Текст книги "Черепаховый суп"

20. Полчаса чешуйчатого ада

У гостиницы сохранился почти весь второй этаж и часть крыши, и все здание было чертовски похоже на изъеденный кариесом зуб. Левый угол второго этажа обвалился и открывал взгляду засыпанные песком внутренние помещения. Они напоминали мне подводные пещеры, в которых, судя по фильмам Кусто, обитают жутковатые поедающие друг друга твари.

Буги припарковала пикап слева от крыльца, выскочила из машины и попыталась открыть дверь. Та сдвинулась на пару сантиметров и застряла.

– Чертов песок, – вполголоса пробормотала Буги и обернулась к нам: – Ну что ж, беритесь за лопаты – они под задним сиденьем.

Мы с Сабжем лениво выползли из машины и, вооружившись лопатами, принялись разгребать песок на крыльце. Это оказалось непросто, поскольку в некоторых местах он почти окаменел. Во время наводнений вода поднимает из пещер соль, и та склеивает подсыхающий песок не хуже бетона.

– Обожаю поваляться на песочке, – отплевываясь, сказал Сабж с улыбкой. Казалось, он воспринимал необходимость помахать лопатой как лекарство от скуки. – Буги, сестренка, ты не прихватила ли случаем крем от загара?

– Откроешь эту хренову дверь,– ответила Буги, отирая со лба пот, – и я сама намажу тебе спинку. Если раньше не сварюсь, конечно.

Она не шутила. Полуденное солнце набросилось на землю с жадностью и злобой некормленого цепного пса. Не прошло и двух минут, как наша одежда пропотела до нитки. Буги попыталась передохнуть от палящих лучей в утробе пикапа, но тут же выскочила наружу и, ругаясь, полезла под машину.

Дверь упрямо сопротивлялась нашим усилиям.

– Какого черта мы не сделали лаз через второй этаж? – пропыхтел я, пытаясь сбить штыком лопаты особенно крупный кусок окаменевшего песка.

– А что это дало бы? Копали бы сейчас на втором этаже, – еле слышно проговорила из-под днища пикапа Буги.

– Точно, – прохрипел Сабж, – этот песок везде.

– Ма-а-а-ать ва-а-а-а-а-шу! – взревел я, налегая на дверь. Сабж поспешил мне на помощь, а через секунду к нам присоединилась и Буги. Дверь вдруг начала поддаваться, и общими усилиями мы сдвинули ее ровно настолько, чтобы я смог туда протиснуться. Следом за мной пролезли Буги и Сабж.

В холле было темно и прохладно. Я захлопнул дверь и устало опустился на пол, прислонясь к стене.

– А знаешь, что опаснее всего для человеческого организма? – спросил Сабж, опускаясь рядом.

– Что?

– Лекарства от кашля.

– Да ну...

– Серьезно. Ты как-нибудь прочитай список побочных явлений. Кожная аллергия, тошнота, рвота, головная боль, сонливость и так далее. А если принимать долго, может возникнуть зависимость от кодеина.

– Ни хрена себе...

– Ну! Потом, значит, что там еще?.. Аритмия, проблемы с мочевым пузырем... э-э-э... Ну короче, до хрена. А самое главное, либо понос, либо запор. Прикинь? Либо понос, либо запор, и никаких компромиссов.

– Какие компромиссы, Сабж? Запор и понос одновременно?

– Я знаю, как надо было тебя прикончить, – усмехнулась вдруг Буги. – Накормить таблетками от кашля и дождаться, пока ты лопнешь от собственного дерьма.

– Не смешно.

– А я почти и не смеюсь. Ладно, отдыхайте. Я пока «свисток» закину.

Гостиница стояла над одной из пещер. Двенадцать лет назад с помощью нескольких небольших зарядов динамита удалось проделать проход из ее глубокого винного погреба под землю. Но поскольку сырой погреб облюбовали змеи и скорпионы, нам приходилось брать с собой «свистки»: устройства, которые отпугивали этих тварей.

Буги прошла в угол холла и не без труда подняла обитую металлом крышку люка. Быстро закинув туда несколько «свистков», она закрыла люк и вернулась к нам.

– Полчаса чешуйчатого ада, – улыбаясь, констатировал Сабж. – Кто как, а я в люльку.

– Я тоже, – кивнула Буги.

А я просто молча подложил руку под голову и закрыл глаза.

21. Во сне и наяву

Сон не шел, а скорее пробивался сквозь пудовую тяжесть реальности, смешивался с ней в абсурдном месиве образов, воспоминаний, неясных ощущений. В какой-то момент я вдруг явственно увидел лицо Марты и тут же поспешно заставил себя вынырнуть из полудремы. К черту!

Снизу, из подвала, доносился громкий шорох и скрежет. Сабж похрапывал громче обычного, Буги спала совершенно спокойно. Если она вообще спала.

Тихо, чтобы не будить их, я встал и отошел к дальней стене, туда, где в пыльный потолок упиралась шестигранная колонна. Сел, прижавшись к ней спиной, достал сигареты, закурил.

Странно, но мне никогда не снится Эпицентр. Ни его кошмары, ни жуткие обитатели, ни не поддающиеся разумному объяснению Волны безумия.

Некогда Полковник составил перечень обитателей Эпицентра – неполный и не совсем точный, но постоянно обновляющийся за счет дополнительных сведений, приносимых сталкерами. Полковник считает, что всех тварей можно смело разделить на тех, кто мутировал из нормальных земных животных, и тех, кто появился непосредственно в Эпицентре. Я их не различаю, у меня нет на это времени. Любая тамошняя тварь – враг и считает врагом меня. Вот что нужно знать сталкеру. Разумеется, мне известны повадки обитателей Эпицентра, в противном случае я давно бы отдал душу радиоактивным богам. Но когда группа попадает в зону действия Волны – а даже опытные проводники вроде Сабжа порой не в состоянии провести группу «чисто», – все эти знания становятся бесполезными. Впрочем, и об этом я подробно расскажу позже.

Сейчас же вот о чем. Итак, мне не снится Эпицентр, и даже когда я вспоминаю Полковника, он предстает перед моим мысленным взором вне этого ада. Возможно, срабатывает защитная реакция организма... Тогда, сидя у колонны с сигаретой в руке, я подумал, что надо бы спросить Сабжа, какие сны видит он. И Буги, если она захочет со мной разговаривать. И даже Полковника или кого-нибудь из его ученых, если группе суждено будет дойти до Территории Штиля.

Должен сказать сразу – я это так и не выяснил.

В какой-то момент я снова задремал, и опять поплыли перед глазами самерсенские виды, знакомые лица с печатью вечной усталости и тоскливой беспросветности, заваленная хламом книжная лавка, в которой я что-то искал и никак не мог найти, какая-то пьянка, уличная драка...

А потом Марта. Ее глаза, в которых читалась немая просьба. И я вдруг понял, что был слеп. Не стоило, черт меня побери, давать надежду этой женщине – возможно, единственной любившей меня и видевшей во мне не случайного знакомого, не бойца-сталкера, но человека.

Марта знала, что такое безнадежность, привыкла к ней, как привыкают к тому, что зимой идет снег, а осенью и весной – дождь, к тому, что надо дышать и спать. Для нее это была просто реальность. А я дал ей напрасную надежду, и это ей было куда труднее перенести.

Там, в моем кратком сне, мы не сказали друг другу ни слова. Марта сидела на кровати и сначала медленно застегивала пуговицы на блузке, а потом порывистыми движениями пыталась привести в порядок растрепанную прическу, все время беспокойно поглядывая на часы. А я – теперешний, уже все осознавший, – мучался: мне хотелось схватить ее в охапку, утащить к чертовой матери на другой конец света и – нет, не сделать счастливой, даже, возможно, бросить в конце концов, но не здесь, не в этой тоскливой самерсенской пустоте; но при этом я понимал: поздно, поздно, теперь-то уж точно поздно... А потом мне приснилась бескрайняя белая равнина и я один – в сердце белого пустого небытия... Это видение преследовало меня со времен детдомовского детства, где внутреннее одиночество странным образом сочеталось с невозможностью побыть одному.

Меня растолкал Сабж.

– Макс! Приятель, солнце взошло, бери мотыгу!

Я рывком сел, огляделся, приходя в себя.

– Что, нигер, кошмары?

– Да нет, Сабж, самая настоящая и привычная реальность.

– Ну, я и говорю, – кивнул Сабж, – кошмары. Буги уже внизу, там все чисто. Спускайся, а я пока по-быстрому разберусь с маяками и тачкой.

22. В ожидании военно-морского флота Ее Величества

По шаткой деревянной конструкции, отдаленно напоминающей приставную лестницу, я спустился в гулкий гостиничный погреб (язык не поворачивается назвать это место подвалом). Крутолобые, почти мавританские, и все же именно британские потолочные арки, стены, выложенные красным кирпичом, кое-где, впрочем, осыпавшимся, гигантские полуистлевшие бочки, клети для бутылок... Все, разумеется, в плачевном состоянии. Песка тут почти не было, зато стояла влажная духота и неистребимый запах плесени.

Я постоял минуту, давая глазам привыкнуть к утробному полумраку, потом заметил стоящую у дальней стены Буги. Она смотрела на меня, поигрывая небольшим металлическим прутиком длиной с обычную шариковую ручку. Эта штуковина не внушала подозрений, если не знать, что Буги способна сделать с ее помощью и что после этого останется от человека. Я – знал.

– Братик, во сне ты все время повторял женское имя, – сказала Буги и странно улыбнулась. Я почувствовал, как по моему позвоночнику побежали капли холодного пота. – Марта... Занятно. Неужели у тебя появилась женщина?

– Вообще-то это не твое дело, – ответил я ровным тоном, – но у меня действительно какое-то время была женщина... Там, в Самерсене. И что с того?

– Ну, я просто подумала: а не познакомиться ли мне с ней? Как ты считаешь, братик? Все-таки у нас с тобой долгое время не было друг от друга секретов. Почему бы не возобновить эту... традицию.

– Ни хрена у тебя не выйдет, Буги, – сказал я, стараясь, чтобы лицо не выдало меня. – Она умерла... Покончила с собой.

Маска наигранной, нарочитой благожелательности мгновенно слетела с лица Буги. Некоторое время она смотрела на меня молча, перестав крутить свой чертов прутик, и глаза ее в эту минуту были похожи на два осколка льда. Потом она повернулась ко мне спиной и быстро пошла по подвальному коридору. Позже я сообразил, что в тот момент тоже мог ее прикончить. Но я этого не сделал. Осознавая, что эта женщина люто меня ненавидит, сам я испытывал к ней только жалость и еще, быть может, чувство вины. Ну, и еще я ее боялся.

Уже у самого люка, ведущего из погреба в соляные пещеры под городом, Буги остановилась и, снова уставившись на меня, проговорила:

– Знаешь, о чем я подумала, Макс? Как только кто-то рядом с тобой начинает испытывать нормальное человеческое чувство, этот кто-то погибает. Странно, что ты еще не покрылся чешуей, братик. Ведь ты немногим лучше тех тварей, которых мы уничтожаем в Эпицентре! Как тебе такие мои выводы?

– Да мне, если честно, плевать на твои выводы, – ответил я, хотя на самом деле они мне совсем не понравились.

– Так может, убрав моего братика, – словно не слыша меня, продолжала Буги, – я сделаю не менее благое дело, чем уничтожив какого-нибудь стапи там, а?.. Да ладно, не парься, сейчас я не могу тебя убить. К сожалению...

Я не успел ответить. В подвал скатился Сабж и ошарашенно уставился в темноту:

– Эй! Вы где? О, вижу! Господи, я вижу, случилось чудо! Я могу видеть! Охренеть! Буги, зачем ты раскидала тут столько маячков?

– Просыпались, – пожала плечами Буги и, взявшись за рычаг, открывающий крышку люка, вопросительно уставилась на меня. Я схватился за рычаг с другой стороны.

23. Смутные и довольно банальные размышления

К сожалению, я практически ничего не знаю о соляных пещерах под Орлиным Гнездом. Как и многого другого из того, что стоило бы знать. Конечно, по сравнению с гибелью человечества все это кажется сущим пустяком, да и само человечество тоже. Просто нарост на спине исполинской Черепахи, бороздящей Великий Океан универсума, зарубцевавшаяся язва космического желудка. И тем не менее обидно осознавать, что я не потрудился выяснить для себя даже те подробности окружающего мира, которые имели ко мне самое прямое отношение. Если задуматься о смысле человеческой жизни, больше того, о смысле появления такой составляющей Вселенной, как мыслящее существо (не думаю, что Господь обошелся в этом деле одним лишь племенем людским), то я вижу этот смысл в постоянном пополнении знания, информационном коллекционировании, инфотелии, если хотите. Возможно, накопив необходимый интеллектуальный багаж, научившись делать выводы и понимать окружающий мир, человек смог бы постигнуть этот истинный смысл. Такой божественный квест: пока не найдешь спрятанного в сандалии скрупула, ворота Мории не откроются и сияющая надпись на языке Эльдар будет казаться набором идиом из словарного запаса фельдфебеля.

И действительно, какое-то время культ интеллектуального поиска имел место быть. Взять хотя бы период с начала XVIII по начало XX века. Люди стремились к знаниям, а смысл жизни сводился к разгадке тайн Вселенной. Один и тот же человек запросто мог одновременно трудиться над изобретением летательного аппарата тяжелее воздуха, писать километры гекзаметров и тонны многостраничных монографий, посвященных семейству Sphyaenidae.

Почему в конечном итоге этот культ свелся к практически абсолютному нулю? Думаю, по причине все той же тяги к наживе, по возможности легкой, не требующей больших физических, финансовых, эмоциональных (а как следствие – и интеллектуальных) затрат. В результате тех, кто считался ярчайшими представителями своего времени, то есть фанатичных ученых, стремящихся проникнуть в тайны мироздания, стали числить придурками, людьми не от мира сего, заслуживающими разве что снисходительной улыбки. В этом и состоит основная ошибка человечества. Научные разработки, которые не обещали в будущем финансовой, военной или любой другой стратегической выгоды, попросту перестали субсидировать, о них, вместе с их разработчиками, забывали. Что уж говорить о стандартном человечишке (к примеру, обо мне), который не утруждается навести хотя бы поверхностные справки об окружающем мире? Человек стал постепенно превращаться в интеллектуально ленивого тюленя и похоронил культ знания под складками жира, скепсиса и равнодушия. Это не самооправдание, это еще один приговор, которыми, кажется, так и пестрит моя рукопись.

...Так вот, если вы представили себе романтические своды с ниспадающими прядями сталактитов и колоннами сталагмитов, то ошиблись. Возможно, в глубинах, скрытых под бушем, были и такие, но мы шли не пещерами, а подземными коридорами с полами, выложенными еще до войны бетонными плитами, с кирпичными стенами и паутиной проводов на них. Все это, конечно, обветшало, раскрошилось, пришло в негодность. Но эти тоннели все еще было проходимы и тянулись в нужном нам направлении. К Эпицентру. Вернее, когда-то они (а под городом раскинулась целая паутина пешеходных и даже автомобильных ходов) вели к расположенному поблизости курорту, где до сих пор сохранилось большое озеро с белыми от соли берегами. Правда, фешенебельные отели, некогда построенные на его берегах, давным-давно стали руинами. Так что никакой романтики на этом отрезке нашего road movie не предвиделось.

24. Проводники и Вызывающие

Мы шли в полном молчании: Буги впереди, следом за нею шагал Сабж, я замыкал шествие. Проводник был на данном этапе наиболее ценным членом команды, его следовало хранить и лелеять. Буги несла большой фонарь, который давал достаточно света, чтобы не цепляться за торчащие отовсюду провода и не спотыкаться о вывороченные наводнениями плиты. Короче, ничего романтичного и достойного внимания. На случай встречи с каким-нибудь упрямым глухим гадом, змеей или маленьким черным скорпионом все мы держали в руках тяжелые мачете – стрельба в замкнутом помещении коридора ни к чему хорошему не привела бы. Но ни одна чешуйчатая тварь нам так и не попалась. Спустя полтора часа мы вышли на большую террасу, нависающую над озером. Почти в ту же минуту через другой тоннель на террасу выехал черный спортивный «феррари». Я уже видел эту машину раньше, правда, тогда на ней были другие номера.

– Салам алейкум, уважаемые, – почти пропел Шурави, вылезая из салона.

Шурави был метисом, кроме того, как мне кажется, кто-то из его предков умудрился согрешить с рептилией, как та дамочка в «Золотом ребенке» с Эдди Мерфи в главной роли, – было в лице и повадках Шурави что-то змеиное. Про таких говорят: «мягко стелет». Впрочем, меня это мало парило, поскольку, как говорится, мне с ним детей не крестить.

Шурави был Вызывающим, и попасть без него на территорию Эпицентра мы не могли. Он это знал, и потому, как и все Вызывающие, заламывал за свои услуги непомерно высокую цену. Ну, а мы в свою очередь знали, что вариантов у нас нет, и платить соглашались, хотя порой испытывали непреодолимое желание придушить Шурави шнурками от его же ботинок.

Настала пора подробнее рассказать о Вызывающих, Проводниках и Волнах безумия. К сожалению, я и тут испытываю явную нехватку в знаниях, но уже не по своей вине. Природа дара Проводников и Вызывающих ставит в тупик даже самого Полковника, а он, между прочим, посвятил жизнь изучению всего, что так или иначе связано с феноменом Эпицентра. Поэтому в рассказе о Вызывающих я вынужден опираться только на свои догадки, высосанные из пальца теории, да еще сведения, почерпнутые из какого-нибудь пьяного трепа.

Все сходятся на том (и с этим соглашается Полковник), что, по всей видимости, дар Вызывающего и дар Проводника имеют одну и ту же природу, хотя и строго полярные свойства. И те и другие прочно связаны с Эпицентром, чувствуют его постоянно, реагируют на любые изменения, происходящие за кордоном, могут с закрытыми глазами определить расстояние, отделяющее их от бывшей метрополии Нагасаки. Сабж как-то по пьяни рассказал мне, что у него в мозгу словно висит подробнейшая карта Эпицентра, и он, находясь в любой точке планетарного диска, может точно сказать, сколько Волн безумия бродит за кордоном, какова их площадь и как долго просуществует каждая из них. Не знаю, правда это, или только пьяный бред, но факт остается фактом – Проводники действительно чувствуют приближение Волн издалека, с расстояния, достаточного для того, чтобы успеть увести группу от опасности. Проблемы возникают, когда вокруг нее смыкаются сразу несколько Волн, и приходится либо пробиваться, либо, если есть такая возможность, уходить из Эпицентра. Потому что оказаться на пути Волны – все равно что подписать приговор самому себе и другим членам группы. Ни один трип, попав в центр Волны, не обходился без жертв. Нередко погибала вся группа.

Опасность, естественная в Эпицентре, в зоне действия Волн возрастает многократно. Проводник способен дать группе шанс, открывшись Эпицентру, став средоточием зла, ненависти, ярости и неизбежно погибнув, но этого недостаточно, чтобы спасти группу – ей вряд ли удастся выбраться из Волны без Проводника.

Если бы Волны безумия были локальны или статичны, мы могли бы составить карту опасных районов и обходить их стороной. Но на то они и волны, чтобы пребывать в постоянном движении, спорадически менять направление, непредсказуемо появляться и исчезать. Полковник некогда высказал предположение (опять же ничем не подкрепленное), что центром Волны, возможно, становится некая тварь, выработавшая в ходе мутации или эволюции, а может, получающая спонтанно способность создавать вокруг себя поле, поражающее все, что попадает в зону его действия. Есть и другие теории, к примеру, о взаимодействии климатических условий Эпицентра и магнитного поля планетарного диска. Но доподлинно известно только то, что возникают Волны всегда в одних и тех же точках, предположительно (это отчасти подтверждено Полковником на основе собранных им документов) в тех местах, куда упали бомбы. Эти точки запретны для всех сталкеров.

В отличие от Проводников, Вызывающие без особой необходимости к Эпицентру не приближаются, а за кордоном не бывают тем более. Думаю, что, даже захоти они, им вряд ли удалось бы приблизиться хотя бы на сотню метров к ограждающему Эпицентр кордону. То свойство организма, которое открывается у Проводников, спасающих попавшие в зоны ненависти группы, Вызывающие экранировать не умеют. Причем их дар по своей мощи в разы превосходит дар Проводников.

Вызывающий отдаляется от группы на расстояние примерно в пару километров, туда, где сохранилось что-то вроде дороги, и на машине (естественно, спортивной, поскольку от ее скоростных качеств напрямую зависит его жизнь) начинает двигаться к Эпицентру. Приблизившись на достаточное расстояние, он становится средоточием ненависти для всех тварей, находящихся на границе Эпицентра. Именно так искусственно создаются точки возникновения Волн безумия. Почуяв Вызывающего, монстры Эпицентра сбиваются в огромную стаю и идут тевтонской свиньей, чтобы, прорвав кордон, устремиться к источнику сигнала. Вызывающий же, почувствовав, что Эпицентр отреагировал на него, предупреждает нас и разворачивает машину. Ему необходимо уносить ноги как можно скорее и дальше от Эпицентра. Если это удается, то твари постепенно теряют к Вызывающему интерес и удаляются восвояси.

Вся эта суета имеет свою цель: когда охранные системы и войска, несущие службу на кордоне, сосредоточивают все внимание и ресурсы на прорывающемся наружу стаде смертоносных созданий, проникновение группы сталкеров в Эпицентр, как правило, остается незамеченным.

За то время, пока Вызывающий «вызывает огонь на себя», мы должны пробраться на территорию Эпицентра одним из коридоров под стеной кордона. На тот случай, если кто-то из солдат, охраняющих Эпицентр, заметит нашу группу и попытается остановить, у нас приготовлены специальные обоймы, заряженные капс-пулями с парализатором: убивать без необходимости мы не собираемся. Вот, собственно, и все. Непосредственно перед проникновением на территорию Эпицентра мы избавляемся от одежды, вещей и оружия. Прежде чем стадо повернет обратно, нам предстоит добраться до одного из тайников, где приготовлено все необходимое и можно пересидеть какое-то время, пока Эпицентр успокоится.

План этот предельно прост, а потому эффективен. Он неоднократно опробован и здесь, и в других местах. И хотя я думаю, что соответствующие службы понимают, каким образом происходят эти неожиданные прорывы, поток тварей, рвущихся из Эпицентра, всегда настолько страшен, что заниматься нами некому. Кроме того, мы постоянно меняем точку проникновения, и на предупредительные мероприятия у них просто не хватает сил и ресурсов.

Хотя... Если вдруг окажется, что никто не подозревает о природе наших прорывов, я не удивлюсь. Мне вообще непонятно, как человеческая цивилизация при столь бурной деятельности бюрократов смогла достигнуть такого уровня развития.