Текст книги "Русский богатырь и лесное воинство"

Глава третья

Большая университетская аудитория с высоким подиумом и помпезной кафедрой посредине была полна студентов, из-за чего здесь не хватало воздуха. Не помогали даже настежь распахнутые огромные окна, поскольку за ними стояла жаркая погода, и было душно. Саша Ковальчук сидел на самом последнем ряду и увлеченно играл в какую-то игру на своем телефоне, не обращая ни на кого внимания. Когда к нему кто-то обращался с вопросом, он слушал невнимательно, отвечал односложно и всем своим видом создавал вокруг себя сообщение окружающему миру: «не трогайте меня». Саша Ковальчук был сыном одного из местных олигархов и своим пребыванием на третьем курсе политеха был обязан исключительно состоятельности своего папы.

– Санек, ты приготовился к семинару? – спросил Сашу его длинноволосый сосед Вова, одетый во все черное. На всех парах без исключения рядом с конспектом и учебниками на столе у него всегда почему-то лежала увесистая в солидном переплете «Настольная книга магии». Когда у него спрашивали, зачем он постоянно с собой таскает такую тяжесть, к тому же никто никогда не видел, чтобы он ее хоть раз открыл, Вова обычно отвечал так:

– Она помогает мне поддерживать ауру, чтобы преподы лишний раз не цеплялись.

Неизвестно как насчет «ауры», но в отношении преподавателей Вова не ошибся. Они действительно старались как можно меньше общаться с ним и за глаза называли «отморозком». Вова знал о своем негласном обидном прозвище, но не обижался. В конце концов, отношение «преподов», впрочем, как и сами знания, не имели особого значения. За все как всегда отвечал кошелек…

– Неа… – нехотя ответил Саша.

– Зря ты, – произнес Вова, – говорят, что эта Валентина Матвеевна ни в чем не нуждается и денег за тройку в зачетку не берет.

– Деньги все берут, – буркнул Саша, не отрываясь от игры, – весь вопрос в сумме.

– Не знаю, не знаю, – нерешительно ответил Вова, – ты же был на прошлом занятии. Она даже меня не боится…

– А че тебя бояться, – усмехнулся Саша, – на лбу написано – балбес балбесом. Только черного цвета.

– Да ладно, – обиделся Вова, – на себя посмотри. Ты даже конспекты не ведешь. Все на зеленых своего папочки выезжаешь…

– Вован, а тебе, че, завидно?

– Та больно надо…

– Тогда отвяжись.

Натужно надрываясь, в коридоре заревел звонок на первую пару. Все начали спешно доставать из сумок и кульков конспекты, просить друг у друга ручки и линейки. Несколько запоздавших влетели в аудиторию прямо перед преподавателем. Это была высокая стройная женщина лет пятидесяти, презрительно смотревшая на мир сквозь толстые линзы своих старомодных очков.

Все встали. Саша не пошелохнулся, продолжая увлеченно нажимать на кнопки своего телефона.

– Ковальчук, подъем! – прошипел над самым ухом Вова.

– Да встаю я, встаю… – пробурчал Саша и, нехотя оторвавшись от игры, тяжело поднялся на ноги.

– Еще раз говорю для тех, кто не слышал меня вчера, – громыхнула Валентина Матвеевна, когда все уселись по местам, – я не должна во время пары слышать ваши мобильные телефоны…

Как назло в это же мгновение у кого-то заиграла мелодия. Владелица непокорного мобильника стала судорожно шарить в своей сумочке.

– Я не должна слышать телефоны, – внушительно повторила Валентина Матвеевна, глядя орлиным взором на студентку, борющуюся с вопящим чудовищем в недрах сумки, – это раз. Во-вторых, если вы опоздали на пару, можете не заходить. И в-третьих: у кого к концу семестра не будет конспекта, будете бегать за мной до новых веников. Проверять буду выборочно, ежедневно. Все понятно?

В ответ – мертвая тишина в аудитории.

– Вот и хорошо, – снизив тон, сказала преподавательница, и стала раскладывать перед собой бумаги, – так на чем мы вчера остановились?

Тут тяжелые двери аудитории со страшным скрипом отворились, и в аудиторию вошла девушка, на долгие несколько минут привлекшая к себе внимание всей мужской части потока. Разумеется, кроме Саши Ковальчука. Он по-прежнему сидел, уткнувшись в телефон.

– Разрешите войти, – невозмутимо спросила девушка. Она держала себя так, словно в аудитории никого не было.

– Фамилия! В каком виде вы пришли ко мне на пару?! – уже всерьез взбешенная громыхнула Валентина Матвеевна.

Вместо ответа девушка грациозно шагнула к кафедре и пристально взглянула на преподавательницу.

– Ладно, какая разница, – неожиданно резко изменив тон, равнодушно сказала Валентина Матвеевна и как-то нерешительно опустила свои выпученные глаза к себе на кафедру, – садитесь, пожалуйста. Не спеша, все также грациозно, словно она на подиуме, девушка, сопровождаемая жадными взглядами парней, прошла по рядам и остановилась возле парты, где сидел Саша.

– Можно сесть? – промурлыкала девушка, однако Ковальчук даже не поднял голову.

Онемевший Вова толкнул локтем товарища:

– Уступи девушке место, хам, – прошептал он.

– Ну, так что, я могу сесть? – требовательно повторила девушка.

– Не видишь, места нет, – огрызнулся Саша, не отрываясь от телефона, – сядь в другом месте.

– Саша, – тихо позвала девушка, пристально глядя в его макушку.

Ковальчук нехотя поднял голову:

– Ты что, глу… – он оборвался на полуслове, встретившись взглядом с девушкой.

Не то, чтобы она показалась ему особенно красивой. Ее мини-юбка и совсем прозрачная блуза совершенно не произвели на Сашу ни малейшего впечатления. Что-то другое, Ковальчук сам не понял, что именно, заставило его подвинуться и уступить место.

– Да, садись уже… – буркнул он и снова уставился в большой монитор своего смарта. Он уже забыл о существовании той, на которую вожделенно пялилась вся мужская половина потока. Забыл, пока ему, после пары, раздраженному и злому на всех преподавателей вселенной не напомнил Вова:

– Ну, у тебя и девушка, я тебе скажу, – восхищенно сказал он и мечтательно поднял взор к обшарпанному потолку коридора, – если бы у меня такая была, то я бы…

– Перестал быть готом и лишился бы своей ненаглядной шевелюры, – саркастически заметил стоявший рядом однокурсник.

Вова только отмахнулся от него.

– С чего ты взял, что она моя девушка? – спросил Ковальчук.

– Ну-у, – развел руками Вова, – она тебя по имени та-а-ак ласково назвала: «Саша». Значит она тебе не сестра. Если ты не обратил на нее ни малейшего внимания, значит ты с него того…

– Сам ты того, – презрительно скривил губы Саша и отвернулся к окну, – ты лучше скажи, что мне с этой стервой делать?

– Ты ее стервой называешь? – изумился Вова, взглянув на товарища круглыми глазами, – да она же с тобой так ласково, вот если бы…

– Ага, очень ласково, – передразнил Ковальчук Вову, – ты слышал: «Будешь ты у меня по кафедре ползать, полы языком вылизывать, а не рефераты писать!»

– А, ты о Валентине Матвеевне, – разочарованно протянул Вова, – да, твоя коронная отмазка с рефератами на этот раз не прошла…

– «Тупые писюльки из интернета» ее, видите ли, не устраивают, – продолжал возмущаться Саша, – нет, вот ты мне скажи, каким образом я напишу четыре лабораторки, которые я пропустил, за одну пару?! За кого она меня принимает?!

– Наверное, за того, кто «полы на кафедре языком вылизывать будет», – со смехом ответил Вова.

Ковальчук презрительно фыркнул и, засунув руки в карманы, зашагал в аудиторию, потому что над головой разрывался звонок.

К концу пары толстая тетрадь для лабораторных работ по-прежнему оставалась пуста, – Саша и не собирался ничего делать.

– Не привык я целые тома писать, – шептал он Вове, – я же не Лев Толстой, в конце концов!

– Тогда тебе придется привыкать к мысли о том, что вышку ты не получишь, – рассеяно ответил Вова, поскольку в этот самый момент, как и всю пару, пялился на сидящую рядом с Ковальчуком девушку.

– Фрося, меня зовут, – равнодушно ответила она Вове, когда тот по простоте душевной попытался с ней познакомиться. Однако гот совсем не обиделся.

– Ну, тогда меня Гоша, – засмеявшись, ответил он, но «Фрося» уже забыла о его существовании и думала о чем-то своем.

Впрочем, Вову радовал тот факт, что неприступная красавица отшила не только его.

– Ковальчук, я жду ваши лабораторные работы, – раздался голос Валентины Матвеевны со стороны высокой кафедры.

Саша заерзал, но ничего не ответил, притворившись, что его нет.

– Ковальчук, если я сейчас же не увижу выполненные задания, у вас начнутся проблемы, – настаивала преподавательница.

Саша закряхтел, нехотя засунул телефон в карман и обратился к сидящей рядом «Фросе»:

– Пусти, пойду на эшафот…

– Сиди, – шепнула та, – сама отнесу.

Девушка вырвала из рук удивленного Ковальчука тетрадку и встала из-за парты.

– Там ничего нет, – процедил сквозь зубы Саша, но «Фрося» уже была возле кафедры и передавала тетрадь Валентине Матвеевне.

Ковальчук только пожал плечами.

– Чего она лезет?! – едва слышно произнес он, однако Вова услышал.

– А ты еще говорил, что вы незнакомы, – зло шептал он, – за дурака меня держишь?

– Да не знаю я ее! – взорвался Саша.

– У вас что, Ковальчук, ноги отсохли? – неожиданно доброжелательным тоном обратилась Валентина Матвеевна к Саше, – заставляете девушку носить свои тетради.

– А я ее и не просил, – буркнул Ковальчук.

– Ладно, ведь можете, когда хотите, – преподавательница победоносно помахала конспектом над головой, – хотя четыре лабораторные за одну пару у меня еще никто не писал. Это вы ему помогали?

Валентина Матвеевна подозрительно посмотрела на «Фросю».

Та отрицательно покачала головой и вместе с конспектом вернулась на свое место. Прозвучал звонок.

Ковальчук против своего обыкновения не спешил покинуть парту. Он в изумлении рассматривал написанные его рукой лабораторные работы по «энергоустановкам замкнутого цикла».

– Что же ты голову морочил, что у тебя нет лабораторок? – допрашивал стоявший над головой Вова, но Саша не обращал на товарища внимания.

Наконец, обиженный невниманием, Вовка махнул рукой:

– Мутный ты сегодня какой-то, – произнес он, – че сидишь, вон тебя твоя Фрося ждет.

Вова ушел, а Саша продолжал таращиться в конспект.

– Может, хотя бы «спасибо» скажешь? – услышал он бархатный голос совсем рядом и поднял голову.

– Может и скажу, – невозмутимо ответил Саша, – если ты объяснишь, что произошло. Кто все это и когда написал?

Ковальчук ткнул пальцем в исписанную тетрадь.

Девушка пожала плечами и присела рядом.

– Никто. Просто мне надо было, чтобы ты обратил на меня внимание. У меня к тебе дело есть. Если что, меня зовут Света.

Саша долго непонимающе смотрел на Свету, затем отшвырнул конспект на средину аудитории:

– Что значит «никто»?! – возмутился он, – ты меня за дурака держишь?! – повторил он фразу Вовки.

– Ага, вот пришла в этот душный и тесный муравейник, нашла такую бестолочь как ты и забавляюсь, – саркастически ответила Света, – так ты меня выслушаешь?

Саша сел на место и покачал головой:

– Хорошо, – согласился он, – но не раньше, чем ты все-таки объяснишь, кто и каким образом написал меньше, чем за пару четыре сложнейших лабораторки без единой ошибки и даже помарки.

– Ок, – тяжело вздохнув, ответила девушка, – вот так.

В следующую секунду тетрадь прямо на глазах у Саши превратилась в ворону. Птица покрутила головой в разные стороны, пару раз оглушительно каркнула и, захлопав крыльями, вылетела через распахнутое окно.

Ковальчук, наверное, до вечера бы, сидя в аудитории с отвисшей челюстью, переваривал увиденное, если бы сидевшая рядом со скучающим видом Света не привела его в чувство.

– Послушай, Ковальчук! Я могла бы заставить тебя выслушать то, что ты должен услышать, но мне надо, чтобы ты хотя бы раз в жизни проявил добрую волю и обнаружил рядом с собой кого-то еще, кроме себя самого.

Саша оторвал завороженный взгляд от окна и с интересом взглянул на девушку:

– Возможно, ты и дочка там какого-то коперфильда, не спорю, но для полиции нравов явно не годишься.

– Ну, хорошо, дочку-то Коперфильда ты в кафе пригласишь? – Света чарующе улыбнулась.

– Гм… – смущенно почесал затылок Саша.

Глава четвертая

Вова захлопнул за собою входную дверь и потянулся в темноте за выключателем, но привычной клавиши на месте не оказалось. Выругавшись, Вова стал шарить по стене, но так ничего и не нашел. Такое и раньше случалось, когда Вова приходил домой нетрезвым или обкуренным с готских вечеринок, тогда для него было проблемой попасть даже ключом в замочную скважину. Однако сегодня Вова пришел в свою маленькую однокомнатную квартирку своей бабушки, как говорится, в здравом уме и доброй памяти, в его желудке с утра не было даже пива. Что с ним?

Наконец, отчаявшись найти заветный выключатель, разозленный на себя Вова, потянулся к дверной ручке, чтобы открыть входную дверь, но рука… уперлась в стену. Пошарив вокруг, Вова не обнаружил и двери – вокруг пальцы натыкались на ровные и какие-то странно холодные стены. Гота прошиб холодный пот.

– Неужели белка?! – прошептал он, – я же не так много пью. Больше не возьму в рот ни грамма! Только бы освободиться от этого наваждения! Вова почувствовал, как на голове стали шевелиться волосы – кто-то стоял за его спиной. Гот не чувствовал ни дыхания, ни шороха, он просто знал, что не один. Вова хотел повернуться, но тело сковал могильный холод и он не мог двинуть даже мизинцем ноги. Первая мысль, пришедшая в голову, оказалась совершенно не свойственна такому человеку как Вова. Это была молитва «Отче наш». Гот попытался разомкнуть губы и сказать хотя бы фразу, но язык прилип к гортани, а губы не хотели двигаться.

– Не вздумай! – вдруг раздался совершенно отчетливый мужской бас в голове у несчастного Вовы, – впрочем, тебе это и не поможет. Хе-хе-хе. В кои-то веки ты вспомнил о Боге? Еще вчера на собрании ты вместе с такими же придурками как и ты сам, восхвалял силы мрака и тьмы смертной. Отчего же ты так испугался, когда встретился с ними лицом к лицу?

– Да он даже и не представляет себе, с чем связался, – раздался совсем рядом противный фальцет на этот раз абсолютно реальный.

– Как можно клясться в верности тому, о чем не имеешь представления? – возмутился кто-то еще, и раздались чавкающие звуки, от которых у Вовы тут же тошнота подступила к горлу.

– Я всегда говорил, что эти люди – в высшей степени странные существа, – философски отозвался вполне человеческий голос из-за спины у гота, – они кричат на всех переулках о том, как верят в доброго Бога, а сами при этом злее самого… – голос запнулся.

– Ага, – поддакнул писклявый голос сбоку, – призывают и восхваляют силы тьмы и мрака, а потом в штаны кладут от страха! Вот умммора!!!

– Заткнитесь!!! – вдруг загремел бас, от которого у Вовы снова задрожали поджилки, впрочем, не только у него, – включите свет. Я хочу взглянуть получше на этого отморозка!

Вдруг непроницаемую темноту вокруг разорвал желтоватый мигающий свет. Вова от неожиданности зажмурился, а когда разомкнул веки, то присел от удивления. Он находился совсем не в своей квартире, а в небольшой мрачной сырой пещере с низким потолком, с которого посредине, неизвестно откуда идущий, свисал крученый в спираль электрический провод, на конце которого болтался рваный тряпичный абажур. Посреди пещеры напротив оторопевшего Вовы стояли четверо. Двое из них были людьми, а от вида остальных парня чуть не вывернуло наизнанку. Скудный завтрак так и просился наружу, и Вове стоило огромных усилий держать его внутри.

– А тощий-то! То-о-щий! – противно с хищным чавканьем протянуло существо, отдаленно напоминающее маленького динозавра, рисунки которого можно увидеть в книгах и музеях. Только это было покрыто отвратительной слизью и имело голову лысого старика с кожей висельника. Из-под синих губ угрожающе торчали два больших острых клыка, – и это тот барыш, который ты мне обещал, Блазень?! Там же кожа да кости! Таких как он пруд пруди в бомжовских притонах! – чудище презрительно фыркнуло, обдав фонтаном вонючей слюны все вокруг.

– Не гунди, тебе говорят! – шикнул человек в черной сутане и глубоким капюшоном, полностью скрывающим его лицо, тебе бы только пожрать…

– Да, да, – согласился тощий дед, единственный обладатель человеческого голоса в этой четверке, – ты же оборотень или кто? Вот и обернись в человека ради приличия хотя бы. У нас как-никак гости.

– Да стар стал я уже эти фокусы выделывать, – прогундосило чудище и разочарованно хрюкнуло, – мне бы пожрать чего…

Блазень в черной сутане поднял руку и вмиг все замолкли. Довольный результатом, призрак приблизился к Вове на несколько шагов. Новая волна ужаса накатила на гота, но он не мог даже закричать.

– Не обращай на них внимания, – прогудел Блазень, – они совершенно безвредны и бестолковы, хотя и мои слуги. Сам себе удивляюсь, зачем я их держу при себе. В любом случае, единственный, кого тебе сейчас следует бояться – так это я! Понял?!

Вова ничего не ответил, а заворожено смотрел на призрака.

– Понял?!! – прогремел тот

– Д-д-да, п-понял, – пролепетал Вова и еще больше скукожился, потому что Блазень подошел еще ближе.

– Вот и хорошо, – одобрительно выдохнул призрак.

– Это оч-чень хорошо, – бодро поддакнул старичок позади Блазня.

– Теперь он уж точно наш, – пропищал толстенький коротышка в рваном и грязном вельветовом костюме на голове волосатое тело.

– Не наш, а мой, – хищно прохрипел Оборотень, – запомни это, Упыреныш!

– Так вот, – продолжал гудеть призрак, – ты давал клятву темным силам?

– Н-нет, – промычал гот.

– Как нет! – возмутился Упырь.

– Давал, давал! – продолжал поддакивать старичок.

– Я сам слышал, что давал! – гремел Оборотень, – и кошку в жертву при этом приносил…

– Которую перед этим кухонным ножом при всех зарезал, – пискляво уточнил Упырь.

– Н-ну… давал, – признался припертый к стене Вова, – но это же все не по-настоящему, – начал оправдываться он, – я же кровь этой кошки не пил и… и ничего не подписывал. Кровью не расписывался на пергаменте, как… как Женька к примеру делал. Вот к нему и обращайтесь. А я не того, я тут не причем!

– И что с того, что ты кровь бродячей кошки не пил? – насмешливо пропищал Упырь, – клятву-то давал, теперь исполняй, будь добр! Не надо было словами бросаться.

– Да, да, – привычно стал поддакивать старичок, – наобещают с три короба, а потом ищи свищи…

– Что вы от меня хотите? – завопил Вова в истерике. Он упал на колени и стал биться головой о пол и рыдать.

– Ты должен убить Сашу Ковальчука, – вкрадчиво произнес Блазень и слегка наклонился над Вовой.

Наступила тишина. Вова перестал рыдать и биться в истерике, замолкли слуги призрака, сам Блазень тоже замолчал, будто бы чего-то выжидая.

Наконец, гот поднял голову и посмотрел на призрака заплаканными, но злыми глазами:

– Никого я убивать не буду, – произнес он дрожащим голосом, – вы меня не заставите.

– Заставим, Вова, – назидательно ответил призрак, – не так-то легко освободиться от данной клятвы. Вспомни, что ты обещал?

– Я не буду никого убивать!!! – заорал Вова и бросился с кулаками на Блазня. Однако пролетев сквозь призрака, гот шлепнулся прямо к ногам старичка.

Позади раздался страшный гомерический хохот Блазня.

– Вова, Вовочка, что ты с собой делаешь? – сочувственно повторял старичок, голос которого изменился и стал очень знакомым.

Тело снова забило крупной дрожью, Вову обуял неописуемый ужас и он что есть силы закричал:

– Убирайтесь вон! Я не буду никого убивать, вы меня не заставите! Вас нет! Все вы мне только кажетесь!!! Вы не заставите!..

– Да кто же тебя, Вовочка, заставляет убивать-то! Успокойся! – продолжал свои сочувственные речи старичок. Его лицо странным образом стало менять черты, да и сам старичок стал превращаться в старую женщину. Приглядевшись, Вова узнал свою бабушку. Вдруг гот обнаружил себя лежащим на полу в своей квартире в тесной, заваленной тряпками и коробками прихожей. Над ним, склонившись, причитала его бабушка Любовь Михайловна.

– Ох уже мне эти люди… – услышал Вова чей-то мужской бас откуда-то издалека.

Под слезливые причитания бабушки гот встал, потрусил головой, настороженно огляделся по сторонам, затем стал пристально разглядывать Любовь Михайловну.

«Бабушка как бабушка, – размышлял Вова, – вроде не притворяется, а там кто знает… Спрошу у нее что-нибудь».

– Где была, бабуля? – грубовато спросил гот.

– Да где же мне быть, внучек, – затараторила женщина, – ты же сам перед тем как пойти в университет-то свой просил купить тебе чего-то вкусненького. Вот я и сходила. Прихожу, а здесь ты бьешься головой о пол и кричишь. У меня чуть сердце не выскочил из груди. Ей богу! До чего людей учеба доводит только…

– Да не учеба, а безделье и пиво, – раздался голос из далека. Вова вздрогнул и оглянулся. Никого. Пробежался по квартире: в ванной, туалете, кухне – никого. В комнате даже под диваном и креслом посмотрел – пусто.

«Что это еще такое?» – в растерянности вопрошал сам себя Вова.

– Бабуля, ты ничего только что не слышала? Голоса там какие?

– Нет, не слышала, – ответила Любовь Михайловна, – глуховата стала. А что случилось?

– Да ничего, забудь… – отмахнулся Вова и включил телевизор.

– Может таблеточку выпьешь, или врача вызовем, – причитала женщина, – не нравишься ты мне.

– Да отстань от меня, – раздраженно буркнул Вова, – говорю тебе все нормально.

Любовь Михайловна открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но раздался звонок в дверь, и она поспешила открывать.

– Доброго вечера, Люба, я тут пришла поинтересоваться…

– Соседка пришла, видно слышала мои вопли, – прошипел себе под нос Вова, щелкая кнопками на пульте, – теперь сплетен не оберешься…

– Кто это только что выходил из вашей квартиры?

– Никто не выходил, – удивленно ответила Любовь Михайловна, – а что?

– Э-э, Люба, я хоть и подслеповата на старость лет стала, а видела то, что видела. От меня не скроешь. Такой высокий парень в белом костюме спортивном выходил из нашего-то тамбура. Вежливый такой, поздоровался со мной. Кто это?

– Вот баба до чего настырная, – не унимался Вова, – привиделось неизвестно что…

– Да кто же это мог быть-то? – раздраженно отбивалась Любовь Михайловна от соседки, – я уже как минут двадцать дома и никого не было. Мы тут с Вовочкой порядки наводили…

– С Вовочкой, – передразнила соседка, – небось милиция к Вовочке твоему приходила. Я всегда говорила, что добром твой Вовочка не кончит…

– Что за бред, – потерял терпение Вова.

Он закрыл плотно дверь в приходую, и погромче включил телевизор. По кабельному показывали ужастик…