Текст книги "Ермак. Покоритель Сибири"

В 1571 году крымцы сожгли Москву. Подстрекаемые ханом восстали казанские татары и черемисы.

Сожжение Москвы произвело сильное впечатление на Кучума. Сибирский хан теперь жаждал большой войны с «белым царем». На подготовку войны ушло не менее года. С наступлением лета 1573 года лучший воевода Кучума хан Маметкул преодолел уральские перевалы и принялся опустошать русские поселения на Чусовой. Манси, платившие дань царю, подвергались избиению. Членов их семей татары забирали как пленников. Кучумляне захватили русского посла Третьяка Чубукова, направлявшегося с миссией в Казахскую орду. Как царский посол, так и все сопровождавшие его служилые татары были убиты.

Однако Кучум потерял слишком много времени на подготовку войны с Россией. Благоприятные возможности, сложившиеся после сожжения Москвы крымцами, развеялись как дым. Русская армия наголову разгромила Крымскую орду и ногайцев в многодневном сражении под Москвой.

Кучуму волей-неволей пришлось отказаться от своих честолюбивых замыслов. Хан Маметкул ограничился тем, что разведал дорогу, «как итти ратью на Пермь». Не дойдя до строгановских острожков на Чусовой, хан повернул к перевалам и ушел в Сибирь.

Ко времени войны с Россией Кучуму удалось сосредоточить в своих руках обширные владения. Помимо ханты-мансийских племен, обитавших на Оби и Урале, ему подчинялись барабинцы и другие племена, соседствовавшие с ними, а также некоторые из башкирских племен, живших на восточных склонах Среднего Урала. Территорию Сибирского ханства покрывала целая сеть укрепленных татарских городищ. На подступах к Кашлыку стояли укрепления Сузгунтура, Бицик-тура, засека на Чувашевском мысу, городок мурзы Аттика, городок Карачи. Выше по Иртышу располагались Бегишево городище, городки Тунус и Кулары. Близ Уральских гор находились «город опасный» есаула Алышая, «заставной» городок на холме Ятман и «царево городище» на Тоболе. На севере границы «царства» доходили до Оби, на западе переходили кое-где на европейские склоны Уральских гор, на юге терялись в Барабинских степях.

Маметкул недаром проведывал путь в Пермь. Кучум ждал своего часа, чтобы покончить с русским влиянием в Приуралье. Ждать пришлось долго, целых десять лет.

На морских путях в Сибирь

В XVI веке русские поморы прочно освоили пути по Студеному морю в устье Оби. Но Ледовитый океан и далекая Сибирь манили не только русских людей. К середине столетия на северных морских путях появились английские корабли.

После открытия Америки и освоения испанскими и португальскими мореплавателями океанских путей в Индию и Китай англичане предприняли энергичные поиски северозападных и северо-восточных путей в Индию. В Лондоне было основано «Общество купцов, искателей стран, земель, островов, государств и владений, неизвестных и доселе не посещаемых морским путем».

Из всех английских экспедиций на северо-восток первая была самой крупной. Купцы собрали капитал в 6 тысяч фунтов стерлингов и снарядили три больших корабля с командой в 116 человек. Адмиралом эскадры компания назначила дворянина Хью Уиллоби, обладавшего знатным происхождением, военным опытом, огромным ростом и представительной наружностью. Его помощником и главным кормчим экспедиции стал капитан Ричард Ченслор, опытный моряк и большой знаток астрономии. Ченслор поднял флаг на самом крупном корабле флота – «Эдуард Благое Предприятие». Готовясь к трудному путешествию, адмирал велел погрузить в трюмы кораблей огромное количество продовольствия, которого хватило бы на полтора года.

Плавание оказалось несчастливым для Хью Уиллоби. У берегов Норвегии буря разъединила его суда. С двумя кораблями адмирал продолжал плавание на восток и достиг неизвестной земли. Моряки не смогли высадиться на берег из-за мелководья и большого скопления льдов. Никто не знает, сколь далеко на восток зашла эскадра Уиллоби. Считают, что в 1553 году англичане побывали то ли у Новой Земли, то ли у острова Колгуев. На обратном пути эскадра вынуждена была остановиться на зимовку у берегов Кольского полуострова. В середине сентября корабли бросили якорь в удобной гавани в 70–80 километрах от мыса Святой Нос. Подле кораблей можно было видеть множество тюленей. На суше моряки не раз сталкивались нос к носу с медведями. Издали они видели диких оленей. Все попытки моряков найти жилища местных жителей оказались безуспешными. Посланные в разные стороны партии вернулись одна за другой с самыми неутешительными новостями.

Англичане не испытывали недостатка в продовольствии. Но они оказались беззащитными против ужасной арктической стужи. Уже в сентябре грянули морозы, началась пурга. «Погода установилась плохая, – записал в своем дневнике Уиллоби, – с морозами, снегом и градом, как будто бы дело было в середине зимы».

Корабли вмерзли в лед и были занесены снегом. Жизнь на их борту теплилась, пока морякам удавалось пополнять запасы топлива. Но тьма полярной ночи и усилившиеся холода все больше угнетали людей. После четырех месяцев зимовки адмирал не досчитался многих членов своего экипажа. Оставшиеся в живых не сомневались более в том, что гибель неизбежна. Кое-кто успел составить завещание.

Прошел год, прежде чем местные жители – лопари – заметили на море неподвижно стоявшие огромные корабли. Подобравшись ближе, они долго разглядывали высокие мачты, порванные снасти и жерла пушек. Поднявшись на борт, лопари нашли в трюмах множество всякого снаряжения и мертвых моряков.

Лопари сообщили о своей находке властям, и по государеву указу из Холмогор были снаряжены несколько кочей с опытными моряками, чтобы привести на Двину английские корабли.

Капитан Ченслор оказался более удачливым, чем Уиллоби. Следуя вдоль берега, он провел свой корабль по Белому морю и в последние дни лета бросил якорь в устье Северной Двины поблизости от Никольского монастыря.

Прибыв в Москву, Ченслор объявил себя послом английского короля и положил начало морской торговле между Россией и Англией.

Плавания по бурным северным морям были сопряжены с большими опасностями и риском. Ченслор пережил Уиллоби лишь на два года. Он погиб во время кораблекрушения, возвращаясь из очередного плавания по Белому морю.

Исследования северных морей продолжили Стивен Берро, служивший штурманом у Ченслора, а позже Артур Пет, один из моряков Ченслора.

Капитан Ченслор и его спутники сумели заинтересовать молодого царя Ивана IV планами открытия пути в Китай и Индию. Торговля с этими сказочно богатыми странами сулила большие доходы как английским купцам, так и русской казне.

Итальянские купцы, побывавшие в то время в Москве, сообщали на родину, что Иван IV для поощрения отважных мореходов назначил большую награду тем, кто откроет морской путь в восточные страны, отчего сильно возрастут царские таможенные сборы.

Гибель эскадры Уиллоби охладила энтузиазм английской компании. Купцы постарались избежать крупных затрат, снаряжая новую экспедицию в Ледовитый океан. Они представили в распоряжение капитана Стивена Берро одно небольшое судно с характерным названием «Ищи наживы».

Экспедиция Берро отплыла на восток в апреле 1556 года. После стоянки в Кольской бухте она присоединилась к флотилии поморов, отправлявшихся на промыслы в устье Печоры. Русский кормчий Гаврила из Колы сообщил капитану, что при попутном ветре до Печоры можно добраться за семь-восемь дней, и пообещал предупреждать его о мелях. «И он это действительно исполнил», – отметил в своих записках Берро.

Тихоходному английскому паруснику трудно было поспеть за подвижными русскими кочами. «Плывя по ветру, – записал англичанин, – все русские ладьи опережали нас. Согласно своему обещанию кормчий Гаврила и его друг часто приспускали свои паруса и поджидали нас».

Русские мореходы не только указывали путь англичанам, но и неоднократно оказывали им помощь в критических ситуациях.

Совместное плавание с русскими завершилось на Печоре. Дальше Стивен Берро отправился один. На второй день плавания моряки увидели землю, но тут же убедились в том, что это чудовищная глыба льда. Прошло полчаса, и льды неожиданно окружили корабль со всех сторон. «Это было ужасное зрелище, – записал Берро в свой дневник, – в течение шести часов мы только и делали, что уходили от одной льдины, в то же время стараясь держаться от другой».

Опасности подстерегали мореплавателей на каждом шагу. Однажды вечером подле судна неожиданно всплыл кит. «Мы увидели чудовищного кита так близко от нашего борта, что можно было бы вонзить в него меч, – писал Берро, – мы не посмели сделать это, боясь, что он опрокинет наш корабль. Часть его спины, возвышаясь над водою, была величиною со всю нашу шхуну; погружаясь, он произвел страшный шум в воде».

Вскоре Берро вновь встретил русские суда из состава флотилии, с которой он следовал на Печору. Англичане выслали навстречу им шлюпку и, когда шлюпка сблизилась с одной из ладей, запросили у русских сведения о своем местонахождении. К великому своему удивлению, Берро узнал, что они уже «проплыли дорогу, которая ведет на Обь», и попали в район Новой Земли, которая лежит несколько в стороне от этого пути.

Берро пригласил к себе на борт русского кормчего, по имени Лошак, и тот сообщил, что на Новой Земле находится самая высокая в мире гора. Англичане проглядели глаза, всматриваясь вдаль, куда указывал Лошак. Они так и не увидели новоземельских гор. Кормчий дал капитану «также некоторые указания относительно пути на Обь».

До встречи с русскими Берро держал курс на запад вдоль берега неведомого острова. Теперь он резко сменил курс и поплыл на восток. Заметив парусник, англичане подошли к нему и запросили сведения о путях на Обь. Кормчий поморского коча охотно вступил в разговор и сообщил англичанам «об Оби все то, что раньше сообщил его сотоварищ Лошак».

Бесстрашные северные мореходы, видно, знали морской путь в Сибирь как свои пять пальцев. Ценя их помощь, Берро старался держаться поближе к русским кочам.

Вблизи от острова Вайгач Берро вновь встретил лодку Лошака, и тот пригласил капитана посетить капище (языческое святилище) островных самоедов, где стояло несколько сот идолов. Некоторые из них выглядели как старые колья с двумя-тремя нарезками. Другие отдаленно напоминали грубо сделанное подобие мужчин, женщин и детей. У многих идолов глаза и рот были вымазаны кровью. Подле стояли жертвенные плахи, густо политые кровью.

Лошак провел корабль Берро в гавань, где стоял на якоре его коч, и тут обещал, что сам отправится на Обь, чтобы англичане не сбились с пути. Лошак не раз промышлял зверя в Обской губе, и на этот раз он решил плыть туда, «если (как он сказал) Бог пошлет ветер и хорошую погоду».

Англичане, как никогда, были близки к намеченной цели. Но наступил август, резко испортилась погода. Бури сопровождались сильным снегом и градом. То и дело на корабль надвигались льдины.

Потеряв из виду русские кочи, Берро сделал еще одну попытку продвинуться на северо-восток, но тут его судно едва не погибло во время самой страшной ночной бури, которая превзошла все, что было прежде. Три дня спустя английский парусник повернул на запад и в сентябре бросил якорь у русских пристаней в Холмогорах.

Экспедиция Берро была самой удачной из всех английских экспедиций на восток, потому что в течение всего плавания англичане пользовались дружеской помощью русских моряков.

Иван IV старался привлечь английские капиталы в Россию и предоставил Лондонской компании исключительные привилегии. Золотым дном для английских купцов стала персидская торговля. Поглощенная торговыми делами в России, компания на протяжении двух-трех десятилетий после экспедиции Берро предприняла лишь две попытки возобновления поисков морских путей на северо-восток.

В 1568 году Россия вынуждена была вести войну разом с Крымом, Османской империей и Речью Посполитой. Планы союза со Швецией рухнули. Царь Иван пытался выйти из состояния внешней изоляции, заключив тесный военный союз с Англией. В силу привилегии, полученной от царя, английская Московская компания получила впервые в русской истории концессии на разработку железа в северных опричных уездах, право свободного проезда в Персию, право чеканить английскую монету в России. Компания решила использовать наметившееся англо-русское сближение, чтобы снарядить новую морскую экспедицию. Английский посол Томас Рандольф 23 июля 1568 года прибыл в устье Двины, а неделю спустя вручил инструкцию капитану Бесседайну и двум его помощникам относительно подготовки к морскому путешествию. Бесседайн получил приказ подготовить судно к началу будущей навигации и «держать курс прямо на реку Обь», но не задерживаться там, а продвинуться так далеко на восток, как то позволят очертания берега и время года.

Новая экспедиция имела все шансы на успех, поскольку англичане предполагали использовать на этот раз русские пристани. Бесседайн должен был выбрать себе исходную стоянку к востоку от реки Печоры у острова Долгий и вернуться на зимовку либо к Печоре, либо в устье Двины. Посол Рандольф мог рассчитывать на помощь русских властей, поскольку несколько раньше царь выдал компании жалованную грамоту, воспрещавшую всем, кроме членов компании, плавать в устье Двины, на Мезень, Печору и Обь.

В Москве посол Рандольф благополучно завершил переговоры с русским правительством относительно будущего союза. Однако королевский двор в Лондоне отказался подтвердить договор. Тогда царь Иван объявил недействительными все грамоты и привилегии, дарованные Лондонской компании. В конце концов экспедиция Бесседайна была отменена.

Прошло более десяти лет, прежде чем компания решила направить новую экспедицию в северные моря. Избегая больших расходов, руководители компании заключили контракт с капитаном Артуром Петом и Чарльзом Джекманом, владельцами двух небольших парусников. В новой экспедиции участвовали всего четырнадцать матросов и двое юнг.

Капитан Пет получил предписание идти к устью Оби и далее на восток. Но в глазах английских купцов отдаленная перспектива обнаружения морского пути в Китай все больше уходила на задний план, уступая место практически достижимой цели. Артур Пет получил задание перезимовать в устье Оби и добраться до столицы Сибирского ханства. Полученная им инструкция гласила: если «вы доедете до города Сибири или до другого какого-нибудь города с населением на берегу Оби или близ нее у вас явится желание перезимовать вторично, в этом случае поступайте по своему усмотрению».

Понимая, что подобные цели не могут вызвать одобрения в Москве, компания рекомендовала Пету не пользоваться русскими пристанями на северных морях.

30 мая 1580 года эскадра Пета снялась с якоря и отплыла на восток. Задержанные сильными встречными ветрами в северных морях, корабли лишь во второй половине августа добрались до острова Вайгач. В Карском море английские моряки столкнулись с большим скоплением льдов, их корабли легли на обратный курс. Обогнув остров Колгуев с юга, они потеряли друг друга из виду. В конце декабря Пет благополучно добрался до родных берегов. Капитан Джекман зазимовал со своим кораблем у норвежских берегов.

Экспедиции в северные моря вызвали огромный интерес в Англии, хотя английским путешественникам так и не удалось проложить пути в Сибирь.

Ермак и Строгановы

Как на дрожжах поднялся и разбогател при Грозном торговый дом Аники Строганова. Одежда Аники не блистала золотом и серебром. Зато в сундуках его скопилось больше денег, чем в казне у первого сановника царского двора. Казалось, Строганов рожден был, чтобы торговать и делать деньги. Его торговые конторы действовали в разных концах России. Несколько тысяч людей трудилось на его промыслах и перевозили его товары туда, где их можно было сбыть с наибольшей выгодой. Флотилии его судов плавали по рекам и морям. Аника закупал хлеб для казны, в Архангельске перекупал заморские товары, из Сибири вез меха. Но главный доход ему приносила соль.

Много лет главным центром соляной промышленности Строгановых оставалась Соль Вычегодская. Аника первым оценил соляные богатства Пермского края и потянулся к ним. Он давно сумел стать нужным человеком при дворе Грозного, охотно принимая от казны заказы на поставку хлеба и других товаров. Когда в Москве трудно было сыскать меха, Строганов вез царю лучшие сибирские соболя. Государь поручал Анике то раздобыть гагачий пух, то приобрести редкие заморские товары. Казна оплачивала услуги вездесущего Строганова не только деньгами, но и всевозможными пожалованиями и привилегиями.

Глава богатого торгового дома зорко следил за всем, что происходило в Москве и на восточных границах. Выждав момент, он послал в столицу сына Григория, наказав ему добиться приема у царя.

На Каме, сказал Григорий государю, «места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, а всего деи пустого места 146 верст» и в казну «ис того места пошлина никакая не бывала».

Богатые купцы не пожалели денег и поднесли казначеям богатые «поминки» (подарки). Казначеи не остались в долгу. Они призвали в Приказ пермитина Кодаула, приезжавшего в Москву с данью от пермяков. Кодаул поклялся, что камские места, о которых бил челом Григорий, «искони вечно лежат впусте и у пермич деи и в тех местах нет ухожаев никоторых».

Добыча соли. Солеварня на реке Мшага.

Из альбома Э. Пальмквиста, 1674 г.

Строгановы просили разрешения сечь лес в диких местах, «называть» крестьян «окромя беглых и разбойников», поднимать пашню и дворы ставить. На Руси уже догадывались о богатствах, которые таятся в недрах Урала, и Строгановы сулили казне барыши, обещая отыскать залежи соли, а может быть, и драгоценные руды.

Иван IV охотно позволил купцу искать «рассол» (поваренную соль), варницы ставить и соль варить. Но его давно занимала мысль о разработке собственных российских руд и он не желал поступиться своим правом в пользу Строгановых. «А где будет найдут руду серебряную или медную или оловянную, – объявил царь свою волю, – и Григорию тотчас о тех рудах отписати к нашим казначеем, а самому ему тех руд не делати без нашего ведома».

Получив землицу в Приуралье, Строгановы взяли на себя обязательство оборонять камские места «от нагайских людей и от иных орд», для чего им надлежало выстроить на Каме городок и снабдить его пушками. Чтобы возместить Строгановым расходы, казна предоставила им неслыханную льготу на двадцать лет.

С молодых лет Аника привык вести счет каждой копейке. Что же побудило его взять на себя тысячные расходы, связанные с сооружением крепости и обороной края от соседних орд? Строганов трезво рассчитал, что выгоды от приобретения перекроют все расходы. Первую грамоту на камские «изобильные места» он получил в апреле 1558 года, то есть через несколько месяцев после того, как сибирский хан Едигер окончательно признал себя царским данщиком. Еще раньше вассалом России стала Большая Ногайская орда. Никто не грозил более войной камским местам, и Строгановым не пришлось тратить деньги на войну «с иными ордами». Воспользовавшись царским пожалованием, Строгановы основали городок Канкор на Каме.

Некоторое время спустя там поселились монахи, и купцы-богомольцы подарили им городок. Канкор стал не нужен Строгановым с тех пор, как они выстроили себе небольшую крепость Кергедан в 15 верстах от старого города. Кергедан получил еще одно название – Орел-городок. Он надежно защищал вновь основанные соляные варницы Строгановых.

Орел напоминал укрепленную господскую усадьбу. В центре городка стояли церковь с колокольней и хоромы солепромышленников с поварнями, погребами и клетями, с баней и хлевами. Усадьбу окружали прочные деревянные стены в тридцать сажен высотой, построенные в виде срубов. Срубы были покрыты глиной, а на открытых участках – камнем. По углам острожка высились глухие рубленые башни.

Везти пушки из России было далеко, и Строгановы испросили у царя разрешение основать литейный двор в Орле. Искусные мастера стали лить пушки и ковать стволы для пищалей.

Стены Орла и других строгановских городков ощетинились множеством орудийных стволов. На башнях Орла караулы день и ночь несли сторожевую службу.

Став прочной ногой в Прикамье, Строгановы почувствовали себя большими господами. Однако царь Иван IV вовсе не думал отдавать Камский край в собственность солепромышленникам. Напротив, в своей жалованной грамоте он подчеркивал, что этот край – «наша (царская. – Р. С.) вотчина». Строгановы же делали все, чтобы превратить камские места фактически в свои владения.

При Грозном лишь удельные князья да двое-трое самых знатных бояр имели право владеть укрепленными городками. Для Строгановых было сделано исключение. Они выстроили на свои деньги четыре городка и наняли для всех гарнизон.

Менее чем за десятилетие предприимчивые купцы успели освоить многие соляные месторождения Приуралья. Теперь их варницы дымили на огромном пространстве от Соли Вычегодской до Перми.

В 1566 году Иван IV оказал милость Анике и принял в опричнину его прикамскую вотчину. Опричная служба принесла торговому дому Строгановых новые выгоды и привилегии. Аппетиты Аники росли на глазах. Ему мало было полученных земель, не уступавших по площади небольшому европейскому государству. Он просил у царя новых владений. В 1568 году Иван IV выдал Строганову из опричнины жалованную грамоту на еще не освоенные земли по реке Чусовой.

В 1570 году Аника Строганов умер, передав всю свою собственность трем детям. Сыновья продолжили дело отца с большим успехом. В разгар опричнины Строгановы с согласия царя приняли меры к тому, чтобы укрепить южные границы своих владений, подвергавшиеся нападениям соседних ногайцев. «Для приходу сибирских и нагайских людей» и «для утеснения» чусовских и других остяков и вогуличей Яков Строганов построил над Сылвою пятый по счету укрепленный острожек.

Воспользовавшись тем, что Ногайская орда стала вассалом Российского государства, Строгановы проникли в Зауралье и основали свою слободку в слабозаселенных местах на Тахчее. Путь из Соли Вычегодской в зауральскую слободку приобрел в глазах Строгановых столь важное значение, что они просили царя освободить от суда пермских наместников всех их людей и крестьян, которые поедут «от Вычегодцкие Соли мимо Пермь на Тахчеи в слободу или из слободы (Тахчеи. – Р. С.) к Вычегодской Соли».

Строгановы рассчитывали на то, что слобода на Тахчее станет их главным форпостом в Зауралье и, опираясь на нее, они смогут продвинуться за Тобол и завладеть Сибирью. Но их расчеты не оправдались. Удержаться в Зауралье им не удалось. В период восстания черемисов в Поволжье в 1572 году повстанцы появились на Каме. К ним пристали местные остяки и башкиры. Восставшие дошли до Канкора и Кергедана.

Кучум использовал момент для посылки своих войск на русскую границу. Этот эпизод получил отражение в царской грамоте на имя Строгановых. «Как нам была черемиса изменила, – писали от имени царя московские дьяки, – посылал Сибирской (хан. – Р. С.) через Тахчеи и перевел Тахчеи к себе».

Кучум не только уничтожил строгановскую слободку в Зауралье, но и подчинил своей власти окрестные племена.

Местное население не сразу смирилось с властью хана. По словам Строгановых, остяки из Тахчеи запросили у них помощи, чтобы «Сибирскому (хану. – Р. С.) дани и ясаков не давати, от Сибирского ся им боронити за одно». Обращение «остяков» подало Строгановым надежду на возможность использовать в борьбе с Кучумом племена, недовольные его поборами. Планы пермских солепромышленников получили полное одобрение царской администрации. В очередной грамоте Строгановым московские дьяки писали: «А на Сибирского Якову и Григорию (Строгановым. – Р. С.), збирая охочих людей, и остяков, и вогуличь, и югричь, и самоедь, с своими наемными казаки и с нарядом своим посылати воевати, и в полон сибирцев имати…»

В качестве опричных слуг Строгановы еще в 1572 году наняли к себе на службу целое войско – тысячу казаков с пищалями. Богатые пермские солепромышленники не сомневались более в том, что Кучум не сможет противостоять им. Строгановы были настолько уверены в успехе, что испросили у царя льготную грамоту на еще не присоединенные земли. В 1574 году Иван IV удовлетворил просьбу Строгановых и разрешил им построить крепости в Зауралье – на Тоболе, Иртыше и Оби.

Некогда историки допускали большие преувеличения, коль скоро речь заходила о роли Строгановых в освоении Приуралья. Предприимчивые солепромышленники в действительности были обязаны своими успехами всецело той ситуации, которая сложилась на восточной окраине страны после занятия русскими войсками Казани и Астрахани. Строгановы ловко использовали плоды Казанской войны, в которой они не участвовали. Но когда обстановка приобрела неблагоприятный оборот и в войне с Сибирским ханством им пришлось полагаться лишь на свои силы, они обнаружили свою полную несостоятельность.

Военные силы пермских солепромышленников намного превосходили дружину Ермака, и тем не менее они не осмелились двинуться на выручку слободке на Тахчее в зауральский поход.

Прошло некоторое время, и стало ясно, что осуществить планы присоединения Сибири Строгановым не по плечу.

Глава семьи Аника Строганов умел добиться полного повиновения от своих детей. За непослушание он бросил в Вычегду собственную дочь. Так гласило местное предание. Как только Аника умер, наследники разделили между собой его промыслы, земли и богатства. Раздел основательно поколебал финансовую мощь торгового дома.

Канула в Лету опричнина, и вместе с нею минуло время щедрых льгот для солепромышленников. Некогда Иван IV на двадцать лет освободил от податей приуральские владения Аники Строганова. В 1579 году срок льготы истек, и прибывшие в Пермский край писцы обложили строгановские деревни налогами.

В условиях военного поражения царь указал взыскать со всех торговых людей государства (и с собственных подданных, и с англичан) крупные суммы. Ежегодная подать и чрезвычайные военные поборы пришлись не по вкусу Строгановым. Денежки в их сундуках стали убывать, потому что поборы росли, а поступления катастрофически уменьшались.

«Великое разорение», охватившее всю Россию, отозвалось на строгановских вотчинах и промыслах. Соляная торговля всегда давала торговому дому львиную долю доходов. В пору расцвета на Каме работали на полную мощь 27 соляных варниц. Однако к 1579 году половина из них бездействовала. Вскоре возникла опасность полной приостановки промысла, что грозило подорвать доходы семьи.

Строгановы беззастенчиво грабили местные мансийские племена. В начале 80-х годов это привело к восстанию местного населения против их власти. Осенью 1581 года Строгановы обратились к царю с жалобой на то, что восставшие вогуличи повоевали их слободы на Чусовой.

Владея землями по Чусовой, Строгановы волей-неволей имели дело с местными мансийскими князьками. Поэтому им своевременно стало известно, что во главе восставших стал «безбожный мурза» Бегбелий Агтаков. Мурза собрал будто бы до 680 воинов. 22 июля 1581 года восставшие «безвестно украдом» пришли под Чусовские городки, затем повернули под Сылвенский острожек. Бегбелий не осмелился напасть на укрепленные городки. Но его воины увели в плен множество мужчин, женщин и детей. Там, где появлялись люди Бегбелия, пылали села, деревни и слободы.

Неожиданное нападение застало Строгановых врасплох. Как только мгновенная растерянность прошла, они организовали погоню. Многие из восставших были перебиты, а мурза Бегбелий попал в плен. Строгановы привели к шерти местное население. Но им не пришлось долго наслаждаться миром.

Прошло немногим более месяца, и строгановские владения подверглись новому набегу. На этот раз в нападении участвовал пелымский князь, неизвестный Строгановым по имени. С ним было будто бы до семисот воинов. Бегбелий побывал на Чусовой и Сылве. Подручник Кучума совершил куда более глубокое вторжение. Он сжег русские деревни на Косьве, переправился за Каму на Обву, оттуда прошел на Яйву, а затем на Чусовую. Набегом была захвачена почти вся обширная вотчина Строгановых, кроме окрестностей Орла. Строгановы ничего не могли поделать с пелымским князем. Запрашивая царя о помощи, они писали, что «ныне деи пелымской князь с вогуличи стоит около Чусовского острогу».

Появление войск из-за Урала привело к тому, что местные мансийские племена вновь взялись за оружие. Жизнь в вотчине оказалась полностью парализованной. В письме к Ивану IV основательно струсившие солепромышленники писали: «А вогуличи живут блиско их слободок, а место лешее, а людям их и крестьянам из острогов выходу не дадут и пашни похати и дров сечи не дают же. И приходят деи к им невеликие люди украдом, лошадей, коров отганивают и людей побивают, и промысел деи у них в слободах отняли и соли варити не дают».

Семен и Максим Строгановы просили у царя разрешения произвести набор казаков, чтобы справиться с восставшим населением. Однако военные действия на западных границах достигли критической точки, и царь остался глух к просьбе пермских вотчинников. 20 декабря 1581 года его дьяки позволили провести Строгановым сбор «охочих людей» из уездного населения: «которые будет охочие люди похотят итти в Оникиевы (строгановские. – Р. С.) слободы в Чусовую и в Сылву и Яйву на их (Строгановых. – Р. С.) наем, и те б люди в Оникиевы слободы шли».

Строгановы получили царскую грамоту через несколько недель после того, как она была подписана. Содержание ее разочаровало пермских хозяев. А между тем у них были все основания для тревоги. С весны 1582 года в пределах Сибирского ханства велись широкие приготовления к войне с Россией. Поражение в Ливонской войне ослабило Русь. Против власти царя вновь восстали покоренные народы Нижнего Поволжья. Хан Кучум решил послать свои войска в Приуралье, чтобы в случае успеха изгнать русских из Пермского края.

Строгановы постоянно посылали лазутчиков в Зауралье и, по-видимому, своевременно дознались о военных приготовлениях в Сибири. Не ограничиваясь набором «охочих» людей среди местного населения, они спешно послали гонца к вольным казакам на Яик. После заключения мира с королем Баторием атаман Ермак со своим отрядом ушел на Волгу, а оттуда на Яик. Там он соединился с «воровскими казаками», разгромившими ногайскую столицу и объявленными вне закона. Казаки собрали круг и, выслушав гонца из Перми, приняли решение поступить «в наем» к купцам Строгановым. Главную роль при этом сыграли атаман Ермак и его станицы, только что вернувшиеся с театра военных действий. «Воровские» атаманы, как мы уже знаем, разделились: Иван Кольцо, Никита Пан и Савва Болдыря присоединились к ермаковцам, тогда как Богдан Барбоша с другими атаманами отказался идти на Каму и защищать владения Строгановых от нападений местных племен и сибирских татар.