Текст книги "Оковы страсти"

Глава 3

Алекса никогда не могла быстро заснуть, обычно она вертелась до полного изнеможения, лишь тогда веки ее тяжелели и она проваливалась в сон. Правда, потом она спала глубоко и безмятежно, как ребенок. Были периоды, когда она целыми неделями нормально не спала, лишь дремала час-полтора днем и часа четыре ночью. Всегда очень подвижная, Алекса, казалось, жила на одних нервах и вела себя достаточно безрассудно, каталась ли она верхом или охотилась со сворой гончих. Она предлагала молодым офицерам, жившим неподалеку, устроить скачки с препятствиями или на спор поохотиться на свирепого дикого зверя. Она сама была похожа на молодое сильное животное; казалось, ничто не могло утомить ее, пока в один прекрасный момент она не начинала раздражаться по любому поводу и беспричинно на всех кричать, а затем запиралась в своей комнате «для медитации».

Хэриет, хорошо знавшая Алексу, в таких случаях заходила к ней в комнату лишь часа через два. К этому времени Алекса обычно засыпала, иногда прямо за столом, а иногда даже на полу. Ее сон в такие моменты больше походил на транс. Хэриет относила девушку в постель и оставляла с ней няню-туземку, которая сидела не двигаясь рядом с Алексой все время, пока та спала, – часов двенадцать, восемнадцать, а то и больше.

– Я чувствую себя заново родившейся! – смеясь и довольно потягиваясь, говорила Алекса, проснувшись после долгого сна. И некоторое время она действительно вела себя так, будто заново родилась: смеялась, радовалась, старалась всем угодить и даже часами могла читать книги своему брату, который обожал ее в такие моменты, хотя в другое время старательно избегал.

Обычно во время «глубокой спячки» – так Хэриет называла это состояние – Алекса не видела снов. Но сегодня все было иначе. Возможно, это случилось потому, что молодая горничная раздвинула шторы и оставила открытым окно, через которое в комнату проникал шум прибоя и прохладный океанский бриз. В любом случае Алекса на этот раз не лежала в кровати неподвижно, как каменная статуя, и обычно спокойный ее сон был нарушен странными картинами и видениями. Из-за этого она все время ворочалась в постели, хотя и не собиралась просыпаться.

Вот она участвует в сражении, а дядя Джон спрашивает ее:

– Ну что, Алекса, ты наконец решилась? Конечно же, он имеет в виду переселение душ, возможность родиться вновь, и она слышит свой ответ:

– Нет, пока нет. Лучше бы мне родиться язычницей, которая не думает, только чувствует, тогда быть женщиной не так уж и плохо. Ведь язычницы свободны от всяческих правил и условностей, и, главное, им никто не может внушить, что счастье и наслаждение – это проявления слабости!

– Была ли ты когда-нибудь раньше язычницей? В какой стране ты уже рождалась женщиной?

Она не узнала голос человека, задавшего ей этот вопрос. Возможно, это морской ветер принес его вместе с мириадами звуков из других стран, омываемых этим же океаном.

Не желая заходить так далеко даже в своих сновидениях, Алекса попыталась проснуться и, находясь где-то на грани сна и реальности, подумала: «…Страны? Испания… Почему Испания? Папа воевал в Испании… „горько-сладкая“… так он называл испанскую музыку. Мавританское влияние… „они называют это фламенко“…» Во сне она видела себя танцующей в красном платье под звуки гитары… затем раздался голос… ее голос. Но почему она поет так печально? Печаль, ожидание… Никогда – об этом поется в песне. Прошло… прошло… никогда… Нет, это не имеет к ней никакого отношения!

Алекса почти проснулась, но еще находилась где-то между сном и реальностью, когда услышала какой-то голос, поющий на испанском под грустные звуки гитары. В комнате стоял сильный аромат цветов. Царь ночи. Жасмин. Алекса, хорошо знавшая испанский язык, так же как и еще четыре других, поняла, что это песня о неразделенной любви, о счастье, за которым следует печаль… Вдруг довольно резко пение оборвалось.

Все! Довольно! Испанская музыка вмещает горечь многих столетий. Может, лучше английскую песню? До ее сознания теперь долетали другие голоса и звуки. Повернувшись, Алекса попыталась лицом зарыться в подушку, все еще не желая просыпаться. Она продолжала дремать, когда Хэриет, сопровождаемая слугой, вошла в комнату. Свежие фрукты нужно заменить, поменять воду и вино… Алекса почувствовала, как Хэриет склонилась над ней, поправляя простыни. Бедная тетушка! Сложное сочетание консерватизма и либерализма. Думает свободно, а ведет себя в полном соответствии с условностями. Интересно, что случилось с мужчиной, которого она любила и который женился на ее лучшей подруге?

– Вы погладили вещи мисс Ховард, прежде чем повесить их в шкаф?

– Да, мэм. Я за всем проследила. Я останусь здесь на ночь, вдруг барышне что-нибудь понадобится.

– Хорошо. Спасибо, Меника. Уверена, ты за всем присмотришь. А я пойду спать. Нет, спасибо, мне ничего не нужно. Разве что помоги мне расстегнуть сзади пуговицы, а дальше я справлюсь сама.

Ровно дыша, Алекса продолжала дремать. Под простынями, которыми накрыла ее тетушка, было довольно жарко. Бедная тетя Хэри! Бедная дорогая тетушка! Ей тоже необходимо поспать… Из окна доносились слабые звуки моря, заглушаемые скрипением колес экипажей, цоканьем копыт и громкими голосами, желавшими друг другу спокойной ночи. Она почувствовала слабый аромат сигары и подумала, что он напоминает ей дядю Джона. Он всегда курит только самые лучшие сигары. А ей он отдает все самое лучшее, что есть в нем. Свою мудрость, доброту и понимание…

Как приятно было лежать так, находясь где-то между сном и реальностью! Обрывки сновидений проплывали перед ней. То она видела себя маленькой непослушной девочкой, которая категорически отказывается надевать юбки и устраивает такой скандал, что тетя Хэри соглашается с ней. То она видела себя пиратом, который стоит босыми ногами на качающейся палубе корабля и смело сражается с врагами, а затем с пренебрежительным смехом бросается в море. Каким прохладным и приятным было море! Зеленое, голубое, серое, а иногда иссиня-черное. Пенящееся и соленое. Дружелюбное и враждебное одновременно. Странный и неприятный сон… Должно быть, именно бой часов, стоящих на книжном шкафу красного дерева, заставил Алексу окончательно проснуться и сесть на кровати. Двенадцать. Она уже совершенно проснулась, ей было очень жарко и хотелось пить. Молодая горничная, вскочившая сразу же, как только «английская мисс» пробудилась, не могла знать, что Алекса прекрасно говорит на тамили и на сингали – двух основных языках страны. Не могла она знать и то, что Алекса не раз вступала в горячие споры с молодыми английскими офицерами, которые, ухмыляясь, говорили:

– У Алексы свои отношения с туземцами. Нам этого не понять.

– Туземцы? – взрываясь, кричала она. – Это их страна, а мы здесь только гости, незваные причем. Цивилизация этих туземцев существовала задолго до Рождества Христова. Вы, все мы должны учиться у них, а не пытаться все разрушить и навязать свое… Посмотрите на себя! Посмотрите на свою одежду, посмотрите на… Вы никогда не задумывались над тем, как примитивно мы выглядим? Наверное, так же примитивно, как варвары, покорившие Рим.

– Алексу не остановить, если она села на своего конька!

Как ее злило, что они не хотели прислушиваться к ее словам и только нарочно подстрекали Алексу «изложить закон», как они называли это.

С другой стороны, когда Алексе было это на руку, она могла вести себя властно и величественно, как всякая дама из английского высшего общества.

– Я хочу пить. Я, пожалуй, выпью немного вина, спасибо. Фруктов не надо, я не голодна. А теперь я хотела бы принять ванну.

– Ванну… Сейчас, мисс? Вы хотите, чтобы я принесла сюда горячей воды?

Даже в слабом свете двух свечей Алекса заметила недоумение на лице девушки, это заставило ее немного смягчиться.

– Нет, я не хочу горячую воду, в такую-то жару. Но я надеюсь, здесь можно где-нибудь искупаться?.. Где вы обычно купаетесь? У нас…

Сингальцы обязательно мылись хотя бы раз в день, а то и чаще, если было особенно жарко. Они купались в источниках, маленьких речушках или под водопадами. Алекса вопросительно посмотрела на симпатичную молодую женщину, которая, наверное, была одного возраста с ней, и повторила свой вопрос на сингальском языке.

Сообразив, что от нее хотят, девушка покачала головой:

– Не здесь, мисс. Здесь есть только ванны и бассейн с морской водой. Но нынешний губернатор и его супруга никогда не пользуются бассейном.

Алекса сбросила с себя простыни и спустила ноги с кровати. Поднявшись, она сладко потянулась. Алекса сделала вид, что не заметила изумления, написанного на лице молодой горничной, которая, очевидно, никогда не видела обнаженной «английской мисс».

– Это звучит довольно заманчиво, – весело сказала она. – Пока я пью вино, расскажи об этом бассейне. Он далеко от дома? Сколько туда добираться?

До недавнего времени Меника помогала убирать постели в доме, и лишь теперь ее сделали горничной. Мать Меники, служившая у нескольких губернаторов, четко проинструктировала дочь, что входит в ее обязанности. Она должна подчиняться приказам и ни при каких обстоятельствах не распускать язык, никто не должен знать то, что она слышала или видела. Никогда! Девушка четко запомнила указания матери. Она прекрасно знала, почему кожа у нее значительно светлее, чем у матери, и глаза у нее светло-карие, а не черные. Она понимала, почему считалось, что отец ее умер. Иногда она задумывалась над тем, какой же именно губернатор был ее отцом, но старалась выкинуть из головы подобные мысли. Может, это был и не губернатор, а кто-нибудь из гостей. У нынешнего губернатора Меника должна была обслуживать только женщин, приехавших в гости, но она прекрасно помнила то время, когда была вынуждена ложиться в постель с пьяными, плохо пахнущими англичанами, которые бесцеремонно пользовались ее телом, а затем с коротким шлепком выгоняли. В редких случаях ей давали несколько рупий. Меника, сколько она себя помнит, всегда трезво относилась к жизни, принимая ее со всеми жестокостями и радостями. В душе она была буддисткой, как ее мать да и все слуги в доме губернатора, но, как и они, Меника была вынуждена притворяться христианкой, чтобы не остаться без работы. Это было не важно: молитвы, которые она вызубрила и бездумно повторяла, ничего не значили для нее. Что действительно имело значение – это истинные мысли человека, его истинная вера, стиль жизни, не позволяющий причинять вред ни одному живому существу.

Обычно, прислуживая гостям, Меника лишь подчинялась приказам и отвечала на вопросы столь лаконично, насколько это было возможно. Ей еще не приходилось сталкиваться с гостями, говорящими на ее языке, которые не стеснялись бы стоять перед прислугой в голом виде, попивая вино, и которые просили бы ее подробно рассказать о губернаторском бассейне.

– Ты распаковала мои вещи? Спасибо! Мне нужно найти какую-нибудь легкую одежду…

Из шкафа сандалового дерева Алекса достала свой самый любимый и удобный костюм – национальную одежду сингальских крестьянок. Алекса ожидала увидеть удивление на лице служанки, но оно оставалось бесстрастным, Меника молча стояла в ожидании следующего приказа. «Меника… Да, именно так ее зовут. Тетя Хэри так называла се. Красивое имя, оно означает „прекрасная жемчужина“. Да и сама Меника очень хороша собой и заслуживает большего в этой жизни! Но у нее нет выбора. Мне хотелось бы поговорить с ней, узнать, о чем она думает, о чем мечтает», – размышляла Алекса. Но между ними был барьер, барьер, установленный обстоятельствами, строгой системой этикета и условностей, четкими правилами, что можно делать и что делать не позволяется.

Поэтому, вместо того чтобы действительно спросить Менику о чем ей хотелось, Алекса подошла к окну и лишь поинтересовалась:

– Сегодня полнолуние?

– Это ночь после Пойи… Так буддисты называют полнолуние, – быстро поправила себя Меника, надеясь, что ее промах не был замечен. Вчера ей удалось выкроить несколько минут и посетить храм, ведь это был День Пойи – большой праздник для буддистов. Но об этом Меника не рассказала даже матери.

– Моя няня тоже буддистка, и несколько раз мы с ней ходили в храм в День Пойи, – мягко сказала Алекса. – В нашем храме живет всеобщая любимица – кобра, которая больше всего на свете обожает молоко! Когда с ней познакомишься поближе, она оказывается доброй и ласковой.

Потом резко и так неожиданно, что сама напомнила оторопевшей Менике кобру, Алекса сказала:

– А вообще-то я думаю, что такая полная луна и такая ясная ночь означают, что мы с легкостью найдем дорогу к бассейну, правда? – Заметив удивление на ранее бесстрастном лице Меники, Алекса терпеливо добавила: – Я имею в виду бассейн губернатора, о котором ты мне рассказывала.

– Мисс, вероятно, шутит?

– Да совсем нет. Я действительно хочу поплавать в лунном свете без всякой одежды, как язычница! Я хорошо плаваю, поэтому ты можешь не бояться, что я утону, а ты потом окажешься виноватой в этом. Кроме того… – Алекса глубоко вздохнула. – Когда мы одни, можешь называть меня не мисс, а просто Алекс или Алекса, как хочешь. В любом случае, имей это в виду, я твердо решила пойти туда – с тобой или без тебя. Обещаю быть очень осторожной, чтобы не навлечь на тебя неприятности. Ну?.. Пожалуйста!

Алекса уже собралась было подарить Менике золотой браслетик или дать несколько рупий, но вдруг подумала, что будет лучше, если она просто скажет учтивое слово «карунакола», которое тоже означало «пожалуйста», но употреблялось только в разговоре с равными и выражало большое уважение и почтение.

– Вы не можете просить меня о подобных вещах. Если другая дама проснется, она очень рассердится и будет ругать меня. Кроме того, плавать там одной совсем небезопасно. В Коломбо полно грабителей и плохих людей, которые, увидев, что вы одеты… не как английская леди…

– Не думаю, что кто-нибудь посмеет напасть на нас в саду королевского дома. Когда я подъезжала к дому, видела, как много там охранников. – Алекса решила немного подзадорить горничную. – Успокойся, Меника. Веди себя непринужденно. Неужели тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь запрещенное? Неужели у тебя нет друга, к которому ты иногда бегаешь по ночам? Уверена, ты знаешь, как туда пройти, не наткнувшись на охранников. К тому же в это время они либо спят, либо играют в карты. Я пойду босиком, очень тихо, обещаю тебе. Посмотри, я даже возьму с собой маленький пистолет на случай, если мы наткнемся на змею или какую-нибудь другую нечисть. Я хорошо стреляю, ни за что не промахнусь.

Меника поняла, что у нее нет выбора. Вряд ли она имеет право позволить этой странной молодой англичанке самостоятельно пойти искать крошечную естественную бухточку, которую все называют губернаторским бассейном. Ведь если она потеряется или что-нибудь случится, во всем будет виновата Меника. А с другой стороны, эта женщина абсолютно свободно чувствует себя в народном костюме, а легкость, с которой она спрятала пистолет в складках кружевной шали, говорит о том, что эта англичанка действительно знает, как обращаться с оружием. «Если я помогу ей, то, может быть, все обойдется, – думала Меника. – В конце концов, по ее поведению видно, что она может постоять за себя не хуже любого мужчины. Надеюсь, когда ее желание будет исполнено, ей станет скучно, и она захочет вернуться. Кроме того, эта дама учтиво просит меня, а не приказывает».

Почувствовав, что Меника почти готова сдаться, Алекса улыбнулась ей, торопливо собирая волосы в пучок.

– Пойдем скорее, обещаю тебе, мы быстро вернемся. А по поводу моей тети не волнуйся, она спокойно проспит до утра. Скорее всего, она приняла порошок от головной боли, она всегда так делает, когда устает и хочет хорошенько выспаться.

Подчиняясь, Меника склонила голову:

– Если уж вы так решили, мы пойдем самым коротким и безопасным путем. Здесь есть черная лестница, которой пользуются только слуги, она очень узкая, вам придется хорошенько смотреть под ноги. Оттуда идет тайная дорожка. Сама я никогда не ходила по ней, но мне показала ее мама, которая работала здесь много-много лет. Вдоль этой дорожки и рядом с бассейном охраны нет. Предыдущий губернатор дал приказ…

Меника внимательно посмотрела на Алексу, но не заметив на ее лице никакого неудовольствия или удивления, а лишь живое любопытство, продолжала тихим голосом:

– Он, как и большинство мужчин, очень любил женщин. Всех, кроме своей жены.

Говоря на своем языке, Меника чувствовала себя значительно свободнее и раскрепощеннее. Вдруг она быстро прошептала:

– Пожалуйста, с этого момента ведите себя как можно тише. Здесь поблизости много охранников.

Ступая босыми ногами по мокрой от росы траве, Алекса чувствовала, как ее захлестывает волна радости от ощущения свободы. Ей хотелось громко смеяться. Следуя за Меникой, Алекса осторожно продвигалась вдоль высокой изгороди, которая закрывала от них луну. Дорожка так заросла травой, что больше напоминала узенькую тропинку. Где-то поблизости глухо ухал филин, а воздух был наполнен ароматом цветов. Кто-то мог назвать такую ночь романтической, но не Алекса. Для нее это было просто еще одним подтверждением красоты природы. И теперь, почувствовав близость океана, она представляла себе, как прохладная вода поддерживает ее тело… как она лежит на спине, качаясь на волнах, а луна освещает ее лицо мягким светом.

– Уханье филина считается дурным предзнаменованием! – Меника явно нервничала.

– Глупости! – Алекса сказала это так же бодро и решительно, как могла говорить только Хэриет. – Совы бодрствуют только ночью. Тебя же не беспокоит щебетание птиц днем? В ночи нет ничего пугающего или таинственного, это просто время, когда солнце освещает другую сторону планеты… когда солнце отдыхает, – быстро поправила себя Алекса, заметив удивленный взгляд Меники.

– Я раньше не задумывалась об этом… – ответила горничная с ноткой удивления в голосе. – Вот мы и пришли. Это естественный бассейн, его создало море. Прежний губернатор, о котором я вам рассказывала, приказал вырубить в скалах ступеньки. Видите? С этой стороны… Я слышала, что бассейн довольно глубокий.

– Как здесь красиво! Особенно при лунном свете. Ты не хочешь присоединиться? Я могу научить тебя плавать, если ты мне доверяешь, конечно.

– Нет… нет! – Меника инстинктивно отступила назад. – Я не умею плавать, я не люблю воду, она пугает меня. Может быть, мы вернемся домой? Вода кажется такой черной там, где не освещена луной, и все время движется, как будто дышит…

– Ладно, как хочешь, а я пойду, вдруг это моя последняя возможность поплавать под открытым небом без этой ужасной одежды, которую теперь придется носить все время. Ох! Как я ненавижу эти тряпки и все, что они олицетворяют. Условности, лицемерие, обман!

Алекса говорила это, освобождаясь от крестьянского костюма и белья. Она стояла в лунном свете, как обнаженная греческая богиня, высеченная из мрамора. Подняв руки над головой, она ощущала, как в ней растет некое изначальное чувство наслаждения, которое она сама до конца не могла понять.

– Ты уверена, что здесь глубоко? – беспечно спросила она и, не дожидаясь ответа, нырнула в воду; ее тело бесшумно вошло в черную с серебром пучину. Она спокойно вынырнула на поверхность, и свет луны замерцал на ее мокрой коже.

– Как же замечательно! И довольно тепло. Присоединяйся ко мне, Меника. Попробуй хоть разочек. Я хорошо плаваю и помогу тебе.

Девушка в ответ лишь покачала головой, нервно оглядываясь по сторонам.

– Если не возражаете, я лучше подожду вас здесь. – И как Алекса ее ни упрашивала, Меника решительно отказывалась: – Я подожду здесь, а когда вы будете готовы, провожу домой.

В конце концов, увидев, что Алекса прекрасно плавает, иногда ныряя под воду подобно рыбе, а через несколько секунд вновь появляясь на поверхности, Меника решила, что может позволить себе немного отдохнуть, поскольку страшно устала.

Отойдя к растущему неподалеку дереву, Меника села, поджав под себя ноги и облокотившись о ствол. Ох, как же она устала! Она проснулась сегодня в пять утра и с тех пор все время работала. Если бы она могла закрыть глаза всего лишь на несколько минут…

«Бедняжка!» – подумала Алекса, почувствовав угрызения совести, но в то же время наслаждаясь особенным вкусом моря. Придется ради Меники отказаться от удовольствия и вернуться домой. Алекса посмотрела на огни корабля, стоящего на якоре неподалеку от берега у коралловых рифов, которые защищали эту часть цейлонского побережья от акул. И вдруг она подумала о том, что имеет право наслаждаться и получать удовольствие, она имеет право на свободу, стремлением к которой пронизано все ее существо. Она никогда раньше не делала ничего подобного. Плавать обнаженной в личном бассейне губернатора в лунную ночь… А вдруг и губернатору придет в голову подобная идея? От этой мысли ей стало смешно. Кому угодно, но только не его превосходительству Джеймсу Александру Стюарту Маккензи, это уж точно! Лысый, в очках и слишком уж опекаемый своей супругой, чье имя он взял после свадьбы, он меньше всего походил на человека, способного на безрассудства. К тому же он был очень религиозен. Об этом предупредила ее тетя Хэриет, чтобы Алекса ни в коем случае не вступала с ним ни в какие споры на религиозные темы.

«Я обещала, что буду вести себя достойно и никого не подведу, – напомнила себе Алекса. – Но это будет завтра, а сегодняшняя ночь принадлежит мне… Возможно, это моя последняя тайна. Только здесь и сейчас я могу быть сама собой». Повернувшись на спину, Алекса лениво поплыла, качаясь на волнах и рассматривая серебряный лик луны. Ее мысли текли сами собой.