Текст книги "Автомобильная династия. История семьи, создавшей империю BMW"

Магда Квандт считала мужа бесстрастным человеком. Однако он не был совсем бесчувственным, что доказал после смерти своего хорошего друга, вдовца. Квандт взял на воспитание троих его несовершеннолетних детей (и на Магду свалилась дополнительная работа).

День Гюнтера Квандта начинался рано. В семь утра он уже выходил из дома и отправлялся в штаб-квартиру концерна AFA на Асканишер платц. Прибыв на место, он садился за большой темный письменный стол в кабинете, обитом деревянными панелями, изучал корреспонденцию и акты, а затем выступал с докладом перед руководством концерна. При всей своей плодотворнейшей работе в крупной промышленности Квандт всегда находил время для маленьких сделок. В частности, он приобретал всю возможную недвижимость. В январе 1921 года он купил дом по адресу Йоахимсталерштрассе, 1, заплатив 100 миллионов рейхсмарок. Услышав от одного коммерсанта, что тот сможет избежать банкротства, только если найдет определенную сумму за короткий срок, Квандт предложил ему эти деньги, а взамен получил дом коммерсанта на Франкеналлее, 5 со всей мебелью и домашним имуществом. Дом был обставлен со вкусом, стильно декорирован и тем самым многократно превосходил виллу самого Квандта в Нойбабельсберге. Квандт был рад этой сделке. Жене он сухо сказал, что и культуру тоже можно купить.

Бизнес Квандта стабильно шел в гору, в то время как в семье становилось все больше проблем и забот. Трое приемных детей оказались трудными и, по выражению хозяина дома, «невоспитанными». 15-летний Йохен Шульце оказывал на Герберта Квандта плохое влияние. Юноши, как вскоре выяснил Квандт, выкуривали до 20 сигарет за день. Квандт предложил сыну деньги, чтобы тот прекратил этим заниматься, и Герберт согласился.

23-летнюю Магду Квандт ситуация в семье угнетала. Квандт показывал, что понимает ее состояние. Позже он писал об этом так: «Для молодой женщины воспитывать двух взрослых мальчиков от предыдущего брака ее мужа – это уже сложная задача, и она не становится легче, когда появляется собственный ребенок. А если вдруг появляется еще три чужих ребенка – это уже выше всяких сил». Между тем он не упускал возможности повоспитывать молодую жену, что, конечно, их совместную жизнь не облегчало. Особенно его коробила привычка Магды завтракать в пеньюаре. Ему, человеку старой закалки, это казалось проявлением внутренней распущенности. Магда же чувствовала, что муж попросту холоден к ней.

Отношения между супругами становились натянутыми, а вот со старшим своим пасынком Магда сблизилась еще больше. Она вдохновляла Гельмута заниматься искусством, литературой, и тот восторженно говорил отцу: «Мама целыми днями занимается со мной, знакомит меня с удивительной литературой. Это уникально. Нужно проявлять интерес ко всему прекрасному». Подросток становился связующим звеном между супругами. Он сильно страдал, если родители ссорились, и в большинстве случаев занимал позицию мачехи, а не отца.

Магда Квандт сбегала от брака, как только у нее появлялась такая возможность. В 1925 году она снова поехала на курорт – в этот раз в Бад-Наухайм. Затем она отправилась на летний отдых во Флимс в Граубюндене[6]6
  Кантон в Швейцарии.


[Закрыть] вместе с Гельмутом. Путешествовать со своим мужем Магда больше не желала. Весной 1926 года Квандт предложил жене провести несколько недель в Египте и Палестине, но она отказалась. Гюнтер Квандт поехал на Восток один.

Осенью 1926 года Гельмут Квандт покинул родительский дом. 18-летний юноша окончил школу и прошел полугодичную практику в Siemens. Теперь ему предстояло провести 9 месяцев в лондонском колледже.

Пара, которая не могла существовать по-другому: Гюнтер Квандт и Магда, 1924 год

По словам Майсснера, отослать Гельмута Квандта на долгое время за границу было идеей Магды, и причиной тому, как ему кажется, были их деликатные трехсторонние отношения. Магда Квандт, по словам Майсснера, была достаточно умна, чтобы «предвидеть любую опасность, которая могла являться результатом романтических юношеских грез».

Гюнтер Квандт, впрочем, также видел смысл в том, чтобы его старший сын приобретал опыт зарубежных поездок и знание иностранных языков. Как и его отец, который ожидал, что Гюнтер станет его преемником, он тоже хотел со временем передать дела Гельмуту. Размещением сына на время учебы он занялся лично. Гельмут должен был жить в пансионате, однако за ним также должен был приглядывать Линд, предприниматель из Австралии, в то время представлявший AFA в Англии.

Неизвестно, было ли это связано с отъездом Гельмута или нет, однако супруги снова стали сближаться. Магда Квандт забеременела во второй раз, но в 1927 году у нее случился выкидыш. Гюнтер Квандт пытался уговорить жену отправиться с ним на Ривьеру, однако получил отказ. Тогда он пригласил двух дочерей соседа из Бабельсберга составить ему компанию.

Перед началом этого путешествия Квандт посетил Лондон и нашел своего сына совершенно измотанным. Без раздумий он взял с собой во Францию и Гельмута. Позже в своих мемуарах Квандт писал, что жена была не очень рада тому, что он взял сына с собой на Ривьеру: «Почему, осталось для меня загадкой». Многие задавались вопросом, зачем Квандт упомянул об этом вроде бы незначительном эпизоде десятилетия спустя. Может, тем самым он хотел намекнуть, что его жена и сын, как ему казалось, хотели встретиться, пока он будет во Франции? Отвечала ли Магда Квандт взаимностью на мечтательную любовь своего пасынка?

В июле 1927 года Гельмут Квандт перебрался из Лондона в Париж. Здесь ему предстояло провести некоторое время, чтобы подтянуть язык. Гюнтер Квандт все организовал. Номер в отеле был зарезервирован, молодого человека ожидали друзья его отца по бизнесу.

Однако по прибытии в Париж у Гельмута начались сильные боли в животе. Врачи провели срочную операцию по удалению аппендикса. Магда Квандт немедленно выехала в Париж поездом. Гюнтер Квандт отправился следом. Когда промышленник навестил Гельмута в больнице, тот уже шел на поправку. Тем не менее специалист по заболеваниям желудочно-кишечного тракта все же был привлечен, поскольку существовала опасность гастропареза. Магда проводила у постели больного дни и ночи. Врачи запретили ей давать молодому человеку снотворное, но, поскольку по-другому он не мог уснуть, однажды Магда все же ослушалась их.

Когда Гюнтер Квандт снова пришел к сыну на следующий день, французские врачи начали что-то оживленно говорить ему, но он ничего не понимал. Жена перевела: «Сестра должна будет поставить Гельмуту масляную клизму». Квандт сомневался, что это были все новости, однако сын попросил его не вмешиваться. Лучше бы, сказал Гельмут, тебе пойти на прогулку и оставить нас с матерью наедине. Квандт покинул клинику.

Когда он вернулся, то нашел жену сильно встревоженной. После того как сестра поставила Гельмуту клизму, он начал корчиться от боли и закричал: «Вы разорвали мне все швы!» Прибежавший на зов врач с ужасом обнаружил, что вместо чистого масла сестра ввела Гельмуту масло с водой. Позже выяснилось, что клизму ставила беженка из России, которая вообще не имела специального образования.

Ко всеобщему облегчению, Гельмут вскоре немного успокоился. Гюнтер Квандт пытался подбодрить сына, обещая ему совместную поездку в США осенью. Гельмут говорил родителям: «Вам нужно полюбить друг друга по-настоящему». В мемуарах Квандт так писал об этом: «Его слова – как нож по сердцу. Он будто прощался с нами. Я чувствовал, что, если Гельмут умрет, мы разойдемся. Он обладал сильной волей, о которой сам, возможно, и не подозревал, но именно он направлял нас друг к другу».

Ближе к ночи молодой человек уснул. Отец пошел есть, а Магда осталась у кровати пасынка. Когда Квандт вернулся, то увидел, что его сын корчится от боли. Часами родители наблюдали за страданиями Гельмута, но ничего не могли сделать. Свои последние слова сын обратил к Гюнтеру Квандту: «А я бы так хотел помочь тебе с твоим большим делом, любимый папа». Около шести часов утра Гельмут Квандт скончался.

«Это был злой рок», – писал позже промышленник в своих мемуарах. Там же, впрочем, мы находим и некоторый упрек: «Как же так получилось, что Гельмуту, уже почти выздоровевшему, несмотря на предписание врача, все-таки дали снотворное, в результате чего и случился гастропарез, который врачи надеялись вылечить с помощью масла?» Снотворное Гельмуту дала мачеха.

Через несколько месяцев после смерти сына Магда и Гюнтер Квандт отправились в большую и долгую поездку по США. Супруги надеялись таким образом немного отвлечься от трагедии. Магда даже решилась на то, чтобы оставить шестилетнего Гаральда на полгода.

В Шербуре Квандты поднялись на борт парохода Berengeria, бывшего немецкого океанского лайнера Imperator, конфискованного после войны. В этом путешествии их сопровождала чета Рудерборг. Карл Рудерборг входил в состав правления Accumulatoren-Fabrik, и именно с ним Квандт посетил Соединенные Штаты впервые. Его женой была американка, дочь американского адмирала Клод Лено-Рудерборг, в обществе которой Магда Квандт чувствовала себя очень хорошо.

Проведя некоторое время в Нью-Йорке, где Квандт встречался с деловыми партнерами, группа путешественников отправилась в поездку по Штатам на красном «Майбахе», который Гюнтер Квандт привез с собой в США. Тур проходил через Филадельфию, Бостон, Буффало и Ниагарский водопад, а затем компания направилась в автомобильную столицу Америки – Детройт. Все четверо посетили заводы Chrysler и Lincoln. Однако дамы вскоре устали от посещения фабрик, к чему Квандт отнесся с пониманием, судя по тому, что позже писал в мемуарах: «Когда мы привезли жен в Мэдисон (штат Висконсин) на заводы по производству сухих аккумуляторов и показали им большую бойню Armour, они запротестовали и решили больше не ездить с нами по промышленным предприятиям».

Затем уже вдвоем Магда и Гюнтер отправились в многомесячную оздоровительно-культурную поездку по обоим континентам. Квандт составил тур через American Express, забронировав заранее все номера, билеты, места в спальных вагонах и на паромах. Сначала на поезде из Нью-Йорка они добрались до Палм-Бич, где в течение трех недель наслаждались флоридским солнцем. Затем из Веракруса они на пароходе приплыли в Гавану. Будучи проездом в мексиканском городе Пуэбла, супруги пережили землетрясение средней мощности. В Мехико они посмотрели корриду, а также посетили Солнечную и Лунную пирамиды.

В Южной Америке Магда Квандт вновь ожила. Она наслаждалась поездками в общественном транспорте, ибо восхищенные взгляды местных ждали ее повсюду. В письме к матери она писала с почти неприкрытым кокетством: «Стоило предвидеть, что здесь я буду чем-то вроде аттракциона. Белая женщина со светлыми волосами и голубыми глазами – такого здесь еще не видели. На меня смотрят с удивлением, да что там, можно сказать, пялятся. А какой-то особо впечатлительный человек даже бросился мне в ноги. Что, впрочем, неудивительно. Окружающие нас стары и имеют темный цвет кожи! Так что все это сомнительное удовольствие в виде восторгов и удивленных взглядов достается мне одной…»

Гюнтера Квандта поразила Куба. «Насколько же благословенна эта страна, насколько же прекрасен город и насколько же великолепны его окрестности!» – писал он. Плантации табака, сахарного тростника и ананасов на острове произвели на промышленника сильное впечатление. В Гаване супруги любовались карнавальным шествием, а затем продолжили свое путешествие по морю на нидерландском пассажирском пароходе Veendam. Они побывали на Ямайке и проплыли по Панамскому каналу. Они увидели нефтеперевалочную базу Курасао, посетили Венесуэлу, Тринидад, Барбадос и Мартинику. В Пуэрто-Рико они заглянули на пару кофейных плантаций. А добравшись до Бермудских островов, они устроили пляжный отдых.

Впервые за долгое время в отношениях супругов снова царил мир. Отвлекшись от дел, Гюнтер Квандт расслабился. В одном из писем к матери Магда Квандт писала: «Гюнтер очень весел, и я чувствую себя такой, какой он всегда и хотел меня видеть, легкой, бодрой, открытой всему новому».

После возвращения жизнь в Берлине для Магды также изменилась в лучшую сторону. Квандт, который вновь почти все время посвящал работе, предоставил жене больше самостоятельности. Он перестал вмешиваться в вопросы ведения домашнего хозяйства, хотя по привычке все еще спрашивал ее по утрам о том, чем она собирается заниматься днем. У Магды Квандт теперь было больше карманных денег, и она могла заказывать одежду в лучших ателье. Ради нее Квандт стал посещать большие приемы. Поскольку сам он не умел, да и, в общем, не хотел танцевать, с собой он приглашал молодого кузена, чтобы жена могла повеселиться. Однако ни терпимостью, ни снисходительностью Гюнтеру Квандту не удалось спасти свой брак. Чувства Магды к нему остыли. Квандт предлагал ей уникальную жизнь, но счастлива она не была. Ей было 27, и ее сердце жаждало страстной любви. В конце концов, она решилась попросить у мужа развод.

Для Гюнтера Квандта это было исключено. Но Магда сделала по-своему. На балу она познакомилась с одним студентом из хорошей семьи. Согласно утверждениям Майсснера, который опирается на слова ближайшей подруги Магды Элло Квандт, молодой человек уже во время первого танца прошептал ей на ухо: «Вы несчастливы. Я люблю вас…» Майсснер не называет имени этого сердцееда, однако, согласно более поздним свидетельствам матери Магды, его звали Фритц Гербер. Он был на несколько лет моложе Магды и принадлежал к одной из лучших семей в Рейнской области. У него было столько денег, что с получением образования он предпочитал не спешить. Гербер выглядел очень элегантно, обладал шармом и исключительными манерами. А еще он был романтиком. Элло Квандт завидовала, что у подруги появился такой поклонник. Он был именно тем, что нужно неудачливой в браке женщине, которой была и она сама. Гербер всегда находил для Магды время. Он с радостью водил ее на концерты и в театр, совершал с ней пешие и автомобильные прогулки. Условности Магду не волновали, и на публике она достаточно непринужденно вела себя со своим любовником.

По утверждению Майсснера, летом 1929 года промышленник нанял частного детектива, чтобы проследить за своей женой, и вскоре получил доказательства ее неверности. Он предъявил ей факты, и Магда, не отпираясь, все рассказала. Слова жены задели Квандта до глубины души. Он вспылил, и женщине пришлось немедленно уйти из дома.

Разрушая брак, Магда Квандт ставила на кон все. Обвинение в адюльтере значило, что развод будет не в ее пользу. Она потеряет родительские права на своего сына Гаральда. Она не сможет даже заговорить с Квандтом после развода. А на что ей жить? По совету Элло Квандт, она нашла себе адвоката, однако и юрист не смог дать ей надежды. Тогда Магда якобы предприняла попытку надавить на Гюнтера с помощью неких писем от молодых девушек, которые она давным-давно обнаружила в его письменном столе. Майсснер пишет, что после ухода из дома она еще раз пришла на виллу в Бабельсберге и украла этот компромат. Вот как он описывает последующие события: «Адвокат Магды попросил господина Квандта о визите. О письмах он упомянул лишь в конце разговора. Кроме этого, юрист говорил о совиновности супруга в разрушении брака, а также о том, что речи о настоящем браке не может идти уже давно, особенно после того, как Магда попросила о разводе».

6 июля 1929 года бракоразводный процесс был завершен. В решении о расторжении брака берлинский суд указал, что ответчик Магда Квандт «более года избегала исполнения супружеских обязанностей», при этом «явная неприязнь» не была признана достаточным основанием для этого.

В своих личных мемуарах Квандт ничего не писал о разводе с женой. Если первую встречу с Магдой он описывал во всех подробностях, об окончании этих отношений Квандт оставил лишь короткую заметку: «Летом 1929 года я расстался с Магдой Ритчель». Квандт, очевидно, чувствовал, что в разрушении брака виноват и он сам, а главной причиной расставания, по его мнению, была его работа. «При таком перенапряжении я не мог заботиться о Магде так, как это было необходимо, так, как она этого заслуживала. И я испытывал из-за этого угрызения совести. Но, как и многие люди, я испытывал чувство вины, хотя в действительности не был виноват», – писал он в своих мемуарах. В другом месте он говорит о Магде следующее: «Несмотря на то что наши пути разошлись, я вспоминаю о ней с уважением».

BMW – лишь часть империи Квандтов.

Беспокойство Магды Квандт о последствиях для нее развода оказалось беспочвенным. Гюнтер Квандт был щедр. Магда хотела, чтобы их сын Гаральд жил вместе с ней, и Квандт не стал ей отказывать: на момент развода мальчику было всего 8 лет. Они договорились, что Гаральд останется с матерью до своего четырнадцатилетия, а затем переедет к отцу. Мальчику предстояло унаследовать половину промышленной империи отца, и Гюнтер Квандт собирался подготовить его к этому заранее. Квандт также хотел исключить возможность появления у сына отчима. Магда Квандт обязалась в случае, если захочет снова выйти замуж, отдать Гаральда отцу.

Квандт не хотел, чтобы с матерью его сыну жилось хуже, чем если бы он остался с отцом, и потому он обеспечил бывшей жене достойное содержание. Он ежемесячно выплачивал ей почти 4000 марок. Кроме того, она получила от Квандта 50 000 марок, чтобы обставить свою квартиру. После того как все было обговорено и закреплено на бумаге, Гюнтер Квандт повел бывшую жену в эксклюзивный ресторан «Horcher».

Итак, в 27 лет Магда Квандт была свободной и в то же время абсолютно уверенной в завтрашнем дне. Она желала привнести в свою жизнь что-то новое. Теперь она жила в семикомнатной квартире по адресу Райхсканцлерплатц, 2 (сегодня Теодор-Хойс-платц) в фешенебельном берлинском районе Вестенд. Ей нужно было заботиться о Гаральде, однако она могла позволить себе повариху и горничную, так что у нее оставалась масса свободного времени. Она продолжала развлекаться со студентом, с которым изменила Квандту.

Впервые с национал-социализмом Магда Квандт познакомилась в политическом клубе под названием «Нордическое общество». В этом расистском клубе состояли дворяне, такие как Виктория фон Дирксен, княгиня Ройсс, а также потомок Гогенцоллернов Август Вильгельм, сын отрекшегося от престола кайзера Вильгельма II. Кто привел в этот клуб Магду Квандт – неизвестно. Достоверно известно, однако, что именно принц Гогенцоллерн «Ауви» горячо рекомендовал бывшей супруге миллионера вступить в национал-социалистическую партию, в то время набиравшую популярность. Согласно утверждениям ее матери, сделанным в 1950-е годы, Магда после «обильных алкогольных возлияний» в «Нордическом обществе» заявляла, что жизнь ей противна, а также что она может умереть от скуки. Тогда принц посоветовал молодой женщине: «Так вступайте же в нашу партию! Работайте вместе с нами!»

Магда Квандт поначалу скептически отнеслась к этому предложению. Но в конце лета 1930 года она все же посетила слет Национал-социалистической партии Германии в берлинском Дворце спорта. Оратором в тот вечер был Йозеф Геббельс, которого Адольф Гитлер в 1926 году назначил гауляйтером Берлина. Худощавый человек с большой головой, в то время Геббельс уже был искусным демагогом. Он завораживал толпу мелодичным голосом и необычной манерой речи. Геббельс избегал пафоса, его инструментом была ирония, и потому его фразы почти всегда попадали в цель. Он также умел повышать напряжение, правильно расставляя паузы. Ораторский талант гауляйтера произвел на Магду Квандт неизгладимое впечатление. По рассказам матери, в берлинском Дворце спорта Магда испытала нечто вроде любви с первого звука. «Магда была воодушевлена. Она чувствовала, что этот человек говорит с ней как с женщиной, а не как с членом партии, с которым эта партия едва ли была знакома. В один момент он был горячим, как огонь, а в другой – холодным, как лед. Она хотела во что бы то ни стало познакомиться с этим человеком».

Путь к сердцу Геббельса лежал через партию. Уже на следующий день, 1 сентября 1930 года, Магда Квандт вступила в НСНРП[7]7
  НСНРП (NSDAP) – Национал-социалистическая немецкая рабочая партия.


[Закрыть]. В местном подразделении партии, в Вестенде, девушка такого возраста и положения была абсолютным исключением. В 1930 году НСНРП считалась «партией маленьких людей», собранием обиженных и оскорбленных, и дела шли не очень хорошо. Когда Магда Квандт по предложению руководителя подразделения взяла на себя управление Женской группой НСНРП в Вестенде, под ее крылом оказались самые обычные женщины – наемные работницы, служанки и горничные, прочувствовавшие на себе все последствия кризиса. Новая соратница по партии вызывала у них зависть и недоверие. Магда была для них чем-то экзотическим: молодая, одетая со вкусом дама на элегантном карбиолете Wanderer. Руководство женской группой ей явно не подходило, и тогда Магда стала искать новую партийную задачу.

Ее целью было стать ближе к Йозефу Геббельсу, ради которого она, собственно, и присоединилась к движению. С мая 1930 года Геббельс работал в окружной канцелярии по адресу Хедеманнштрассе, 10, неподалеку от рейхсканцелярии. Магда Квандт пришла туда и предложила работу на общественных началах. Она получила пост секретаря заместителя Геббельса.

Немногим позже Геббельс впервые встретил новую сотрудницу на лестнице. Она сразу привлекла его внимание. Он поинтересовался у сотрудников, кто она. На следующий день Геббельс пригласил Магду Квандт в свой кабинет. Он общался с ней вежливо, но прохладно, скрыв от новой соратницы по партии свой личный интерес. В нескольких словах он объяснил, что подыскивает абсолютно преданного человека для управления партийным архивом. Смогло бы такое важное задание увлечь ее? Конечно! Все складывалось именно так, как Магда себе представляла.

С того самого дня, когда она впервые увидела в берлинском Дворце спорта этого верного почитателя Гитлера, Магда стала считать его страстным идеалистом. Она питала надежду, что его идеи смогут заполнить и пустоту внутри нее. В идеологической смеси национал-социалистической партии было множество ингредиентов, плохо сочетавшихся с ее прошлым: ведь ее отчим Фридлендер был евреем, а бывший муж – прямо-таки образцовым «плутократом», чью деятельность Геббельс горячо осуждал в своих провокационных речах; да и едва ли Магда Квандт могла пожаловаться на свою жизнь в Веймарской республике, над падением которой Йозеф Геббельс работал не покладая рук. Но все это нисколько не смущало Магду.

Начиная с 1920-х годов Геббельс постоянно вел дневник, где описывал, что им движет. Запись от 7 ноября 1930 года: «Прекрасная женщина по фамилии Квандт создает для меня новый личный архив». Неделю спустя он вновь упомянул новую сотрудницу: «Вчера после обеда прекрасная госпожа Квандт была со мной и помогала сортировать фотографии с самого начала».

Магда Квандт, однако, была не единственной женщиной, о которой Геббельс упоминает в своих записях в это время. К примеру, тот день, когда он сделал ее своим личным архивариусом, принес ему еще и сексуальное удовлетворение с другой работницей партии: «Госпожа Шталь помогала мне вечером с редакцией интервью с Пискатором. А потом она осталась до шести утра. Удивительная, хорошая, прекрасная, ласковая девушка. И совсем невинная. Она мне очень нравится».

Йозефу Геббельсу везло так, как никогда раньше. Ему было 33 года. Вот уже два года он был гауляйтером Берлина и депутатом рейхстага, а с недавнего времени возглавлял отдел партийной пропаганды. Исход его борьбы за власть с братьями Отто и Грегором Штрассерами, представлявшими антикапиталистическое крыло партии, был предрешен.

Геббельс организовал предвыборную кампанию и добился блистательного успеха для своей партии на выборах в рейхстаг 14 сентября 1930 года. Благодаря успешной пропаганде им неожиданно удалось получить 107 мест вместо 12, которые они занимали по итогам выборов 1928 года. После СДПГ они были самой большой фракцией парламента.

Магда Квандт чувствовала, что ее привязанность к Йозефу Геббельсу растет. Ей нравились его темные глаза, аскетичная голова. Ей импонировало его остроумие, его находчивость и страстность. Она очень хотела заботиться о Геббельсе. Элло Квандт сказала ей, что гауляйтер определенно свободен, ведь его плохо выглаженные костюмы буквально кричали о том, что у него нет близкой женщины.

С Гюнтером Квандтом ее все еще связывали родственные отношения. Отец Гаральда был частым гостем на Райхсканцлерплатц. Магда с сыном даже провели Рождество 1930 года с Квандтом во Флоренции, куда он уехал лечить тазобедренный сустав. Когда промышленнику стало лучше, все трое отправились в Санкт-Моритц, где врачи прописали ему дополнительное лечение. Квандт был одним из первых, кто узнал о новых политических предпочтениях бывшей жены. Тогда она была «очень воодушевлена» национал-социалистами, вспоминал он позже. «Вступить в это движение нужно было обязательно, поскольку оно казалось единственным спасением от коммунизма, к которому Германия все сильнее склонялась из-за своего тяжелого экономического положения». Квандт отмечал увлеченность молодой женщины «ораторским талантом господина Геббельса» и тот факт, что «Магда все активнее пропагандировала новую идеологию, была всей душой и сердцем с этой партией».

С момента знакомства прошло несколько недель, прежде чем Магда Квандт и Йозеф Геббельс стали сближаться. 15 февраля 1931 года Геббельс написал в своем дневнике: «По вечерам приходит Магда Квандт. Она остается очень надолго. Она расцветает своей очаровательной светлой сладостью. Как ты, моя королева? (1) Прелестная, прекрасная женщина! Которую я буду очень любить. Сегодня я почти как во сне. Это просто чудесно – любить такую прекрасную женщину и быть любимым ею».

Взятая в скобки единица у Геббельса обозначала их первый половой акт. Привычки отмечать это событие он придерживается и в более поздних записях: «…по вечерам приходила Магда, любовь моя. Она мне очень нравится. Прежде всего потому, что она очень разумна. У нее реальный взгляд на вещи и при этом великодушные мысли и поступки. Еще немного воспитания нам обоим, и мы будем идеально друг другу подходить (4, 5)». А 22 марта 1931 года он написал: «Вечером пришла Магда. Прекрасная, любимая и сияющая. Она – то, что мне нужно. Она избавила меня ото всех забот. Я очень люблю ее (6, 7)».

Магда Квандт стала сопровождать Геббельса в его поездках. Иногда она делала ему сюрпризы, тайно приезжая в город, где он был, и встречая его, когда он вечером возвращался в гостиницу. Его квартиру она осыпала цветами. Вскоре дело дошло и до ссор («Ссора и примирение с Магдой»). Однако Геббельс находил в новой любви все большую поддержку своей работы. «Я рад, что в этом переполохе она со мной», – записал он 30 марта 1931 года в своем дневнике. Гауляйтер тогда находился в центре скандала между центром НСНРП в Мюнхене и управлением штурмовиков в Берлине, выступившим против Гитлера. В отличие от бывшего мужа, Геббельс давал Магде возможность принимать участие в своих битвах и был благодарен ей за помощь. «В тяжелые времена она была верна мне, и я этого никогда не забуду».

Из записей ревнивого Геббельса следует, что с самого момента, когда он завоевал Магду, он чувствовал себя неуверенно и опасался, что она уйдет от него к своему бывшему другу, студенту Фритцу Герберу. Но летом 1931 года у Геббельса появилось чувство, что он крепко привязал к себе желанную женщину. «Магда придает мне сил. Я очень счастлив оттого, что я владею ею и она принадлежит только мне. Теперь у меня есть человек, который полностью принадлежит мне. И я принадлежу этому человеку». В той же записи он, однако, оставил четкое указание относительно своих приоритетов: «Сначала идет партия, затем Магда».

После развода с Гюнтером Квандтом у Магды осталось право использовать его поместье Зеверин. Она не постеснялась пригласить туда своего нового поклонника, и на Троицу 1931 года пара провела там целую неделю. Зеверин тогда можно было назвать прямо-таки нацистским логовом. Управляющий Гранцов принадлежал к первым членам партии и летом 1932 года должен был стать премьер-министром земли Мекленбург-Шверин. Геббельса приняли в имении с большой теплотой. В своем дневнике он описывает этот прием так: «Вчера утром Астерманны, работающие в имении, прислали мне большой куст бузины и ночью повесили перед моим окном огромный флаг со свастикой».

Свою свадьбу с гауляйтером Берлина от НСНРП Магда Геббельс отпраздновала в имении бывшего мужа. Ее сын Гаральд Квандт был одет в нацистскую униформу

В уединенном поместье Квандта влюбленные строили планы на будущее. Геббельс пишет в своем дневнике: «Теперь мы все прояснили. Мы дали друг другу торжественное обещание: если мы захватим власть в государстве, станем мужем и женой».

Эта надпись выглядит так, словно Магда Квандт поставила условие. Учитывая ее жизненные обстоятельства, вполне вероятно, что все было именно так. Она хотела выйти замуж за Геббельса лишь тогда, когда национал-социалисты придут к власти, ведь вступая в новый брак, она автоматически лишалась выплат от бывшего мужа. Речь шла о больших деньгах: в 1931 году доход Магды благодаря Квандту значительно превышал доход гауляйтера и депутата рейхстага.

Семья Магды Квандт была не в восторге от ее новой связи. По словам Майсснера, она возражала матери, убеждавшей дочь не терять помощь от бывшего мужа: «Либо нас поглотит коммунизм, либо мы станем национал-социалистами. Если над Берлином будет реять красный флаг, то капитализму придет конец, как и моему доходу от Квандта. Если же к власти придет гитлеровское движение, то я стану первой леди Германии».

За первой встречей Магды Квандт и Адольфа Гитлера наблюдал Отто Вагенер, в то время возглавлявший экономико-политический отдел НСНРП. Она проходила в отеле «Kaiserhof» в Берлине, где Гитлер организовал штаб-квартиру своей партии. Согласно утверждениям Вагенера, Магда Квандт сначала отправила своего сына Гаральда из фойе наверх, в комнаты к Гитлеру. Девятилетний мальчик уже тогда носил униформу гитлерюгенда. Он вошел к фюреру и представился как «самый молодой в Германии приверженец Гитлера». «Кто сшил тебе такую красивую униформу?» – спросил Гитлер. «Моя мама», – ответил мальчик. «И как ты чувствуешь себя в этой униформе?» – «Вдвойне сильнее!»

Гитлер удивился такому ответу и велел мальчику передать привет своей матери. Она сидела в холле и напряженно ждала. Некоторое время спустя в отеле появился Геббельс, собиравшийся попить чаю с Гитлером и остальными. Гитлер пожелал, чтобы незнакомая ему до этого госпожа Квандт и ее сын присоединились к ним. Вагенер позже вспоминал: «Госпожа Квандт производила замечательное впечатление с самого первого взгляда, а в ходе разговора оно только усиливалось… Я заметил, какое удовольствие Гитлер получает от ее живости. Также я заметил и то, как она смотрит на Гитлера своими большими глазами». У Вагенера создалось впечатление, «что между Гитлером и госпожой Квандт начала завязываться тонкая нить дружбы и взаимного уважения».