Текст книги "Жизнь человечья"

Жизнь человечья
Руслан Гавальда

© Руслан Гавальда, 2023

ISBN 978-5-0059-6483-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Руслан Гавальда
ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЬЯ

ЧАСТЬ I МАЛЕНЬКАЯ СТРАНА

Жилье
1

– Строили, строили и, наконец, построили! – обрадовался Васильевич и потер ладоши, – За это надо выпить!

Петрович кивнул.

– Угу.

Васильевич налил и выпил. Закусил огурцом.

– Ничего, что ли, мы дом тебе отгрохали, а, Петрович? – напрашивался он на похвалу, так как одному ему расхваливать красоты и просторы замка надоело.

Петрович лишь кивнул. Он вообще тихий был – кивал только. Поэтому-то он и безотказный мужик был – кивал только. Чуть что, а он кивать. Он строителем работал, а сам, по воле судьбы, постоянно в очередях на жилье находился. Вроде бы подходит срок получать, тут какая-нибудь мымра откуда-то появляется. «Мне, – говорит, – Вне очереди!» Его спрашивают: «Потерпишь?» Петрович тут же кивать. В общем, терпеливый человек он был, простой и честный, что еще тут скажешь?

– Всё! – заорал Васильевич, смотря на красивое кирпичное сооружение, – Не будешь ты больше в коммуналке тесниться!

– В общаге, – чудом перебил его Петрович.

– Тем более, – кивнул тот с такой силой согласия, что ударился лбом об стол, не удержав равновесия, – Тем более, Петрович! В общаге! Так выпьем же за это!

И, сверкнув в руке Васильевича, в пластиковом стаканчике ярким алмазом на солнце, водка, тут же, как молния, куда-то запропастилась, быстро удалившись в сторону его рта.

– Целых двадцать лет! Подумать только! – рассуждал Васильевич, – Двадцать лет ты строил дома кому попало, а о себе не заботился! – и он выпил, не закусывая, еще, затем продолжил, – А теперь! Справедливость! Справедливость восторжествовала! Выпьем за развал СССР! За Цоя там… Перемен, мы хотим перемен! – и он поднес к губам пустой стакан, – Вот черт!

2

– Да, да, – ходил по дому уже зимой в валенках старенький Петрович и осматривал трехэтажный особняк, – Красивый, каменный, большой! Да, впрочем, замок!

Петрович и вправду, только уже двадцать один год, а не двадцать лет, служил государству, строил ему элитное жилье, а это государство, вместо благодарности столько же лет показывало ему шиш, а не жилье, тем более – элитное! Все завтраками кормило, все по острой необходимости вселяло разных товарищей, а он ютился со студентами и квартиру свою себе во сне обустраивал.

А теперь все куда-то делось, и можно было о себе подумать, а шустрый друг ему помог. Наворовал с разваливающейся фирмы и вручил небольшую часть честно наворованного ему, Петровичу. За то, что он такой молчаливый был и не мешал.

– На, вот, на детскую мечту, на зыбкую! – сказал он важно, – Не стесняйся! – и Петрович дождался звездного часа, зажил по-человечески.

Он молчал, может, потому молчал, что был дворянином, точнее, прадед его, и немного отец, а он не успел, уже родился в эти страшные годы. Так вот, отец и хотел хорошо устроиться, когда вырастет, а тут раз – и накрылось все к чертовой матери. И снится ему не то что свой замок, а и квадратный метр – только во сне. Лишь во сне он ворочался и представлял его себе! Вот ведь как бывает! А потом, эта мечта, словно по наследству, перешла к нему. И вот, он ходил, ходил…

Теперь Петрович ходит по большому замку, и бормочет грустно:

– Холодно мне. Все же здесь, холодно. Раньше теплее было. Уютнее.

2011

Зарплата

 
1
 

Её ждали. Уже почти три месяца. Но вот её получили и обрадовались! Мы тогда не знали в чем дело. Ну, задержка. Бывает!

Я докуривал сигарету на улице, то и дело посматривал на часы (с женой на дачу собирались), когда ко мне подошел Аркадьевич.

– Получил? – спросил я его в нетерпении.

Тот стоял грустный, как черт.

– Ну, чего молчишь-то? Задержали, что ли, опять? – разозлился я.

– Дай сигарету! – хмуро потребовал Аркадьевич.

Я угостил, протянув пачку.

– Получил. И за тебя тоже!

– О! – расплылся я в наидовольнейшей улыбке, – Сколько?

– Всё! Две с половиной!

– Хорошо! – сказал я. – Наконец-то ребенка оденем, – поделился я семейными планами, пока не требуя свою долю.

Я стал представлять все, что можно купить на эти денежки: и костюмчик новый в школу Иринке, и кастрюль жене, и запчасти на мотоцикл «иж».

– А что грустный-то? – обратился я к Аркадьевичу. – Случилось что?

– Да нет, – помялся он, – Смотри, чем её выдали.

За это мгновение я успел испытать ужас в душе, уже сидячей в пятках и несколько раз перекреститься, не хотелось мне зарплату вновь продукцией получать, но Аркадьевич держал в руках пятитысячную купюру.

– Где мы такое разменяем-то? – спросил он.

– Не парься! – плюнул я. Он докурил, и мы пошли.

2

– Зайдем в магазин, там и разменяем! – предложил я Аркадьевичу, когда мы шагали по тротуару в никуда – счастливые и денежные – подальше от работы.

– Только ничего покупать не будем, – тут же отрезал он, – Хочу хоть раз зарплату до дома в целости донести, – объяснил Аркадьевич.

– Мне жена о том же всегда твердит, – согласился я, – Террористки, женщины эти!

Как назло нам подвернулся винно-водочный магазин, мы и зашли. Там грузная продавщица смотрела на нас и моргала удивленными глазами, будто мы отделом ошиблись – в женский зашли или за цветами.

– Слушаю, – отрешенно сказала она.

– Разменяете? – удивил Аркадьевич женщину купюрой.

Она поморгала и отрицательно покачала головой.

– Нет, мужчина. Попробуйте в сельхозтовары зайти.

– Спасибо, – поблагодарил он сухо продавщицу, хотя совершенно не за что было её благодарить.

В сельхозтоварах было скучно, и полно народу: мужчин, выбирающих грабли и лопаты, и женщин, придирчиво разглядывающих алюминиевые ведра, пластмассовые тазики и нюхающих мыло и шампуни, словно между ними была разница, как между светлым или темным пивом. Вследствие этого нам с Аркадьевичем пришлось отстоять длинную очередь и наслушаться претензий жен (чужих), не дойдя еще и до дома. Потом, наконец, я подобрался к кассиру и сверкнул купюрой (моя очередь была держать в руке зарплату):

– Madam, не разменяете? – показал я превосходное знание французского.

– Нет, – отрезала женщина, – Слишком большая купюра.

– А если я вон ту кастрюльку у вас заберу, – предложил я, ведь это не водка, жена обрадуется.

– Товарищ, Вы не слышите меня, я не пойму? Нет таких денег! – прорычала продавщица.

Мы ушли. Аркадьевич только что пережил мое недавнее состояние и купюру мне более не доверял.

– Вишь, заботливый! – ворчал он, – Мужик зарабатывает! А о том, что он деньги на кастрюли должен тратить, нигде не говорится! – бурчал он словно моя, да и его иногда, Зинка, – Мы должны подарки доставать! Зарплата – одно, подарочек – другое!

– Ладно, ладно, не бурчи! – замахал я в его сторону руками, будто отчего-то дурного, – Закури вот.

Мы закурили и шли далее.

3

Невозможно в маленьком городе, постоянно блуждая в одном его районе, не познакомиться там со всеми и не завести друзей. А потом, подружившись, невозможно не столкнуться в день зарплаты, прогуливаясь по тротуару, сплошь обросшего палатками и магазинчиками на первых этажах хрущевских и брежневских домов. Вот мы и встретили Карла Харитоновича, веселого мужичка пятидесяти пяти лет, стоящего учителя по шахматам в юношеском центре и первоклассного собутыльника.

– О! – обрадовался он, – Что это вы тут делаете, ась? Работу прогуливаем, мужики? – и он подмигнул, шевеля пышными усами.

– Кхе, нет, – попытался улыбнуться Аркадьевич, – Проблемка у нас, Харитонович.

– Что такое? – нахмурился он и сверкнул глазами. Мы его напугали, – Помочь чем?

– Зарплату получили, – начал я, а старик не о том подумал, не дав закончить.

– И что ж теперь? – тут же заулыбался он, – Вы до вечера ее приберегите, а потом мы уж и сообразим! Или жена все себе забрала? – пошутил он издевательски.

– На двоих зарплату дали, размены нет, – вставил я.

Харитонович призадумался.

– Знаете, – прошептал он и огляделся, – Выход есть.

Он подал знак приблизиться к нему и прошептал нам:

– Зарплату не продукцией дали? – удостоверился он на всякий случай.

– Деньгами её дали, деньгами. Одной редкой бумажкой.

Этого он не ожидал.

– Э. Акциями что ль, какими? Или иностранной валютой?

– Нашей валютой, новой, – успокоил я его.

– Вы идите к самогонщикам! – доложил Харитонович шепотом, – Те разменяют. К бандитам, – подмигнул он, – Это еще вернее будет. Они помогут.

– Милиция, что ли, помогать? – нахмурился и раскричался Аркадьевич, – Не пойду я ни к каким бандитам!

– Ну, это ты зря! Времена меняются! – ответил опытный Харитонович, и, похоже, обиделся, – Сейчас резко доверие поменяется, вверх тормашками встанет, и будет считаться правильным!

4

Дальше уплыл наш шахматист в неизвестном направлении и оставил нас одних со своим советом. Как писал Сомерсет Моэм: доверяй, но проверяй. Советы давать опасно, ибо, если люди, которые будут им следовать, потерпят неудачу, они во всем будут винить тебя! Это как сорт картофеля – иной раз и на продажу выкопаешь, а другой раз не получишь даже и половины того, что посеял.

Аркадьевич почему-то не хотел идти разменивать к новому поколению, не доверял он не им, не совету Харитоновича. Я же до того хотел оказаться героем перед своей Зинкой, что решил выполнить свое частое периодическое «ни шагу в пивную больше», что ни на есть в буквальном смысле и приближаться туда не стал.

– Может, детям конфет купим? – спросил я.

– Не-а, – покачал головой Аркадьевич, и я вспомнил, что его дети уже ПТУ охраняют, это моя лапочка в школе (поздно женился, очень поздно).

– А что предлагаешь? – осведомился я у него об альтернативе, просто, чтобы как-то скрасить отчаяние.

Мне уже есть хотелось, и домой, а рынок на сегодня отменялся и подавно.

В глубине души каждый из нас понимал, что ни один из способов, подсказанных нам Харитоновичем, никуда не годиться. Если бы мы пошли к самогонщикам, мы не смогли бы устоять и не купить бутылочку священной жидкости. А если бы послушались меня и отправились к бандитам, то те бы не устояли, чтобы не облапошить парочку таких вот лошков, которые к тому же сами и шли к ним в руки с немаленькой зарплатой.

Делать было нечего, нужно было признавать, что на эти бесперспективные варианты каждый из нас надеялся лишь из-за своей лени и желания скорее получить деньги и срочно начать искать другой способ.

– Слушай, Аркадьевич! – осенило вдруг меня, пока мы шли, и он молчал, как партизан и не отвечал мне на первый вопрос, – А всем так зарплату дали, как нам?

– Всем, – грустно кивнул он, и дальше тормошить его и свой мозг на мыслительную деятельность в том направлении, которое я начал, было бесполезно.

5

С грустными минами и опущенными головами мы с Аркадьевичем прошли почти весь наш рабочий район и заглянули в несколько магазинов, что, само собой, было бесполезно, пару палаток, приставали к таксистам и даже тщетно попытались зайти в банк. Аркадьевич от усталости своей даже к старушке, торгующей семечками, подошел и издевательски попросил разменять купюру, которую она никогда в жизни не встречала и, думаю, вряд ли вследствие возраста когда-нибудь встретит. Аркадьевич таким поступком не только унизил бедную женщину преклонного возраста, но и напугал ее, поэтому через мгновение исчезла не только она, но и еще некоторое количество людей из виду: старичков с яблоками, потрепанными книжками, газетами, запчастями, цветами, квасом и прочей мелочью.

Оказалось, что мы с ним очутились около небольшого привокзального рынка. Пока Аркадьевич пугал пожилое население, кстати, наша зарплата перешла ко мне в руки.

– Что подыскиваем, дорогой? – кричал нам кавказский мужичок, не ясно чем торговавший, – Хочешь подарочек какой-нибудь, а?

Естественно, мы с Аркадьевичем, не удостоили его персону ответом, как и персону проворной цыганки, которая сдала весь свой план с потрохами, прокричав мне:

– Ой, дорогой! Вижу, все вижу! Удача ждет тебя на новом месте! Ой, большая удача! Откуда приехал, дорогой? Давай, всю правду расскажу!

– Кручу-верчу, запутать хочу! Угадай, где шарик – получи деньги! Реальные деньги ставлю! – и в его руках сверкнула сотка.

В общем, этот парень для меня был безобиднее цыганки. Я даже обрадовался, когда его увидел. Но, ничего угадывать не стал.

– Разменяешь пятитысячную? – подмигнул я.

– Мне легче тебя облапошить и забрать все до нитки, умник!

– Не понял? – обиделся я.

– Свой? – он, нахмурившись, смотрел на меня.

– Новенький!

– Нет, не разменяю. Так что иди отсюда, не мешай работать! Пошел, говорю! – притопнул он и скорчил, действительно, устрашающую мину.

Мы дальше шли.

– Слушай, – осенила меня еще одна идея, когда мы стояли с Аркадьевичем у магазинчика, и тот себе абрикосовой воды покупал.

– У, – кивнул он мне, не отрываясь от процесса утоления жажды.

– Пойдем к другу моему. У Гришки всегда денег много!

– К спекулянту этому! – нахмурился и рассердился Аркадьевич, расплачиваясь за выпитое и отправляя в карманы брюк мелочь.

– Да, – кивнул я.

Он помолчал, подумал.

– Ну? – подгонял я.

Он смотрел неодобрительно, но сказал после:

– Заканчиваем путешествие, фиг с ним, – и мы пошли.

6

О Гришке я вспомнил только потому, что он возле вокзала и жил, а жена его проводницей работала, что помогало ему проводить свои разного рода махинации. Вот мы к нему и пошли. Жил он не далеко, поэтому идти пришлось не долго, еще и потому, что Гришка сам выпрыгнул мне на встречу.

– О! Здорова! Давно не виделись! – весело сказал он, но с каким-то беспокойством, будто хотел что-то важное сказать, но боялся.

– Привет! – обрадовался я. – А мы к тебе!

– А что такое? – спросил он. – А я к тебе! – и мы засмеялись.

– Так что случилось?

– Денег разменять не можешь? – спросил я его.

– Разменять? Сколько?

– Пять тысяч! – вставил Аркадьевич.

Гришка опустил голову.

– Извини, брат, нет. Я думал, ты на мелочь. А такого крупного у меня нет.

– Так… – начал, было, Аркадьевич, но его быстро перебили.

– У меня друга менты взяли, – прошептал он, – Ты пойми, не могу. Последнее отдал на взятку.

– Ой, – растрогался я, что даже прослезиться хотелось. – Может, тебе тогда помочь чем? – посмотрел я на Аркадьевича, в поисках горячей поддержки, но не увидел её, – В долг дать? – я полез было за купюрой.

– Был бы ты один, Юрьевич, – сказал задумчиво друг, глядя на купюру, – Я бы взял у тебя, а так – не могу. С тобой рядом умный человек, боюсь – не получится.

7

В общем, от него мы шли ни с чем, а приближался вечер.

– Фиг с ним, пойдем, водки возьмем! – сказал мне, наконец, вконец замученный Аркадьевич.

– Идем! – согласился я.

Делать нечего, такая уж видно у нас судьба – пить.

Мы шли к магазину, как к нам подбежал какой-то чудак.

– Есть сигаретка? – беспардонно обратился он.

Я угостил его, и на этом моя пачка закончилась. Я бросил её в урну, не докинул.

Мы пошли, но субъект, видимо, не хотел прощаться.

– Э! Погодь, – останавливал он. – Вы, я слышал, размену ищите?

Мы выпрямились, будто нам только что каждому по колу в понятное место засунули.

– Ага, – нахмурился в нетерпении Аркадьевич, – А что, можешь помочь?

– Да запросто, мужики! Только, – помялся он, – Только, нам зарплату сотками выдали, совсем мелочь! – улыбнулся он как бы извиняясь.

– Сойдет! – загорелся и как-то ожил мой друг, – пять штук разменяешь? Нам нужно поделить зарплату с другом, а вот не можем! Весь день маемся!

– Без проблем! Отойдем, – и мы пошли в безлюдный переулок.

8

Когда мы медленно двигались к нему (безлюдному переулку), меня беспокоила мысль: неужели в стране зарплату всем в один день выдают? До чего ж слаженное и правомерное государство нам удалось отгрохать, оказывается!

Я задумался над этим вопросом, как меня тут же разбудил неизвестный помощник:

– Ну, я сейчас сбегаю до дома? Сколько? – громко и радостно сказал он и по дружески хлопнул нас по плечу, так как это бывает с облегчением, что работа сделана, «мужики, пронесло».

И он скрылся в дряхлом и на вид страшном двухэтажном доме.

«Должно быть, этот двор уже многие годы не выигрывал звания лучшего двора в районе», – грустно подумал я отчего-то, – «А может и не выигрывал никогда».

«Впрочем, может быть, ему давали звание какого-нибудь позорного грязного домишки и в нем дебоширы живут», – сделал заключение я.

Как я только об этом подумал, из подъезда стремглав выбежал рыжее спасение, еще веселее, чем прежде.

– Н-де, пятерку разменять? – бодро спросил он.

– Ага, – кивнул Аркадьевич.

– Держите! – он сунул две пачки сотками в руки Аркадьевичу.

– Пересчитывать будете? – спросил он издевательски.

Аркадьевич посмотрел на купюры и застеснялся.

– Нет, так мы до утра задержимся! – сказал он.

– Ну, если что – вот мой дом.

– Ага.

Он пожал нам руки, и мужика как не бывало.

– Домой? – сказал Аркадьевич мне обреченно.

– Домой.

Он дал мне мои кровные, я посмотрел – все чисто! Но пересчитывать, правда тоже не стал – долго, много, не хочется.

Но, все-таки, заметил:

– А в какой квартире живет этот субъект?

9

Вернулся я домой не поздно. Но, как обычно, все равно проспал именно то время, когда я туда вернуться должен был. И Зинка встретила неласково. Молчать она стала лишь потому, что вернулся я с зарплатой, не капли по дороге не потратил.

– Хлеб мог бы купить! – заметила она только.

– Но ты ж говорила…

– Мало ли что я говорила?! У тебя своей головы на плечах нет что ли?

И она мне предложила жареного картофеля без мяса, а сама пошла все считать. Она любила прикасаться к деньгам, все-таки со мной ей редко удавалось подержать в руках большие суммы, как любила говаривать она после каждой получки.

Она считала и распределяла. А потом как крикнет! И в слезы:

– Тебя обманули! Ну, ты баран! Робот! Ничего доверить нельзя! Уж сам собственную зарплату донести до дома и то не можешь! – кричала она.

Я вскочил, напугавшись, и нечаянно опрокинул тарелку с едой, что Ириночка вновь решила, что мы ссоримся или мама суп пересолила и, оказавшись в зале, увидел много фальшивок и резаной бумаги под нею.

10

– Господи ты, Боже мой! – стоял злой Аркадьевич с синяком под правым глазом в этот же поздний вечер, спустившись ко мне со своего подъезда, – Провели нас!

– Что делать будем? Ехать нужно к фальшивомонетчикам! – говорю я ему.

– Думаешь?! Я только что оттуда! – ответил мне Аркадьевич, – Мы все квартиры в том проклятом доме обошли, а никого нет!

– А, возможно, – предположил я, – Это вообще подставная квартира…

– Ну, естественно, дурень ты! – закричал хмурый расстроенный Аркадьевич.

– А, возможно, вообще не та. Может, ты район перепутал? – закончил я.

По взгляду Аркадьевич вновь хотел накричать на меня и дать мне по шее, но вдруг не стал того делать, ибо это давало надежду на то, что его ошибку можно исправить и деньги вернуть.

– Ну, – проглотил он, – Может, наша доблестная милиция поможет?

– А ты что, их уже задействовать успел? – удивился я его прыткости.

– Конечно! Я сперва им позвонил, а затем поехал на квартиру с ними! – удивился тот в ответ.

– Молодец, – отозвался я, – Теперь будем ждать результатов.

– Ага. Я вот и твой адрес им дал. Показал им еще одну жертву финансовых махинаций! Или нельзя было, Юрьевич?

– Можно было, можно. Ты правильно поступил.

– То-то!

– А что делали-то?

– Портрет составляли! Я даже расклеил кое-где, – и он подозвал меня к столбу, чтобы показать, – Похож? Иль что добавить сможешь? А то сходи, деньги-то общие!

Я пристально посмотрел на освещенный фонариком лист и ответил:

– Ну, вылитый фальшивомонетчик! Нечего добавить, Аркадьевич!

– Будем ждать.

– Будем ждать.

И мы пошли спать, на следующее утро еще к товарищам занимать деньги – до поимки преступника. Или до следующей зарплаты.

11

Прошло несколько дней. За это время я три-четыре раза побывал в отделении – всякие точности вспоминал в нашем обмане, помогал, как мог, следствию, но видимо ни черта у меня это не выходило, как не старался. И фоторобот не помог найти грешную душу, решившую поживиться на чужом добре. А после, через несколько дней, мне товарищи милиционеры сказали, что закрыли они это бестолковое дело, что это «висяк» и показали еще на три шкафа, заполненных всякими делами:

– Не отчаивайся! Не один ты такой! – сказал дежурный за телефоном, а потом кивнул на очередь в приемную, – А вот и еще прибавляются…

– Уехал он, наверное, давно с твоими деньгами! – говорит мне другой милиционер, – Не достанешь!

– Так куда? – удивился я.

– Хех, – усмехнулся тот, – За границу!

– На Кубу?

– Нет. В Америку, за мечтой…

– Эх, к врагам переметнулся, сволочь, – огрызнулся я, а потом спросил:

– А откуда у него деньги-то?

Тут товарищ милиционер прямо таки заржал, как лошадь, и говорит мне, кивая своему за телефоном.

– Дуралей! Вот ведь попадаются! Это так ты ж ему, папаша, свои деньги отдал!

– Не отдавал я их! – обиделся я, – А завладел он ими обманным путем! А за это… За это он должен сидеть в тюрьме! – разозлился я в конец и ушел ни с чем.

Через некоторое время я вновь встретил Харитоновича. Тот был совсем не весел, а в слезах и мрачен, как туча.

– Вашу ж мать! Что это делается-то! – визжал он.

– Что с тобой, Харитонович? – подбежал я к товарищу, а тот махнул рукой.

– Пошли!

– Что «пошли»?

– Пить пошли! Ко мне домой! На такси поедем…

– Мне, Харитонович, – хотел я отказаться, но он на меня закричал.

– И не смей! Не смей бросать друга в беде! Не смей мне отказывать!

И он затолкал-таки меня в автомобиль, и мы двинулись по направлению к его дому.

12

Сколько себя помню, Харитонович был такой противный мужик, что за это время ни разу так и не впустил никого из нас к себе в дом бухать. Все спиртное, которое мы распивали с ним, разливалось либо в его гараже (что один раз даже кто-то чуть не умер, ибо из-за холода в нем зимой мы закрыли двери и включили автомобиль), либо на лестничной клетке, либо за столиком на лавке во дворе. Ближе к Харитоновичу – ни-ни! И отчего-то, никто никогда не возмущался из мужиков по этому поводу. Водка у Харитоновича была добротная, закуска богатая, и отчего ж тут еще возмущаться, скажите? Не давал Харитонович поводу – вот и помалкивали.

Но в этот раз Харитонович так опьянел от горя, что ему непременно нужен был собутыльник, и слушатель, как потом оказалось (он, наконец, решил высказаться и все о себе рассказать, то-то, раньше он сплетни о других собирал и кроме того, что он одинокий великий учитель по шахматам, мы о нем ничего не знали).

Завел меня Харитонович в святыню святых – в свою однокомнатную квартиру, которая оказалась двушкой, и сходу признался:

– Сын у меня умер! – он шмыгнул носом. – Сегодня!

На столе появилась бутылка красненькой:

– Садись! – показал он на стул. – Поминать будем!

Я сел и смотрел на отчаявшегося Харитоновича, хлопая глазами:

– Вот! Какой хороший мальчик был! – визжал он, как свинушка, – Это был авторитет, весь город держал! А его убили!

– Мэр, что ли? – осведомился я.

– Авторитет! – погрозился Харитонович, чтобы я запомнил, и показал на фотку.

И тут я увидел, прозрел, так сказать. Не авторитет это был, а мелкая сошка, которая стащила нашу с Аркадьевичем зарплату обманным путем.

И завязал я пить с евреями. Встал и ушел!

13

Скоро, очень скоро все уладилось. И мы с Аркадьевичем дружно пошагали получать зарплату.

– Я пойду! – сказал я ему.

– Нет! Не доверяю я тебе. Ты одному в долг дашь, второму!

– Не дам!

– Как ты идешь – зарплату не дают! – предложил он следующий аргумент.

– Ну, иди, – мне нечего было возразить, – Я на воздухе подышу!

Пока Аркадьевич пошел узнавать, будет ли сегодня зарплата, положенная нам по графику, я потратил все оставшиеся деньги на пивко и кубинскую сигару. Я сидел и наслаждался.

– Долги раздам! – размышлял я, – К теще съезжу!

Но Аркадьевич вернулся довольно быстро:

– Что? – напугался я.

Он был зол.

– Дай пиво! – потребовал он.

Я протянул свой бокал, Аркадьевич его разом осушил, но продолжил хранить молчание. Сердце екнуло.

– Э… – промычал я, – Снова пятитысячной купюрой?

А я просил, умолял его так не брать – пусть копейками, но не так и не продукцией.

Он упорно партизанил.

– Продукцией дали?

– Нет, – собрался Аркадьевич плакать, – Её совсем не выдали.

– А?

– На три месяца задержали, сволочи!

14

Через три месяца нам зарплату выдали.

За месяц.

Наши жены насмотрелись рекламы и посоветовали вложить все в «МММ».

– Наконец-то! Приняли хоть одно верное решение! – рассуждал Аркадьевич. – Сразу две машины «волги» получим!

– Ага! – радовался я, – Тогда точно к теще поеду!

Она ж у меня в Белоруссии теперь, в другом государстве живет! Хоть раз за границу выберемся! Посмотрим, как путные люди живут!

2011