свод все современные ему научные знания.

В наше время, когда знание стало слишком обширным, чтобы его можно было всё вместить в какую-то одну схему, и слишком многоликим, чтобы его можно было сформулировать в какой-то степени детальности хотя бы на краткое время жизни современных текстов, недостатки схемы Престона становятся, конечно, очевидны. И сама суть его схемы наглядно демонстрируется его лекциями. Вот, например:

«Обоняние есть чувство, посредством коего мы различаем запахи, разные оттенки коих сообщают нашему уму разные мнения. Животные и растительные тела, равно как и все прочие тела, будучи подвержены воздействию воздуха, постоянно испаряют со своей поверхности субстанцию высокой тонкости, равно в состоянии жизни и роста и в состоянии гниения и разложения. Эти испарения, попадая в ноздри вместе с потоком воздуха, становятся средством усвоения запаха всех тел».

Этот урок из физики XVIII века, заставляющий современных нас улыбнуться, до сих пор торжественно зачитывают в наших нынешних ложах, будто он до сих пор имеет какой-то практический или символический смысл. А на самом деле он означает всего лишь, что Престон писал учебник основ физики и физиологии.

Он четко обосновывает свою теорию далее: «На ум полагаемся мы во всех своих познаниях, так что же может быть более достойным предметом изучения для вольного каменщика? Путем анатомирования и наблюдения мы знакомимся с телом, и лишь путем такого же анатомирования ума сможем мы узнать основы его работы и подлинные способности».

Заметьте: всякое познание проистекает от ума. Поэтому вольный каменщик должен изучать свой ум как орудие обретения знания – единственной своей подлинной цели.

В наше время эта концепция видится нам узколобой и неадекватной цели. Но основания этой его философии масонства становятся нам совершенно ясны, если мы помним, что это был за человек и что за время. Лекции Престона нужно рассматривать, постоянно помня, что это лекции печатника, сына образованного отца, которого забрали из школы, когда ему не было еще двенадцати, тем самым приговорив к жизни, посвященной надергиванию любых доступных знаний из рукописей, которые ему положено было набирать в типографии, долгими ночами после тяжелого рабочего дня, когда появлялось свободное время. О них нужно думать как о сочинении труженика, в основном, самоучки, при этом равного выдающимся ученым своего времени, с которыми он свел знакомство, подготавливая к печати их труды и читая их корректуры, из которых и черпал он свой неугасавший энтузиазм в деле просвещения в тот век, который впоследствии назвали Веком Разума. Нам нужно их рассматривать как труд человека, исповедовавшего кардинальные добродетели своего времени – интеллектуализм, самодостаточность разума, знание как главную и первоочередную потребность ума, за счет которой он существует и развивается, и конечность поиска знаний.

Итак, как же Престон отвечал на три вопроса масонской философии?

1. Для чего существует масонство? Каковы цель и задачи Ордена?

Престон ответил бы: для распространения Света, то есть для распространения знания среди людей. Он сказал бы, скорее всего, что это промежуточная цель. Он наверняка согласился бы с Краузе в том, что основная цель, программа-максимум состоит в совершенствовании людей, в том, чтобы сделать их лучше, мудрее и, как следствие, счастливее. Но средство достижения этого совершенства, по его мнению, – именно в знании. Посему, сказал бы он, превыше всего масонство существует ради пропаганды знания. В первую очередь, масон призван совершенствовать свой ум, изучать вольные науки и искусства, постепенно становиться ученым человеком.

2. Каковы взаимоотношения масонства с прочими видами человеческой деятельности?

Престон не дает прямого ответа на этот вопрос в своих сочинениях. Но из них вполне можно понять, что он ответил бы нечто вроде того, что государство стремится сделать людей лучше и счастливее путем сохранения порядка; церковь стремится к той же цели путем усовершенствования нравственности людей, грозя им сверхъестественными санкциями; а масонство должно стремиться делать людей лучше и счастливее путем обучения и распространения среди них знания. Помните, что это было задолго до того, как государство взяло на себя функцию общественного образования.

3. Как масонство намерено достигнуть своей цели? Какими принципами оно руководствуется в этом деле?

Престон ответил бы, что посредством символов и наставлений масона сперва побуждают учиться и приобретать знание, а затем непосредственно обучают полноценной системе организованного знания. Обе эти идеи подкреплены прямыми цитатами из его сочинений. В первом случае, идея подкреплена и наставлениями, и заповедями. Например: «Изучение вольных искусств, ценной ветви образования, столь действенно шлифующей и украшающей ум, рекомендуется к вашему сведению со всею искренностью». Посмотрите, как он рассуждает о каждой из наук, рассматривая ее значение и даруемые ею преимущества:

«Грамматика учит нас верному сорасположению слов соответственно оборотам или диалекту каждого народа в особенности, а также совершенству произношения, которое позволяет нам говорить и писать на каком-либо языке верно, сообразно разуму и правильному использованию. Риторика учит нас говорить многословно и бегло на любую тему, не только лишь излагая смысл, но и пользуясь всеми преимуществами, даруемыми силою и изяществом, умно захватывая внимание слушателя силою аргументов и красотой выражения, будь то для того, чтобы побудить или попросить, обличить или похвалить».

Для иллюстрации второго положения хватит одной цитаты: «Орудия труда и приспособления архитектуры избраны были братством того ради, чтобы лучше впечатать в память работников мудрые и серьезные истины». Другими словами, цель даже самих символов есть лишь обучать «мудрым и серьезным истинам». Здесь стоит обратить особое внимание на слово «серьезным»: это явный камень в огород тем братьям, кто демонстрировал увлечение мистицизмом и, пользуясь словами Престона, «бормотал на пустом жаргоне герметических философов».

Наконец, чтобы лучше понять его собственное мнение о том, чем он занимался, и, соответственно, какими должны были быть, по его мнению, масонские наставления, давайте прочтем, что он пишет в лекции степени Подмастерья: «Эта лекция содержит регулярную систему науки [а под «наукой» он понимал знание], показанную как основанная на самых ясных принципах и утвержденную на прочнейшем основании».

Нет нужды особо выделять, что мы не можем принять философию масонства Престона как достаточную для современного масона. Еще меньше готовы мы принять в подробностях, да даже и в общих чертах, его амбициозную систему охвата всех знаний в мире и создания полной и исключительной схемы обучения вольным наукам и искусствам в трех лекциях. Нет причин удивляться тому, что англо-американское масонство столь недалеко продвинулось в области масонской философии за всю свою историю, коль скоро это фактически все, что было нам дано в качестве основания, и все, что за всю свою жизнь слышали на эту тему подавляющее большинство масонов. Этот философский свод дается нам сверху как официальное знание, препятствующее подробному изучению этой темы, и сама цель его теряется для многих из нас за фасадом множества давно устаревших элементов. Однако, я полагаю, мы оказываем Престону плохую услугу, сохраняя неизменным буквальный текст его лекций за счет утраты основополагающей их идеи. В его время они обучали; в наше время – уже нет. Предположим, что в наши дни некий человек такого же неутомимого усердия, как у Престона, предпринял бы попытку создать новый комплект наставлений, задавшись целью соединить все известные знания и представить кандидатам их основы в том виде, в котором их понял бы обычный человек, не ученый. Говоря словами Престона, предположим, что такие наставления написаны в результате семилетнего труда и деятельной помощи сообщества критиков, чтобы лечь в основу регулярной системы современного знания, показанной как основанная на самых ясных принципах и утвержденной на прочнейшем основании. Если хотите, предположим, что эта система ограничена лишь знаниями о масонстве. Не будет ли таким образом идея Престона (в наш век общественных школ) реализована лучше и вернее, чем в нашей нынешней пустой и напыщенной болтовне, и не оправдает ли само себя его представление о ложе как о центре знаний?

Позвольте привести вам два примера. В дни Престона была огромная всеобщая неудовлетворенная потребность (от которой сам он невыразимо страдал) в общественном образовании и тем самым в предоставлении народу средства получения знаний как таковых. В наши дни точно такая же потребность существует в получении знаний особого рода. Общество четко разделяется на классы, не понимающие нужд один другого и посему абсолютно не испытывающие один к другому сочувствия. Можно ли представить себе более достойную тему для масонской лекции, чем та, которая предусматривала бы изложение основ общественной науки и брала бы на себя труд по распространению верного знания о ней среди всех масонов? Предположим, такая лекция была бы составлена так же, как наставления Престона, опробована на публике в ложах раз за разом, как наставления Престона, и после выслушивания дружеской критики и внесения исправлений, преподавалась бы всем нашим Мастерам в качестве плода нескольких лет усердного труда. Разве не стали бы наши ложи в таком случае действительно маяками – сеятелями подлинного Света в общества, сделав тем самым огромный шаг к цели усовершенствования рода людского?

И снова: что бы ни происходило сейчас на Континенте, наше время – это эра универсализма и интернационализма. Мыслящий мир все более и более настойчиво проверяет на прочность узкие местнические границы, глядя на все происходящее уже с позиций всемирного, универсального мировоззрения. Искусство, наука, экономика, братские организации и союзы трудящихся, даже спорт, – всё становится интернациональным. Участившиеся международные конгрессы и конференции по любым темам и вопросам только подчеркивают слом всех локальных политических границ. Всемирное социологическое движение пропагандирует широкие гуманистические взгляды, побуждая людей больше думать об обществе, а следовательно – о всемирном обществе, меньше фокусировать взгляд на личности и отдельной местности.

Масоны должны возглавить это всемирное движение к универсальности. Но что знает средний занятой масон, – и сколь часто он вообще задумывается, – о движении интернационалистов или хотя бы о движении пацифистов, чьи представители во множестве роятся вокруг него? Между тем каждый масон просто обязан об этом знать, и мало того – он должен проникнуться этими идеями всей душой. Каждая ложа призвана стать центром просвещения, откуда человек выходил бы наполненным новыми идеями социальной справедливости, космополитического правосудия и интернационализма.

Разумеется, Престон заблуждался: знание не есть единственная цель масонства. Но с другой стороны – он был прав. Знание есть одна из целей, по крайней мере, промежуточных, и оно отнюдь не в наименьшей степени является верным средством достижения человеком совершенства. Заблуждения Престона были заблуждениями его века: ошибочная вера в завершенность и конечность достижений его эры, ошибочное представление о формальной и детальной системе как единственном средстве преподавания. Ну а что в таком случае сказать о еще большей ошибке, которую мы делаем сейчас, зачитывая его наставления – урезанные и обессмысленные настолько, что уже ничего не значат для слушателя, – с мрачной торжественностью представляя их как систему масонской науки? Помните, что он рассматривал их как представляющие систему всеобщего знания, а не систему всего лишь знаний о масонстве. Будь мы ведомы его духом, понимай мы со всей очевидностью коренную идею его философии и имей хоть половину его рвения и усердия, мы, вне всякого сомнения, смогли бы превратить наши наставления и, чрез них, наши ложи реальной силой в обществе. Конечно, нам пришлось бы столкнуться в открытом бою с буквалистами и формалистами, которыми во все времена полнились наши ложи, и быть обвиненными в нововведениях. Но в этом обвиняли и Престона. И он действительно был в них виновен в том смысле, что ввел свои лекции на место ранее зачитывавшихся готических конституций. Престон сталкивался с теми же буквалистами и формалистами и писал свои лекции им в пику. Не хотелось бы верить, что у нашем Ордене со временем исчезло место всякой инициативе и что не родится новый Престон, чтобы водворить свое понятие Знания на место цели Братства и представить современным вольным каменщикам то знание, которое они заслужили.

Лекция 2
Краузе: масонство, нравственность и право

За исключением тех случаев, когда он пишет про Древние Заповеди и цитирует более ранние материалы, Престон – настолько во всем и всегда автор XVIII века, что его трудно понять, не имея представления об образе мышления англичан XVIII века. В случае со следующим рассматриваемым нами масонским философом все обстоит совершенно иначе. Он творил в основном русле философской мысли своего времени. Но это русло, наряду с руслом масонской мысли этого периода, было прорыто еще в XVII веке. Поэтому для лучшего понимания его философии масонства недостаточно простого рассмотрения человека и его времени, нам нужно начать несколько ранее.

Начало XVII века было временем бурной умственной деятельности. Пробуждение Реформации положило начало эре свежей и живой религиозной мысли. Политические идеи – предвестники концепций XVIII и XIX веков – приобретали свою первичную форму. Падение схоластики освободило философию от цепей Аристотеля. Гроций уже готовился освободить юриспруденцию от теологии. Конринг собирался вывести Право из-под эгиды Юстиниана[33]33
  Гуго де Гроот (Гроций, 1583–1645) – нидерландский философ и юрист, государственный деятель, драматург и поэт; заложил основы международного права, основываясь на естественном праве. Герман Конринг (1606–1681) – немецкий врач, историк и политический философ, основатель государствоведения как науки.


[Закрыть]. Вследствие этого возникла новая теория государства и права. Правоведы стали возвращаться к юристам классического Рима и их концепции природного закона, основанного на разуме и применимого к людям – не как к гражданам, не как к членам цивилизованного общества, а просто как людям, а философская школа, проистекшая из этого истока и лишь укреплявшаяся в течение последовавших двух веков, породила великое множество талантливых авторов, которые выстроили систему международного права, начали все набирающее силы движение за гуманизм в ведении войн и за водворение мира во всем мире, поощряли общественный интерес к правовой и политической философии, итогом чего стали демократические идеи нашего времени, гуманизация и рационализация права в XIX веке. Возрождение масонства, свершившееся в следующем веке, имеет свои корни в том периоде. «Всегда существовала, – пишет сэр Генри Мэйн[34]34
  Генри Джеймс Самнер Мэйн (1822–1888) – английский юрист, философ, антрополог, историк, один из основателей социологии права.


[Закрыть], – тесная связь между Естественным Законом и гуманизмом». В такое время, когда сам воздух, кажется, наполняют идеи общечеловеческого братства и законных прав человека, возникает потребность в организации всех людей, трудящейся во всеобщее их благо. В начале века она возникала неоднократно, и не следует сомневаться в том, что сочинения Андреа и вся сомнительная история с розенкрейцерами были тому симптомом, а не причиной. Но взросление этой идеи затянулось. В XVII веке она покоилась под спудом алхимии и мистицизма, ввергнутая в это узилище эрой невежества и предрассудков. В XVIII веке ее развитие задерживал всепоглощающий интерес к политической философии. И лишь в первое десятилетие XIX века исследователи начали впервые реалистично оценивать перспективы этой идеи. Тогда впервые идея всеобщей организации рода людского была оценена при помощи научного метода, связана с конкретными целями и вошла в философскую систему человеческой деятельности неотъемлемой составной частью. Наверное, ни какая другая тема так идеально не подходит в качестве начальной для повествования о масонской философии, как жизнеописание этого ученого и достойного человека и вольного каменщика, первого масонского философа своего времени и лучшего из философов права, сослужившего ценнейшую службу всему человечеству и нашему Цеху.

Карл Христиан Фридрих Краузе, один из основоположников литературной традиции нового масонства и основатель целой школы законодательной мысли, родился в Айзенберге близ Лейпцига в 1781 году. Образование он получил в Йене, где затем некоторое время преподавал, пока не переехал в Дрезден в 1805 году. В тот же год его приняли в каменщики, и сразу же с очень характерными для него энтузиазмом и энергией он погрузился в философское критическое осмысление этого нового для себя учреждения, достав и перечитав все уже написанные к тому времени книги о масонстве. В качестве итога своих исследований он составил и прочел в своей дрезденской ложе двенадцать лекций, впоследствии опубликованных в 1809 г. под заголовком «Высшее одухотворение истинных символов масонства» (Hohere Vergeistung der echtüberlieferten Grundsymbole der Freimaurerei). Год спустя он опубликовал первый том своего главного труда «Три древнейших профессиональных документа масонского братства». Эта книга, словами д-ра Маккея, «одна из самых ученых книг, выходивших в масонской печати», к сожалению, увидела свет не в лучшие времена. Границы публичного обсуждения масонского символизма не были тогда еще установлены, а свобода каждого отдельного масона в самостоятельном его толковании, столь пылко отстаивавшаяся в более поздние времена Альбертом Пайком, не была знакома немецким масонам того времени. Вследствие этого ему была суждена та же судьба, что и многим другим выдающимся масонским ученым. Его судьба, как и судьбы Престона и Далько, Круцификса и Оливера, предостерегают нас о том, что искреннее невежество, ревностная предубежденность и благонамеренная нетерпимость часто встречаются даже среди самых бескорыстных и доброжелательных искателей Света. Сам слух о выходе книги Краузе в свет уже вызвал настоящий фурор. Невероятные усилия предпринимались для того, чтобы воспрепятствовать этой публикации, и когда они пропали втуне, несомненно могшее найти себе лучшее применение рвение современников нашло себе цель в его изгнании из братства. Он не просто был исключен из своей ложи, но и много лет спустя гонения, вызванные изданием им этой масонской книги, не утихали и в конечном итоге воспрепятствовали его общественному признанию как ученого, и он так и не занял вполне им заслуженное место среди мыслителей своего времени. Конечно, многие говорили, что он далеко опередил свое время, и его не могли понять современники, не входившие в узкий круг его ближайших друзей и учеников. Но вне всяких сомнений, скандал, окружавший издание им работы по масонской истории и символизму, в конечном счете привел к тому, что ему так и не удалось получить профессорскую кафедру. К счастью, он был не из тех, кто склоняется под ударами судьбы и гонениями. Как писал поэт, «я не прошу счастья, я сам себе счастье»[35]35
  Парафраз из «Песни большой дороги» Уолта Уитмена.


[Закрыть].

Не сломленный враждебностью окружающих к его учению, не поколебленный очевидным успехом своих преследователей, он непреклонно продолжал работать, читать лекции в университете Геттингена, разрабатывать свою систему политической и правовой философии, которой и прославился, а также преподавать ее.

Рёдер[36]36
  Карл Давид Август Рёдер (1806–1879) – немецкий юрист, философ и социолог, автор труда «Основы политики права» (1837).


[Закрыть] описывает то глубокое впечатление, которое производили его лекции на слушателей, и то почтение, с которым народная молва ставила его много выше почтенных посредственностей, занимавших кафедры в университете, где он трудился простым доцентом. Читая отчеты о прочитанных им лекциях и переворачивая честные, искренние и исполненные терпимости страницы его книг, наполненных верой в способность человека к совершенствованию, рвением в раскрытии и описании условий человеческого прогресса, мы не можем не испытывать чувства, что перед нами человек, поистине «приуготовленный в сердце своем и сотворенный природой»[37]37
  Строка из масонского ритуала, описывающая кандидата, отобранного для посвящения.


[Закрыть], которого не исторгнет из нашей среды никакое суждение ложи. Он умер в 1832 году не старым еще человеком, в 51 год.

Краузе не оставил нам полного или хотя бы систематического изложения общих положений своей философской системы. Нельзя также сказать, что он заслужил признание в мировой философии в целом, хотя ряд историков философии отводят ему в ней достойное место. Он посвятил свои лучшие труды, в основном, довольно узкой сфере масонской философии – в юности, когда был переполнен энтузиазмом, и философии права – в зрелости, когда обратил на нее свое внимание, и за это его будут помнить. Во второй из этих сфер он даже пользуется в наше время некоторой известностью, потому что его идеи сохранили актуальность. Двое его способных и усердных учеников, Аренс[38]38
  Генрих Аренс (1808–1874) – немецкий профессор права, юрист и политолог, автор работ «Курс психологии» (1837) и «Курс естественного права» (1838).


[Закрыть] и Редер, почти полвека трудились над систематизацией и распространением его учения. Великая работа Аренса, изданная через пять лет после смерти его учителя, выдержала 24 издания на 7 языках. Так постепенно Краузе стали признавать основателем школы политической и правовой философии, а его ученики, не только своими сочинениями, но и беседами с коллегами на конгрессах, постепенно систематизировали и кодифицировали его идеи. Вплоть до пробуждения воинского духа в Германии и сдвига точки роста в немецкой юриспруденции в сторону законотворчества, приведшего к смене основного русла правовой мысли, влияние его учения было чуть ли не подавляющим. Вне Германии, особенно в тех землях, где философия права – все еще непаханое поле, у него еще есть неплохие и даже радужные перспективы, и Краузе провозглашают там «властителем новейших и широчайше распространенных мыслей». При рассмотрении социально-философских и социологических движений последних полувека так, конечно, уже нельзя сказать. Но верным будет сказать, что до появления великих деятелей социально-философской школы правовой мысли последнего десятилетия имя Краузе было величайшим из имен в современной мировой философии права. Его масонские работы, правда, подвержены пороку некритичной всеядности, характерному для всех масонских авторов вплоть до самого последнего времени, и это вело его к абсолютной и непоколебимой вере в традиционную историю, к принятию за подлинные – определенно сфабрикованных документов и за факты – явного околоисторического вымысла и недвусмысленного подлога. Таковы, например, его филологические и исторические исследования, в которых он подвергает подробному изучению так называемые «Манускрипт Лиланда» и «Йоркские конституции», наставление степени Ученика, а также его диссертация о формах организации и управления масонским Орденом: их следует читать с крайней осторожностью, помня о легковерности автора. Но невзирая на эти недостатки, которые искажают объективность восприятия подавляющего большинства сочинений масонских авторов, его работы бесценны для нас.

В те времена и в среде того народа, который в XIX веке был столь равнодушен к философии, что грозило лишить Закон и Правительство, Юстицию и Политику всякого фундамента, отличного от слепой и субъективной личной воли, учение, помещающее их на более прочное, стабильное основание, ищущее для них постоянное место в мироздании и особую определенную цель в общем плане человеческого прогресса, не могло не привлечь к себе внимание. Но для масона система правовой философии Краузе имеет еще большую ценность, которая несколько иного рода. Дело не только в том, что его труды по философии права, созданные, в основном, по окончании его масонских исследований и написания масонских книг, предлагают нам множество крайне важных и полезных примеров практического применения масонских знаний. И не только в том дело, что он невероятно действенно доказывает нам возможность социального, политического и правового применения принципов, заложенных в наших наставлениях. Его величайшее достижение, главный повод к вечной нашей ему благодарности, есть органическая теория права и государства, в которой он разрабатывает наследие XVII века – понятие всеобщей организации человечества, – превращая его в практическое учение в поисках возможности объединить государство со всеми прочими группами и организациями, вне зависимости от их размера, первоначальной цели и истоков основания, в гармоническую систему человеческой деятельности, а также отводит особое место и особую цель нашему всемирному братству в этом военном лагере на битве за прогресс человечества. Позвольте привести вам несколько ключевых идей его масонской и правовой философии в их взаимосвязи.