Текст книги "Пропавшая девушка"

Росс Макдональд
Пропавшая девушка

Это случилось в пятницу вечером. Я ехал домой со стороны мексиканской границы в своем светло-синем кабриолете. Но настроение у меня было, можно сказать, темно-синее. Я преследовал одного человека от Фресно до Сан-Диего и потерял его в лабиринте улиц Старого города. Когда же снова набрел на его след, было уже поздно. Он пересек границу, а мне было сказано: границы не пересекать.

На полпути от дома, в районе Изумрудной бухты, я обогнал самого плохого водителя из всех, которые когда-либо мне встречались. Он ехал в черном «кадиллаке» старого образца с рыбьим хвостом, как на паруснике. Тяжелая машина болталась по шоссе из стороны в сторону, занимая два, а иногда и все три из четырех рядов. Было поздно, и я торопился домой – хотелось спать. Поэтому я начал объезжать его справа, когда он пересекал двойную линию. Вдруг «кадиллак» ринулся в мою сторону, как неуправляемая ракета, и вытеснил меня на обочину.

Я решил обогнать его слева. «Кадиллак» увеличил скорость, и я не смог этого сделать. Мы мчались нос в нос посередине дороги. Мне было интересно: пьян он или просто сумасшедший, а может быть, почему-то боится меня? Шоссе сузилось, и я ехал теперь навстречу движению. Вдруг передо мной появился огромный грузовик. Я нажал на газ с такой силой, что педаль коснулась пола, и, резко подрезав «кадиллак», угрожая машине и жизни ее водителя, свернул вправо. В свете приближавшихся фар грузовика лицо водителя «кадиллака» было таким же невыразительным и белым, как листок бумаги с прожженными черными дырами на месте глаз. Водитель был без рубашки, мелькнули его голые плечи.

В самый последний момент «кадиллак» немного притормозил, чтобы дать мне возможность обогнать его. Грузовик выехал на обочину и остановился. Его водитель, вне себя от злости, не переставал сигналить. Я начал постепенно тормозить, надеясь заставить «кадиллак» остановиться, но он свернул вправо, скрипя шинами, и исчез в темноте. Когда я наконец остановился, мне трудно было оторвать от руля руки. Ног я не чувствовал. Выкурив половину сигареты, я развернулся и поехал обратно в Изумрудную бухту. Я ведь далеко не молод, поэтому нуждался в отдыхе.

Первый же мотель, который мне встретился, был украшен вывеской, на которой неоновыми буквами было написано «Свободные номера», а под надписью спал неоновый мексиканец, прикрыв лицо шляпой типа сомбреро. Позавидовав ему, я припарковал машину перед конторой, в которой горел свет. Стеклянная дверь конторы была открыта настежь, и я вошел в маленькую комнатку, красиво обставленную мягкой мебелью. Я несколько раз позвонил в колокольчик, стоявший на стойке, но никто не появился. Тогда я сел в кресло и закурил. Электрические часы, висевшие на стене, показывали без четверти час.

Я, должно быть, задремал на несколько минут, потому что видел сон и слышал шум. Во сне я видел смерть. Она сидела за рулем черного «кадиллака», заваленного цветами. Проснулся я оттого, что сигарета обожгла мне пальцы. Надо мной стоял худой человек в серой фланелевой рубашке и недоуменно смотрел мне в лицо. Нос у него был длинный, а подбородка почти совсем не было. И он вовсе не был молодым, хотя вначале мне показалось, что это юноша. Зубы у него были плохие, песочного цвета, волосы начали редеть, на лбу залысины. Типичный старый юноша, которые обычно осаждают автомобильные ралли, рестораны, отели, безнадежно цепляясь за жизнь других людей.

– Что вы хотите? – спросил он. – Кто вы? Что вам нужно? – Голос у него был неуверенный и ломался, как у мальчика в переходном возрасте.

– Комнату, – ответил я.

– Только и всего? – спросил он, как бы обвиняя меня в чем-то.

Я не придал его словам особого значения и спросил:

– А что вы еще предлагаете? Балетный номер? Бесплатные кукурузные хлопья?

Он попытался улыбнуться, не показывая своих испорченных зубов. Это ему не удалось так же, как мне не удалась моя шутка.

– Извините, сэр, – объяснил он. – Вы меня разбудили, а я со сна ничего не соображаю.

– Кошмары снились?

Его невыразительные глаза чуть не выкатились из орбит, напоминая голубую жевательную резинку.

– Почему вы так решили?

– Потому что я сам только что видел страшный сон. Ладно, оставим это. У вас есть свободные номера?

– Да, сэр. Извините. – Он сглотнул и спросил отвратительно подобострастным тоном: – У вас есть багаж, сэр?

– Багажа нет.

Беззвучно передвигаясь в своих теннисных туфлях, как бесплотный призрак того юноши, каким раньше был, он прошел за стойку, записал мое имя, фамилию, адрес, номер машины и взял с меня пять долларов. Потом выдал мне ключ с номером четырнадцать и сказал, где находится моя комната. На чаевые он, видимо, не рассчитывал.

Комната четырнадцать была такой же, как любой другой номер мотеля среднего класса, но в калифорнийско-испанском стиле. Шершавая штукатурка, выкрашенная в цвет необожженного кирпича, веселенькие занавески, бумажные абажуры на черных железных ножках. Репродукция «Спящего мексиканца» Риверы висела на стене у кровати. Я тут же последовал его примеру и всю ночь видел во сне танцующих балерин.

Ближе к утру одна из них испугалась, не меня, конечно, и стала кричать во все горло. Я сел на постели, стараясь ее успокоить, и проснулся. На моих часах было около девяти утра. Крик прекратился, а потом начался снова, нарушая утреннюю тишину. Он напоминал пожарную сирену. Я натянул брюки на пижаму, в которой спал, и вышел на улицу.

На дорожке у соседнего со мной номера стояла молоденькая девушка. В одной руке она держала ключ, другая же была вся в крови. Она была одета в широкую цветастую юбку и блузку цыганского типа с большим вырезом на груди. Блузка была расстегнута, рот открыт, и она кричала что есть мочи. Девушка была очень хорошенькая, но я ненавидел ее за то, что она разбудила меня так рано.

Я взял ее за плечи и сказал:

– Прекратите.

Она перестала кричать и посмотрела на кровь на руке. Кровь была густой, как колесная мазь, и почти такого же темного цвета.

– Где это вы испачкались? – спросил я.

– Поскользнулась и упала. Я не видела этого.

Бросив ключ на дорожку, она чистой рукой приподняла свою юбку. Девушка была босиком, а юбка сзади была выпачкана той же самой густой жидкостью.

– Где? В этой комнате?

– Да, – нерешительно ответила она.

В номерах стали открываться окна. Полдюжины людей окружили нас. От конторы, задыхаясь, бежал к нам загорелый мужчина очень маленького роста. Его остроносые туфли скользили по гравию.

– Пойдемте в номер и посмотрим, – сказал я девушке.

– Не могу. Не хочу. – Глаза ее смотрели строго, а лицо было голубоватым от страха.

Маленький человечек встал между нами, приподнялся на цыпочках и взял ее за плечо.

– В чем дело, Элла? Ты с ума сошла – будить гостей в такую рань?

Она ответила:

– Кровь, – и прислонилась головой к моей груди, закрыв глаза.

Он осмотрелся кругом, оценивая положение. Потом обратился к постояльцам мотеля:

– Все в порядке. Не беспокойтесь, леди и джентльмены. Моя дочь разрезала себе руку. Ничего особенного.

Обняв девушку за талию, он повел ее в номер и стал закрывать дверь. Я подставил ногу и протиснулся вслед за ними.

Комната была точно такой же, как моя, включая репродукцию над неубранной кроватью. Но все здесь было наоборот, как в зеркале. Девушка сделала несколько шагов и опустилась на угол кровати. Тут она заметила пятна крови на простыне, вскочила и открыла рот, собираясь снова закричать.

– Не делайте этого. Мы знаем, что у вас прекрасные легкие.

Маленький человечек повернулся и спросил меня:

– Кто вы такой, чтобы здесь командовать?

– Меня зовут Арчер. Я живу в соседнем номере.

– Прошу вас, уходите отсюда.

– Не думаю, что сделаю это.

Он нагнул свою набриолиненную голову, как будто собирался меня боднуть. Под его курткой сбоку оттопыривалось нечто вроде локтя, торчащего не оттуда, откуда нужно, но он раздумал меня бодать и решил заняться дипломатией.

– Вы делаете неправильные выводы, сэр. Это все не так серьезно, как кажется. Прошлой ночью здесь произошел небольшой несчастный случай.

– Я знаю, ваша дочь порезала палец. Он очень быстро зажил, не правда ли?

– Вовсе нет. – Он замахал своей длинной рукой. – Я сказал людям на улице первое, что пришло в голову. На самом деле здесь была небольшая драка, и у одного из гостей пошла кровь носом.

Девушка, как сомнамбула, пошла в ванную комнату и зажгла там свет. На черно-белом клетчатом линолеуме растеклась лужа крови. В том месте, где она поскользнулась и упала, кровь была размазана.

– Ничего себе кровь из носа, – сказал я. – Вы управляете этим заведением?

– Я хозяин мотеля «Сиеста». Меня зовут Саланда. У джентльмена часто идет кровь носом. Он сам мне сказал.

– А где он сейчас?

– Рано утром покинул мотель.

– Совершенно здоровый?

– Совершенно здоровый, конечно.

Я обвел глазами комнату. За исключением неубранной кровати с пятнами крови на простынях, не было никаких других признаков, что в комнате жили. Кто-то пришел сюда, вылил стакана три крови и исчез.

Саланда распахнул дверь номера и показал мне рукой на выход.

– Извините меня, сэр. Но я хочу быстро все здесь убрать. Элла, попроси Лорейн сделать это как можно скорее. А потом пойди и полежи немного, отдохни.

– Со мной все в порядке. Сейчас, папа. Не беспокойся.

Когда я покидал мотель через несколько минут после этого, она уже сидела в конторе за стойкой, бледная, но спокойная.

Я бросил ключи на стойку:

– Чувствуете себя лучше, Элла?

– О, я не узнала вас в одежде.

– Прекрасно сказано. Может быть, продолжим наш разговор в том же духе?

Она потупила глаза и покраснела.

– Вы смеетесь надо мной. Я знаю, что сегодня утром вела себя глупо.

– Я бы этого не сказал. А что, вы думаете, произошло в тринадцатом номере этой ночью?

– Отец все рассказал вам, ведь так?

– Он дал мне одну из версий, вернее, две. Но я сомневаюсь, что это окончательный сценарий перестрелки.

Она прижала руку к груди. Рука у нее была тонкая, смуглая, а ногти ярко-красные.

– Перестрелка?

– Это жаргон киноработников. Но ведь здесь могла быть настоящая перестрелка, вы так не думаете?

Она прикусила нижнюю губу и стала похожа на кролика. Я едва удержался, чтобы не погладить ее по гладкой коричневой головке.

– Это невозможно. У нас приличный мотель. И отец просил меня не обсуждать этого вопроса ни с кем.

– А почему он просил об этом?

– Ему нравится это место, вот почему. Он не хочет, чтобы из-за пустяка произошел скандал. У нас хорошая репутация. И если она будет испорчена, это разобьет ему сердце.

– Он не показался мне таким уж сентиментальным.

Она встала и разгладила юбку. Я заметил, что юбка на ней была другая.

– Оставьте его в покое. Он прекрасный, добрый человек. Не понимаю, почему вы видите неприятности там, где их нет.

Я отступил перед ее справедливым возмущением – женское возмущение всегда бывает справедливым – и пошел к своей машине.

* * *

Раннее весеннее солнце светило ослепительно. За шоссе и белыми, как сахар, дюнами проглядывала синева бухты. Дорога пересекла полуостров у его основания и возвратилась к морю в нескольких милях севернее города. Здесь находилась большая стоянка авто, с которой открывался прекрасный вид на белый пляж и еще более белые волнорезы. По обе стороны стоянки были установлены таблички, предупреждающие, что это парк графства и что костры здесь жечь нельзя. На пляже никого не было, а на стоянке стояла одна машина, выглядевшая сейчас очень одинокой. Это был знакомый длинный черный «кадиллак», упиравшийся носом в проволочную загородку, отделявшую стоянку от пляжа. Я притормозил машину, съехал с шоссе и припарковался. Парень за рулем «кадиллака» не повернул головы, когда я к нему приблизился. Он уперся подбородком в руль и смотрел в безбрежное синее море.

Я открыл дверцу машины и посмотрел ему в лицо. Оно было белым, как мел. Темно-карие глаза уже ничего не видели. Одежды на парне не было, кроме повязки на бедрах из нескольких испачканных кровью полотенец, держащейся при помощи куска нейлоновой материи. Я не сразу понял, что это за материя, но, присмотревшись, увидел, что это женские трусики. Слева на них пурпурного цвета шелком было вышито сердце, а в центре его женское имя – Ферн. «Кто такая эта Ферн?» – подумал я.

Мужчина, носивший на себе ее пурпурное сердце, был кудрявым брюнетом с пушистыми черными бровями и тяжелым подбородком, покрытым черной щетиной. Несмотря на бледность и размазанную на губах помаду, он выглядел крепким парнем.

Регистрационного номера на рулевой колонке не было. В бардачке тоже почти ничего, только наполовину пустая коробка с патронами 38-го калибра. Зажигание все еще было включено. Фары тоже светились, но очень слабо. Бензина в машине не было. Должно быть, этот кудрявый свернул с шоссе сразу же после того, как обогнал меня, заехал на стоянку и гонял там мотор всю ночь, полагая, что он куда-то едет.

Я развязал трусики, зная, что отпечатков пальцев на них остаться не может, и посмотрел, есть ли на них этикетка. Этикетка была: «Гретхен, Палм-Спрингс». Я вспомнил, что это было субботнее утро и что я всю зиму провел без выходных в пустыне. Я снова завязал трусики, как они были завязаны, и поехал обратно в мотель под названием «Сиеста».

Элла встретила меня очень холодно.

– Да? – Она посмотрела на кончик своего хорошенького кроличьего носика. – А я думала, мы от вас избавились.

– Я сам так думал. Но просто не мог оторваться от вас. Она странно посмотрела на меня – ни тепло, ни холодно, средне. Дотронулась рукой до волос и достала регистрационную книгу.

– Если вы хотите снять номер, не могу вам отказать. Только не думайте, пожалуйста, что вы произвели на меня впечатление. Вовсе нет. Вы мне безразличны, мистер…

– Арчер, – подсказал я. – Лью Арчер. Не беспокойтесь с регистрацией. Я вернулся, чтобы позвонить по телефону.

– А что, других телефонов нет? – Она придвинула ко мне телефонный аппарат. – Думаю, вы можете позвонить, если не будете долго разговаривать.

– Я хочу связаться с дорожным патрулем. Вы случайно не знаете их телефон?

– Не помню. – Она протянула мне телефонный справочник.

– Произошел несчастный случай, – сказал я, пока набирал номер.

– На дороге? Где это произошло?

– Здесь, сестренка. Здесь, в тринадцатом номере.

Но я не сказал это патрульным. Я сказал им, что нашел мертвого человека в машине, припаркованной около пляжа. Девушка слушала, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри. Я все еще продолжал говорить по телефону, когда она вскочила со стула и выбежала из конторы через заднюю дверь.

Вернулась она вместе с отцом. Его черные глаза блестели, как шляпки гвоздей на кожаном кресле. Он беспрестанно семенил ногами, как бы танцуя степ.

– В чем дело?

– Я нашел мертвого человека на дороге недалеко отсюда.

– Почему вы явились именно сюда позвонить по телефону? – Он нагнул голову, опять готовый боднуть меня. Руками уперся о стойку. – Разве это имеет какое-то отношение к нам?

– На его теле – пара ваших полотенец…

– Что?!

– И он потерял много крови, прежде чем умер. Я думаю, кто-то выстрелил ему в живот. Случайно, не вы?

– Вы с ума сошли, – сказал он, но не очень уверенно. Такие безумные обвинения. Вы можете за это ответить. Чем вы занимаетесь?

– Я частный детектив.

– Вы следили за ним и приехали сюда, ведь так? Собирались арестовать его, и он застрелился.

– И то, и другое неверно. Я приехал сюда выспаться. И никто не стреляет себе в живот. Это неразумно. Ни один самоубийца не хочет умереть от перитонита.

– Так что же вы делаете здесь сейчас? Пытаетесь подорвать мой бизнес?

– Ну, если ваш бизнес состоит в том, чтобы скрывать убийства, тогда…

– Он сам застрелился, – настаивал маленький человек.

– Откуда вы знаете?

– Донни. Я только что с ним разговаривал.

– А откуда Донни знает?

– Мужчина сказал ему.

– Донни – это ваш ночной портье?

– Он был ночным портье. Я уволю его за глупость. Он даже ничего не сказал мне обо всем этом. Я сам должен был все узнавать. Окольным путем и с большим трудом.

– Донни не хотел сделать ничего плохого, – сказала его дочь. – Я уверена, он не понял, что произошло.

– А кто понял? Я хочу поговорить с Донни. Но вначале давайте посмотрим регистрационную книгу.

Хозяин вынул книгу из ящика и стал ее листать. Его большие руки, покрытые волосами, действовали спокойно и умело, как животные, которые ведут безмятежную самостоятельную жизнь и не зависят от своего эмоционального хозяина. Он протянул мне книгу. В ней печатными буквами было написано: «Ричард Роу, Детройт, Мичиган».

Я сказал:

– С ним была женщина.

– Невозможно.

– Или он был переодет в женщину.

Он непонимающе смотрел на меня, думая совсем о другом.

– Вы вызвали полицию сюда? Они знают, что это произошло здесь?

– Еще нет, но они найдут ваши полотенца. Он перевязал ими свою рану.

– Понимаю. Да. Конечно. – Он стукнул себя кулаком по голове. Звук был такой, как будто ударили по тыкве. – Вы сказали, что вы – частный детектив. Если вы сообщите полиции, что следили за преступником, скрывавшимся от закона… и он застрелился, чтобы не представать перед судом… Я заплачу вам пятьсот долларов.

– Я не настолько частный. Я несу кое-какую ответственность за свои слова. Кроме того, полицейские начнут расследование и обнаружат, что я солгал.

– Не обязательно. Он действительно бежал от закона, знаете?

– Это вы мне сейчас говорите.

– Дайте мне время, и я представлю вам список его преступлений.

Девушка отпрянула от отца. В глазах ее мерцали утраченные иллюзии.

– Папа, – произнесла она слабым голосом.

Он не слышал ее. Все его внимание было сосредоточено на мне.

– Семьсот долларов?

– Не продаюсь. Чем больше вы мне предлагаете, тем более виновным выглядите. Вы были здесь прошлой ночью?

– Вы говорите абсурдные вещи. Я провел всю ночь дома со своей женой. Мы ездили в Лос-Анджелес на балет. – Чтобы его слова казались более убедительными, он промычал что-то из музыки Чайковского. – Мы вернулись в Изумрудную бухту около двух часов ночи.

– Алиби можно подстроить.

– Преступники это делают, верно, – возразил он мне. – Но я не преступник.

Девушка положила руку ему на плечо. Он отвернулся от нее. Лицо его исказилось от гнева, но она не видела его лица.

– Папа, – сказала она, – вы думаете, его убили?

– Откуда я знаю! – Голос его звучал дико, переходя на визг. Видимо, она дотронулась до пружины, приводившей в действие его эмоции. – Меня здесь не было. Я знаю только то, что рассказал мне Донни.

Девушка разглядывала меня, сощурив глаза, как будто я был каким-то животным нового вида и она старалась решить, как меня использовать.

– Этот джентльмен детектив или утверждает, что детектив, – сказала она.

Я достал удостоверение и бросил на стойку. Маленький человек взял его и внимательно посмотрел на мою фотографию, а потом на меня.

– Вы согласны на меня поработать?

– А что нужно делать? Врать?

За него ответила дочь:

– Попробуйте узнать что-нибудь об этом… об этой смерти. Даю вам честное слово, отец не имеет к этому никакого отношения.

Я вдруг принял решение – одно из тех, о которых потом приходится сожалеть всю последующую жизнь.

– Хорошо. Я возьму у вас пятьдесят долларов в качестве аванса. Это значительно меньше, чем пятьсот. И первый мой совет: расскажите полиции все, что вы об этом знаете. Если не виновны в его смерти, конечно.

– Вы меня оскорбляете, – сказал хозяин. Но достал из ящика пятьдесят долларов и протянул мне. Почему-то показалось, что меня заставили взять эти деньги обманным путем. Хоть не такие уж большие деньги, но все же. Чувство это усилилось, когда хозяин отказался со мной разговаривать. Пришлось использовать все свое умение убеждать, прежде чем он согласился дать мне адрес Донни.

* * *

Донни жил в хижине у подножия пустынных дюн. Раньше это было чье-то бунгало на пляже, а потом песок стал разрушать его стены. Кафель растрескался от холода, и цементный фундамент разрушился. Там, где раньше была терраса с видом на море, теперь лежала куча растрескавшегося цемента. На одной из цементных плит, как длинная бесцветная ящерица, грелся на солнце Донни. Услышав шум мотора, он сел, заморгал глазами, узнал меня, когда я остановил машину, вскочил и убежал в дом.

Я спустился по цементным ступенькам и постучал:

– Откройте, Донни.

– Уходите, – ответил он мне хрипло. Глаза его смотрели на меня сквозь щель в двери, как глаза кобры.

– Я работаю на мистера Саланду. Он хочет, чтобы мы с вами кое-что обсудили.

– Пошли вы к черту вместе с вашим мистером Саландой!

– Откройте, или выбью дверь.

Я подождал немного. Он отодвинул засов. Дверь заскрипела и с трудом открылась. Он прислонился к дверной раме, всматриваясь в мое лицо. Его безволосое тело дрожало от внутреннего озноба. Я прошел мимо него и оказался в маленькой, на удивление грязной кухне, где повсюду валялись отвратительно пахнувшие остатки старой пищи. За кухней находилась небольшая комната. Я вошел туда. Пол подо мной скрипел и качался. Донни бесшумно шел следом, осторожно ступая босыми ногами. Широкое окно было разбито, и дырка заделана куском картона. Каменный камин завален мусором. Единственной мебелью была односпальная железная кровать в углу, заправленная по-армейски.

– Уютненькое местечко здесь у вас. Очень приятная домашняя атмосфера.

Донни воспринял мои слова как комплимент, и мне показалось, что он совершенный недоумок.

– Мне здесь хорошо. Я никогда не стремился иметь что-то особенное. Мне здесь нравится. Ночью хорошо засыпать под шум волн.

– А какой еще шум вы слышали этой ночью, Донни?

Он не понял моего вопроса или притворился, что не понял.

– Да разные звуки. Большие грузовики, проезжавшие ночью по шоссе. Мне нравится прислушиваться к ночному шуму. Ну, а теперь мне, наверное, больше здесь не жить. Этот дом принадлежит мистеру Саланде. Я живу здесь бесплатно. Теперь он меня выгонит отсюда.

– Из-за того, что произошло этой ночью?

– Угу. – Он прилег на кровать, подперев свою скорбную голову руками.

Я стоял и смотрел на него:

– Что же произошло вчера ночью, Донни?

– Да ничего хорошего. Этот парень снял номер примерно в десять вечера…

– Человек с черными кудрявыми волосами?

– Да, он. Снял номер около десяти. Тринадцатый номер. В полночь мне показалось, что раздался выстрел. Я немного поколебался, потом взял себя в руки и пошел посмотреть, в чем дело. Этот парень вышел из номера совершенно голый, только какая-то повязка на бедрах. В руках держал пистолет. Он спотыкался. И я видел кровь. Он подошел ко мне, направил пистолет мне в живот и сказал, чтобы я молчал, никому не говорил, что он был здесь. Ни сейчас, ни потом. Он сказал, что, если я проговорюсь кому-нибудь, он вернется и убьет меня. Но сейчас он мертв, ведь так?

– Да, он мертв.

Я чувствовал, что Донни очень боится. Это трудно объяснить, но у меня нюх как у собаки. Что-то собачье, видимо, есть в моих хромосомах. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Интересно, этот страх Донни связан с прошлым или будущим? Прыщи на его бледном мрачном лице стали еще заметнее.

– Я считаю, что его убили, Донни. Вы ведь лжете, не правда ли?

– Я?! Лгу?! – Но его реакция была замедленной и слабой.

– Ведь этот человек, который сейчас мертв, был не один. С ним была женщина.

– Какая женщина? – спросил он с притворным удивлением.

– Это вы скажете мне, какая. Ее зовут Ферн. Думаю, что стреляла она, и вы застали ее на месте преступления. Раненый мужчина выбежал из номера, сел в машину и уехал. А женщина осталась. Вы с ней беседовали. Возможно, она заплатила вам, чтобы вы унесли его одежду. Вы также заполнили новую регистрационную карточку. Но вы забыли о крови на полу в ванной комнате. Я прав?

– Ошибаетесь, сэр. Вы полицейский?

– Частный детектив. Вы попали в тяжелое положение, Донни. Вам лучше рассказать все, как было, и покончить с этим, пока за вас не взялись полицейские.

– Но я ничего такого не сделал, – сказал он, переходя на фальцет, что совершенно не соответствовало седине в его волосах.

– Подделка регистрационной карточки – серьезное нарушение. За него придется отвечать, даже если они не сочтут вас соучастником убийства.

Он начал бормотать в оправдание что-то непонятное, и одновременно его рука шарила под серым солдатским одеялом. Он сунул руку под подушку, достал оттуда смятую регистрационную карточку, пытаясь съесть ее, как в плохом детективе. Но я вытащил карточку из его желтозубого рта.

На ней детским почерком было написано: «Мистер и миссис Ричард Роу, Детройт, Мичиган».

Донни сильно дрожал. Его худые колени, не прикрытые дешевыми ситцевыми шортами, ходили ходуном.

– Я не виноват. Она заставила меня это сделать! Наставила на меня пистолет! – закричал он.

– А что вы сделали с одеждой этого мужчины?

– Ничего. Она даже не впустила меня в номер. Свернула его одежду и унесла с собой.

– А куда она пошла?

– Вниз по шоссе в сторону города. Я видел ее в последний раз, когда она шла по обочине дороги.

– А сколько она вам заплатила?

– Ни цента. Я уже сказал вам, что все делал под дулом пистолета.

– И вы были так напуганы, что ничего не рассказали об этом до сегодняшнего утра.

– Совершенно верно. Я очень испугался. А кто бы на моем месте не испугался?

– Но теперь ее здесь нет. Она ушла. Вы не могли бы описать мне ее внешность?

– Да. – Он сделал усилие, чтобы собраться с мыслями. Один его глаз немного косил, придавая лицу удивленное аморфное выражение. – Это была высокая крупная женщина, блондинка.

– Крашеная?

– Наверно. Не знаю. У нее было что-то вроде косы, закрученной на макушке. Довольно полная. Фигура тяжелоатлетки. Грудастая. Толстые ноги.

– А во что она была одета?

– Не заметил. Очень испугался. На ней, кажется, было фиолетовое пальто с черным меховым воротником. На пальцах много колец, браслеты и все такое.

– Молодая или старая?

– Довольно старая, я бы сказал. Старше, чем я. А мне уже тридцать девять.

– И она стреляла?

– Думаю, да. Хотя велела мне отвечать, если кто спросит, что мистер Роу застрелился.

– Вы легко поддаетесь убеждению, не так ли, Донни? А это очень опасно в нашем мире, где люди используют других людей в своих собственных целях.

– Я не понял вас, сэр. Повторите, пожалуйста. – Он смотрел на меня своими голубыми глазами, моргая и улыбаясь.

– Ладно, забудем об этом, – сказал я и ушел.

* * *

В нескольких сотнях ярдов от дома Донни я увидел патрульную машину с двумя полицейскими в форме, ехавшую мне навстречу. Донни ждали неприятности. Я выбросил его из головы и поехал в сторону Палм-Спрингс.

Палм-Спрингс – небольшой городок, но довольно шикарный. Девушки здесь все красавицы. Главная улица напоминала Голливуд, неизвестно как перенесенный сюда через пустыню какой-то сверхъестественной силой и замаскированный под Дикий Запад, что, естественно, никого не могло обмануть. Даже меня.

Я нашел магазин женского белья Гретхен в выглядевшем дорогим торговом центре, размещенном на площадке. Посреди бил небольшой фонтан, несколько охлаждая воздух. Был конец марта, курортный сезон заканчивался. Большинство магазинов, в том числе и тот, который был мне нужен, практически пустовали.

Это был маленький магазинчик, пропахший дорогими духами покупательниц. Из укромного уголка в глубине появилась хозяйка, дама с крашенными хной волосами, танцующей походкой. Она заспешила ко мне.

– Вы хотите купить подарок, сэр? – спросила она весело.

Несмотря на ярко накрашенное лицо, похожее на маску, было видно, что это уже немолодая, уставшая женщина, вынужденная работать и субботними вечерами, тогда как другие наслаждались, пили коктейли у овальных бассейнов за высокими стенами, через которые ей так и не удалось перелезть.

– Не совсем так, – ответил я. – Вернее, совсем не так. Прошлой ночью со мной произошла странная вещь, и я хочу рассказать вам об, этом. Но это довольно запутанная история.

Она внимательно на меня посмотрела и решила, что я тоже работаю, чтобы иметь деньги на жизнь. Фальшивая улыбка на ее лице уступила место другой улыбке, более искренней.

– По вашему виду не скажешь, что эта ночь была для вас легкой. И вам следовало бы побриться, – сказала она просто.

– Я повстречался с девушкой, – начал я. – Вернее, это была скорее взрослая женщина, фигуристая блондинка. Я буду с вами вполне откровенен. Мы познакомились на пляже в лагуне.

– Я бы не вынесла лжи, парень. Так в чем же загвоздка?

– Не торопитесь. Вы испортите мой рассказ. Так вот, мы встретились с ней на берегу теплого летнего моря при заходе солнца и поняли, что созданы друг для друга.

– Не знаю, о каком теплом море вы говорите. Когда я в нем купаюсь, вода мне кажется ледяной.

– Прошлой ночью вода была теплой. Мы плавали при свете луны, прекрасно проводили время и все такое прочее. А потом она ушла. И только после этого я понял, что могу никогда больше не увидеть ее. Я не спросил у нее номера телефона. Я даже не знаю ее фамилии.

– Замужняя женщина, наверное. Вы считаете, что у меня здесь клуб одиноких сердец? – Ей все еще было интересно, что же последует дальше, хотя она, конечно же, не верила тому, что я ей говорил. – Ну и что же? Она назвала в разговоре мое имя? А как ее звали?

– Ферн.

– Редкое имя. Вы говорите, что это была крупная блондинка?

– Но очень пропорционально сложенная, – добавил я. – Если бы у меня было классическое образование, я бы сказал, что она похожа на Юнону.

– Вы смеетесь надо мной, ведь так?

– Немножко.

– Так я и думала. Я даже люблю, когда со мной шутят. А что она говорила обо мне?

– Только хорошее. Дело в том, что я ей сделал комплимент по поводу ее… как бы это сказать, нижнего белья.

– Понятно. – Она уже давно забыла, как люди краснеют.

– Прошлой осенью у меня была клиентка по имени Ферн. Ферн Ди. Она работала в клубе Джошуа. Но ее внешность не соответствует вашему описанию. Это была брюнетка среднего роста и средней упитанности. Довольно молодая. Я запомнила ее имя, потому что она попросила, чтобы на всех вещах, которые она у меня покупала, было вышито это имя – Ферн. Довольно странная идея, не правда ли? Но желание клиента для меня – закон…

– А она все еще в городе?

– Я не видела ее вот уже несколько месяцев. Но ведь это не та женщина, которую вы ищете? Или та?

– А когда вы ее в последний раз видели?

– Прошлой осенью, в самый разгар бархатного сезона. Она была у меня в магазине всего один раз, но приобрела здесь очень много вещей: чулки, ночные рубашки, нижнее белье. И я, помню, подумала тогда: эта девица, наверное, выиграла большую сумму денег.

– С тех пор она могла поправиться и выкраситься в блондинку. С женщинами иногда происходят странные вещи.

– Не говорите, – сказала она. – А сколько лет было этой вашей знакомой?

– Я бы сказал, около сорока. Немного меньше или больше.