Текст книги "Смертельный туман"

3 августа 1892 года, 16 часов 40 минут

– Перечитай последнюю часть, Шадрак, – хмуро попросил Майлз. – С момента прибытия в Грушевый!

Шадрак посмотрел на остальных, собравшихся за его кухонным столом. Люди кивали. Кухня дома тридцать четыре по улице Ист-Эндинг, с ее кипами разрозненных карт, разномастной посудой и душистыми персиковыми пирогами, во всем отличалась от помпезной военной комнаты Бродгёрдла. И заговорщики, что дважды в неделю встречались за этим столом, ничуть не напоминали членов военного правительства. Разве что – решительностью в достижении цели.

Майлз Каунтримен, путешественник и авантюрист, был стариннейшим на всем Новом Западе другом Шадрака. А еще – величайшим во всем Бостоне спорщиком. Он восставал против Шадрака буквально во всем, от политики и карстовых воронок до размеров приличной порции еды.

Миссис Сизаль Клэй, экономка, обитавшая наверху, была вдовой родом из Нохтланда, столицы Пустошей. Со дня своего появления в этом доме она ни единым словом не возразила Шадраку. И не выезжала почти никуда.

Другие двое различались еще радикальнее. Так, что по сравнению с ними Майлз и миссис Клэй казались горошинами-близнецами в стручке.

Нетти Грей, дочка полицейского инспектора Роско Грея, была сама респектабельность. Уинстон Пендл, для друзей просто Винни, родился у беспутной матери, сданной впоследствии в «институт». Правду сказать, сейчас он выглядел куда опрятней обыкновенного: как-никак жил не на улице, а у Майлза. Но куда было чистому костюмчику против необузданного природного вольнолюбия! Нетти сидела чинно и прямо, Винни – как на насесте. Ерошил вихры, слушая новости, принесенные Шадраком. Голова постепенно возвращалась к естественному состоянию «вороньего гнезда» – видимо, для вящего контраста с безупречно уложенными косами Нетти. Девочка хранила сосредоточенное спокойствие. Мальчишка догрызал карандаш.

Вот такие заговорщики. Все – разных возрастов, биографий, личных намерений. Объединяла их, пожалуй, только верная любовь к обитателям дома тридцать четыре, как присутствующим, так и отсутствующим. И конечно, острая нелюбовь к премьеру Гордону Бродгёрдлу.

В день, когда Тео выслушал приговор и отправился на войну, он взял с Винни обещание присмотреть за Бостоном, пока сам будет в отлучке. Винни отнесся к данному слову очень серьезно. Назавтра же вошел к Шадраку с деловым предложением. Им пятерым следовало сообща поработать над привлечением Гордона Бродгёрдла к ответственности по закону. Надо, чтобы он заплатил за убийство Сирила Блая. Надо разыскать и спасти Вещих, которых он похитил и удерживает против их воли. Арестовать злодея – тут и завершится бессмысленная Западная война!

Шадрак с ним согласился. Отчасти потому, что ярость в мальчишеских глазах свидетельствовала – этот шкет пойдет за Бродгёрдлом и с Шадраком, и без него. Пожалуй, вместе у них шансов побольше.

Только покамест прогресс был такой, что впору мужество утратить. В «деле о привлечении Бродгёрдла за убийство Блая» не возникало новых зацепок. И ничто, кроме деревянной карты, найденной Тео, не указывало на возможное местонахождение Вещих. Пятерке конспираторов не удавалось разузнать ничего внятного о прошлом Уилки Грэйвза, или Уилки Могилы, как прежде звался человек, ворвавшийся на политическую арену Бостона под именем Гордон Бродгёрдл.

В общем, никаких плодов заговор пока не приносил. А война, устроенная Бродгёрдлом, продолжалась вовсю.

Третьего августа всем стало казаться, что события приобретают еще более скверный оборот. Утром прибыл друг Шадрака, Пип Энтвисл, с почтой из Индейских территорий. Привез письмо от Каспера Беринга и еще четыре конверта. Пришлось заговорщикам молча выслушивать истории – одну страшнее другой. Появление малинового тумана неизменно оканчивалось катастрофой. Что порождало его – пока оставалось загадкой.

Кончив читать, Шадрак встал и в полном отчаянии уткнулся лбом в кухонный буфет.

Некоторое время все молчали.

– Сперва запах цветочный, потом – тухлого мяса. Что же он такое, этот чертов туман? – вопросил наконец Майлз, грохнув по столу кулаком.

Пустые тарелки с ложками и блюдо пирога с персиками встревоженно зазвенели.

Шадрак с усилием выпрямился:

– Понятия не имею, Майлз. Я ни о чем подобном раньше не слышал. Я доложил Бродгёрдлу о происшествии…

– Бродгёрдлу? – вспылил Майлз. – Зачем сообщать негодяю?

– Сам подумай, дружище. Подумай о наших солдатах, которых гонят в глубину Территорий. – Старый авантюрист нахмурился, Шадрак же продолжал: – Какая разница, нравится тебе мое решение или нет… Бродгёрдл и без меня уже все знал. Он, может, и негодяй, каких поискать, но в компетентности ему не откажешь!

– Вот бы он вправду был дураком, – проворчал Майлз. – И что он намерен предпринимать?

– Высылает войскам защитную амуницию.

– О да! Теперь нам не о чем беспокоиться!

Повествование о детях, запершихся в кладовке, между тем довело миссис Клэй до слез. Перед ней стояла недопитая чашка, пирог на блюдечке так и остался нетронутым.

– Да помогут нам Судьбы, – проговорила она. – Наверное, это тлетворными воздухами повеяло. Вроде ведьминых шквалов, что встречаются в Пустошах гораздо чаще, чем здесь… – И разволновалась: – Может быть, они к востоку смещаются?

– А по мне, это нечто рукотворное, – возразил Майлз, – очень уж подозрительно, что все четыре случая произошли в городках, причем городки-то все, как один, – на Территориях!

– Что, если это проявляется новая эпоха? – еще больше всполошилась миссис Клэй. – Вроде Передовой, она же ледниковая, которая двигалась с юга? Она-то, наверное, испускает туман. Помните ядовитую почву Передовой? А в этой, похоже, воздух отравлен…

– Чушь! Почему тогда явление происходит исключительно на рассвете и очень локально?

Миссис Клэй призадумалась.

– Ой, – воскликнула она затем. – А что, если туман – это некое существо? Чудовище из чужой эпохи? С ядовитым дыханием?..

Винни воздел изгрызенный карандаш, призывая к вниманию.

– Что будем предпринимать по поводу Тео? – задал он новую тему.

– Вот именно, – бросив на него быстрый взгляд, поддержала Нетти. – Нужно его предупредить!

– У нас всего несколько дней, – ответил Шадрак. – Потом Тео окажется на Индейских территориях. Из сказанного Бродгёрдлом я заключаю, что к моменту пересечения границ большую часть войск экипируют защитой…

– Этого недостаточно, – сказала Нетти.

– Нет у меня доверия ничему, что Бродди может послать им, – одновременно проговорил Винни.

– Нельзя на это уповать, – согласился Шадрак. – Надо сделать что-то еще. Я могу предупредить его в письме, но, не зная, кто или что производит туман, никакого совета по избежанию последствий дать не смогу. Зато у меня есть идея, как уменьшить вероятность встречи его отряда с туманом!

Он живо развернул на столе карту, во всех подробностях представлявшую запад Пенсильвании и Нижний Нью-Йорк.

– Все случаи, о которых на сегодняшний день известно, произошли в средней величины городках. Возможно, я ошибаюсь, но уединенные места выглядят более безопасными. Копию этой карты я как раз сегодня отослал в подразделение Тео. Здесь можно видеть, – он указал пальцем на обозначение рощи, – что, согласно моим указаниям, простейший путь ведет сквозь редколесье. А вот чего, – с улыбкой продолжил Шадрак, – карта не показывает, так это глубокого оврага, в который неминуемо заведет дорога. Потребуется несколько дней, чтобы из него выбраться.

– Значит, – усомнился Винни, – решение в том, чтобы Тео в овраге застрял?

Похоже, других идей у Шадрака не было.

– По крайней мере, так Тео не попадет в окрестные городки, где может появиться туман… – пробормотал он.

– План неплохой, – попыталась поддержать его Нетти.

– Но дающий лишь кратковременную отсрочку, – сознался Шадрак, тяжело усаживаясь на место. – Лучше, конечно, было бы вернуть Тео домой. Вычислить источник тумана. Войну прекратить…

Он обхватил голову руками.

– Надо бы присмотреться к чертовому туману, – сказал Майлз. Отодвинул стул, встал. – Требуется ученый, способный его исследовать!

Шадрак поднял голову, устало глянул на друга:

– Ученый? Ты что предлагаешь?

– Я думаю, тебе следует послать лучшего из исследователей, которых ты знаешь, и с ним лучших естествоиспытателей – пусть разбираются, что там творится. Иными словами, – добавил он со свирепой улыбкой, – я еду на запад. А ты давай пиши Метлям! Верессе и Мартину!

– Именно так! – воскликнула миссис Клэй.

При упоминании о славной даме-картологе из Нохтланда и ее отце, ботанике, у экономки загорелись глаза.

– Они нам всенепременно помогут!

Некоторое время Шадрак молча раздумывал. Потом в его глазах затеплилась некоторая надежда. Самому ему прибегнуть к познаниям Метлей в голову не пришло.

– Мартин… Вересса… и почему я сам не додумался?

– Потому что твой разум и без того трудится на пределе возможного, а его возможности не безграничны. Вдобавок ты склонен легко забывать о друзьях. Уж мне ли не знать. – В голосе Майлза звучало скорее удовольствие, нежели обида.

Поникшие плечи Шадрака заново расправились.

– А ведь может сработать. Если ты не против…

– Пусть только попробует не сработать. Я лично знаю всех, кто тебе пишет. Знаю, как их отыскать. Мартин обо всех странных субстанциях успел забыть больше, чем мы все когда-либо сможем о них узнать. А Вересса сумеет удержать папеньку от очередного головотяпского эксперимента…

Шадрак наконец улыбнулся, хотя и криво:

– Учтем, что с тобой она в этом плане вряд ли совладает.

Майлз просиял: у них наконец-то появился план.

– Все к лучшему! Я буду готов к выезду через час. Сообщи им, чтобы ждали меня у городка Грушевый!

5
Голубятня Максин

6 августа 1892 года, 12 часов 09 минут

Знак железа, как и Знак лозы, на Новом Западе наблюдается редко. Зато в Пустошах оба – самое обычное дело. Но даже там не до конца понимают их природу. Откуда они берутся, что означают? На что способны? К этому следует добавить вопрос о распространенности Знаков в живой природе. Например, почти не изучены проявления Знаков среди животных. Скольким видам присущи Знаки? Почему у одних зверей они встречаются, у других – нет? И может ли изучение животных обладателей Знаков помочь нам уразуметь их предназначение?

София Тимс. Раздумья о поездке к Жуткому морю

София с Каликстой прибыли к порогу Максин Биссэ, отстав от Барра, Эррола и Златопрут всего на минуты.

– Я так и знала, что вы не задержитесь, – сказала хозяйка. – Входите, нечего на улице отсвечивать!

– Мне в гавань ехать надо, команду предупредить, – ответила Каликста.

Максин мотнула головой:

– Поздно. Мой верховой только что вернулся. «Лебедя» уже заметили, им пришлось срочно поднимать якорь и убираться, пока в клочья не разорвали. В общем, твой корабль давно отчалил.

Каликста взирала на нее с нескрываемым ужасом.

– Да входи уже, дитя! – сказала Максин. – Не место здесь для таких разговоров.

Каликста, в кои веки притихшая, расплатилась с кучером и вслед за Софией вошла в дом.

– А ты, наверно, София, – сказала Максин, беря руку девочки и тепло ее пожимая.

– София Тимс. Рада знакомству…

– Взаимно, – улыбнулась гадалка. – Пусть нынешние обстоятельства не тревожат тебя. Надеюсь, здесь ты почувствуешь себя как дома. Рада встрече!

Ей было лет пятьдесят. Волнистые волосы, тронутые серебром, сплошь унизанные бусами, уложены кругом лица замысловатой мягкой копной. Цвет лица у нее был примерно как у Софии, она часто и легко улыбалась, а руки выглядели крепкими, словно после долгих лет трудов у плиты или за стиркой. Глаза мерцали добротой, умом и еще чем-то неуловимым. Была ли это ностальгия под маской жизнерадостности? Любопытство к темным уголкам души человеческой?..

Софии Максин сразу понравилась.

– Спасибо, – сказала она. – А что вообще происходит?

– Всему свое время, – таинственно пообещала Максин, ведя ее по коридору и оглядываясь на Каликсту, шагавшую следом. – Вкратце дело обстоит вот как. Кто-то распустил грязный слушок насчет Моррисов. Ложь должна побудить их к необдуманным поступкам, и отмахнуться от нее трудно…

София с нею мысленно согласилась. За клеветой стоял очень точный расчет. Оговор марал пиратскую честь брата и сестры. И поди опровергни, продолжая скрываться.

– Какой-то тип по имени Финн О’Мэлли только что напал на Каликсту в магазине, – сказала она, поскольку сама пиратка продолжала молчать.

– Чему удивляться, – рассудительно отозвалась Максин. – Опасность нешуточная! Здесь вам ничто не грозит, но дальнейшие шаги нужно очень тщательно обдумать.

Они шли галереей, обрамлявшей внутренний дворик, засаженный буйно разросшимися цветами. На краю каменного фонтана сидели ярко оперенные птицы. Во дворик открывались затемненные комнаты с запертыми ставнями, из них веяло прохладой и влагой.

– Мы собрались в столовой, – объяснила Максин. – Там самый большой стол. А еще потому, что Барр сам не свой до булочек, которые моя кухарка печет… – И подмигнула Софии: – Скоро сама убедишься: это он неспроста!

Барр, Рен, Эррол и Златопрут действительно сидели в столовой. На длинном столе шеренгой выстроилось с полдюжины многоэтажных менажниц, полных миниатюрных кексов и булочек. С потолка свисал большой, тяжеловесный шандал, подвески посверкивали в солнечных лучах, временами забредавших снаружи. В целом столовая была царством потертого шика. Казалось, многими вещами здесь пользовались уже так давно, что с ними совершенно невозможно расстаться. Вдоль стены стоял набор стульев в отличном состоянии, но непосредственно у стола господствовали облезлые кресла с разномастной обивкой. Максин непринужденно устроилась в одном из них и пригласила гостей рассаживаться.

– Не стесняйтесь, друзья, не обижайте Селию! Советую немедленно приступать к выпечке, а кофе и чай сейчас подадут.

Барр очень серьезно спросил Каликсту:

– С тобой все в порядке?

Она обняла брата:

– Спасибо, я цела! Только за «Лебедя» беспокоюсь…

– У них есть приказ, если что, возвращаться на Испаньолу, – напомнил Барр. – С ними все будет хорошо.

– И с тобой, деточка! – Максин передала Софии на тарелке кусок кекса с розовой глазурью.

– Не таковы были наши планы, – подсаживаясь к Максин, сказала Каликста.

– А что вы планировали, если не секрет? Что вас всех сюда привело? Я провидела кое-что, но от подробностей не откажусь…

Каликста глянула на Софию.

– Они все пытаются мне помочь, – покаянно начала девушка. – Мне правда жаль, что я всех в хлопоты и неприятности втравила…

– Чепуха! – заявил Барр, становясь похожим на себя прежнего. – Рена жалеть вообще не за что, он сам себе неприятность. А мы с Каликстой просто обожаем влипать если не в одно, так в другое. То есть «обожаем» – не то слово, мы без неприятностей жить не можем, вот как! Кому кирпич на голову – беда, а мы в восторге, ведь это, по сути, замаскированное удовольствие, только кожура чуть потолще. Что касается Эррола и Златопрут… – Он чуть прервался, накладывая себе булочек и в то же время с сомнением поглядывая на оставшихся членов общества. – Да ладно, что о них рассуждать, эти двое вообще не понимают толку в веселье. Им что гладкий путь, что ухабы – без разницы!

София помимо воли улыбнулась, вгрызаясь в розовый кекс. Эррол и Златопрут, успевшие привыкнуть к юмору Барра, благополучно пропустили его слова мимо ушей.

– Трудности не страшны, Репеек, – только и сказал Эррол. – Кому, как не тебе, это знать.

– Знаю и благодарю, – ответила София. И вновь повернулась к Максин: – Видите, они, может, и забавляются, но на самом деле все вправду хотят мне помочь. Я разыскиваю родителей, пропавших без вести одиннадцать лет назад. Рен встретил их в море, когда они плыли в Севилью. Потом они бесследно пропали. Нам удалось выяснить, что, пребывая в Папских государствах, они… – София уставилась на свои руки, – претерпели трансформацию.

Максин пристально смотрела на девочку. Неуловимое свойство души, таившееся за добротой и умом, наконец проявилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Они стали лакримами. – Стараясь не встречаться глазами с Максин, София сунула руку в карман юбки и вытащила свиток бумаги. – В Папских государствах мы посетили место под названием Авзентиния… там путникам дают карты дорог ко всем и всему, что они потеряли.

Взгляд Максин стал бритвенно-острым, София же продолжала:

– Мне подарили кисет с гранатами и карту, которая типа поможет родителей отыскать. И вот они… – девочка обвела жестом Эррола и Златопрут, Каликсту, Рена и Барра, – помогают мне пройти по карте.

Максин кивнула на свернутую бумагу:

– Это она и есть?

– Да.

– Посмотреть можно?

София протянула ей карту. Максин, с круглыми от волнения глазами, принялась читать вслух.

Затеряны, но не утрачены… отсутствуем, но не исчезли… незримы, но подаем голос… Разыщи нас, пока мы еще дышим.

Оставь мои последние слова в Замке Истины: они достигнут тебя иным путем. Когда вернешься в Город Лишений, тебя будет ждать человек, что следит за временем по двум часам, а сам следует третьим. Прими предложенное путешествие и не жалей о тех, кого покинула, ибо сокольничий и процветшая рука пребудут с тобой. Путь предстоит неблизкий, но они сопроводят тебя к тем, кто подгоняет время. Пара пистолетов и меч – вот надежные спутники…

Обрати взор в сторону Замерзшего Моря. В Городе Украденного Рассудка ты расстанешься с товарищами. Помни, что в твоей короткой жизни уже была встреча с Горем и ты в одиночку одолела его, но еще не встретила Страха. На Западе обитель его. Там след его на каждой тропе и тень на каждом пороге.

Там встретишь ты скитальца, в коем горечь и сладость, и вместе пойдете, и каждый новый шаг сплетет ваши судьбы. Этому спутнику верь, хоть и покажется он недостойным доверия. Дорога приведет тебя в Лес Затиший, где под звон безмолвного колокола прорастает спящее семя. Далее лишь твоя карта тебя поведет. Ищи ее в линиях, что нарисовала, ищи на путях, начертанных прошлым. Древний помнит больше других…

Перевернув лист, Максин провела пальцами по рисунку. Таинственные линии тянулись из Города Лишений к Замерзшему Морю, Городу Украденного Рассудка и Лесу Затиший.

– Что за красота, – вздохнула она.

– Красота-то красота, а поди по этой карте курс проложи, – добродушно отозвался Барр, закидывая в рот четыре булочки одну за другой.

– Это гадательная карта, – пропустив его слова мимо ушей, объявила Максин.

– Мы уже убедились, – вставила Златопрут, – что эту карту трудно читать, но она неизменно оказывается права. Описанное в начале большей частью уже сбылось. Процветшая рука – это я, Эррол – сокольничий. Каликста с Барром, вне сомнения, – это пара пистолетов и меч. И теперь мы направляемся вот сюда, к Замерзшему Морю, предполагая, что имеется в виду Жуткое море.

– Ух ты! – воскликнула Каликста и крепко сжала руку Софии. – Так вот почему ты нипочем не хотела бросить меня в заведении Винсента! Прости! Я совсем упустила из виду…

– «В Городе Украденного Рассудка ты расстанешься с товарищами», – озабоченно хмурясь, повторила София. – Да, видимо, этого не миновать. Но раз мы… предвидим, может, удастся не то чтобы избежать… просто сделать, чтобы без ужасов обошлось? Где он, этот Город Украденного Рассудка? Вот бы заранее вычислить! Чтобы «расставанием» оказалась просто потеря из виду, а не… что-нибудь совсем плохое…

Максин задумалась над ее словами.

– Стало быть, ты веришь, что предначертания карты можно исполнить разными способами, причем в твоей воле выбрать, как именно?

– Вот-вот, – кивнула София.

Как здорово, что Максин, в отличие от спутников, которых она в том же самом убеждала неделями, мгновенно все поняла!

– Совершенно потрясающее пророчество! – возвращая карту, сказала гадалка. – Должна земетить, я придерживаюсь такого же мнения: прорицания оставляют свободу маневра, не надо считать их жесткими указаниями. Одни и те же слова могут запросто облекаться в самые различные обстоятельства. Верно, Каликста и Барр говорили тебе, что я и сама помаленьку гадаю?

Каликста поставила чашку, ее лицо было сама учтивость.

– Конечно говорили, милая Максин, но здесь мы на самом деле ради голубей… – И торопливо продолжила: – Дядя Софии – не кто иной, как Шадрак Элли, знаменитый картолог. Он не получал вестей о племяннице с минуты ее отплытия в Папские государства. Вот бы ему сообщить, что София жива-здорова и едет на север!

– Конечно, – кивнула Максин. – Стало быть, пошлем в Бостон голубка.

– В идеале хорошо бы его попросить выслать ответ в какое-нибудь место по дороге на север. Докуда в том направлении работает твоя сеть?

– А докуда вам надо, – небрежно отмахнулась Максин. – Мои голуби и к Жуткому морю летают, и на западное побережье, и на юг, к новой границе Передовой эпохи…

– Быть может, – осторожно вмешалась Златопрут, – отважусь заметить, что направляемся мы в Соленый…

– Одна моя станция как раз там и находится, – отвечала Максин. – Так что все складывается. – Она обратилась к Софии: – Не хочешь голубков посмотреть?

София отодвинула опустевшее блюдце:

– С большим удовольствием! Я слышала, конечно, что голуби письма носят, но сама ни разу не видела!

– Как бы тебе не разочароваться, – улыбнулась Максин. – Почтовые голуби на вид – самые обыкновенные. Только выносливость у них превыше всяких похвал. Есть и еще отличие, на первый взгляд незаметное. Почтовые голуби – железные!

– Железные голуби? А как же они летают? – изумилась София.

Максин поднялась из-за стола:

– Я говорю о птицах, отмеченных Знаком железа.

– Ух ты, – восхитилась София.

– Пойдем со мной в голубятню. Заодно и письмо Шадраку отправим.

– Мне с вами можно? – спросила Златопрут.

А Сенека заплясал у Эррола на плече, переступая когтистыми лапами.

– Нет, дружок, – твердо сказал сокольничий. – Мы с тобой останемся здесь!

Максин повела их через кухню – длинное помещение с разделочными столами и несколькими печками. Кухарка с двумя помощниками наводила чистоту после утренней выпечки. Еще одна дверь вывела хозяйку с гостями во второй дворик и сад. Под желтоватым пологом низких туч гудели медлительные насекомые, туда-сюда порхала колибри. По сторонам садика густо разрослись душистые травы: лаванда, тимьян, мята, шалфей.

Каменная дорожка вела между зелеными кустами к узорной железной лесенке. Узкие ступени же вели в комнату с низким потолком, где пахло птичьими гнездами и ворковало, переговаривалось множество голубей. Длинное окно, не забранное ни стеклом, ни решеткой, выходило на дворик и на простиравшийся за ним Новый Орлеан. Голуби совершенно свободно влетали и вылетали, хлопали крыльями, устраиваясь на узких деревянных полках, выстланных соломой. Они бесстрастно взирали на Максин и вошедших с ней посетителей.

– Здесь у меня, – сказала хозяйка, – живут самые бывалые голуби Западного мира.

Златопрут опустилась на колени у полочки. Потянулась зеленоватыми пальцами к птицам. Голуби откликнулись жизнерадостным воркованием, тихонько двинулись навстречу.

– А ты, смотрю, с ними обращаться умеешь, – одобрительно проговорила Максин.

Златопрут подняла голову и просияла:

– Кажется, голуби здесь очень счастливы…

София с улыбкой отметила изумление Максин. В Каликсте и Барре жизненная сила и красота хлестали через край, наполняя все вокруг и завораживая присутствующих, где бы эти двое ни находились. На их фоне Эррол и Златопрут казались двумя серенькими воробышками, затесавшимися среди великолепных павлинов. Тем не менее северянам сопутствовало особенное сияние, и Максин только теперь начала его различать.

– Надеюсь, – ответила она с некоторым запозданием. – Мы стараемся о них заботиться как следует.

Открыв стенной шкафчик, она вытащила листочек тонкой бумаги, перо и небольшой кусок гудьировской резины.

– Что сообщим твоему дяде, София?

– А сколько у нас слов?

– Ты диктуй письмецо, а я сокращенно запишу.

– Укажите, пожалуйста, что я жива и в полной безопасности с Каликстой и Барром здесь, в Новом Орлеане. Дальше мы поедем на север, в Соленый. Рассчитываем быть там…

Она вопросительно посмотрела на Златопрут.

– Быстрей всего поездом, – ответила та. – Но в поезде Каликсту и Барра могут узнать. Так что посмотрим. Самый ближний срок – два дня, самый поздний – десять. Это если на поезд не попадем.

– Что касается Моррисов, у меня есть кое-что на уме, – с несколько самодовольным видом сказала Максин. – О них можете не волноваться. Шадрака о вашем примерном расписании я уведомлю.

Она быстро нацарапала послание на бумажке, ловко свернула, прокладывая резиной, перевязала ниткой рулончик.

– Ну что? – Максин повернулась к голубям. – Где наш Марсель? Это мой самый надежный курьер, ему и нынешняя гадкая погода нипочем! – Она кончиками пальцев поглаживала птиц, отстраняя одну за другой. – Марсель, маленький паршивец, куда ты запропастился? А-а, вот он где! – И она подхватила на ладонь сизого голубка, зажав пальцами его лапки. – Вот он, наш храбрец!

Максин чмокнула Марселя в макушку и засунула крохотный рулончик в гибкую трубку, прикрепленную к его лапке. Шепнула что-то голубю – и, подойдя к распахнутому окну, выпустила птицу на волю.

В желтоватых тучах, нависших над крышами города, зловеще зарокотал гром. Не испугавшись, Марсель быстро помчался на северо-восток. Он только держался пониже, чтобы избежать облаков.

Максин с гордостью смотрела ему вслед:

– Хорошо пошел!

– Он не пострадает от грозы? – озабоченно спросила София.

– Грозы, я так полагаю, не будет, – сказала Максин, указывая на барометр у окна. – Облака гремят и клубятся, давление скачет… а дождя – ни капли, и так неделями. Чудеса, да и только! Впрочем, до сих пор мои голуби никаких затруднений не испытывали. – Повернувшись, чтобы закрыть шкафчик с письменными принадлежностями, она добавила: – Знак железа, вот что их ведет. Обычному голубю можно сказать, куда лететь, и он даже поймет сказанное, но не будет знать, как добраться туда. А голуби, отмеченные Знаком, способны отыскать кого угодно и где угодно. В многолюдном городе, в толпе, на затерянном острове… Им разницы нет!

– Но каким образом? – удивилась София. – Как влияет Знак?

– Он ведет их подобно компасу, дитя.

– О, вот как, – начала догадываться София.

– А еще у нас есть станции, чтобы облегчить задачу голубям вроде Марселя. Скоро он доберется до станции в Гринсборо, где мой коллега Элмер передаст записку другому голубю и отправит в Бостон. По прибытии туда Перси, глава бостонской станции, примет письмо и доставит его Шадраку обычным посыльным. Все вместе займет сутки-полтора, не больше.

– Спасибо большое, Максин, – поблагодарила София.

– Сколько народу пользуется голубиной почтой, но твоя записка, быть может, единственная, что уйдет за линию фронта, – заметила Златопрут.

– Действительно, – глядя на город, отозвалась Максин. – Вся обычная почта нынче на приколе стоит. Двуногим курьерам слишком опасно ездить туда-сюда. Однако я уверена, что Марсель доберется благополучно. А теперь, – она направилась к лестнице, – вернемся в столовую и я вам расскажу, каким образом Барр с Каликстой смогут без помех выбраться из Нового Орлеана!

Ее глаза шаловливо поблескивали.

– Идея, право, великолепная. Уверена, она никому не понравится!