Текст книги "Программная основа (Софтуха.eхe)"

Свет и ощущение гравитации исчезли. Но атрибут мышления, символ своего собственного "я", все еще теплился в дальнем уголке его банка памяти, он все еще мог представить и осознать себя. Он – большой металлический ящик на тракторных гусеницах, ящик с пятью руками и напичканной сенсорными датчиками головой на длинной и подвижной шее. Он – знаменитый Ральф Числер, освободивший бопперов. Одна минута.

Такое случалось с ним впервые. Первый раз. Неожиданно Ральф вспомнил, что забыл предупредить Вулкана о готовящемся восстании кротов. Он попытался послать сигнал, но сказать точно, удалось ему это или нет, не смог. Ральф пытался уцепиться за ускользающий мотылек сознания. Я есть. Я это я.

Некоторые бопперы говорят, что в момент смерти, можно получить доступ к неким тайным банкам данных. Но никто не может помнить свою собственную смерть.

За секунду до того, как размягченная ртуть начала стекать с ножек его микросхем, вопрос пришел, а вслед за ним и ответ… ответ, который Ральф безуспешно искал и не мог найти в течение тридцати шести циклов переселения.

Что такое то, что есть я?

Свет, который всюду.

Глава 5

Торчок проснулся от укола иглы. Грязь во сне… всю ночь сплошная коричневая грязь. Он попытался протереть глаза, но не смог двинуть руками.

Что это, снова сон о параличе? – только не это! Что за иголка колет его в руку?

Он открыл глаза. Его тела не было, оно исчезло. Все, что от него осталось, это голова посреди круглого красного стола. Вокруг него люди, они смотрят на него. Какие-то чувырлы. С ними чикса, с которой он кувыркался всю…

– Очухался? – спросила его чикса со странно-мягким участием. Глаза у девицы черные, как уголь.

Торчок не торопился отвечать. Он помнил, как чикса привела его к себе домой. Ее коттедж был дальше по пляжу. После этого они что-то пили – вроде синтетический бурбон. Он здорово набрался и наверное вырубился потом. Но прежде обо что-то спотыкался и что-то ломал – это было одно из последних его воспоминаний. Кажется, это был головизор. Он топтал ногами силиконовые чипы и орал. На кого он орал-то?

– Голова болит? Сейчас полегчает, – сообщила ему чикса все тем же участливым фальшивым тоном. Где-то в доме заскулил пудель. Торчок вспомнил, что давеча здорово приложил шавку, пнул ее так, что та улетела через комнату по правильной вытянутой параболической траектории. Потом, похоже, от него досталось и чиксе.

Сидящий перед ним в шезлонге здоровенный жирный мужик приподнялся и пересел поудобнее. Мужик был без рубашки, с зеркальными очками, сдвинутыми на нос, и колючим ежиком волос на голове. Начинался еще один жаркий день.

Мужик задел ботинком ногу Торчка. Значит, тело у него еще есть. Он был связан, засунут под стол с выпиленной круглой дыркой в середине раздвижной крышки, из которой торчала его голова. Вот такая петрушка. Крышка стола была плотно сдвинута, так, чтобы Торчок мог удерживаться за края дырки подбородком и затылком и не провалиться вниз.

– Спеленали как теленка, – наконец проскрипел он. На крышке стола прямо перед ним лежало какое-то ужасное приспособление. Электрический шнур, змеящийся из устройства, был воткнут в розетку в стене. Торчок попытался выдавить из себя улыбку.

– Какие дела? Вы взъелись на меня из-за телека? Так я вам свой отдам.

Может, он покалечил их шавку? Насколько Торчок сейчас мог это вспомнить, после пинка пудель был в норме, бегал и скулил.

Кроме чиксы, никто на него не смотрел. Впечатление было таким, словно эти люди стыдились того, что сотворили с ним. Или собираются сотворить.

Вещество, которое они ему вкололи, начало действовать. По мере того, как его мозги оживали и ток мыслей ускорялся, происходящее вокруг него замедлялось.

По крайне мере так казалось. С сонной замедленностью голый по пояс жирдяй поднялся из своего шезлонга и прошелся по комнате. На спине у него была татуировка, какие-то слова. Какой-то дурацкий рэп про ад. Трудно было прочитать. Мужик разжирел уже после того, как сделал себе наколку, и теперь буквы надписи уродливо расползлись.

– Что вы хотите? – снова подал голос Торчок. – Что вы собираетесь со мной сделать?

Считая чиксу, кроме него в комнате было пять человек. Трое мужчин и две женщины. Волосы старшей женщины были выкрашены в ярко-красный и зеленый цвет перышками. Чикса, его ровесница, была здесь единственной приличной на вид.

Его поймали на живца.

– Травки хорошей кто хочет? – откашлявшись, спросил второй мужик, с бородкой клинышком и оспяным лицом. На шее у него блестел толстый никелированный ошейник с выдавленными заглавными буквами именем. БЕРДУ. Под ошейником у оспяного на кожаном ремешке болтался открытый портсигар-патронташ, набитый скрученными вручную сигаретами.

– Только не я, – откликнулся Торчок. – Я торчу от жизни.

Никто не засмеялся.

Толстяк без рубашки вернулся к столу. В руках он держал пять дешевых ложек из нержавеющей стали.

– Мы сейчас будем это делать, Фил? – возбужденно протараторила баба с разноцветными волосами. – Будем?

Берду взорвал джойнт и передал его своему соседу, лысому беззубому заморышу. У заморыша не хватало ровно половины зубов, отчего одна из его щек, болезненного оттенка, заметно ввалилась внутрь, в то время как другая щека выглядела здоровой и мясистой. Заморыш сделал жадную тягу и взял со стола электрическое приспособление.

– Снимай крышку, Пол-Пола, – нетерпеливо взвизгнула черноглазая чикса. – Давай посмотрим, что у этого урода внутри.

– Давай снимай, давай снимай! – похвалила стерва с пегими волосами и противно захихикала. – Никогда раньше не пробовала живые мозги!

– Говорю тебе, это настоящий ништяк, Радужка, – бросил ей Фил.

Круглая от жира и почти лысая башка Фила казалась глупой, но его движения были точными и уверенными. По всему было видно, что он здесь главарь. – Сдается мне, отличные мозги будут у этого мозгляка. В них полным-полно всякой клевой химии, будьте уверены.

Пол-Пола возился с электрической машинкой, которая, как успел разобрать Торчок, была маленьким резаком. А точнее, тепловым вибро-резаком. Что здесь происходит: неужели эти безумцы собираются срезать ему крышку черепа и съесть его мозг этими дешевыми стальными ложками? И все это будет происходить на его глазах, по крайней мере начало.

Кто-то начал пронзительно кричать. Кто-то попытался встать, но оказалось, что он связан на совесть. Вибро-резак наконец включился, и урод-заморыш спокойно установил глубину его лезвия на один сантиметр. На толщину кости черепа.

Когда Пол-Пола наклонился к нему, Торчок принялся отчаянно крутить головой, то и дело стукаясь лбом о стол. Уродливое лицо перед ним было непроницаемо.

– Сиди тихо, козел! – завопила чикса с черными глазами. – Или нам придется вколоть тебе наркоз, а от этого будет только хуже!

Но Торчок ее не слушал. Его сознание на время отключилось. Как заводной, он не переставая визжал и бился головой о стол. Завывания словно окружили его непроницаемой сетью. Он изо всех сил старался сделать эту сеть еще более прочной и густой.

Сутенер в ошейнике встал, сходил в ванную и принес полотенце. Накинув полотенце Торчку на шею, он попытался удержать его голову на месте. Крики Торчка стали громче, пронзительней.

– Заткните ему рооот! – придурошно заорала пегая. – Он сам не уймется.

– Нет, – отозвался Фил. – Крик – это часть кайфа. Имей это в виду, кися. Китайцы обычно проделывают то же самое с обезьянами. Самый класс, когда добираешься ложкой до речевого центра и у него отнимается язык.

Фил замолчал, и кожа его лица растянулась в улыбке.

Пол-Пола снова сунулся вперед со своим резаком. Раскаленное лезвие прикоснулось к коже Торчка над правой бровью – запахло горелым мясом.

Привлеченный пикантным запахом, из соседней комнаты выбежал на тонких ножках пуделек. Собачонка перескочила через шнур резака и задела его лапами. Вилка выскочила из розетки.

Пол-Пола издал яростное булькающее восклицание.

– Он говорит, вышвырните отсюда шавку, – перевел слова друга Берду.

– Он сказал, что от псины зараза летит.

Черноглазая чикса молча взяла собачонку на руки. Боль над бровью вернула Торчку способность связно мыслить. Он прекратил визжать и закрыл рот. Если поблизости есть соседи, они уже давно его услыхали.

Он крепко задумался. Тепловой резак сразу же прижжет разрез и остановит кровь. После этого эти поганцы смогут снять крышку с его башки чисто, без крови и грязи. И что с того? Что, мать вашу, теперь делать?

Новая волна панического ужаса окатила его. Он рванулся вверх с такой силой, что стол сдвинулся почти на полметра. Край отверстия в крышке врезался ему в горло. Он не мог больше дышать. Перед глазами у Торчка замелькали мушки, свет начал меркнуть…

– Он задыхается! – заорал Фил. Вскочив на ноги, главарь двинул стол по неровному полу обратно. Стол трясся и скрипел.

Прежде чем Пол-Пола успел опять запустить свою ужасную машинку, Торчок снова рванулся вверх. Сейчас все подойдет для спасения, любая отсрочка. От сотрясения крышка стола начала раздвигаться. Еще один бросок и крышка разъехалась настолько, что Торчок свалился на пол.

Его лодыжки были прикручены друг к другу, а руки связаны за спиной. На мгновение он увидел перед собой ноги толпящихся в комнате людей, обутые в одинаковые яркие кроссовки с разноцветным алфавитом, выдавленным вокруг подошв. «Малыши-шутники». А он-то считал, что газетчики их выдумали.

Кто-то начал громко стучать во входную дверь, потом раздался мощный удар и дверь затрещала. Пять пар детских кроссовок поспешно затопотали вон из комнаты. Торчок услышал, как где-то в соседней комнате открылось окно, потом дверь с грохотом вылетела и упала на пол. Снова ноги. В блестящих черных шнурованных ботинках. Полицейская обувка.

Глава 6

Проводя ладонями по непроницаемо-черному холсту, Муни разгладил его на подрамнике. Было одиннадцать часов утра, суббота. Устроившись в патио, он расставил на столе справа от мольберта с холстом несколько карандашных набросков и разложил люминисцентные краски. На этот раз он будет рисовать космический бой.

В патио, затененное кронами двух королевских пальм, из дома не доносилось не звука. Тишь да благодать. Муни сделал глоток чая со льдом и окунул кончик кисти в серебристую краску металлик. В левой половине холста он собирался разместить корабль типа БЭКС, здоровенного боппера. Справа сверху на него на полной скорости будет пикировать стандартный бронированный шаттл, переделанный под истребитель. Забыв обо всем, он принялся писать быстрыми короткими мазками, претворяя задуманное в жизнь.

Время шло, и постепенно клиновидный корабль-боппер приобретал очертания. Муни осторожно обвел его дюзы самосветящимся красным. Двигались только руки художника, его тело превратилось в камень. Со стороны океана налетающий легкий бриз доносил еле слышный шум прибоя.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Целую минуту, сжав зубы, Муни продолжал писать надеясь, что звонок привлечет внимание Беа, которой уже пора было возвратиться из ночного секс-клуба. Телефон продолжал трезвонить как оголтелый. Наконец, с тяжким вздохом, Муни отложил кисти и вытер тряпкой руки. Высокий старик, лежащий ничком прямо на полу у порога, застонал и пошевелился. Муни перешагнул через старика и снял трубку.

– Да?

– Это ты, Муни?

По спокойному, слюнявому голосу нетрудно было узнать Экшна Джексона. Но зачем полиции Дейтона-Бич звонить ему в субботу с утра?

– Да, это я. Что такое?

– У нас тут твой парень. Мы только что вызволили его из логова любителей Трапезы Обезьяньих Мозгов, в южном духе. Кто-то услышал его крики и позвонил в полицию.

– Господи. С ним все в порядке?

– Ему слегка порезали кожу над глазом. Кроме того, кажется вкололи какой-то психотропный наркотик. Я должен передать его в твое распоряжение.

Старик на полу снова застонал и начал подниматься, силясь принять сидячее положение. Пытаясь говорить громче, Муни перешел на крик.

– Да, конечно сделай это, пожалуйста! Пришли его ко мне домой на патрульной машине, чтобы я был спокоен! Спасибо, Экшн! Огромное тебе спасибо!

Муни почувствовал что его трясет всего, с головы до ног. Он представил то, что едва не стало концом его сына – «малышей-шутников», уплетающих живые мозги Стэнни вместе с его мыслями, которые мечутся там в этот последний момент. Язык Муни повернулся во рту, пытаясь избавиться от воображаемого привкуса мозговой ткани, колючей от разрывающихся нервов, терпкой от только что разорванных связей в химических цепочках. Внезапно ему очень захотелось сигарету. Сам он бросил курить три месяца назад и в доме сигарет не было, но у старика табак должен был водиться, Муни знал это.

– Дайте сигарету, Андерсон.

– Какой сегодня день? – вопросом отозвался Кобб. Он сидел на полу, привалившись спиной к дивану. Облизывая губы, он кривил рот, стараясь разогнать отвратительную горечь во рту.

– Суббота.

Муни наклонился вперед и достал из нагрудного кармана рубашки старика сигарету. Ему нужно было с кем-то перекинуться словечком.

– Прошлым вечером я вместе с вами и вашей подружкой был «У седых», помните?

– Она не моя подружка.

– Может и так. Знаете, что – она ушла с другим парнем, пока вы освежались в туалете. Я сам это видел. Такой же старик, как вы, очень похож на вас. Я было подумал, что он ваш брат.

– У меня нет… – Кобб умолк на полуслове, разом вспомнив кучу событий. Его глаза заметались по комнате. Он положил ее куда-то… Подо что-то. Просунув руку под диван, он нащупал успокоительное горлышко бутылки.

– Ничего страшного, – отозвался Кобб, подхватывая разговор. – Я теперь вспомнил. Она специально водит их ко мне в дом, чтобы насолить. Я его первый раз видел, этого парня.

Его голос был твердым и уверенным.

Муни выдохнул клуб сигаретного дыма. Прошлым вечером он слишком устал, чтобы присматриваться к дружкам склочной соседки Кобба. Возможно, что новый ухажер и был тем парнем, который устроил на складе взлом? Если Андерсон знает, что говорит, то взломщик все еще может прохлаждаться в его кровати.

Может быть стоит…

Но внезапно перед его мысленным взором снова всплыли полные смертной муки глаза сына и все прочее сразу же было отброшено. Муни прошел к окну и взглянул на часы. Сколько займет у патрульной машины дорога от города до его дома?

Стараясь не стучать, Кобб потихоньку вытащил бутылку из-под дивана. Он встряхнул ее около уха и услышал богатый шелест. Напроситься к Муни в гости была отличная идея.

– Не пейте больше, хотя бы сейчас, – сказал Муни, поворачиваясь от окна.

– Не волнуйся, сынок, – отозвался Кобб. – Я опорожнил эту малышку еще вчера вечером, когда выкопал ее.

Он снова засунул бутылку под диван.

Муни покачал головой.

– Сам не понимаю, зачем я согласился идти вместе с вами за нею на пляж. Вы сказали, что вам негде спать, и я согласился взять вас с собой, наверно из жалости. Но домой вам добираться придется самому. Через полчаса приезжает мой сын.

Кобб из окончания телефонного разговора Муни уловил, что у его сына в городе приключились какие-то неприятности с полицией. Что касается предстоящего возвращения парня домой, то этот вопрос его не волновал. Он не собирался домой. Если у него хватит сил добраться до космопорта и поспеть на еженедельный рейс, он сегодня же отправится на Луну. Но Стэна Муни это не касалось. Бармен полностью подтвердил алиби Кобба, но похоже, что Муни все еще косо на него смотрит.

Размышления Кобба были прерваны дробным стуком каблуков на крыльце дома. Явление рыжеватой блондинки с симметричными чертами лица, несколько грубоватого из-за выступающих вперед челюстей. Жена Муни, Беа. На Беа было белое полотняное платье, застегивающееся впереди на пуговицы. Только вот пуговицы ей были не нужны, поскольку большая их часть оставалась незастегнутой. Кобб мельком заметил упругие, загорелые ляжки.

– Привет, незнакомец, – мелодичным голоском пропела Беа своему мужу.

Смерив Кобба взглядом, она отставила в его направлении бедро. – Кто этот замечательный старикан? Один из друзей-приятелей твоего отца?

Беа ослепительно улыбнулась. С ее точки зрения мир был прекрасным местом. Она провела великолепную ночь.

– Звонил Экшн Джексон, – сказал Муни. Вызывающая, провокационная улыбка жены сводила его с ума. Внезапно ему неудержимо захотелось свернуть свою благоверную в бараний рог.

– Стэнли убили. Его нашли в комнате мотеля. У него из головы вытащили весь мозг.

Говоря это, он сам верил своим словам. В том, что его сын кончил таким образом, не было ничего удивительного. Совершенно ничего удивительного.

Пока Муни, яростно брызгая слюной, выкладывал вымышленные на ходу детали, обвинял Беа в том, что их дом несчастен, а потом хлопал ее ладонями по щекам, пытаясь унять истерику, она не переставала кричать. Кобб наблюдал за развитием событий с молчаливым смущением. Он ничего не понимал. По сути дела и понимать-то было нечего.

Он снова выудил свою бутылку из-под дивана и засунул ее в брюки под ремень горлышком вверх. Самое время было распрощаться и отвалить. Муни и его жена бросили кричать и теперь самозабвенно целовались взасос. Когда Кобб встал и проскользнул на крыльцо, никто не обратил на него внимания.

Снаружи солнце шпарило вовсю. Полдень в разгаре, самое пекло. Прошлой ночью кто-то рассказал ему, что рейсы на Луну отправляются по субботам в четыре. У Кобба кружилась голова и дрожали ноги. Он остановился в нерешительности. Сколько осталось до четырех? Где он находится? Он тупо оглянулся по сторонам. Горлышко бутылки врезалось ему под ребра.

Кобб вытащил бутылку и присмотрелся к гаражу Муни. Внутри убежища для машин царила прохладная темень. Он вошел в гараж, отыскал молоток и, пристроив бутылку на верстаке, разбил ее с одного удара. Деньги были на месте. Может быть, ему стоит послать Луну, бопперов и обещанное бессмертие к черту? С такими деньгами он сможет хорошо устроиться и на Земле. Купит себе новое искусственно выращенное сердце…

Сколько в пачке? Кобб стряхнул осколки стекла на пол и начал считать купюры. Должно быть двадцать пять тысяч. Или двадцать четыре. Он снова забыл…

На плечо Кобба легла рука. Он сдавленно вскрикнул и сжал деньги обоими руками. Осколки стекла впились ему в ладони. Он обернулся и на фоне освещенного прямоугольника гаражной двери увидел тонкий силуэт.

* * *

Кобб торопливо запихнул деньги в карман. Это не Муни, и на том спасибо.

Может, еще все обойдется…

– Кобб Андерсон! – воскликнула темная фигура с подчеркнутым изумлением. Яркий свет, льющийся с улицы, не давал возможности разобрать черты лица незнакомца. – Какая честь лично встретиться с человеком, заселившим бопперами Луну.

Голос говорившего был медленным, невозмутимым, немного насмешливым.

– Благодарю, – отозвался Кобб. – Кто вы?

– Я… – человек усмехнулся. – Я родственник мистера Муни, в некотором роде. Я собираюсь стать его родственником. Собственно говоря, я здесь для того, чтобы встретиться с его сыном, но времени у меня нет… Могу я попросить вас об одной услуге?

– Ну, не знаю. Мне пора собираться в космопорт…

– Совершенно верно. Я в курсе. Дело в том, что я должен попасть туда раньше вас и кое-что устроить. Я хотел бы попросить вас встретить сына мистера Муни. Вы должны будете забрать его с собой. С минуты на минуту его доставит сюда патрульная машина. Убедите его лететь с вами. Я побуду здесь вместо него.

– Значит, вы тоже робот?

– Угадали. Я собираюсь навести мистера Муни на мысль выхлопотать для меня место охранника в ночную смену в космопорту. Поэтому его сын должен сойти со сцены, вы понимаете меня? «Малыши-шутники» пытались выполнить мое задание, но… хотя это не важно. Сейчас главное увезти его на Луну.

– Но как…

– Вот еще деньги. Здесь хватит на второй билет. Мне нужно бежать.

Гибкая худощавая фигура сунула в руку Кобба новую пачку кредиток, проскользнула мимо и шагнула в заднюю дверь. На мгновение Кобб увидел лицо.

Длинные губы, подвижные глаза.

Снаружи раздался шум. Кобб повернулся, запихивая очередную пачку в карман. К дому Муни подкатила полицейская машина.

Дверца машины хлопнула и в дверях гаража появился патрульный полицейский. Кобб помертвел от страха. За спиной полицейского маячил какой-то неизвестный, наверно задержанный.

– Как жизнь, папаша, – жизнерадостно рявкнул коп, прищурив глаза и всматриваясь в темноту. Было похоже, что он принимает Кобба за жмурика с побережья, нанятого для работы по дому. – Мистер Муни дома?

Кобб понял, что шаткий вьюношь за спиной полисмена был не кем иным, как долгожданным сыном Муни. Становилось ясно, что парню хотелось свалить отсюда так же сильно, как ему самому. В голове Кобба созрел план.

– Стэна позвали помочь по соседству, так что, боюсь, увидеть его вы не сможете, – развязно сказал он, выходя из гаража на свет. Воображаемая картина Муни и его супруги, переплетенных в любовных объятиях на полу в гостиной, пронеслась перед его мысленным взором. – Соседка попросила его помочь ей с поливочным шлангом.

Полицейский посмотрел на Кобба с недоумением. Шеф сказал ему, что Муни ждет его не дождется и встретит наверняка. Старикан же выглядел подозрительно.

– Кстати, кто вы такой? Документы есть?

– Документы в доме, – отозвался Кобб с небрежным смешком. – Я отец мистера Муни. Он просил меня встретить вас, когда вы приедете.

Кобб сделал шаг в сторону и приветливо улыбнулся маячащему за спиной копа бледному лицу. Тому же лицу, которое он видел не так давно в задней двери гаража.

– Стэн Младший, ты снова проштрафился? Решил пойти по стопам своего деда? Пошли в дом, я накормлю тебя завтраком. Жареная ветчина с сыром, все как ты любишь.

Прежде чем коп успел открыть рот чтобы сказать что-нибудь, Кобб шагнул вперед и взял Торчка за руку. Торчок, мысленно недоумевающий, откуда и из какой дыры вылез этот жмурик, позволил отвести себя в сторону. Он был согласен сейчас с любой отсрочкой в свидании с родителями.

– Завтрак – это здорово, дед, – Торчок слабо улыбнулся. – Я слона мог бы сейчас слопать.

– Поблагодари офицера за то, что он так любезно подвез тебя, Стэнни.

– Спасибо, офицер.

Полисмен приложил два пальца к козырьку фуражки, забрался в машину и укатил. Кобб и Торчок молча стояли посреди двора до тех пор, пока урчание гидрогенного двигателя не затихло вдали. Кварталом ниже через перекресток, набирая скорость, промчался грузовичок Мистера Морозиса.