Текст книги "Тебе, Россия!"

Руслан Гулькович
Тебе, Россия!

© Руслан Гулькович, 2018

© Интернациональный Союз писателей, 2018

* * *

Родился 3 марта 1972 года в городе Кишинёв Молдавской ССР, учился и профессионально занимался спортом, выступал за молодёжную команду сборной Молдавской ССР по гандболу. С 1990 по 1992 год служба в пограничных войсках. С 1994 года служба в МВД России, в подразделении по борьбе с орг. преступностью, с 2009 года по настоящее время – служба в оперативном подразделении собственной безопасности УФСИН России по Ярославской области.

Тебе, Россия, Родина, побед!

Прошедшей грозы всех великих войн,

Познавшей горечь и лавину адских бед,

Дарю свой труд написанный судьбой!

Александр Пересвет

По картине художника Павла Рыженко

«Пересвет перед боем».

 
О, дорогой ты мой читатель,
Сию картину видишь ты
На ней не образный мечтатель,
А воин Бога у черты,
У той черты, что разделяет
На до и после, тьму и свет,
И каждый, каждый понимает,
Господь лишь даст один ответ,
А воин этот жив в легендах,
Господь не даст его забыть.
И подвиг будет в кинолентах
Учить нас верить и любить.
 
 
Прохлада осени шептала,
Опять беда идет на Русь.
Мамая войско все сметало
И князь сказал: «Я заступлюсь!»
Сказать – не сделать, князь в раздумьях,
Уж больно армия мала.
Бояре, словно пчелы в ульях,
Жужжат, мол, скорбные дела.
Тут князь к святому за советом:
– Ответь мне, Отче, помоги!
И Сергий не тянул с ответом:
– На битву смело ты иди!
 
 
Запомни, битва будет страшной,
Но русский дух в ней победит,
И та победа станет важной,
Народ в легендах сохранит!
А в помощь дам тебе монахов,
Уж самому мне меч не взять,
Их вера тьму развеет прахом
И вам поможет устоять!
 
 
Не близок путь, но войско встало,
Как только реку перешли,
Вдали огни, костров не мало.
– Князь, сосчитать их не смогли!
– А что считать, их втрое больше!
Мостам, что сзади, не стоять!
Бежать отсюда будет горше,
А значит, будем умирать!
Мы Русь свою собой прославим,
Сам Сергий нас благословил!
Пускай тела свои оставим,
Но души точно сохраним!
Смотрели воины, как сгорали
Пути обратного мосты,
А очень многие шептали
И вспоминали про кресты.
Под вечер лес тонул во мраке,
И кто бы что ни говорил,
Но каждый воин, перед дракой
Лишь о прощении просил.
 
 
Монах один в молчанье грустном
У дуба старого присел,
Шептал он небу, что-то с чувством
И вверх серьезно так смотрел.
Вдали от войска он молился,
Кольчугу рядом положил,
В куколь монаха облачился,
 
 
Копье к березе прислонил.
Он знал, что рано на восходе
Всем войнам должен показать,
Что вера в русском есть народе
И дух, который не сломать,
С утра сойдется в поединке
Он с представителем от тьмы,
И только верою единой
Он защищен от сатаны.
«Господь, к тебе я уповаю!
Дай силы мне преодолеть
Страх смерти, я же понимаю,
Что должен завтра умереть!
Прошу, коснись меня перстами
И дрожь душевную уйми!
Я знаю, ты незримо с нами,
Спаси и чудо мне яви!
Надеюсь, ты меня не бросишь,
Не дашь мне сгинуть в небытие,
Но за сомненья с меня спросишь,
Я же создание твое!
А я готов к тяжелой доле,
Готов за Русь и жизнь отдать,
Но все в твоей великой воле,
Еще так хочется дышать!»
 
 
Он на коленях все крестился
И очи к небу обратил,
Там лик Господень озарился,
Монаха светом наградил:
«О, смертный, ждешь какое чудо?!
Где вера истинна твоя?!
Святой напутствовал так мудро,
Так что ты просишь у меня?!
Ты первый бросишься в пучину,
Отринешь страх, познаешь боль!
И не ищи в себе причину,
 
 
По вере будет твоя роль!
В смертельном яростном бою
Покроешь славою себя!
И не дрожи за жизнь свою,
Она как знамя у тебя!
Земной твой быт уже ничто,
Готовься к встрече ты со мною,
А если вдруг забудет кто,
Гордиться я буду тобою!
Мои слова прими ты к сердцу,
Дышать – еще не значит жить!
А в Царство Божие ты дверцу
Лишь верой сможешь приоткрыть!»
И лик пропал, спустилась ночь,
А он стоял и все молился,
Себе он сможет сам помочь:
«Прости, Господь, что оступился!
Прости сомнения и страх!
Прости, что так засомневался,
Готов пройти сквозь этот мрак,
Прости, Господь, я испугался!»
 
 
Туман над полем рассветает,
Все войско тянется к нему.
Никто из русичей не знает,
Кто здесь найдет свою судьбу.
– Ох, братья! Будет жаркой сеча!
Для многих траурный рассвет,
Но с верой будет биться легче,
Нам Сергий дал победы свет!
– Князь, поединок предлагают,
Вон, Челубей кого-то ждет!
– Они, конечно, понимают,
Что он любого разобьет!
 
 
Тут мимо строя русских воинов
Пронесся всадник удалой,
 
 
Он без кольчуги, без доспехов,
Копье, прижатое рукой,
Коня он вздыбил не на шутку
И крикнул: «Князь, уже я здесь!
Лишь в одеянии монаха,
Я принесу победы весть!
Негоже князь искать другого!
Мой выход предопределен,
Победой докажу я снова,
Что сатана не так силен!»
И войско радостно взревело:
– Ого, да это Пересвет!
Уходит в бой он без кольчуги!
Быть может, в этом есть секрет?!
– О, други! Нам ли их бояться?!
Ведь с ними тьма, а с нами свет!
За Русь свою идем сражаться,
Господь не бросит, вот ответ!
Опять поднявшись на дыбы,
Коня в галоп он бросил рьяно,
А в это время из орды
Понесся поединщик прямо.
Они сошлись в ударе твердом,
Войска стояли в тишине.
Вдруг Челубей в паденьи мертвом
Глаза закрыл своей мечте,
А Пересвет в седле держался,
У войска русского упал:
– Князь, как достойно я сражался? —
Спросив, навеки замолчал.
 
 
Прошли века с той битвы славной,
Нам не дано уже забыть
Про подвиг предков самый главный,
Как надо Русь свою любить!
 

Анна

В Европе ее знали под именами, Клара Изельгорф и Катрин Изельман, а для нас она навсегда останется Анной Ревельской, всем сердцем любящей Россию и преданной ей до конца. Мы обязаны помнить тех, кто своей жизнью оберегал и отстоял Россию.

 
Очень теплый и нежный июнь,
Она шла по Берлину спокойно,
Лишь в душе напряжение струн,
От филеров уйти невозможно.
Снова парк, а потом на проспект,
Переулком, а там через площадь,
Она знает ужасный секрет,
Сообщит, может, будет попроще.
 
 
Пока шла, вспоминала Россию:
«Как давно попрощалась я с ней,
С ее небом до одури синим
И березами, нет их милей.
Вот и все, вроде нету «хвостов»,
Тут по улице сразу налево.
Как же трудно здесь жить средь врагов…»
А душа о России болела.
 
 
Вот ступени, тяжелая дверь:
– Мне посла от Советской России.
– Мадам, мы союз уж теперь!
– Позовите, коль Вас попросили!
Для беседы пройдя в кабинет,
Она все изложила, как знала,
– Как доступен стал Вам сей секрет?!
– Вы поймете, что это не мало!
– Пять дней до войны! Это важно!
Но кто передал? Как назвать?!
 
 
– Я русская, русская Анна,
Можно Ревельской, так передать!
– Может быть, Вы останетесь здесь?
Выходить – это очень опасно,
Там на улице шпиков не счесть!
– Буду верить, что все не напрасно!
Я прошу Вас, готовьтесь к войне!
Моя жизнь – это флот и Россия,
Столько раз я гуляла во сне
По просторам ее бело-синим».
Он в глазах ее видел тоску,
Эту грусть она плохо скрывала,
– Я за дверью помочь не смогу!
Она, уходя, это знала.
 
 
Ее больше не видел никто,
И Россия судьбы не узнала,
Лишь посол, отправляя письмо,
Понимал, она жизнь оставляла.
 

Не потерявшим себя

 
Как быстро время тает на ладонях,
Года, как стаи перелетных птиц,
Уже не вспомнить и фамилий многих,
И государства изменили сеть границ.
Но даже в нашем мире беспокойном,
Где все пороки правят на балу,
Хочу, чтоб Русь всегда была достойна
Людей великих, живших на миру.
 
 
Пускай они рождаются в эпохах
И славят землю русскую в веках,
Они как пчелы, что в медовых сотах,
Ее историю приносят на плечах.
 
 
Всем вам, себя не потерявшим в жизни,
Кто не искал спасенье и уют,
Кто гордо пел куплеты своей тризны,
В Россию верил, зная, что убьют,
Своим трудом и жизнью Русь прославив,
Вы заслужили славу и почет!
И даже за порогом мир оставив,
Россию за собой вели вперед!
 

Упавший самолет

25 декабря 2016 года рано утром потерпел крушение ТУ-154. Все находившиеся на борту погибли. Кроме военнослужащих в самолете летели хор имени Александрова (Мин. обороны России), врач и правозащитница Елизавета Глинка (доктор Лиза), журналисты и операторы трех телеканалов. Вечная им память!

 
Россия снова плачет и скорбит,
Теряя тех, кто звезды добывал,
Душа народа болью вся кипит,
И траур всех в кулак один собрал.
 
 
Цветы, слова и траурные речи,
И так не вериться в ужаснейший итог,
Страна скорбит, и тихо плачут свечи,
Ну кто, скажи, предвидеть это мог.
 
 
Нелепый случай иль войны законы,
Кто вырвал их из нашей суеты?
И вся страна стоит перед иконой,
Не нарушая траур тишины.
 
 
С экранов улыбаются артисты,
И доктор Лиза бьется за детей,
А молодые парни, журналисты,
Они же все, Россия, свет твоих очей!
 
 
Пройдут года, листая вихрем даты,
Но я прошу, Россия, не забудь,
Как в воскресенье, в декабре, когда-то,
Ушли они, кто освещал нам путь!
 

Сила духа

 
Рукой прикрыл нательный крестик,
Чтоб не ударили свинцом.
А сам подумал: «В этом месте
Как оказался я святом?!
Мой монастырь, я настоятель,
Передо мною строй солдат.
Господь, неужто я предатель?!
Я же ни в чем не виноват!
Я проповедовал ученья,
Учил людей всегда добру,
Я забывал про все сомненья!
Так почему же здесь стою?!»
 
 
– Эй ты, монах, снимай свой крест!
И нас о милости проси!
В аду полно свободных мест,
И бородою не тряси!
 
 
Он посмотрел на строй солдат,
Знаменьем их перекрестил.
– Не надо дьявольских наград!
Я вас об этом не просил.
 
 
– Так попроси, я пожалею,
Но крестик кинь под ноги нам!
– Без веры жить я не сумею,
Пусть лучше я умру от ран!
 
 
Солдаты громко рассмеялись,
И комиссар команду дал,
Секунды жизни, что остались,
Монах молитвы все шептал.
Старик с седою бородою
Спокойно, молча смерть встречал.
И вдруг солдат один из строя
Истошно, дико закричал:
 
 
– Прости старик, я ведь крещенный!
Я не хочу в тебя стрелять!
– Ты просто мальчик несмышленый,
Ты сможешь Господа принять!
 
 
Солдата вывели из строя,
К монаху молча подвели
– Ты не один, теперь вас двое!
Вы веру оба обрели!
 
 
– Зачем, сынок? Еще ты молод,
Теперь отправишься со мной.
– Прости, старик, душевный холод
Жжет душу, словно летний зной!
Мы все такого натворили,
Что смысл жизни потерял,
Во сне убитые ожили,
Все те, кого я расстрелял,
Прими мое ты покаянье,
Прошу, грехи мне отпусти,
И если к Богу на свиданье,
То груз такой не унести.
 
 
Седой солдат, почти мальчишка,
Покорно голову склонил,
И настоятель, словно в книжках,
Над ним молитву говорил.
 
 
Солдаты больше ждать не стали,
Залп покаяние прервал.
Ушли, грехи с собой забрали,
А наш солдатик застонал.
 
 
В последний миг свинца полета,
Старик закрыл его собой.
И он упал, и сверху кто-то,
Всего лишь ранен, но живой.
 
 
Он приподнялся, обнял старца:
– Спасибо, ты же спас меня!
– А ты боялся смерти танца,
Не я, Всевышний спас, храня!
Глаза навек его сомкнулись,
Душа пошла искать свой путь,
Солдата руки прикоснулись
К кресту, пожалуй, в этом суть.
 
 
Спустя не мало трудных лет,
Пред алтарем стоит священник:
«Господь, всю жизнь ищу ответ,
Ну почему я стал отшельник?!
За что такие наказанья?!
Я помню тот последний миг,
Мои душевные страданья
Мне отпустил тогда старик!
Всю жизнь я в тайне причащаю,
За настоятеля молюсь,
Зачем ты спас меня, не знаю,
На жизнь свою порою злюсь!
Прошу тебя, ты дай мне света
Тебя увидеть и узнать,
Прощен ли я?! Сего ответа
Как долго буду еще ждать?!»
 
 
Тут двери храма отворились
И обернулся наш монах,
Глаза от света прослезились,
Он старца видел в трех шагах.
«Зачем ты ищешь тот ответ,
Который сразу не поймешь,
Послушай мой тебе совет,
Быть может, веру обретешь!
Пока в душе твоей сомненья,
Ты покаянья не найдешь,
Когда ж поверишь в провиденье,
 
 
К огню святому подойдешь,
Огонь тебя согреет светом
И даст душе твоей тепла.
Смерть за других – таким ответом
Судьба тот смысл обрела!»
 
 
Очнулся он, не понимая,
Как будто сон, как будто нет,
Но силу духа обретая,
Сомненьям он сказал запрет.
 
 
И понял он, что час настал,
Он людям веру понесет,
Бояться смерти перестал,
Он знал, его там старец ждет.
 
 
Он взял свой посох, узелок,
В сутане черной, что до пят,
Пошел один он, словно волк,
Искать, где будет он распят.
 

Журналистам

памяти И. Корнелюка и А. Волошина

 
Сегодня нам в эфир уже не выйти,
Сегодня будут новости про нас,
И новостные ленты красной нитью
Взорвут умы не хуже, чем фугас.
 
 
И в миг один родные постареют,
Друзья же постараются понять,
Но вся Россия наша пожалеет,
Что не смогла нас спрятать и обнять.
 
 
Но мы защиты сами не искали,
Хотели правду людям показать.
И потому мишенями мы стали,
Хотели нас заставить замолчать.
 
 
Мы не спецназ, мы просто журналисты,
Но слово иногда сильнее бьет,
И гибнут репортеры и артисты
Всегда, когда война за ум идет.
 

23.06.2014 г.

Встреча

 
Уже не вспомнить ни числа, ни даты,
Когда тот снимок в душу мне запал.
Пожалуй, так встречаются солдаты,
Кто по Европе доблестно шагал
В тот день великой нашей славы,
Когда победу отмечает весь народ.
И мы гордимся подвигом Державы,
Остановил фотограф эпизод.
 
 
Пока людское море бушевало,
В сторонке тихо ветеран стоял.
Его листва собою закрывала,
В руках его букет цветов дрожал.
Стоял и ждал, когда утихнут страсти,
Когда не будет зрителей вокруг,
Не мог поверить этому он счастью —
Во всей красе на постаменте друг.
А вот когда вся площадь опустела,
Он осторожно к танку подошел,
Душа от счастья плакала и пела,
Он номер бортовой рукой прошел.
Ему он прошептал: «Ну здравствуй, друг.
Тебя я наконец-то отыскал».
И по щеке у ветерана вдруг
Слеза скатилась, сразу замолчал,
Он лбом к броне холодной прикоснулся
И слез ему уже не удержать.
Он в память о войне опять вернулся,
Он так стеснялся в голос зарыдать,
Он гладил танк, а слезы все катились,
И он как с другом с ним заговорил.
Все те кто видел это – изумились,
Но к старику никто не подходил.
А он шептал: «Ты помнишь, под Москвою,
Когда Сереги нашего не стало,
Ты закрывал оставшихся собою,
 
 
И в том бою досталось нам не мало.
А те бои, ты вспомни, подо Ржевом,
Мы в контратаку яростно пошли.
И в том броске убийственном и смелом
Машин шестнадцать – все покой нашли.
А как под Киевом тебе латали зад!
Ты так смешно смотрелся с дыркой!
Тогда заплатке новой ты был рад,
И закрывал меня, когда мы с Иркой…
А вспомни, тот последний бой у Праги…»
Но ветеран внезапно замолчал,
Комок сглотнул: «Хватило нам отваги,
Но над погибшими так долго я кричал…
Уже тогда три дня как победили,
И не хотелось больше воевать,
Но нас опять о помощи просили,
И приходилось снова умирать.
О, я так рад, что смог тебя найти!
Уж мы с тобой остались только двое.
Осталось мало жизни впереди,
Со старостью не выдержать мне боя,
Но каждый год, я буду приезжать,
Пока мне хватит сил к тебе приехать
Когда уйду, старайся мир держать,
Твой образ миру не помеха!»
И ветеран броню поцеловал,
И перед танком встал он на колени.
А я смотрел, и сам почти рыдал…
Какой ценой! Для многих поколений!
 
 
Я после молча к танку подойдя,
Броню погладил, голову склонил.
«Букет ромашек, это для тебя!
Меня прости, что раньше не носил».
 

Исход

 
Лицо от пота вытер он платком,
Мундир обдернул, плечи распрямил.
Недавно он командовал полком,
Теперь солдат по семьям распустил.
Сегодня в храме свечку он зажег,
Поцеловал распятие святое,
Подумал: «Знать, пришел мой срок,
За что, Господь, вершишь такое?»
Не стал срывать с себя погоны,
Он сам себя приговорил.
И, стоя у святой иконы,
Он так прощения просил.
А рядом с ним семь офицеров,
Что за царя готовы в бой,
Крестов за храбрость кавалеры
Перед дилеммой не простой.
 
 
Они закрылись в этом храме,
Домой отправили солдат.
Большевики нашли их сами,
Храм в окруженье быстро взят.
– Полковник, все, кольцо сомкнулось!
Уже не выйти, не спастись!
– Россия в бездну окунулась!
А нам конец! Чего трястись?!
Он повернулся к офицерам
И громко крикнул: «Становись!
Герои вы в движенье белом!
Ну что ты, унтер?! Улыбнись!
Быть может, кто-то хочет сдаться
И быть расстрелянным как пес?!
Я ж предпочту собой остаться,
Ведь мы же русские, до слез!
Настал тот час, когда возврата
Уже не будет никогда.
Лихое время, брат на брата
 
 
И время красных, навсегда!
Друзья, царю мы присягали,
Прошли немало мы боев,
Но гнев народный не сдержали,
Не сберегли страны основ!»
– Все выходите и сдавайтесь! —
Снаружи крики раздались,
– Храм окружен, и не пытайтесь!
Иль в гости к Богу собрались?!
 
 
Семь офицеров и полковник,
Они стоят пред алтарем.
Лишь только унтер, словно школьник:
– Неужто все сейчас умрем?
Полковник тут увидел рясу:
– Давайте унтеру ее!
И если всем нам нету спасу,
Пусть он спасется как дите!
И парня в рясу обрядили,
Ни встать, ни взять – семинарист,
Мундир его под полом скрыли:
– Вы, унтер, и лицом-то чист!
– Ах, господа, а как же вы?!
Тут подошел штабс-капитан:
– А нас уж нет, исчезли мы.
Мы растворились как туман,
Россия нас уже не вспомнит,
А вы живите, за всех нас
Она потери все восполнит,
Такое было, и не раз».
Полковник обнял его молча
Потом шепнул: «Вы молодой,
Сойдете за послушника уж точно,
Но не забудьте нас, родной,
За нас молите и просите,
Быть может, груз наш облегчит,
За штору спрячьтесь, не смотрите
 
 
На то, что нам здесь предстоит».
И, повернувшись к офицерам,
Полковник громко: – Господа!
Нельзя тянуть! Займемся делом!
Уйдем достойно, как всегда!
– Полковник, может карусель?!
Сумеем сделать это быстро!
– Мы не мальчишки, чтоб дуэль,
Нам нужен залп, чтоб стало чисто!
И встали друг напротив друга.
– Вам, капитан, стрелять с двух рук.
– Польщен, но эта ли заслуга,
Меня избавит от всех мук?!
Они молитву прочитали,
Перекрестились, подошли,
Стволы друг в друга упирали
У сердца каждого внутри.
– На третий счет стреляем вместе,
Уйдем с Россией на устах,
У нас у всех хватило чести
Погибнуть и забыть про страх!
А он смотрел, слеза катилась
Все это трудно осознать
И как же это все случилось?!
Друзья собрались умирать.
Раздался крик: «Прощай, Россия!»
И разорвал залп тишину,
Потом истошный крик бессилья:
«Господь! Прости ты их вину!»
Перед распятьем на колени
Он пал, неистово крестясь:
– Прости, Господь! К тебе ступени
Пройду я, смерти не боясь!
 
 
Вдруг отворились двери храма
И вышел к ним седой монах,
России нашей злая драма,
Конечно, в нескольких частях.
 

Сержант. Цикл «Непокоренные»

 
В архивах я нашел дневник
Немецкий старого солдата,
Когда читал, вопрос возник:
«В чем же Россия виновата?!»
А он поведал на страницах,
Как в сорок первом бил врага,
Как исказились немцев лица
При битве «Курская дуга»
Но эпизод с востаньем пленных
Меня совсем ошеломил.
Страницы книги этой ценной
В душе я молча сохранил.
Рассказ он начал незаметно,
Со слов других своих друзей,
Но все описывал предметно:
Природу, лагерь и людей.
 
 
Год сорок первый, август, зной,
Квадрат, очерченный колючкой.
Война давно уж за спиной,
А вдоль забора немец с сучкой.
И лагерь этот пересыльный
Уж полон пленных был солдат,
И смрад над ним стоял могильный,
И каждый смерти был бы рад.
Фашисты просто издевались,
Морили голодом, битьем,
И все унизить всех пытались,
Сидели пленные ничком.
Кидали им еды отбросы,
И жажда мучила всегда.
Бычок какой-то папиросы
Ценнее золота тогда.
Одни ломались на еде,
 
 
Другие просто умирали,
С ума сходили по воде,
В один из дней этап пригнали.
Их было сорок, среди них
Сержант с бинтами на руках.
И как-то лагерь весь притих,
Здесь балом правил только страх.
Они в людское море влились,
Сержант остался в стороне
Вопрос задал, все изумились
– Здесь офицеры есть?! И где?!
– Ты что, родной, с ума сошел?
Зачем так громко вопрошаешь?
Ты сам откуда к нам пришел,
Что гнев немецкий навлекаешь?
– Эй вы, советские солдаты!
Чего на шепот перешли?!
Фашист сметает ваши хаты!
А вы тут гнетесь до земли!
К сержанту люди потянулись,
В его словах звучала сталь,
Каких-то трое обернулись:
– Тебя убьют! Себя не жаль?!
– Себя жалеть мне не с руки,
Сюда попал я из под Бреста,
А вы – навозные жуки!
Что превратились в это тесто!
Ко мне идите, вы втроем,
Со страхом, вижу, породнились!
– Да, мы боимся, но живем
И выделяться не стремились.
Он одного взял за грудки:
– Семья большая? Где твой дом?!
– Отец и мать и две сестры
В селе под Минском мы живем.
– Так вот представь, что их уж нет —
Сестер-малюток и отца,
 
 
Готовит немцам мать обед
И верит в сына-подлеца!
Что он придет и отомстит
И что не зря тебя растила,
И как душа ее болит,
Если детей своих схоронила!
Не говорю уже о том,
Что гибнут тысячами люди!
А вы?! Боимся, но живем!
Да как мы дальше жить-то будем?!
И спрятал взгляд Аника-воин,
Сержант так грубо оттолкнул:
– Пусть смерти буду я достоин,
На грамм хоть если обманул!
Тут подошел к нему солдат,
Под сорок возраст, это точно:
– Прости, сынок, я виноват,
Майор я, это ненарочно,
Надел чужую гимнастерку,
Жить захотелось очень мне.
Тут вспомнил сына я, мальчонку,
В глаза не взглянуть и жене!
Ты говори, что надо делать,
Зубами их перегрызем,
За тех, кто там воюет смело,
Быть может, мы кого спасем!
Сержант пожал майору руку:
– Мы примем свой последний бой!
Тебе, майор, скажу как другу:
Мы поведем их за собой!
За всех ребят, что на заставе
Погибли в первый день войны!
За деток малых комсостава,
Их расстреляли! Как смогли?!
Пускай свинца поймаем кучу,
Но он в других не полетит!
Над нашей Родиною тучи,
 
 
А здесь от страха так смердит!
Мне не найти уже покоя!
Пока дышу – их буду бить!
Пусть лучше я погибну стоя,
Чем на коленях буду жить!
К сержанту руки потянулись:
– Рустам.
– Никола.
– Михаил.
Они как будто бы проснулись,
И дух солдатский в них ожил.
– Я Алексей, из Ленинграда,
А Вася вот, он из Москвы!
Ты, пограничник, нам награда,
Чтоб честно встретить смерть могли!
Он рассказал им, что задумал
В мгновенье лагерь весь умолк,
Всех тишины туман окутал
Видать, в войне он знает толк.
Фашисты только удивлялись:
Еду кидают – не берут.
Еще недавно только дрались,
Сейчас сидят, чего-то ждут
Им просто было невдомек,
Что можно так легко и просто
Вперед пойти на пулемет,
Оставив этой жизни остров…
 
 
А в книге немец возмущался,
Мол, «Так нельзя! Да как же так?!»
Он вспоминать – и то боялся,
Таких не видел он атак.
Семьсот солдат Страны Советов
Как по команде все вперед,
Им не нужны уже ответы
О том, что их там дальше ждет.
А немец: «В том бою погибли
 
 
Шестнадцать Вермахта солдат,
Кресты посмертно им вручили,
Одна из черных наших дат!»
Так ты б еще назвал сраженьем
Тот рукопашный «диалог»,
А я читал лишь с сожаленьем,
Что им помочь ничем не мог.
Ты б пленным дал по автомату,
Тогда бы боем я назвал,
Поклон Советскому солдату
Он мир тогда собой спасал!
 
 
Их имена нам неизвестны,
Но подвиг свят и дорог нам.
Победу их нести нам честно,
Она от лжи святой бальзам!