Текст книги "Экспериментальная лечебная практика"

Экспериментальная лечебная практика

Часть 1.

Весна. Цитадель Алькасаба-нок-Вирион. Лазарет. Утро.

Когда в те тёмные времена, среди грязи и болезней в своих зачатках только рождалась медицина, всем правила воля Создателя. Он решал кому жить, кому нет – именно так расценивали религиозники последствия лечебной практики.

У восточной стены в окрестностях Цитадели, в холодном сооружении располагается Лазарет. Оптимистично крашенный по два раза в месяц в белый цвет, он стоит в тени стен с утра и в тени самой Цитадели под вечер. Несмотря на чистый белый цвет Лазарета, здесь группа лекарей под постоянным присмотром церковника наживую режет обратившихся пациентов, объясняя всем, что проводят лечебные мероприятия. Стандартные крики жертв лечения раздаются из-за закрытых дверей по несколько раз на дню. Тысячу раз подумают миряне прежде, чем обратиться к лекарям, только когда остаётся последняя инстанция перед смертным одром, к ним приходят мученики.

Сточные воды, что брызжут за стену Цитадели, в лучшем случае чёрные, но чаще багровые с невыносимым зловоньем, что радует только червей, которые барахтаются в этих отбросах. Рядом с Лазаретом начинаются мясные лавки уважаемого Сабнака. В постоянной тени и нескончаемой прохладе его мясо остаётся подолгу свежим, этим он и пользуется.

В Лазарет по назначению самого Императора как на работу уже несколько дней ходит Исрафель, проявивший своё инновационное учение в лечении особо тяжких ран. С энтузиазмом встаёт каждое утро в ожидании своей надобности, он идёт на работу, но с каждым днём всё того же энтузиазма становится всё меньше. Зачастую он уже далеко не рад, что подписался на помощь лекарям, так как с первой же минуты его усадили на скамью ожидания и настрого запретили принимать участие в лечебной практике. Даже несмотря на распоряжение Императора, здесь он наблюдатель, а заправляет процессом тут церковник – дьякон Бокор, что безустанно отпускает грехи мученикам, которые обратились за помощью, а получают предсмертную боль. Для этих целей ему выделен кожаный плащ с высоким воротом и непромокаемые сапоги, одного образца как у лекарей. Плоская шляпа с широкими полями, что выступают за края тульи¹ для защиты лица, больше похожа на зонт от непогоды, нежели на головной убор. Томик псалмов в кожаном переплёте пристёгнут к поясу под плащом и нож с прямым лезвием и рукоятью в форме креста – вот стандартный набор церковника, служащего при Лазарете.

В крепкую дверь Лазарета постучали, слабо и неуверенно, это первые удары за сегодня. От стука лекари вздрогнули, они и сами были не рады своей деятельности, только церковник взбодрился и хлопнул в ладони.

– Начнём, – он потирал руки в перчатках, а на его лице проскочила садистская ухмылка.

– Входите! – выкрикнул лекарь Марбас и привстал со скамьи. Его неоттираемый фартук приобрёл навсегда бордовый цвет, чем в первую очередь пугал пациентов на входе, и лишь потом практические инструменты процедур лечения открывали истинный страх.

– Здравия Вам, господа, – робко открылась дверь, и за ней появился рослый мужик.

– Нечего бояться, брат, заходи и рассказывай, что тебя терзает? – церковник как-то лживо прищурил глаз и шагнул навстречу, заслонив собой наблюдателя на скамье ожидания.

– Здесь такое дело, – мужик протянул перед собой распухшую кисть руки, обмотанную отсыревшей тряпкой.

– Вот это да, – церковник чутко потянул свои руки к нему, но тот отдёрнул.

– Я прошу только посмотреть, лечить не собираюсь, – мужик аж побледнел, и на его лбу выступила испарина.

– Да ты не страшись, сын мой, проходи, – церковник жестом указал направление к креслу осмотров, и тот с опаской, но всё же поддался. Тот его деликатно усадил, а сам опустился перед ним на колени. – Рассказывай…

– Да что рассказывать? – усмехнулся мужик, стараясь взбодриться. – Тут на сенокосе руку стёр в кровь, а потом во что-то вляпался, вот теперь такое, – он вновь поднял опухшую руку, и её тут же схватил церковник. Жадно сжимая пальцами до боли, он заметил, что тряпка на глазах сыреет от любой нагрузки.

– Вот как тебя зовут, брат? – глядя прямо в глаза бедолаге, церковник замер и не отпускает ему руку, приподняв над головой как символ своей веры.

– Драугр, – скалясь, сдерживая в себе боль, произнёс мужик, вжавшись в спинку кресла.

– Сразу и не выговоришь, – церковник опустил на мгновение взгляд и поднял вновь. – Так вот, сын мой Драугр, ситуация такая. Твоё увечье неспроста, и Создатель видит это, – делая тяжёлые вздохи, церковник наводит жути на бедолагу, и это у него получается занятно. – Затронул ты своей рукой ересь, и кара пала на неё. «Да усохнет дух еретика, коли на его теле появились увечья ереси», – так говорится в Кодексе Инквизиции, – он вновь замолчал, будто вдыхает страх бедолаги, который аж затрясся. – Я, отец Бокор, и я перед тобой на коленях, сын мой Драугр, – церковник пронизывает бедолагу взглядом, словно сам изводит его дух. – Через мои глаза на тебя смотрит Создатель, готов ли ты открыться перед его взором?

– Готов… – задрожал голос бедолаги, а здоровая рука вцепилась в подлокотник, что уже хрустит под крепкими пальцами.

– И это достойно праведника, – поддержал его церковник и силой сжал запястье опухшей руки. – Давай избавим тебя от этого увечья ереси, сын мой?

– Да… – чуть ли не плача произнёс в ответ мужик.

– Марбас, у нас всё готово для очищения этого праведника? – отпустил его руку церковник и встал с колен.

– Всё, как обычно… – на выдохе ответил лекарь и бросил взгляд на операционный стол.

– Только вы хорошо посмотрели? – бедолага неожиданно для церковника усомнился в его диагнозе, и тот замер, неестественно сжимая зубы, чтобы хоть как-то дослушать сомнения пациента. – Может, всё же это не ересь…

– А что же ещё иное может быть, скажи нам, знающий человек? – они встретились глазами, и Драугр вздрогнул. Устрашающий взгляд отца Бокора пробрал до дрожи в коленях. – Ты усомнился в моих словах или в Кодексе Инквизиции, а может, это ересь в тебе растёт? Она везде, она вокруг нас, как грязь, и только стоит сойти с праведной дороги, только стоит сделать шаг в сторону, так она настигнет каждого, она изуродует его тело до неузнаваемости. Ты хочешь этого для себя, сын мой Драугр?

– Нет, – здоровый мужик начал сползать с кресла как несмышлёный мальчуган, которого отчитывают за провинность.

– Хочешь, чтобы от тебя шарахались лишь при одном виде?

– Нет.

– Хочешь видеть, как страдают твои родные? Ведь ты их можешь заразить…

– Нет.

– Так разве не ты только что открылся Создателю?

– Я, – вдавился ещё сильнее в кресло Драугр.

– Разве не ты хочешь очиститься?

– Я.

– Разве не ты сейчас собрался предать Создателя?

– Я, нет, не я… – растерялся мужик перед напором церковника и сдался. Из его глаз потекли слёзы, он уже знает, что сейчас будет.

– Тогда отсечём язык ереси, и очистишься ты, сын мой Драугр, – церковник отринул от него и подошёл к лекарю Марбасу. – Праведник готов к очищению, он ваш…

– Прошу, подойдите к столу, – лекарь всё так же тяжело говорит, зная, что сейчас будет много боли.

– Так сразу? – видно, как у бедолаги ноги подкашиваются, но под давлением церковника он всё же встал и идёт к столу.

– А когда, сын мой? – церковник вновь вернул свой пристальный взгляд к бедолаге. – Что будем ждать, когда ересь пожрёт твоё тело, а после поглотит дух?

– Нет, отец Бокор, – Драугр уже сел на стол, готовясь лечь на него.

– Тогда очищение неизбежно, сын мой, – лекарь Марбас легко прикоснулся к груди бедолаги, чтобы тот уже лёг.

– Будет очень больно? – Драугр посмотрел в грустные глаза лекаря и заплакал.

– Будет… – лекарь Марбас опустил глаза на пилу, и с тяжёлым вздохом сжал её рукоять.

– Прошу… – на Драугра аж жалко смотреть, по его лбу испарина стекает как пот, пока Марбас привязывает его к столу. – Сделайте всё быстро.

– Я буду очень стараться, – Марбас натянул маску на лицо и поднёс пилу к руке бедолаги.

– Сын мой Драугр, слушай мой голос и только его, – церковник обхватил ему голову руками и силой сдавил по сторонам. – Когда всё начнётся, только я буду поддерживать связь с Создателем, ведь только он в силах очистить тебя от ереси. Понимаешь?

– Понимаю, отец Бокор, – вместе с потом у бедолаги слёзы льютс

...

конец ознакомительного фрагмента