Текст книги "Солдатские легенды"

Солдатские легенды
Руслан Леонидович Богомолов

© Руслан Леонидович Богомолов, 2016

ISBN 978-5-4483-0991-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Больше тридцати пяти лет прошло со времени моей демобилизации со срочной службы в рядах воздушно-десантных войск. Много разных командиров повидал я за два года армии. Встречались и карьеристы, и хамы, и самодовольные болваны….

Но в большинстве своём это были настоящие русские офицеры, за которыми солдаты, что называется, и в огонь, и в воду. А возглавлял тогда наши войска легендарный Василий Филиппович Маргелов, которого любило и обожало всё наше парашютно-десантное братство. Моя первая встреча с ним произошла в начале декабря 1970 года. Пошёл второй месяц моей службы курсантом учебного полка, который готовил «курков» – командиров стрелковых отделений для всех ВДВ. Накануне приезда в наш полк командующего я и ещё трое ребят с нашей роты попали в наряд по клубу. Далеко за полночь под личным контролем капитана, начальника клуба, мы закончили уборку, клуб сиял чистотой.

Утром, запрятав куда-то троих моих товарищей, этот капитан поставил меня у тумбочки у центрального входа в клуб, пару раз отрепетировал мои действия при входе и выходе командующего и тоже исчез.

За дверями клуба было слышно, как на плацу полк приветствовал «батьку» Маргелова, потом парадным маршем проходил мимо трибуны. Наконец замолк оркестр, и вскоре в открытую кем-то из офицеров дверь вошёл Василь Филипыч. Я отдал честь, проорал пустому фойе во всё горло: «Смирно!!!» и развернулся лицом к спине прошедшего мимо меня командующего. Тот, походя, приложил к обрезу папахи ладонь со скрюченными пальцами (последствие ранения в Великую Отечественную) и проследовал в солдатский буфет. За ним гуськом прошли пара генералов, полковники, подполковники… Вся свита затекла следом в помещение буфета и дверь закрылась.

Я, наконец-то, опустил руку от виска и чуть расслабился. В тишине пустого клуба слышны были неразборчивые голоса из-за двери буфета, в основном хриплый бас командующего. Вскоре вся толпа офицеров, среди которых были двое штатских в чёрных шляпах, снова вышла в фойе и, пропустив вперёд своего «короля», свита проследовала за ним в зал, где нашему полку по воскресеньям крутили фильмы. Выглянула в опустевшее фойе вольнонаёмная буфетчица с широко открытыми глазами и громким шёпотом спросила:

– Где он?

Я таким же шёпотом и, наверное, с такими же перепуганными глазами ответил:

– В зале.

– Ну и матершинник, – покачала она головой и скрылась за своей дверью.

Что все эти командиры делали в зале, что осматривали, о чём говорили, не знаю, но, выйдя из зала, Маргелов и весь его «хвост» поднялись на второй этаж, где были подсобные помещения, и где надёжно «замаскировались» начальник клуба и мои товарищи.

Наконец, пробыв наверху совсем недолго, спустились и направились в центр фойе, где стоял стол, размером с большой биллиардный, на нём располагался макет проекта учебного центра ВДВ в Гайжунае, который тогда ещё только строился, а мы жили-служили в отстроенной его первой очереди. Вот тут говорили в основном двое штатских и командующий, который что-то одобрял, с чем-то не соглашался, и тогда его решительный бас гремел на всё фойе.

Обсуждение шло довольно долго, но, наконец, закончилось, и Маргелов, а за ним и остальные пошли к выходу. Шагов за шесть до приближения командующего я снова резко приложил ладонь к виску и принял строевую стойку с гордым десантным взглядом в небо. Дверь находилась справа от меня, и, когда он подошёл к выходу, чётко развернулся направо.

Надо сказать, что строевая подготовка давалась мне очень легко, наверно потому, что на гражданке любил танцевать, но тут произошло то, чего я совершенно не ожидал. Этот пожилой, немного даже обрюзгший человек повернулся ко мне и, чуть улыбаясь глазами, протянул мне руку:

– Благодарю за службу, сынок.

Сказано это было настолько душевно, тепло, что называется «от сердца», что я растерялся. Месяц тяжёлой, жёсткой, где-то даже жестокой учёбы солдатским наукам не прошёл даром. Казалось совсем и напрочь забыта гражданская жизнь с теплотой родных и близких. А тут дохнуло таким добрым, мягким и пушистым, что салага, ещё и присяги не принявший, растаял. Я, растеряв свою бравую стойку, пожал протянутую командующим руку, чуть кивнул и сказал растеряно:

– Спасибо.

Маргелов, улыбнувшись теперь ещё и уголками губ, отвернулся и вышел из клуба. За ним, улыбаясь и покачивая головами, прошли генералы. И тут я, спохватившись, вернулся на грешную землю, вспомнил, что я солдат уже кое-чему наученный, снова принял стойку смирно, отдавая честь, и крикнул на высокой юношеской ноте:

– Служу Советскому Союзу!

Но было поздно. Улыбаясь проходили мимо полковники и подполковники. Кто-то сочувственно подмигнул, дескать «Облапошился? Бывает», а последний выходящий майор махнул рукой:

– Эх ты, курсант, отпуск проср…

Дело в том, что все знали манеру командующего каждый свой визит в полки сопровождать объявлением отпусков понравившимся ему гвардейцам.

Вечером в роте, где собрались курсанты, сменившиеся с разных нарядов по полку, только и разговоров было об этом рукопожатии и моём провале. Сочувствующих, что я не получил так случайно плывшего мне в руки отпуска, хватало. Но, по прошествии многих лет, я благодарен судьбе, давшей мне возможность пожать руку и посмотреть в глаза генералу, искренне любившему своих воинов.

О нём и рассказ. Заранее предупреждаю, все случаи могут быть не совсем достоверны, но на то они и «легенды».

Кража

О случае этом, произошедшем в учебном полку ещё до моего призыва, рассказывали нам сержанты.

Командующий, в очередной раз посещавший полк, после парада его подразделений зашёл со свитой в штаб и к тумбочке дневального, на которой стоял телефон. Снял парадные белые перчатки, положил их рядом с телефоном, взял трубку, вызвал «каболку», потом… В общем связался и переговорил с кем надо, положил трубку и пошёл дальше по коридору, забыв про перчатки. Однако вспомнил про них, заходя в кабинет командира полка. Развернулся, крикнул ординарцу, чтобы принёс забытый атрибут офицерский, ждёт.

– Товарищ генерал, нет перчаток на тумбочке.

– Как нет!?

Вернулся, посмотрел – действительно нет. Посмотрел на дневального… Стоит у тумбочки молоденький курсант, ни жив ни мёртв, как подал команду «Смирно!» при входе в штаб Василь Филипповича, так не опуская ладонь от обреза пилотки и вращается лицом к нему, в том числе и задом к тумбочке. Ну что он мог видеть на земле со своим «десантным взглядом в небо»?

– Строй полк! – приказал командующий командиру полка.

И вот снова полк, не успевший толком разойтись, на плацу.

– А ну, воины, признавайтесь, кто спёр у командующего в штабе перчатки!

Выходит из строя солдат, достаёт из кармана злополучный атрибут, представляется:

– Рядовой Петров! Виноват, товарищ генерал-полковник, хотел о Вас, на память.

Посмотрел на бойца командующий, приложил свою корявую ладонь под козырёк:

– За проявленную десантную наглость и изворотливость в добывании перчаток, объявляю рядовому Петрову десять суток отпуска, за смелость, что не побоялся признаться в краже, дарю ему эти перчатки, а за сам факт кражи имущества, да ещё у командующего, после отпуска трое суток гауптвахты. Стать в строй, рядовой Петров.

– Есть! – развернулся и пошёл на своё место сияющий солдат.

Дизентерия

В июне 1971 года в нашем сто восьмом парашютно-десантном полку произошло ЧП – эпидемия дизентерии. Базировались мы на окраине Каунаса в старинных гусарских казармах, а недалеко от нас находился Панемуньский лес, в котором каждое летнее воскресенье весь личный состав полка бегал на время шестикилометровый кросс с облегченной выкладкой (автомат, подсумки, противогаз). Ото всех нас добивались второго разряда (28 минут), так что приходилось выкладываться и бить сапоги даже в выходной день. Старт и финиш находились в одном месте, а трасса в трех километрах от них д

...

конец ознакомительного фрагмента