Текст книги "Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев"

Хоббиты и гамми

Хоббитон расположился среди крутых холмов и фермерских земель Новой Зеландии. Место приметил с вертолета зоркий исследователь, и справедливо рассудил, что эти извилистые холмы и луга лучше всего подойдут для поселения хоббитов. После съемок «Властелина колец» декорации практически демонтировали, а потом отстроили заново для съемок «Хоббита», с расчетом впоследствии превратить их в туристическую достопримечательность, как и получилось.

Я с радостью слоняюсь по сувенирным лавочкам со Стори и Энди. Мы прилетели сюда из Окленда сегодня утром раньше съемочной группы.

Вчера был «выходной», и сегодня, судя по всему, то же самое – просто приятное посещение потрясающего места.

В прошлый раз мы были здесь с Майком. Сам я бывал и раньше, за несколько лет до того, когда сделал пару публикаций по поводу «Хоббита», но я хотел, чтобы Майк это увидел.

Количество посетителей в Хоббитоне ограничено. Нельзя просто приехать и ожидать, что попадешь на экскурсию. Люди бронируют билеты на месяцы, а иногда и на годы вперед. Когда я узнал, что мы с Майком будем в Новой Зеландии, я написал своему другу, а также личному помощнику Питера, Сэбу, и спросил есть ли у него какие-то связи с Хоббитоном. Сэб связал меня с Расселом, они с Питером совладельцы Хоббитона. И мы попали туда.

Когда мы приехали, я ждал, что мы заплатим деньги и нам позволят тихонько присоединиться к одному из захватывающих туров. Это и так было бы большой любезностью. Но Рассел вышел нас поприветствовать и пригласил сесть в свой джип. Обычно посетителей везут на специальных автобусах от зоны с сувенирами в природный комплекс, но вместо этого хозяин места потратил почти целый день, чтобы устроить нам личный и очень неспешный тур.

Хотя в этот день светило солнце, накануне нашего приезда несколько дней шли дожди, и Рассел предупредил, что в некоторых местах немного сыро.

«Хочешь гамми, дружище?» – любезно предложил он. Мы стояли под навесом у входа, и там были сложены резиновые сапоги. Сапоги. Гамми, как говорят новозеландцы.

«О да, пожалуйста. Очень кстати, спасибо», – я был счастлив любой возможности не испортить собственные ботинки, так что взял пару девятого размера и натянул их на ноги.

Рассел повернулся к Майку: «Тебе тоже гамми, дружище?»

Майк лукаво посмотрел в мою сторону и вежливо отказался. В ту самую секунду я прекрасно понял, что он будет высмеивать меня в этих сапогах. В резиновых сапогах никто хорошо не выглядит. Зато Майк в шикарных кроссовках выглядел очень круто. Пока ему удавалось избегать грязи.

В Хоббитоне много холмов, а Майк, как вы знаете, тогда пользовался тростью. Эта самая трость была привезена из Америки. Однажды утром, пока Майк страдал от тяжелого похмелья, мы с Маркусом (моим другом из американского лагеря) и Дэйвом играли в футбол с какими-то мексиканцами под жарким чикагским солнцем. Накануне я гулял всю ночь и в завершение отправился с какой-то симпатичной девушкой в подпольный бар, так что до дома добрел с первыми петухами и обнаружил, что Майк провел почти всю ночь в обнимку с унитазом. Но несмотря на состояние Майка и мою собственную разбитость, притом что я с похмелья спотыкался и с трудом попадал ногой по мячу, не мы, а Маркус тогда получил травму. Он потянул спину. Дэйв раздобыл ему трость, и так эта трость попала в Англию. А годы спустя она пригодилась Майку. Мир тесен.

Естественно, на холмах Хоббитона я беспокоился за Майка, не хотел, чтобы он упал или споткнулся, и само собой, не хотел что-то делать слишком быстро. Я был в постоянном напряжении, в готовности подхватить его или поддержать. Рассел не следовал основному туристическому маршруту и не дергал нас. Хотели мы пойти и посмотреть хоббичью нору – мы шли и смотрели хоббичью нору. Мы были под покровительством человека, которому принадлежит это место. Некоторые норы построены внутри холмов, и там едва хватает места за дверью для одного актера, который может только зайти внутрь или выйти. Но если этого не знать, все выглядит совершенно как в фильме – жилая и ухоженная деревня хоббитов. Есть даже выхоленный садик, и там в изобилии растут фрукты и овощи. Их поставляют в «Зеленого Дракона», паб около мельничного пруда. Если включить воображение, можно представить, что все хоббиты сейчас спят после обеда и поэтому их не видно.

Мы имели возможность как следует осмотреть дом Бильбо, не как при обычной экскурсии. Это не только фасад, там внутри достаточно места для гномов, хоббита и Гэндальфа. Если подняться на дом, с холма открывается прекрасный вид на Хоббитон и окрестности, и там есть большой искусственный дуб – все в соответствии с книгами. Каждый листок сделан вручную и отдельно прикреплен к дереву, чтобы оно всегда смотрелось определенным образом и не теряло листья осенью и зимой. Мы с Майком провели там целый час, собирая в траве то, что упало с ветвей на землю, и частично забрали это домой для семьи и друзей.

Там в долине мы наткнулись на экскурсионную группу.

– Боже, эти ребята с ума сойдут, если узнают, кто вы, – загорелся Рассел.

– Иди скажи им, – разрешил я. – Мы совсем не против.

– О, правда? – и Рассел подошел к группе.

Экскурсовод пришел в восторг, и я услышал его восклицания, как им повезло, что владелец этого потрясающего места, Хоббитона, здесь с ними. И они стали фотографировать Рассела и визжать от восторга.

– Эй, минутку, – перебил их Рассел. – Видите, вон там два парня?

Он показал на меня и Майка, объяснил, что мы правнуки Дж. Р. Р. Толкина, и немного о нас рассказал.

Добраться до Хоббитона очень непросто для большинства людей, это требует серьезного планирования, так что большая часть посетителей – настоящие фанаты. Нас сразу окружили с селфи, фотографиями и восторженными разговорами о Средиземье. Те фанаты получили неожиданный повод для восторга, но для нас с Майком это тоже был очень приятный опыт. И изюминкой тех фотографий, многие из которых я до сих пор храню и люблю, стали мои сапоги. Теперь, когда я вижу резиновые сапоги, я сразу вспоминаю смех Майка и его задорное: «Не забудь надеть сапоги». Грязи мы в тот момент еще даже не увидели.

Но потом увидели. Очень вскоре. В какой-то момент тропинка шла резко в гору и заворачивала за угол, где после дождя образовалось небольшое болото. Для молодого человека в сапогах и без проблем со здоровьем это не было препятствием, но для Майка этот участок дороги оказался не таким безобидным.

«Здесь есть грязь, дружище, – заметил Рассел, явно испытывающий то же беспокойство за Майка, что и я. – Забирайся мне на спину, эй».

Майк с булькающим звуком выдернул из грязи свою трость: «Нет. Нет, нет, все в порядке, спасибо». Он все еще яростно отстаивал свою независимость и хотел сохранять ее как можно дольше. Он только-только смирился с необходимостью принимать небольшую помощь от близких, членов семьи и друзей, но, думаю, к предложению помощи от чужого человека он не был готов.

«Давай, дружище, прыгай», – настаивал Рассел. Я ясно видел, что Рассел делал это не из жалости и не вел себя покровительственно. Он заметил, что у Майка возникло затруднение, и хотел помочь. То же самое он сделал бы для кого угодно. Таковы новозеландцы. Они сделаны из другого теста, не как мы. Это люди с большим сердцем, и они не видят ничего стыдного в том, чтобы предложить или принять помощь. Рассел – хозяин в Хоббитоне, занимавшем только малую часть от фермерских земель его семьи, но он так великодушен и не заносчив. К тому же он раньше играл в регби, поэтому мог бы поднять нас обоих и продолжить экскурсию, неся нас с двух сторон под мышками, если бы захотел.

«Только за угол, дружище, а потом вернем тебя на землю», – он так настаивал, что Майку было трудно отказаться. Так что он залез ему на спину, и так они пошли. Моим первым порывом (вызванным, наверно, желанием отыграться за всю эту историю с сапогами, хотя в тот момент я был очень доволен, что их надел) было достать телефон и сфотографировать Майка в таком унизительном положении, когда его несет другой мужчина. Случись это в нашей жизни до того, в обычной ситуации, именно это я бы и сделал. Я сохранил бы фотографию и неустанно дразнил бы его. Но теперь я с замиранием сердца смотрел на своего дорогого любимого братика на спине у этого заботливого доброго незнакомца и меня переполняли чувства тепла и любви.

Рассел не придал этому эпизоду значения, но для нас с Майком это был момент встречи с истинно прекрасным. На нас обоих это произвело огромное впечатление. Это не только помогло Майку в тот момент, но и открыло дверь к тому, чтобы он научился принимать больше помощи, в которой он вскоре стал нуждаться много чаще.

У меня звонит телефон: «Мы на главной парковке. Приходи нас встретить». Легко. Они будут в ярко-зеленом с лиловым фургоне фирмы «Джуси». Те из вас, кто бывал в Новой Зеландии, прекрасно поймут, о чем я говорю. Тем, кто не был, объясню. Если вы ищете хорошее место, чтобы остановиться в Новой Зеландии, вы выбираете отель «Джуси Снуз». А если вам нужен хороший транспорт, любой, от маленькой машины «Эль Чипо» до внушительных размеров фургона, вы обращаетесь в «Джуси». Они даже предлагают круизы во Фьордленд на Южном острове. И все у них фосфоресцирующего зеленого цвета. С лиловым. С большой вероятностью где-то на машине будет размещаться изображение Мисс Люси, развратной с виду рыжеволосой красотки в стиле пятидесятых в зеленом бикини, чья улыбка обещает, что вы хорошо проведете время. Так или иначе, «Джуси» были так добры, что взяли на себя наше размещение и транспорт во время съемок фильма, и мы остановились в их отеле и ездили на их машинах. В данном конкретном случае это был микроавтобус на восемь мест с раздвижной дверью сбоку и шаловливой Мисс Люси.

Как и ожидалось, мы легко их находим. Дрю стоит рядом с машиной уже с камерой на плече. А я был уверен, что сегодня выходной. Я забираюсь на заднее сиденье, мне дают айпад (это не скрытая реклама, мы пользуемся и другими планшетами) и наушники. Я с опаской усаживаюсь и нажимаю кнопку воспроизведения на заранее открытом для меня видео.

«Ройд», – доносится до меня странно знакомый голос. Единственное, что я вижу, – ноги, задранные к небу, на фоне прекрасного пейзажа. Голос (не могу понять чей) идет откуда-то снизу из закрученной конструкции, которая медленно выпрямляется. Появляется лицо с широкой улыбкой.

«А-а-а-а!» – я взвизгиваю от восторга. Это Джон Рис-Дэвис. Саллах из фильмов про Индиану Джонс, Пушкин из «Искры из Глаз» и Гимли из «Властелина Колец». Ну конечно! Вот откуда я его знаю. «Добро пожаловать в Новую Зеландию», – продолжает Джон, теперь полностью выпрямившийся. «Вот мой уютный уголок в Уаикато. У меня есть для тебя инструкции. Вот слова твоего брата».

У меня в груди – всплеск эмоций. Майк что-то мне скажет. Я не могу сдержать улыбку.

«Ты – художник. Для тебя должны быть приготовлены материалы. Предложи посетителям Хоббитона нарисовать их портреты. Мне дорого это место и время, которое мы провели здесь», – Джон смотрит прямо в камеру, произнося слова Майка. Я чувствую, как мои глаза увлажнились, как набежали горько-сладкие слезы. «Я с тобой, и я везде. Я люблю тебя, бро». И я рассыпаюсь на кусочки.

Я редко представляюсь иначе, чем Ройд. Фамилию обычно не говорю. И чаще всего при знакомстве все думают, что меня зовут Рой или Ллойд. Но теперь я должен подойти к людям, и ни где-нибудь, а именно в Хоббитоне, и нагло представиться правнуком Дж. Р. Р. Толкина. При этом на мне блуза и берет, а в руках альбом для рисования. Я опять чувствую себя просто патентованным идиотом.

А, ну да, еще я очень паршиво рисую.

Погода изумительная. Холмы Хоббитона покрыты сочной летней зеленью, небо ярко-голубое, а лучи солнца золотисто-теплые. Вода на мельничном пруду сияет на солнце, а колесо мельницы мягко вращается. Я присматриваю себе первых жертв и представляюсь.

– Привет!

– Здравствуйте! – приветствует меня смущенная пара, явно намереваясь проскочить мимо меня, чтобы попасть в «Зеленого Дракона» и выпить пару кружек хоббичьего сидра.

– Я – правнук Дж. Р. Р. Толкина, – смущенно проскакиваю я необходимость представиться. Я объясняю, почему я здесь, не забывая свалить вину на Майка. По доброй воле я бы этим не занимался. Они великодушно разрешают мне их нарисовать, что я и делаю. Получилось предсказуемо ужасно. Они вежливо благодарят и идут по своим делам. Я подмечаю двух привлекательных девушек. Думаю, можно еще и их предложить нарисовать. Должен же их кто-то нарисовать. Я это делаю.

Они позируют, неловко хихикая, перед мельничным прудом.

«Я не умею рисовать, – объявляю я, радуясь тому, что они выглядят такими же смущенными, как я. – Хорошо, пусть будет видно то, что сзади. О, давайте я нарисую нору Бильбо». Скажу честно, нора Бильбо – это загогулина с кружком посередине, а дерево наверху выглядит так, будто его нарисовал маленький ребенок. Я даже запечатлел странного вида схематичное подобие Дрю с камерой, раз уж он подвернулся под руку.

Они красиво уходят. Не так уж плохо. Тут я слышу вопль и вижу, что ветер вырвал у них из рук мое произведение и занес в камыши у края мельничного пруда. Стори, которому от отца досталась рыцарская галантность, кинулся и достал его.

Я нашел третью пару добровольных моделей, милых молодого человека и девушку, которые, видимо, считают, что я правда умею рисовать. Не желая их разочаровать, веду их на красивый каменный мост. Если опозорюсь, думаю я, сброшусь с моста вместе с этим парнем.

– Нарисую, как будто вы делаете предложение, – предлагаю я.

Они смущенно смеются. Я ставлю молодого человека на одно колено, он наскоро скрутил из маленького дикорастущего цветочка кольцо. Очень благородно.

– Смотрите! – кричу я всем поблизости, кто может обратить на них внимание. – Он делает предложение, по-настоящему, в Хоббитоне!

Собралась небольшая толпа.

– Ты выйдешь за меня? – тихо спрашивает он, протягивая импровизированное кольцо, пока я завершаю свое схематичное произведение.

– Что ты ответишь? – заинтересованно спрашиваю я с улыбкой.

Она хихикает.

– Да!

– Как и следовало ожидать.

Я добавляю слово «да» в имитирующем речь пузыре на своей жуткой карикатуре.

По-настоящему они обручились или нет, но они точно влюблены. Солнце светит. И Хоббитон выглядит величественно.

Я вспоминаю слова Майка, произнесенные голосом Рис-Дэвиса, когда слоняюсь по Хоббитону со Стори.

«Мне дорого это место и время, которое мы провели здесь. Я с тобой, и я везде».

Я тоже тебя люблю, братишка.

Стори никогда здесь не был, так что я все ему показываю. Показываю, где Рассел перенес Майка через грязь, и мы делаем остановки в тех местах, где делали их с Майком. Он бессчетное число раз слушал все эти истории, и нам обоим очень важно, что он увидел это место своими глазами. Стори был близок с Майком и сделал для него очень много, когда Майк был болен. Было очень важно, чтобы его окружали родные, любящие лица, люди, которые принимали во внимание то, что ему важно; для кого он, а не его болезнь, был на первом месте; люди, которых он любил и которым доверял, кому мог открыться и быть с ними честным, и Стори был в их числе. Он наделен даром сопереживания, и у него добрая, отзывчивая душа.

День клонится к вечеру, и меркнущий оранжевый свет низкого солнца отбрасывает длинные тени. Мы медленно карабкаемся на холм на вершине Хоббитона, к дому Бильбо. Заглядываем внутрь, и на мгновенье мне кажется, что я сейчас обернусь и увижу радостного Майка, стоящего с тростью у круглой двери. Я медлю, не хочу уходить.

«Я пойду вперед, пап», – Стори тепло мне улыбается. Я киваю. Он знает.

Я один обхожу снаружи домик Бильбо и вбегаю на холм, чтобы посидеть наверху, под искусственным дубом. Растягиваюсь на земле у его ствола и протягиваю руки, чтобы потрогать маленькие цветочки, растущие в высокой траве. Внизу, в Хоббитоне, почти темно, и я никого не вижу. Солнце теперь золотит верхушки холмов на горизонте, и его лучи доходят до дерева Бильбо и до меня. Я закрываю глаза под исчезающим теплым светом и вспоминаю день, который провел здесь с Майком. Как мы сидели здесь с ним и собирали на память тряпочные листья. Помню его в длинном сером пальто, с тростью, когда он, улыбаясь, позировал для фотографии около домика Бильбо. Помню, мы были так счастливы, что оказались здесь вместе, что на какой-то миг и думать забыли о тяжелом пути, который нас ждет.

Я погружаюсь в воспоминания об этом счастье, но мне грустно. Хочу, чтобы Майк был сейчас здесь. В каком-то смысле он здесь, хоть и в моих воспоминаниях. Эти воспоминания такие живые, такие реальные, что мне кажется, если я побуду здесь еще немного, он появится. Я мог провести здесь всю ночь. Мог бы спать здесь под деревом, под звездным небом. В такие моменты как этот, моменты осознания, я вспоминаю, зачем делаю то, что делаю. Выполняю список предсмертных желаний Майка. Потому что это каждый раз приближает меня к нему, к какому-то смутному, едва достижимому чувству покоя.

Я рукавом вытираю влагу со щеки. Темнеет. Я встаю, полный решимости. Я выполню список предсмертных желаний. Поставлю галочки напротив всех пунктов, один за другим. И я сделаю это так, чтобы ты мной гордился, Майк.

В «Зеленом Драконе» пирушка в самом разгаре. Гости с последнего тура сидят по берегам мельничного пруда, попивая собственного производства Хоббитона эль или сидр из хорошеньких фарфоровых хоббичьих кружек.

Я нахожу Стори, а Рассел находит нас обоих. Он ведет нас в паб, где приятно проводят время большинство гостей. Звучит хоббичья музыка (или то, что можно считать хоббичьей музыкой), и пиво льется рекой. Рассел просит внимания и представляет меня и Стори как почетных гостей, родственников человека, который создал хоббитов.

После обязательных селфи он предлагает нам отдернуть пару тяжелых занавесей – там мы обнаруживаем самый потрясающий хоббичий пир, который я видел в своей жизни. Несколько столов ломятся от угощенья: блюда с мясом, овощами, фруктами, хлебом. Люди быстро собираются вокруг, радостно охают и ахают при виде этого изобилия, и всем находится местечко за столом. Звучит так, будто я попал в сон о пиршестве хоббитов, но поверьте мне и всем, кто там был, каждый кусочек этой пищи был настоящим.

Наша маленькая компания сидит за одним столом с Расселом, которого я уже успел затащить в укромный уголок, чтобы тихо поблагодарить за все, что он сделал для Майка, и за то, что принял нас сегодня. Кто-то, дурачась, сует мне в руку хоббичьего размера бутылку пива.

И через пару минут моя голова легка.

И я счастлив.

Икар

Стори расправляет крылья. Опять. Он нашел свою нишу в красивом прибрежном городке под названием Раглан. В свободные дни мы побывали здесь несколько раз. Он, Энди и я. В последний раз, когда мы здесь были, мы с удовольствием выпили кофе в небольшом кафе по дороге к одному из десяти самых популярных в мире мест для серфинга, и Стори случайно услышал разговор управляющего и повара о том, что не хватает персонала. Он подскочил к ним, извинился, что перебивает, и тут же предложил свои услуги. Он в приготовлении кофе собаку съел (каламбур), так что, когда его попросили перепрыгнуть за стойку и сделать один флэт уайт и один латте, он немедленно это выполнил. Управляющий предложил ему работу не сходя с места.

И вот мы здесь. Запасаемся продовольствием в местном магазине и отправляем его осваиваться в новом жилье. Я назвал бы это словом «селянин», но теперь Стори официально ВВОФер. ВВОФ, или Всемирные Возможности на Органических Фермах, это программа, которая позволяет получить жилье в обмен на небольшую работу. ВВОФинг. Да, это сельская жизнь, но это безопасно и красиво, а я не в последнюю очередь беспокоюсь о Стори. Это не всерьез. Он найдет другое жилье, когда освоится. Но пока… Ох, я бы не смог. Я слишком боюсь пауков.

Жители Новой Зеландии любят с гордостью повторять, что в этой стране нет ничего опасного, ничего, что может причинить тебе вред. Это не Австралия, где все только и норовят тебя съесть. Здесь же нет ничего страшного: ни змей, ни скорпионов, ни опасных растений, ни (как считается) страшных пауков. Расскажите об этом Энди.

Что тревожно, Энди укусили именно здесь, в Раглане. Мы пили кофе, а вокруг с жужжанием вились несколько жуков, чего можно было ожидать. Раз ничего опасного тут нет, мы не стали обращать на них внимания. Руки и ноги Энди были под столом, когда он почувствовал острую боль в запястье. Просто укус насекомого, решили мы. Он заклеил это место пластырем и забыл об этом. Через несколько дней укус начал его беспокоить, он содрал пластырь и обнаружил там сильное гнойное воспаление и, возможно, омертвение ткани.

«Эй, это похоже на укус паука, – сказал Крис, наш друг и бывший регбист из «Олл Блэк», у которого мы в это время останавливались. – Отправляйся в больницу. Немедленно».

Не прошло и часа, как Энди лежал под капельницей, и ему ввели большую дозу антибиотика. Они предположили, что виновник произошедшего – белохвостый паук.

– Я думал, в Новой Зеландии нет ядовитых существ, – живо возразил одному из докторов Энди.

– А это австралийский паук. Он не местный.

Блин, но он же здесь.

И, на самом деле, именно этот паук очень опасен. В самом худшем случае реакция на его яд без лечения может привести к потере руки. К счастью для Энди, ему успели помочь. Ему чуть не пришлось отложить возвращение домой, потому что опухоль долго не спадала.

Так что, Стори, пожалуйста, поосторожней с пауками.

Я крепко его обнимаю, целую и говорю, что люблю его. С ним все будет в порядке. Он опытный путешественник. Он здравомыслящий. Он провел полгода в Индии, и его там укусила грязная огромная крыса. С ним все будет в порядке.

Я неохотно сажусь с Дрю в машину «Джуси» и уезжаю.

Через несколько дней наступает мой черед расправить крылья. И в намного менее метафорическом смысле. От меня больше не скрывают, каким будет следующее задание. Шило высунулось из мешка. Передо мной огромный щит с рекламой… прыжков с парашютом.

«Думаю, мне лучше надеть джинсы», – с гримасой говорю я Дрю, когда мы вылезаем из фургона. В ответ он кидает на меня гордый взгляд, которым сообщает, что я могу положиться на камеру GoPro. Ему-то, бездельнику, хорошо, он будет на твердой земле. «И подгузник», – добавляю я. Я уже вспотел.

Я не в первый раз буду прыгать с парашютом. Мы с Майком еще много лет назад, после того как посмотрели «На гребне волны», решили, что хотим прыгнуть. Ну… скорее, Майк решил. Патрик Суэйзи и Киану Ривз на экране выглядят очень круто, вопроса нет, но я не мог поручиться, что получу от этого удовольствие. Наш друг по имени Карл отвез нас троих в спортивно-развлекательный центр недалеко от Телфорда. Это был однодневный обучающий курс, кульминацией которого должен был стать прыжок «статик-лайн» с высоты трех тысяч футов.

Тренировка проходила в специальном отсеке. Мы изучили правила безопасности, а это всегда верное средство повысить мой уровень тревожности. Если у тебя по какой-то причине запутались стропы основного парашюта, есть запасной. Концепция простая, но процедура отцепления испорченного основного и введения запасного выглядит как неравная битва с ними двумя. Мы, конечно, валяли дурака на обучении, но все равно. Предполагается, что суть тренировки в том, чтобы не допустить паники в случае чрезвычайной ситуации. Ты знаешь, что надо делать, и ты это делаешь. Конец паники.

Так что нас учили так: «посмотри, найди, хватай, дергай». Посмотри где кольцо, найди его глазами (легко сказать, когда ты мчишься к земле со скоростью миллион миль в час), хватай его и выдергивай резким движением, которое сразу отбросит основной парашют и откроет запасной. Нас подвесили на несколько футов над матами, и мы тренировались.

«Посмотри, дергай… Ерунда какая-то», – даже Майк растерялся.

Мы с Карлом рассмеялись: «Ха! Ты погиб».

Мы все погибли по нескольку раз, пока не усвоили правила. Но наконец усвоили, и теперь знали, как сгибаться, поворачиваться и не вытягивать ноги при приземлении. Тогда нас отвели к ожидающему нас самолету «Сессна». Это был крошечный самолет без боковой двери, и когда мы заходили в него, я почувствовал руку Майка на моем парашюте.

Он усмехнулся: «Так-то лучше».

Меня охватила паника. Я стал спрашивать: «Ты что там трогал? Ты что сделал?» – но он лишь смеялся. Майк зашел в самолет первым, я вторым, а Карл прикрывал наш тыл, и прыгали мы в обратной последовательности.

Мы скользнули в фюзеляж размером с гроб, где сидели, стукаясь ногами и напоминая трех встревоженных сардин, которых втиснули в тесную банку. Инструктор сел в самолет последним и с будничным видом болтался около входа. Он дал отмашку пилоту, и мы взмыли вверх, как ракета. Никакого мягкого подъема. У пилота была одна-единственная миссия: как можно скорее набрать высоту.

Чувство было такое, что один разгневанный пропеллер несет нас вверх, прямо в небосвод, при этом заклепки нашего маленького самолета издавали вокруг пугающий грохот. Наконец мы выровнялись.

«Вы не обязаны прыгать, если не хотите, – подбадривающе произнес инструктор. Вероятно, он обратил внимание на три пепельного цвета лица, взирающих на него с ужасом. – Но должен вас предупредить: если вы думаете, что подъем был плохим, при возвращении на землю пилот будет торопиться еще больше. Тут приятного мало».

По крайней мере, мне послышалось, что он сказал именно это. Мы неслись со скоростью более семидесяти миль в час на самолете, у которого нет половины борта. Его голос заглушал какофонический рев двигателя и оглушительный шум ветра, так что на самом деле он мог сказать все что угодно. Потом он наклонился к открытой двери и посмотрел вниз. Ветер был такой, что его лицо превратилось в резиновую маску, сморщилось и тряслось, как спущенный парус. Мы потеряли дар речи и смотрели не мигая. У него был длинный свернутый кусок материи, напоминающий носок, чтобы определять направление ветра и что-то в этом роде, который он выбросил из самолета. «Носок» полетел назад и сразу исчез из вида. Конечно, это не удивительно, ведь мы летели на большой скорости. Но это произвело жесткое впечатление, и я понял, во что мы ввязались.

Карл должен был идти первым. Он скользнул к двери и схватился за перила, свесив ноги с борта. Я нервно засмеялся пересохшими губами. За Карла я испугался, но не мог оторвать от него взгляда.

«Отпускай!» – закричал инструктор сквозь шум ветра. Но это совершенно точно не входило в планы самого Карла.

«Сейчас же отпускай!» – опять раздался крик. И тогда инструктор принялся отковыривать пальцы Карла от поручня один за другим и напоследок хорошенько пихнул его и так отправил восвояси. Карл исчез так быстро, будто был еще одним «носком» инструктора, его так же засосало назад и в сторону.

Настала моя очередь.

Я оглянулся на Майка, и в кои-то веки он почти не улыбался. Никаких подколов. Либо он тоже струхнул, либо выражение неподдельного ужаса на моем лице заставило его заткнуться. Я опомниться не успел, как оказался у выхода, там же, где до этого был Карл. Ветер швырнул меня назад, к хвосту самолета. В обратном направлении от выхода. Я пытался противостоять ветру, боясь, что сейчас в чем-то запутаюсь, и услышал, как инструктор кричит на меня, чтобы я прыгал. В неожиданном порыве слепого повиновения я выпихнул себя наружу. Мир закружился вокруг меня, моя голова тоже закружилась, и я подумал, что сейчас потеряю сознание. Я понятия не имел, что происходит. И в этот момент парашют открылся.

Всего несколько мгновений свободного падения, но это меня ошеломило. А потом, когда парашют был открыт, наступил покой. Я медленно снижался. Видел ниже себя Карла и выше Майка, оба они были крошечными пятнышками, но оба в безопасности.

По дороге нам пришлось сделать остановку, чтобы разрушить нависшую тишину. Мы вылезли из машины и пустились в пляс, издавая восторженные крики, как деревенские парни на родео.

Предполагалось, что мы должны совершить пять прыжков «статик-лайн», прежде чем перейдем на следующий уровень. Больше мы так ни разу и не собрались туда съездить. Не то что не хотели, но тут такое дело – малейшие изменения в погоде могут помешать вашим планам. Множество раз собирались и не получалось, а потом это как-то забылось.

Через несколько лет я продюсировал фильм на Фиджи, и мне представилась возможность совершить тандемный прыжок. Я был полностью за, предполагая, что уже преодолел свой иррациональный страх при прыжке из самолета. Теперь я мог просто подняться, прыгнуть и получить удовольствие. А где еще это сделать, как не на острове, над бирюзовыми водами тихого океана?

Плюс прыжок тандемный. То есть мне самому вообще ничего не надо делать – болтай с попутчиком по прыжку и наслаждайся видом.

Я подбил на это нашего режиссера Эза и Дина, другого продюсера. Они волновались, зато моей уверенности хватало на троих. Они поднимались и прыгали до меня по одному, и я видел, как они с улыбками грациозно опускаются вниз на золотой песок. Я говорил себе, что это будет великолепно, и когда настала моя очередь, был более чем готов.

Я забрался в самолет, нетерпеливо ожидая, когда он наберет высоту. Это заняло какое-то время. Мы поднялись выше, чем на три тысячи футов. Я был в полном порядке. Я выпрыгнул без проблем, без проблем перенес свободное падение. Парашют открылся – и это было волшебно. Я болтался, привязанный к опытному парашютисту в одних шортах и футболке, нежно обдуваемых теплым южноокеанским ветерком.

– Хочешь попробовать управлять полетом? – спросил меня парень.

– Конечно, – без сомнений ответил я.

Я взял управление на себя и набрал высоту, как орел.

– Хочешь покрутиться?

– Еще бы! – ответил я. По правде говоря, я понятия не имел, что он имеет в виду, но был согласен на все. Он забрал управление и с силой дернул с одной стороны, при этом часть парашюта сложилась и нас внезапно закрутило в водоворот воздуха. Всего секунда – и я как будто угодил в машинку для сушки белья. Мы крутились быстрее и быстрее, до тех пор, пока наши тела не приняли горизонтальное положение, перпендикулярно земле. Кровь отхлынула от моей головы к ногам. У меня закружилась голова.

У меня легко начинает кружиться голова. Я могу несколько раз покружиться, стоя на ногах, и потом буду вынужден сесть, чтобы не упасть. Так что я просто понять не могу, почему с такой готовностью принял его дурацкое предложение. Это была плохая идея. Но это было не так ужасно. Адреналин помог это пережить. До тех пор, пока мы не перестали крутиться.

Оказавшись опять в вертикальном положении, медленно паря над кристально-чистыми водами океана, я почувствовал, как кровь приливает обратно к мозгу. Внезапно меня сильно затошнило. Не думаю, что когда-нибудь в жизни я был так близок к тому, чтобы не сдержать рвоту. И после нескольких попыток удержаться, о которых мой партнер остался в блаженном неведении, меня вырвало.