Текст книги "Пески Палестины"

Глава 9

Каютой, тем более, королевской, это тесное, обитое голой доской помещеньице в кормовой надстройке, можно было назвать с большущей натяжкой. Массивный сундук, два грубо сбитых табурета, да кусок парусины в полтора метра шириной, подвешенный к балкам наподобие гамака, – вот и весь комфорт. Впрочем, как пояснила Алиса Шампанская, на корабле и это считается неслыханной роскошью. Отдельная каюта, отдельный гамак…

Оказалось, что остальные пассажиры и члены экипажа, включая капитана, ютятся в общих каютах и спят по двое на одном подвесном спальном месте. По крайней мере, так обстояло дело до встречи с пиратами, когда на судне было более многолюдно.

Бурцев посочувствовал мореходам, но поспешил сменить тему. Время, действительно, дорого, и тратить его на пустопорожнюю болтовню – жалко. Бурцев теперь сам старался задавать тон беседе. И легко преуспел в этом. То, что интересовало сейчас его, королеву так же волновало до глубины души. А потому говорила Ее Величество охотно и по делу. Только вот слишком часто прикладывала к уголкам глаз шелковый платочек.

После смерти мужа Гуго I де Лузиньяна – наследника Амори I де Лузиньяна, обладателя громких титулов короля Кипра, графа Аскалона, графа Яффы и коннетабля Иерусалима, Алиса Шампанская осталась в окружении немногих, но верных вассалов. Венценосная вдова с сыном Генрихом тихо, мирно и спокойно жили на острове-королевстве, не помышляя ни о большой политике, ни о великих свершениях, пока Иерусалим не попал под власть Хранителей Гроба и ордена Святой Марии.

Вот когда выяснилось, что королева с королевичем стоят на дороге фашистко-тевтонской машины, стремительно набиравшей обороты. Кроме того, юный Генрих – набожный и, в то же время, честолюбивый наследный принц – загорелся желанием биться за святыни, попираемые колдунами “поломанного креста”. Вопреки воле матери Генрих отправился на бессмысленную войну и сгинул под Аккрой. Потом было предупреждение Хабибуллы, бегство, пираты, освобождение…

– Теперь я хочу плыть в Рим, затем – во Францию. Хочу поднять европейское рыцарство в новый крестовый поход, – страстно закончила королева недолгий рассказ. – В поход против Хранителей Гроба итевтонского братства! И Господь, да поможет нам!

Безысходная печаль в красивых глазах Ее Величества уступила месту гневу. К щекам королевы прилила кровь. Бурцев аж залюбовался. Алиса Шампанская бурлила. Ну прямо как хорошее игристое вино в бокале. Пузырики зарождающейся ярости, однако, пришлось пригасить.

– Крестовый поход против немецких крестоносцев, – по-моему, это весьма сомнительное мероприятие, Ваше Величество. И совершенно бесперспективное, если уповать на одну лишь помощь свыше.

– Его Святейшество Папа Григорий Девятый выступит на моей стороне, – убежденно заявила королева.

– Я тоже думаю, что в Риме вы найдете поддержку, – согласился Бурцев. – Возможно, вам даже удастся собрать небольшое войско. Однако Хранители Гроба разобьют его еще на подходе к Святой Земле. А если ваши крестоносцы отправятся морем, немцы потопят весь флот.

Она молчала и ждала… Он вздохнул:

– Открою вам секрет, ваше величество. В бою с пиратами я использовал оружие Хранителей и лишь благодаря ему мы победили.

– Это для меня уже не секрет, – кивнула Алиса Шампанская. – Жюль мне обо всем поведал. До сих пор я и надеяться не смела, что кто-нибудь, кроме самих немецких колдунов, в состоянии овладеть смертоносными громами. Но сегодня Господь послал мне вас, мсьё Вася. Я поняла, что это знамение! Благоволение Божие, от которого грешно отказываться. И я решилась…

– На что?!

– Об этом, собственно, я и хотела поговорить наедине.

Ее глаза смотрели серьезно и внимательно. “А теперь о главном” – читалось в этих глазах. Отказать им Бурцев не смог.

– Хорошо. Что именно вас интересует, ваше величество? – Мне не важно, где и каким образом вы получили доступ к тайным знаниям Хранителей Гроба и как завладели их оружием, ибо я вижу в ваших очах и помыслах божественный свет, а не отблески адова огня. Сейчас у меня к вам только один вопрос. Один-единственный. Согласны ли вы выступить во главе войска, которое я намерена собрать во Франции?

– Я? – Бурцев вытаращил глаза. – Во главе войска?

– Вы ведь сами сказали, что у вас тоже имеются счеты к немецким колдунам?

О, да, имеются, и еще какие. Бурцев скрипнул зубами. В принципе, он, конечно, не против заявиться под стены Иерусалима не с дружинной в десяток человек, а с армией побольше. Было бы время, действительно, сгонял бы во Францию с мадам Алисой, навербовал рыцарей-волонтеров и… Да вот с ним-то, родимым, со временем – напряженка. Полнолуние близится, Аделаидка томится в плену, «кляйне атоммине» ждет своего часа. М-да… Но как бы этак поделикатнее отказать венценосной особе?

– Ваше Величество, – он кашлянул. – Я не думаю, что благородные рыцари Франции согласятся подчиниться княжескому дружиннику вроде меня. Мой род не настолько знатен и…

– Согласятся, – заверила Алиса Шампанская. – Если, встав во главе войска, вы станете еще и мужем королевы.

– Му… му… му…

Оба-на! А вот такого оборота он ну никак не ожидал! Совсем сбрендила ее величество!

– …жем?

– Да, вы не ослышались, мсьё Вася.

– Но я?! Но вы?! – язык отказывался повиноваться.

Блин! Одно дело, когда купеческая женушка, притесняемая муженьком-тираном, виснет на шее, но королева!

Теперь деликатного отказа не получится. Но он все же попытался:

– Благодарю за столь высокую честь, Ваше Величество, однако…

Ее Величество Алиса Шампанская поднялась со своего табурета, так мало напоминавшего трон. И Ее Величество Алиса Шампанская медленно опустилась на колени. Перед бывшим омоновцем Василием Бурцевым.

Глава 10

Он обалдело молчал. Она говорила – пылко, страстно:

– Я, королева без королевства, умоляю вас о помощи, мсьё Вася! С тех пор, как умер мой добрый супруг Гуго, я всего лишь слабая женщина, которая слишком долго старалась быть сильной. Но я устала, я больше не могу. Мой сын погиб, мои враги торжествуют, мои силы на исходе, а мое сердце сохнет от неутоленной жажды мести. И рядом нет надежного плеча, нет достойной опоры…

Королева без королевства шуршала пышным подолом о ноги Бурцева. Глаза, полные слез и мольбы, были устремлены к нему. Последняя надежда, само отчаяние с отблеском безумного исступления смотрели на него из этих бездонных карих глубин. Бурцев совсем растерялся.

– Но можно найти более достойную кандидатуру, Ваше Величество. Тот же Жюль, например. Ваш капитан с радостью отдаст за вас жизнь и вообще…

– О, мой добрый, верный, бедный Жюль! – королева слабо улыбнулась. – Да, конечно он не первый год смотрит на меня влюбленными глазами и уже не в состоянии скрывать этого. И не он один. Есть благородные рыцари, готовые по одному моему слову ринуться в бой хоть с самим Князем Тьмы. Но мне вовсе не нужно, чтобы за меня отдавали жизнь. Мне даже не нужна корона. Ни Кипрская, ни Иерусалимская. Я готова все отдать тому, кто отомстит за моего несчастного сына, кто смешает Хранителей и тевтонов с песком и пылью Святой Земли. Увы, ни Жюлю, ни кому-либо из моих баронов и рыцарей такой подвиг не под силу.

– Но я…

– А вы с этим справитесь, мсьё Вася. И только вы. Вы владеете колдовским оружием Хранителей Гроба. Вы способны обучить этому искусству других.

Ну, как, как ей объяснить, насколько это не просто? И как дать понять, что за каждый ствол, отбитый у цайткоманды СС, придется расплачиваться десятками жизней? И как рассказать, что боеприпасы к эсэсовским автоматам и пулеметам на дорогах тринадцатого века не валяются? И еще… Как бы намекнуть Алисе Шампанской, что ему нужно срочно спасать близкого человека? Гораздо более близкого, чем королева Кипра.

– Что? Почему же вы молчите? От вас ведь зависит… – она осеклась, всхлипнула.

– А может, все-таки не только от меня, Ваше Величество? В моей дружине есть мудрый китаец и сообразительная полячка. Они тоже немного разбираются в оружии Хранителей Гроба. Они могли бы…

Бурцев прикусил язык. Да что он несет, в конце концов?! Не могли бы, ни хрена не могли! Все это отмазки гнилые. Речь-то идет о браке с королевой. Он представил старика Сыма Цзяна в качестве супруга Алисы Шампанской. Вот уж славная получилась бы парочка – хоть плачь, хоть смейся. Не-е, Сема – не вариант. Вряд ли синьору с такой бусурманской физиономией присягнет на верность хотя бы один рыцарь-христианин. И Ядвига тут ну никаким боком.

– Вы отказываете мне, мсье? – королева выглядела удивленной и уязвленной.

– Мне необходимо попасть в Святую Землю прежде, чем взойдет полная луна, – виновато развел руками Бурцев.

– Господи, да при чем тут это?! Вы попадете туда после полнолуния. С целой армией попадете. Вступите как король Кипра и Иерусалима! Разбейте немцев, и я… я буду вашей женой, служанкой, рабой…

Снова всхлип. Еще…

Н-да…Соблазнительное, конечно, предложение иметь в рабынях королеву. Но… Он покачал головой. Отрезал:

– Нет. Рабы мне не нужны. А после полнолуния будет поздно. Слишком поздно. Простите меня, Ваше Величество.

Она все еще смотрела на него снизу вверх. Она все еще плакала. Очень хотелось утешить, успокоить Алису. Бурцев протянул руку, погладил несчастную изгнанницу по волосам, которых касалась корона. Понял, что сморозил глупость, что позволил себе неслыханную дерзость. Отдернул руку. Но ничего страшного не произошло. Все было по-прежнему. От него еще ждали ответа. Другого ответа. Того, дать который он никак не мог.

– И потом, Ваше Величество, у меня ведь уже есть супруга. Аделаида. Агделайда. Краковская.

Она поняла его неправильно.

– Это не важно! Совсем не важно! – в отчаянии шепталакоролева. И все сильнее прижималась к ногам Бурцева. – Брак можно расторгнуть. Я знаю! Я дойду до Святого Рима! Его Святейшество не откажет мне!

– Но я вовсе не хочу расторгать брак. Я люблю жену. И должен разыскать ее в Святой Земле, пока не случилось непоправимое. Агделайду похитили Хранители и…

– Любите жену… – задумчиво перебила Алиса Шампанская. – Похитили Хранители…

Королева улыбнулась – невесело, через силу. Только одной половинкой рта улыбнулась – вымученной, нервной улыбкой.

– Любите жену… – кажется, этот довод задел Ее Величество больше всего. – Я так и знала, что здесь замешана женщина. Но я ведь не прошу у вас взаимной любви, мсьё Вася, я не выдвигаю никаких требований, я не связываю вас обязательствами. Если хотите, у нас будет всего лишь политический марьяж. Считайте его просто временным союзом.

– Извините, Ваше Величество, но марьяжа не будет.

Тишина…

– Мне нужно попасть в Святую Землю до полнолуния, – упрямо повторил Бурцев.

Королева порывисто поднялась. Встала сама, отведя его руку. Сейчас в помощи она не нуждалась. Алиса Шампанская стояла прямо и гордо. Такая несгибаемая, сильная, преисполненная строгого величия и прирожденного монаршего достоинства.

Глаза отверженной королевы были холодны и смотрели поверх головы Бурцева. Только блестевшая под ресницами влага напоминала о недавней минутной слабости Ее Величества.

– Хорошо, мсьё.

Тихий хрип… Говорить ей сейчас было трудно, очень трудно.

– Забудьте о нашей беседе. Все забудьте. Нам с вами следует расстаться. Желательно, поскорее. Вы помогли мне, я помогу вам. Возьмете пиратский когг. С вами отправятся помощник Жюля и два десятка опытных моряков из его команды. Хабибулла тоже изъявил желание сопровождать вас, и я не вправе его задерживать. Да поможет вам Бог. О ревуар, мсьё Вася…

Она отвернулась.

С тяжелым сердцем Бурцев оставлял в убогой каюте одинокую несчастную женщину. Королеву без королевства, без надежды. И, к тому же, теряющую от горя рассудок. Ее Величество едва сдерживала вновь подступавшие слезы и изо всех сил старалась казаться снежной, ледяной, стальной королевой. Только вот плохая была из Алисы Шампанской актриса. Бурцев поплотнее прикрыл дверь. Это было то немногое, что он мог сейчас для нее сделать.

Эх, мсьё Вася, мсьё Вася… Вот так, блин, динамить королев. Совсем не веселое это дело, оказывается.

Бурцев шагнул на скрипучую палубу нефа.

Глава 11

Ветер переменился. Теперь задувало с севера. Два корабля ловили парусами один и тот же воздушный поток. Но руль на ахтерштевне когга и рулевые весла нефа разводили суда прочь друг от друга. Команда когга правила на юго-восток. Неф Алисы Шампанской забирал западнее – к немецкому катеру. Левый галс, правый галс… Расстояние между судами быстро увеличивалось.

Бурцев стоял на пробитой пулями носовой башенке-надстройке. Ее Величества на палубе нефа видно не было. Обиделась… Оно и понятно: королевам, делающим предложение, редко отказывают.

Фаустпатрон с неиспользованным зарядом Гаврила молча положил у ног воеводы. Бесполезный “шмайсер” с пустым рожком полетел в воду. Бурцев в задумчивости взирал на морские просторы.

Пиратский когг с простреленным днищем давным-давно ушел на дно. Притопленый “раумбот” еще маячил задранным носом на пути нефа. Волна усилилалась, но катер пока держался на плаву. По накренившейся палубе бегали и кричали спасшиеся пираты. Человек двадцать – двадцать пять. Кажется, корсары-неудачники уже осознали свое плачевное положение и вымаливали пощаду у бывших пленников. А королевский неф безучастно проплывал мимо. Случайно ли парусник, облепленный геральдическими львами, шел так близко от катера или это была изощренная месть – Бурцев не знал.

В принципе, Алиса Шампанская могла бы приказать команде засыпать морских разбойников стрелами. Но не стала. Однако и брать на борт эту банду Ее Величество не собиралась. Подразнив пиратов призрачной надеждой на спасение, королева бросала их всех на волю провидения. А провидение в открытом море жестоко и неумолимо. На дрейфующем островке, в который превратился неуправляемый “раумбот”, разношерстую гопоту не ожидало ничего, кроме смерти. Смерти долгой и мучительной, если катер по-прежнему будет держаться на плаву. Смерти быстрой и неизбежной, если пучина все-таки утянет его на дно.

А ведь утянет! Бурцев-то в этом не сомневался ни на йоту. Еще чуть побольше, посильнее волна – и пираты с атомным грузом – буль-буль… Собственно, “раумбот”, захлестываемый белыми барашками, уже тонул. Кормовая зенитка наполовину скрылась под водой. Нос поднялся выше, чем прежде. Оставалось недолго. Совсем недолго…

Королевский неф удалялся. Обреченные пираты бесновались и сыпали проклятиями вслед кораблю. Немногие в этот момент смотрели в противоположную сторону.

– О, Матка Бозка! Что это?!

Матка Бозка? При чем тут Богоматерь? Крик Освальда вывел Бурцева из задумчивости. И не только его. Загалдели, зашумели перепуганные матросы. Встревожилась дружина. Неужто опять пираты?

Нет. Это оказалось хуже, гораздо хуже пиратов.

С высокой боевой площадки на носу когга было хорошо видно, как по волнам, вспучивая воду и оставляя позади длинный пенный след, неслось нечто. Рыбы с такой скоростью и по такой траектории, точно, не плавают…

Торпеда! Бурцева прошиб холодный пот. Откуда?! Какого лешего?! Водяного какого?!

Моряки уже вопили от ужаса. Команда впала в ступор. Лавировать, уклоняться с такой командой – дохлый номер. Да и не спастись, нипочем не спастись неповоротливому паруснику от торпедной атаки.

Они замерли все. Как кролик перед удавом замерли. А удав этот – коротенький, толстенький, пряменький, с винтом вместо хвоста рубил воду тупорылой головкой. И быстро приближался.

Но нет – сейчас по волнам мчалась не их смерть. Не по их душу неслась набитая взрывчаткой болванка с моторчиком. Это Бурцев понял, когда плавучий снаряд, зло, походя, брызнул водой в левый борт когга. И устремился дальше. Направлялась торпеда… направлялась… К “раумботу” она направлялась!

Пронесло! – первая мысль. Вторая – твою мать!

Атомный гроб в трюме немецкого катера – вот о чем думал Бурцев в эти бесконечно долгие доли секунды. Когда море вспучится от ядерного взрыва, ничего живого не останется в радиусе… в приличном, в общем, радиусе.

Бурцев молился вместе со всеми. Неумело, торопливо. Слова последней молитвы возникали в мозгу сами собой. Вперемежку с матом. Было ли это кощунством? Или мозг на краю смерти жил уже своей отличной от отлетающей души жизнью. Жил и бранился, не желая смиряться, не желая умирать.

Однако и тем, кто пустил торпеду, наверное, тоже не очень хотелось сгинуть в клубах атомного огня и пара. Те, кто пустил торпеду, действовали так же осторожно, как и летчики “Мессершмиттов”. Те, кто пустил торпеду, целили не в грузовой отсек “раумбота”.

Вытянутая продолговатая болванка ударила по многострадальной корме катера.

На борту тонущего судна к тому времени не было уже никого: пираты попрыгав в воду, отчаянно загребали руками. Смешно… Грустно… Уплыть от своей смерти не дано никому из смертных.

Громыхнул взрыв – слава Богу, без атомного гриба. Выворотилоь, срезалоь подчистую всю заднюю часть “раумбота” вместе с машинным отсеком, взломало герметичную перегородку. Кувыркаясь, полетел сорванный с лафета зенитный пулемет. Задранная носовая часть катера поднялась еще выше, подскочила, подброшенная взрывной волной, крутанулся над водой, словно гигантская рыба, перекушенная напополам, рухнула вниз. А за мгновение до того в снопе брызг и огня Бурцев отчетливо увидел вываливающуюся из разбитого трюма “атоммине”. Целую и невредимую!

Гробообразный контейнер с урановым зарядом мгновенно ушел на дно. За ним так же быстро последовал и катер. Да, те, кто пустил торпеду, сработали чисто: в средиземноморских водах не будет даже радиоактивного заражения. В ближайшие века, по крайней мере.

Волна, поднятая взрывом докатилась до когга. Качнуло – прилично так, ощутимо. Но это еще что: тяжеленный неф, который оказался гораздо ближе к эпицентру, отпихнуло, отбросило в сторону, едва не перевернуло.

К Бурцеву вернулась способность мыслить. Кто?! – билось в мозгу. Кто пустил торпеду?! Не было ж ни единого суденышка на водной глади. Не гудели в небе самолеты. И сейчас вот тоже: ни самолетов вокруг, ни кораблей. Или… Он прикинул траекториюплавучего снаряда. Или все-таки есть?

Все-таки есть!

Небольшой бурунчик возник неподалеку. Рядом совсем – из лука достать можно. Не риф и не акула, привлеченная запахом смерти. Бурунчик быстро рос, ширился…

– Левиафан![17]17
  Прим: мифический обитатель морских глубин


[Закрыть] – вскричал Освальд. – Змей водный!

– Кракен![18]18
  Прим: Еще одно пугало средневековых мореходов, которого представляли, в виде гигантского рака, кальмара, морского дракона или змеи


[Закрыть] – орали моряки Жюля.

– Чудо-юдо морское! – ахнул Гаврила.

“Юдо” выставляло шип. Шип поблескивал металлом.

– Пе-рис-коп… – побледневшими губами прошептал Бурцев.

И не расслышал звука собственного голоса.

Глава 12

А “юдо” уже поднимало над водой вытянутую стальную морду. “Юдо” сбавляло скорость. Ни хрена ж себе! Средиземноморскую акваторию патрулирует субмарина цайткоманды! Субмариночка, точнее. Не подводный гигант, как показалось сначала, с перепугу. На чудовищного левиафана немецкая подлодка никак не тянула.

Судно принадлежала к классу так называемых лодок-малюток. Знаменитый подводный штурмовик “Зеехунд”. “Тюлень”. Шустрый, неуловимый, беспощадный. Длина обтекаемого корпуса – всего каких-то дюжина метров. Ширина – полтора-два. Сзади – рули и винт в защитном “стаканчике”, вверху – задраенный люк. Три отсека – жилой, машинный и шлюзовой, дизель и электромотор, два члена экипажа и две забортные торпеды калибра 533 мм в бугельных аппаратах.

Со стороны немецкий “Тюлень” и сам больше смахивал на торпеду. Этакую здоровенную торпедищу, несущую в боковых клешнеобразных захватах две малые торпедки. Вернее, одну уже – вторая только что потопила “раумбот”.

– Что это, Вацлав? Что?! – наседал пан Освальд.

Бурцев ответил, как есть:

– Подводная лодка.

– Но это невозможно! Лодки не плавают под водой! Под водой лодки идут ко дну!

– Не все, Освальд, не все…

Он лихорадочно соображал. Он понимал, что произошло.

“Мессершмиты” успели передать координаты “раумбота” с атомным грузом на борту. Возможно, даже сообщили, что катер противника оказывает сопротивление. И в указанную точку отправилась подмога.

Пока Бурцев со своей дружиной дрейфовал на простреленной посудине, пока разбирался с морскими разбойниками, пока освобождал пиратских пленников, пока, как распоследний идиот, разговоры разговаривал с королевой Кипра, шустрая лодчонка спешила сюда на всех парах.

А они… Блин, они даже не удосужились убраться из района воздушного налета. Разумеется, их обнаружили.

Немецкие подводники, тем временем, проверяли результаты своей работы. Высматривали, небось, не бултыхается ли где чудом уцелевший “полковник Исаев”? В открытую высматривали… А почему бы и нет? Атака удалась. Катер с вооружением, представлявшим гипотетическую опасность для подлодки, пошел ко дну. А таиться от двух парусных судов, что стали случайными свидетелями торпедирования, фашики не считали необходимым.

Впрочем, и свидетелей оставлять эти ребята, похоже, не собирались. Субмарина изменила направление движения, подплыла еще ближе к коггу. Но пиратский корабль немцев пока не интересовал. Вторая торпеда “Тюленя” смотрела в корму удаляющемуся нефу Алисы Шампанской. Вот она, новая цель! Прямо по курсу, метрах в четырехстах. Чуть покачивающаяся на волнах. Крупная, неповоротливая. Обреченная.

Пустить торпеду вдогонку нефу – секундное дело. Убийственный плевок “мини-кракена” был едва заметен. Темное продолговатое тело выскользнуло из разжавшихся клешней. Чуть взбрызнула вода перед фашистской “чудо-юдой” – и плавучая смерть помчалась, понеслась к королевскому судну. Бегущая по волнам, мля!

– Боже, храни королеву, – выдохнул Джеймс.

Грянул взрыв. Корма нефа развалилась. Рулевые весла разлетелись в стороны. Обломки мачт, клочья парусов, обрывки спутанных снастей, части человеческих тел, разбитые шлюпки – все разом поднялось в воздух. И ухнуло вниз.

Торпеда расколола корабль надвое. Вдоль. Как топор дровосека колет сухое полено. И развороченное нутро корабля открылось воде и свету.

А вот теперь субмарина разворачивалась к коггу. Она была в каких-то полутора сотне метрах. в надводном положении. Матросы едва не стонали от ужаса. Ни на секунду не стихали слова молитв.

Бурцев был озадачен. Странное дело! Ведь оба торпедных аппарата мини-субмарины пусты. Что же теперь предпримут фашики? С разгону, да на таран, как какой-нибудь “Наутилус”? Но “Тюлень”-малютка и сам вряд ли уцелеет после такого столкновения. А камикадзе среди немцев встречаются редко.

Все оказалось проще. Люк боевой рубки дрогнул, сдвинулся, открываясь… Над люком возник ствол укороченного “шмайсера”. Ясно! Их когг не станут взрывать торпедой. И таранить тоже не будут. Из их когга сделают решето.

Бурангул пустил стрелу. Увы, даже меткий степной лучник не мог сейчас достать немецкого подводника. Откинутая крышка люка служила надежным укрытием. Не высовываясь, фриц дал короткую очередь. Мимо. Качка все-таки. И бьют почти вслепую. Но ведь это только начало!

Матросы молились. Подлодка неторопливо приближалась.

Вторая стрела чиркнул о край люка. А толку-то!

Вторая очередь… Две или три пули ударили в борт где-то на уровне ватерлинии.

Кто-то что-то закричал – громко, истошно. На французском. И без перевода ясно: течь в трюме.

Бурангул в третий раз спустил тетиву лука. И вновь ничего не добился. Нет, стрелы тут бессильны. А что еще они могли противопоставить немецкому “Тюленю”?

Идиот! Бурцев обругал себя последними словами. Могли ведь, еще как могли! Было у них одно верное средство. Офигительное! Безотказное!

Валяющийся под ногами фаустпатрон он заряжал не быстро – очень быстро. Зарядил.

Поднялся над носовой надстройкой. Ззамер, целясь. Ноги широко расставлены, труба гранатомета лежит на плече. Деревянное заборало корабельной башенки служит дополнительным упором. Конус гранаты смотрит под открытый люк субмарины.

Быстрый взгляд назад. Сзади – никого. И ничего. Огненная струя реактивной гранаты людей не заденет. Да и на парус попасть не должна – мимо пройдет, не опалит…

Бурцев отрешился от всего. Один выстрел, только один! Больше гранат нет. И ничего – ни истошные крики матросов, ни усиливающаяся качка, ни собственное неистово колотящееся о ребра сердце – не должны сейчас помешать.