Текст книги "Бестселлер"

Румен Балабанов
Бестселлер

Моя жена неожиданно заболела.

Накануне вечером мы ходили в кино, смотрели американский фильм с Марлоном Брандо. Вернулись на такси. Шофер нервничал, курил сигарету за сигаретой. Атмосферное давление было ниже нормы. В одном из северных округов страны запоздали с прополкой кукурузы – это тоже немаловажный факт. К тому же на проходившем в столице международном фестивале впервые было исполнено неизвестное ранее произведение Гайдна.

Наутро у жены поднялась температура, к вечеру мы сбили ее антибиотиком и витамином В-12. Однако всю следующую неделю жена пребывала в меланхолии. Моя красивая, милая женушка таяла у меня на глазах. Наверное это, болезнь сушила ее. Мы были женаты всего два года, любили друг друга, проблемы у нас все еще были общими и потому так больно щемило сердце, когда над кем-нибудь из нас проносилась хотя бы мимолетная тень несчастья. Эх, молодо-зелено!

Я обратился к специалисту.

Специалист прибыл и провел в комнате жены полтора часа. Потом я узнал, что к медосмотру он приступил прямо-таки с протокольных вопросов. Его интересовало буквально все в жизни моей жены: ее социальное происхождение, преследовала ли ее когда-нибудь водяная змея, падала ли она на голову, носила ли неудобную обувь, как переворачивала блины – подбрасывая со сковороды вверх или нет, с какого расстояния любит смотреть телевизор, в особенности телевизионный театр и так далее и тому подобное.

Выйдя наконец из комнаты жены, специалист убрал очки в кожаный футляр и тихо сказал:

– Острая форма психогенного инфантилоневроза!

– ?!

– Она испытывает неодолимое желание видеть подле себя Марлона Брандо! – объяснил специалист. – Ей кажется, что если она хотя бы прикоснется к нему, ее болезнь как рукой снимет!

Я облегченно перевел дух. Так вот оно в чем дело?! Ну это проще пареной репы. Как раз накануне я прочитал в вечерней газете, что Марлон Брандо отдыхает во Флориде…

Последний поезд в Гавр отправлялся через двадцать минут. Времени на оформление документов у меня практически не было. Все же я успел выправить паспорт и без малого через час пересек западную границу нашей страны.

Моими соседями по купе оказались: китаец, какой-то шейх из арабских эмиратов, молоденькая блондинка, говорившая по-румынски, и овцевод из Харманлийского края. Между овцеводом и китайцем завязался оживленный спор о кровожадности полевой мыши. Китаец путешествовал с саквояжем, набитым такими мышами, так как он собирался отомстить тигру из дортмунского зоопарка. Овцевод упрямо стоял на своем, заявляя, что тигр не подпустит к себе ни одной мыши, не говоря уже о китайце. Китаец разобиделся и сошел с поезда в Белграде под тем предлогом, что ему необходимо пополнить запасы провианта для мышей. После остановки в Триесте, когда китаец так и не появился, овцевод преспокойно перебросил мышей в свой чемодан и заснул.

Мы с блондинкой курили в коридоре, ветер развевал наши волосы, телеграфные столбы мчались мимо, наши сердца бились в одном ритме. Нам предстояло провести вместе еще две ночи, а когда они пролетели, мы, держась за руки, ступили на платформу гаврского вокзала. Хотя блондинка втюрилась в меня по уши, она тоже выразила желание прикоснуться к Марлону Брандо.

Мы поднялись на палубу теплохода поздним вечером, а когда рассвело, увидели, что это настоящий плавучий дворец. На второй день нашего плавания меня прихватила ностальгия. Я сел и написал письмо жене. Выложил все начистоту насчет китайца и овцевода, заклеил конверт, сунул его в бутылку из-под кока-колы и бросил за борт. Вскоре я увидел, что в том месте, куда упала бутылка, вынырнула атомная подлодка без опознавательных знаков.

Вернувшись в каюту, я застал в ней мужчину в темных очках, рывшегося в моем чемодане. Он был настолько ошарашен моим появлением, что веер пуль, выпущенных из его бесшумного пистолета, не задел меня. Я подождал, пока он разрядит и вторую обойму, и когда пистолет выпал из его дрожащих рук, спросил его:

– Кто ты?

И человек в темных очках поведал мне душещипательную историю о том, как он навсегда повязался с ЦРУ.

Незнакомец был родом из Ботсваны. С молодых лет скитался по дальним странам в поисках куска хлеба. На Гавайских островах он влюбился в молодую индианку, укротительницу кобр из бродячего цирка. Все было бы хорошо, если бы не нелепая случайность: в одну из бурных ночей кобра индианки, каким-то образом перебралась через металлическую сетку и покинула свою хозяйку. Обвиненный в пособничестве беглянке, незнакомец был арестован. Несмотря на все его мольбы, индианка осталась непреклонной. Ее любовь к кобре оказалась гораздо сильнее, чем те чувства, которые она испытывала к уроженцу Ботсваны. И вот однажды в темной камере предварительного заключения, где томился узник, изнывавший от голода и жажды, внезапно появился полковник Берк, кадровый офицер американской разведки. За миску чечевичной похлебки ему удалось склонить истерзанного юношу к сотрудничеству с ЦРУ. Задания следовали одно за другим – экскурсия в Монголию, командировка в ГДР, переброска в Чехословакию на борту частной яхты. Объекты слежки были самыми разными – от стада крупного рогатого скота до секретных трамвайных депо и киносалонов. А вот и последнее задание – подсунуть в мой чемодан компрометирующий снимок. Цель – шантаж! Рассматриваю неумелый фотомонтаж: я и небезызвестная блондинка целуемся у окна вагона. Мне сразу же стало понятно появление подводной лодки, подобравшей бутылку из-под кока-колы. Думаю, американцы до сих пор бьются над расшифровкой моего письма…

Мужчина в темных очках пригласил меня в бар на корабле, где мы пили виски, закусывая миндалем. Я рассказал ему о цели своей поездки, и он плакал, когда я описывал ему скорбные глаза жены и ее безмолвное лицо.

– Мерзавец! – выругался незнакомец по адресу Марлона Брандо, и я увидел, как он лихорадочно ищет револьвер, который я уже давно выкинул за борт.

Мужчину звали Хей Джонсон. В ту ночь он решил сопровождать меня, чтобы при необходимости оказать содействие. Между тем я использовал его сентиментальное настроение и заставил подписать договор о сотрудничестве. Со своей стороны я обязался в случае провала устроить его шофером в автопарк нашей столицы.

А тем временем моя блондинка исчезла аки дым в порту Нью-Йорка, одарив меня на память невинной болезнью, от которой я избавился после пяти уколов в одной частной клинике Манхэттена. Болезнь снова навеяла ностальгию. Я сел и написал второе письмо жене, в котором рассказал ей о китайце, овцеводе, а также о Хей Джонсоне, который фигурировал в письме как „мой смуглый друг". Я отправил письмо, а потом обнаружил в телефонном аппарате подслушивающее устройство. Мне захотелось позабавиться. Я взял телефонный справочник, стал набирать первые попавшиеся номера и читать отрывки из „Илиады" на родном языке. Итак, моей следующей целью была Флорида. Хей Джонсон долго умолял меня уничтожить подписанный им договор, уверяя, что быть шофером в болгарской столице – если уж так повернет судьба! – для него непосильная задача. Я был непреклонен. И все же „мой смуглый друг" сбежал за пять минут до того, как самолет „Панамерикан" помчал меня во Флориду.

На борту самолета я увидел китайца, исчезнувшего в Белграде. Он заговорщически улыбнулся мне и выразительно похлопал по своему кожаному саквояжу. Я напряг слух и услышал ритмичное тиканье часового механизма. Но и бровью не повел. Я же знал, что китаец, это не японец. Так оно и вышло. Китаец с тикающим саквояжем спустился с трапа самолета во Флориде.

Отыскать Марлона Брандо для меня было парой пустяков. Он остановился в отеле „Шератон", на восьмом этаже, в апартаменте под номером 89. В прихожей меня встретил мужчина по имени Хейган. Он покровительственно сказал мне:

– Называйте его дон Брандеоне… С некоторых пор это доставляет ему удовольствие…

Несколько смущенный, я вошел. Марлон Брандо как раз плеснул себе в ладонь одеколон марки „Пино Сильвестер", нанес его на щеки, а потом веско сказал:

– Мы знаем друг друга уже столько лет! Но ты до сегодняшнего дня ни разу не обратился ко мне за советом или помощью. Не могу вспомнить, когда в последний раз ты звал меня на чашечку кофе к себе домой. Будем откровенны. Ты с пренебрежением отверг мою дружбу. Ты боишься стать моим должником.

– Дон Брандеоне! – воскликнул я дрожащим голосом. – Моя жена умирает! Только вы в состоянии спасти ее…

– Хорошо, – сказал он. – Я воздам тебе по заслугам! Когда отправляется последний самолет на Софию? Да, кстати, как поживает мой друг из театра „Смех и слезы"? Как там с японским отелем – уже построили? А маршрут троллейбуса „двойки" все тот же?

Я приготовился поведать ему о том, как хорошеет наша столица, как мерцают в ночи сигнальные огни на крыше японского отеля, но в этот момент вошел Том Хейган и мрачно заявил:

– Лука Брази – мертв! Один китаец всучил ему саквояж с адской машинкой… От него осталась только шляпа…

– От китайца? – удивленно спросил я, так как не видел на голове китайца никакой шляпы.

Дон Брандеоне поднял руку и грустно сказал:

– Сам видишь, мне хотелось помочь тебе… Но Лука Брази мне дороже твоей жены!

Сокрушенный, я покинул отель.

Поплескался в океане и отбыл в Лас-Вегас. Азартные игры – лучшее средство отвлечься от черных мыслей. На следующий день я купил билет домой.

В аэропорту меня встретила жена. Веселая, румяная, жизнерадостная.

– Что ты мне привез? – спросила она, сунув руку мне в карман. Но там ничего не было. Даже договора, подписанного Джонсоном. Это явно постарался китаец.

Вечером, уже в постели, я спросил жену:

– Ну, как ты себя чувствуешь?

– О, чудесно, – ответила жена, прижимаясь ко мне. – То был обычный весенний авитаминоз.

…………………………………………………..

…Я рассказал эту историю своим друзьям.

Первый воскликнул:

– Но это невозможно!

– Что именно?

– Невозможно, чтобы в саквояже китайца были мыши! Они бы просто задохнулись…

– Саквояж был продырявлен в нескольких местах, – объяснил я.

Второй сказал:

– Брехня!

– Что именно?

– То, что ты видел, как атомная подводная лодка подбирала бутылку из-под кока-колы!

– Ну ладно, не атомная, а обыкновенная! – согласился я на компромисс.

Третий пробормотал:

– Но ведь ты никогда не знал наизусть отрывков из „Илиады".

– Конечно! Я напевал эстрадные песенки! Все успокоились. История забылась.

Но никому, буквально никому, ни тогда, ни потом так и не пришло в голову спросить меня, какого черта мне понадобилось сочинять всю эту историю.