Электронная библиотека » С. Гроув » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Смертельный туман"


  • Текст добавлен: 7 марта 2017, 23:50


Автор книги: С. Гроув


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +
7
Урок
4 августа 1892 года, 5 часов 15 минут

По сути, нам известно о собственно Территориях – я имею в виду ландшафты и работу стихий – едва ли не меньше, чем об их обитателях. Картологи десятилетиями пренебрегали изучением Территорий, ныне же бесконечные конфликты заставляют скептически оценивать возможность широкого научного обследования. Карты, включенные в настоящую работу (см. с. 57–62), составлены по сообщениям исследователей с Нового Запада (в том числе автора этих строк) и наблюдениям местных. И если сравнивать два этих источника, становится ясно: знания местных жителей простираются куда шире и глубже, чем способен уловить чужестранец.

Шадрак Элли. История Нового Запада

Майор Меррет был потомственным военным. Он учился в Виргинской академии, которую прежде посещал и его отец. Его дедушка сражался против повстанцев, в итоге отвоевавших Новому Акану независимость. Прошло девяносто лет, настала очередь внука драться с Новым Аканом, притом в условиях гораздо более опасных. Государство бывших рабов выступало в союзе с обширными Индейскими территориями – страной, чье могущество и возможности никто не брался даже оценивать.

Майор Меррет не был склонен преувеличивать силу противника. Просто потому, что народы, обитавшие вне границ Нового Запада, он по преимуществу презирал. Если уж на то пошло, настоящие люди, достойные уважения, обитали исключительно в Южной Виргинии, на его, майора Меррета, родине. Впрочем, он был человеком осмотрительным. Мало ли что про себя он считал Индейские территории пыльным пустырем, Новый Акан – пустырем мокрым, а население обеих стран – бандой оборвышей и мерзавцев! Вслух он преподносил неприятельские страны вполне профессионально, то есть как могучих и опасных врагов.

Как же его бесило, что в столкновении с ними у него самого под командованием оказалась банда оборвышей и мерзавцев! Часть вообще составляли арестанты – бывшие заключенные, не знавшие правильного обращения с оружием, чей боевой опыт исчерпывался схватками, обусловленными жадностью, или хулиганскими побуждениями, или неуклюжей самообороной. Меррет всерьез задавался мыслью, чем же он до такой степени прогневал начальство? Поставить его над тунеядцами и откровенными негодяями! Непостижимо!..

Майор Меррет даже не скрывал своего презрения к подчиненным. Напротив, день ото дня оно становилось лишь заметнее. И в итоге утром четвертого августа, когда его воинство оказалось на пороге Индейских территорий, то есть в двух шагах от неприятеля, майорское презрение обрушилось на отряд, как пылающие стены дома, исподволь подточенного огнем.

Стало ясно: сколько майор Меррет ни приучал солдат к дисциплине, арестанты по природной тупости ничего так и не усвоили. Это он со всей военной прямотой им и вывалил. Они стояли неровными рядами, неопрятные и растрепанные. Вереница дней в постоянной сырости как будто вымыла из них те крохи дисциплины, что он сумел им внушить. Тяжелые желтые облака, недвижно висевшие над головами, делали воздух тлетворным. Где-то ворочался гром, но дождя не приносил, лишь еще худшую духоту. Войско больше не могло ее выносить. Люди не находили отдыха даже во сне, только накануне вечером вспыхнуло несколько драк. И вот теперь вместо внимательных, послушных солдатских лиц Меррет видел перед собой плохо выбритые, серые от недосыпа, злобные рожи.

Зрелище наполнило его душу яростью и отчаянием.

Голос майора звучал сдержанно, но все равно разносился по рядам.

– Я потратил не одну неделю, пытаясь загнать под ваши толстые черепа простейшую мысль: еще несколько дней, и вы будете сражаться с людьми, добровольно пожелавшими драться в этой войне! Будучи по своей тупости неспособны этого осознать, вы предпочитаете драться между собой. Вместо того чтобы готовиться к грядущим боям!

Он посмотрел на двоих драчунов, выведенных из строя. Эта парочка особенно его возмутила. За что теперь и торчала у всего отряда на обозрении. Один, звали его Мак-Вильямс, стоял со скучающим видом, уперев мясистые ручищи в бока. С костяшек еще не сошла краснота на месте соударения с физиономией оппонента. Второй, Коллинз, смотрел заплывшими, подбитыми глазами в землю и трясся всем телом: вот-вот свалится вовсе. Смерив их оценивающим взглядом, Меррет надумал сделать обоих наглядным примером. Задира и слабак! Пригодится тот и другой.

– Если бы все зависело от меня, – рычал майор, – я бы с радостью отправил вас через границу на гибель – заслужили! К сожалению, мне задача поставлена, работу надо работать, а вы – негодные орудия, которые мне выдали! – И резко повернулся к дрожащему Коллинзу: – Никак боишься того, что ждет тебя на Территориях? А, Коллинз?

Солдат дернулся всем телом. Со страхом покосился на Меррета. Какого ответа ждал от него майор?

– Отвечай, Коллинз! – рявкнул Меррет.

Тот кое-как выпрямился и сжал зубы, пытаясь изобразить стоицизм. Сделав усилие, он даже перестал трястись. Сжал тонкие пальцы в кулаки, сдвинул худые коленки. В родной Филадельфии Коллинз работал печатником; его бросили в тюрягу за то, что опубликовал ядовитую карикатуру на Гордона Бродгёрдла. До того как угодить в переплет, в его жизни самым близким соприкосновением с насилием был приятельский спор с братом, касавшийся стоимости нового печатного станка. На Западной войне Коллинзу было определенно не место, и он прекрасно это понимал.

– Никак нет, сэр, – выдал он заведомую ложь. – Не боюсь.

– А Мак-Вильямса боишься?

Коллинз сглотнул. Он вконец сбился с толку.

– Пытаюсь не бояться, сэр…

– А меня? Меня боишься?

Коллинз набрал побольше воздуху в грудь. Он-то начал уже думать, будто некоторым чудом дает правильные ответы. Теперь, однако, было похоже, что его вели в западню, и он не знал, как спастись, потому что ловушка оставалась неочевидной. Врать он уже пытался; видимо, пора попробовать правду.

– Да, сэр, – сказал он.

И… распростерся носом вниз, даже не поняв, что и каким образом произошло. Мокрая земля оказалась вдруг у самого его лица, а сверху, удерживая, навалилась некая тяжесть.

Пряча удовлетворение, майор Меррет оглядел изумленных солдат. Несколько удивился даже Мак-Вильямс. Наступив башмаком на спину Коллинзу, майор придавил его еще крепче.

– Ты еще не начинал бояться как следует, Коллинз, – сказал он, подпуская в голос металла. – Дай я тебе кое-что объясню. Возможно, тебя индейцы убьют. А может, Мак-Вильямс весь последующий месяц будет каждый день ставить тебе фонарь. Но никто из них не достигнет того, что могу сделать я! Им не по силам лишить тебя самоуважения, заставить жалеть, что ты не сдох в филадельфийской кутузке…

Коллинз закашлялся. Попытался приподнять голову, но майорский башмак не позволил.

Меррет ждал, давая подразделению как следует переварить унижение Коллинза. Он заметил, как скучающее выражение Мак-Вильямса сменилось самодовольным.

– Твои обидчики не смогут заставить тебя грызть землю, а я могу, – проговорил наконец Меррет.

Хлюпик у него под ногами был жалок. Форма разорвана – скорее всего, в драке с Мак-Вильямсом. Кожа на руках сморщилась, еще чуть – и выглянут кости. Меррет содрогнулся от отвращения. Проговорил раздельно и четно:

– Ешь землю, солдат!

Среди солдат поднялся легкий ропот, но майор демонстративно не обратил внимания.

– Я сказал, Коллинз, ешь землю!

Еще налег башмаком, стал ждать.

Медленно, нерешительно Коллинз приник лицом к земле. Давящая тяжесть чуть отпустила. Приоткрыв рот, он соскреб зубами немного земли. Майор вновь надавил…

– Я что сказал? Ешь! Глотай!

Меррет вновь покосился на Мак-Вильямса. Самодовольство на его роже уступило место легкому беспокойству. Меррет чувствовал, как под ногой двигались ребра Коллинза.

– Еще! – велел он и приподнял башмак, давая Коллинзу возможность вновь повернуть голову к земле.

Тео стоял во втором ряду, наблюдая, как майор преподносил урок дисциплины. Его подташнивало, словно самому приходилось глотать грязь. Казанова рядом с ним ощутимо излучал ярость. Да не он один – все. Тео чувствовал и кое-что еще: к ярости примешивался страх. Казалось, они сидели в темной пещере, пронизанной запахом сырости. И вот из глубины начала истекать вонь гнилья, смешалась с влагой и затхлостью, пока наконец дух плесени не пропитал все и вся. Тео не взялся бы сказать, как обстояло дело со страхом у него самого: зарождался он внутри или впитывался из воздуха. Он молча наблюдал, как Меррет заставлял Коллинза вновь и вновь глотать землю. К середине этого урока страха Тео испытал необычное чувство. Ему захотелось выручить Коллинза, даже не задумываясь о цене. В темной, душной пещере как будто вспыхнул очистительный огонь.

– Ну-с, Мак-Вильямс? – при всеобщем молчании осведомился Меррет.

Теперь Мак-Вильямс смотрел на него с открытой ненавистью. Скука, самодовольство и сменившее их беспокойство выкристаллизовались во что-то новое.

– Собираешься что-нибудь предпринять? – издевательским тоном продолжал майор. – Никак у тебя хватает благородства и здравого смысла заступиться за сослуживца, которого землю есть заставляют? Ты ведь следующий раз можешь оказаться на его месте! Ну?

Он смотрел на Мак-Вильямса, презрительно улыбаясь. Потом убрал ногу со спины Коллинза, отступил.

Коллинз закашлялся. В следующую секунду его начало рвать. Мак-Вильямс наградил майора последним презрительным взглядом, присел на корточки, бережно помог Коллинзу подняться хотя бы на колени. Даже гладил его по спине, пока Коллинза выворачивало наизнанку.

Огонь в душевной пещере Тео успел угаснуть. Его сменило холодное отвращение: Меррет ловко манипулировал и Мак-Вильямсом, и всем подразделением. Намеренно заставил их испытать сперва гнев, потом страх и, наконец, желание защитить Коллинза.

Что ж, урок Меррету удался. Впредь они не будут драться между собой. Теперь у них есть общий враг…

Когда майор распустил подразделение, приказав разбивать лагерь, солдаты со всех ног кинулись прочь. Один Тео остался на месте. Тучи над головой снова зарокотали. Тео форменным рукавом утер со лба пот.

– Эй, – Казанова взял его за плечо. – Пошли. – Тео не отозвался, и он продолжил: – Знаю, Меррет, конечно, скотина… Но что мы можем сделать?

Тео моргнул, повернулся к другу:

– Меррет не скотина. Он клоун. Надо, чтобы ребята поняли это!

Казанова покачал головой:

– Что ты имеешь в виду?

– Над клоунами положено смеяться, так ведь? Если сумеем посмеяться над ним, мы больше не будем бояться!

Казанова прищурил глаз, не затронутый ожогом:

– Не знаю, что у тебя на уме, Тео, но лучше не делай этого.

И с обеспокоенным видом повел Тео в палатку.

8
Кора и кость
6 августа 1892 года, 19 часов 36 минут

Я прихожу к выводу, что граница между созерцанием настоящего и предсказанием будущего весьма условна. Кажется, это совсем разные понятия, но, допустим, одно просвечивает сквозь другое? Мне доводилось наблюдать столь совершенное, столь всеобъемлющее восприятие мира, что вероятное будущее переходит из ведомства догадок и воображения в разряд закономерных следствий настоящего.

София Тимс. Раздумья о поездке к Жуткому морю

По уму, следовало бы выспаться: они собирались покинуть дом Максин еще до рассвета. Однако слова Златопрут – о том, что она, София, может оказаться сродни Вещим, – отогнали прочь всякий сон. Устроившись на краю постели, девочка изучала два подарка гадалки. «Чуточку повожусь с ними – и лягу!»

Гладкому древесному спилу чуть-чуть не хватало до идеального круга. Срезали его настолько гладко, что было хорошо видно каждое кольцо по отдельности, все оттенки коричневого, от светлых до темных. София водила по ним пальцем, раздумывая, удастся ли посредством осязания прикоснуться к воспоминаниям дерева. Увы, никакого отклика уловить не удалось.

Она стала рассматривать внешний край спила. Вот защитная броня дерева, тонкий, крупитчатый слой… «Я ведь даже не знаю, что это за дерево», – подумалось ей. София вытащила из сумки карандаши, открыла альбом на чистой странице. Тщательно зарисовала гадальное дерево Максин, отметив пути будущего, которые решила не избирать. Зафиксировала советы гадалки, касавшиеся трех перекрестков судьбы. Потом зарисовала обе доставшиеся вещицы и составила список вопросов. Выглядел он так.


Вопросы по карте Максин:

1. Что это за дерево?

2. Каким инструментом его срезали?

3. Кто его срезал?

4. Влияет ли на карту инструмент дровосека и его личность?

5. Когда образовалась карта: в миг спиливания, либо позже, либо при жизни дерева?


София задумчиво постучала карандашом по подбородку и приписала:


6. Свойственно ли этим картам спать и пробуждаться, как другим картам памяти?

7. Если свойственно, чем пробуждается древесная карта?


Она вновь стала разглядывать спил, прикидывая про себя разные варианты. Вода? Солнечный свет? Земля?

София окунула палец в стакан с водой, стоявший на столике. Уронила на деревяшку несколько капель. Ничего не произошло.

– Солнце и землю до завтра все равно не попробовать, – вполголоса пробормотала девочка.

Перевернула еще страницу в альбоме и написала:


Наблюдения по поводу дерева и рога.

Дерево: гладкое на ощупь (кроме коры).


Поднесла спил к носу, понюхала. Альбом украсился строчкой: «По запаху напоминает сосну».

Тут ее осенило, что она еще не пересчитала древесные кольца. Ведя пальцем от края к середине, София насчитала сорок три слоя. «43 кольца. В этом возрасте дерево спилили».

Далее, хоть это и выглядело глупо, София поднесла древесный кружок к уху. «Никаких звуков не издает».

Подумала немного – и лизнула спил. «Вкус древесный, как и следовало ожидать».

София еще некоторое время раздумывала над деревяшкой, но ничего внятного и достойного записи больше в голову не пришло. Вздохнув, девочка отложила спил и взялась за кусочек рога.

«Лосиный рог, – записала она. – На ощупь гладкий, за исключением места излома: там выглядит словно сломанная кость. Цвет темно-коричневый, почти как у старого дерева».

Испытав рог прочими органами чувств, София добавила: «Вкуса не ощущается, звуков не издает, пахнет старым пальто».

Составила список вопросов.


1. Почему этот кусок отломился от рога?

2. Он сломался до или после того, как лось сбросил рога на зиму?

3. Каким образом воспоминания записываются в рога?

4. Если это тоже спящая карта, как ее пробудить?


Чувствуя, что иссякла, София уставилась в пространство. Живого лося она никогда не видела, но попыталась хотя бы чисто умозрительно представить его повседневную жизнь в лесных дебрях. Должно быть, он занимался тем, что пасся и ходил на водопой. Вероятно, одолевал немалые расстояния. Были рядом с ним другие лоси? А люди? Или он в одиночестве свои дни проводил? Воображение уже рисовало зеленые холмы, прохладу соснового бора, теплые пруды с грязью на дне…

Голова приникла к подушке, взгляд устремился в потолок. София представила тропку, неторопливо вьющуюся через поле. На другом конце виднелся лес. Над высокой травой с гудением вились насекомые, за ними стремительно пикировали птицы…

Ветерок вдруг всколыхнул темные шторы, в комнату ворвался сырой воздух. В тучах над городом глухо зарокотало. Кусочек рога так и лежал у девочки на ладони. Пальцы непроизвольно сжались, дыхание стало медленным и равномерным. Вскоре София заснула и увидела сон.

Шел дождь… Она устало тащилась по тропе через лес, глядя на мир с высоты изрядного роста. Кругом росли ели, ивы, осины. Во сне София хорошо знала их, каждое дерево было ей другом. Их ветви гладили ей бока, влага с листьев приятно холодила кожу. Впереди показалась прогалина. Усталость сменилась облегчением: дом рядом. Когда они добрались – София некоторым образом знала, что была не одна, – дождь прекратился, сменившись клубами густого тумана. Из мглы выплыл дом с низко нахлобученной крышей и бревенчатой односкатной пристройкой. Короткая труба изливала дождевую воду в каменную чашу у входа.

– Вот мы и пришли, Нош, – сказал тихий голос над ухом.

Потом сон сменился.

София стояла на вершине холма. Рядом с ней вдаль вглядывался юноша. Внизу простиралась долина, там виднелась уединенная роща. Деревья в ней поражали неизъяснимой, удивительной красотой. «Не для еды они», – с некоторым сожалением подумалось Софии. Ее очень тянуло попробовать их на вкус, но некая могущественная сила, умевшая обратиться непосредственно к сердцу, требовала воздержаться.

Юноша, стоявший рядом, обратил к ней лицо:

– Как думаешь, Нош?

Он выглядел озадаченным. Он был из Вещих: коротко остриженные волосы, кожа на лице отливала зеленью вдоль края волос. Глаза под черными бровями были темными, задумчивыми. Он спрашивал ее мнения, ей же хотелось лишь любить его, защищать.

– Что мешает нам подойти ближе? – сказал он словно бы в ответ на ее мысли. Положил руку ей на плечо, стал безотчетно гладить пальцами шею.

Пока они стояли там, глядя вдаль, на вершине холма за долиной возникла некая фигура. Юноша заметил ее и напрягся, всматриваясь с интересом. Незнакомец начал спускаться по склону, постепенно приблизился, долетел ослабленный расстоянием крик…

– Скорбящий, – ахнул юноша.

Внимание Софии привлекло движение слева. Между холмами на юге появился кто-то еще. Это существо двигалось проворно, словно его тянули вперед на веревочке. Его крики были всхлипами, долетавшими по ветру. София фыркнула, стараясь предупредить юношу.

– Правильно, – отозвался тот. – Двое скорбящих!

Фигуры встретились на краю рощи, слились, исчезли под деревьями… Неожиданно стало тихо.

И вновь все поменялось. Теперь София изо всех сил бежала сквозь темноту. Она обоняла запах огня, сердце бешено колотилось. Те же деревья, что прежде ласково гладили ей бока, теперь царапали, обдирали. Ужас рвался вон из груди, словно живое существо, мчавшееся быстрее ее самой: прочь, прочь!

– Спаслись… спаслись, – долетел чей-то голос.

Слова! Что они могли значить, какая цена им была, когда она пыталась догнать собственный ужас? Пыталась и не могла: он летел впереди неуловимым злым духом…

…София вздрогнула и проснулась. Сердце бешено колотилось. Обломок рога выкатился из ладони. Девочка прижала руки к груди, хватая ртом воздух и слегка удивляясь: дымом не пахло. Сновидения казались настолько реальными, что ей даже не сразу удалось вспомнить, кто она и где находится. «Нет никакого пожара, – говорила она себе. – Нигде ничего не горит, я в безопасности…»

Лампа у кровати еще светила. София перекатилась лицом к столику, посмотрела на часы. Почти три ночи. Скоро вставать, чтобы поспеть на поезд… Девочка со вздохом откинулась на подушку.

Вспомнив про кусочек рога, она не без труда нашла его в смятых простынях, взяла и стала рассматривать. «Это твоя память была или мой собственный сон?..» – безмолвно спрашивала она обломок.

Наконец, положив его на столик, она закрыла глаза. Надо подремать, пока Максин в дверь не постучала…

9
Голос Рена
7 августа 1892 года, 3 часа 51 минута

Главнейшим препятствием в большинстве случаев является время. Попробуйте вообразить обстоятельства, в которых оно ничему не мешало бы! Представьте улитку, медленно ползущую по садовой дорожке. Глядя, как она подбирается к капустному листу, вы не сомневаетесь в том, что будет дальше, ибо это очевидно. Очевидна и участь улитки: сюда уже подходит садовник с ведерком соли. В чем же различие, когда дело касается нас? Возможно ли, что самые потрясающие провидения будущего на деле суть вполне обыденные наблюдения настоящего, предпринятые неторопливо и мудро?

София Тимс. Раздумья о поездке к Жуткому морю

В предрассветных потемках Максин упаковала шестерых путешественников, облаченных как надо, в одну большую карету. Они собирались сесть на утренний поезд, шедший в город Соленый. Состав отбывал с вокзала Нового Орлеана в четыре часа двенадцать минут.

На прощание Максин пожелала им доброго пути и перед посадкой в экипаж каждого обняла.

– Вид у тебя, дитя, – не придраться, – сказала она Софии.

Та криво улыбнулась:

– Это пока темно…

– И звук подходящий, – возразила Максин, кивая на крохотные колокольчики на плаще девочки.

Они непрестанно звенели, пока София втискивалась между Эрролом и Златопрут. Каликста, Рен и Барр разместились напротив.

– Берегите себя, – тихо проговорила гадалка и закрыла за ними дверцу.

Каликста стукнула в крышу. Лошади взяли с места, колеса застучали по мостовой…

Внутри была кромешная темень, но София успела рассмотреть своих спутников при теплом свете на кухне Максин. Как ни странно, из них таки получились вполне убедительные налетчики. Лохмотья, обшитые латунными колокольчиками, до неузнаваемости изменили их внешность. Со лба Златопрут густо свисали серебряные цепочки, скрывавшие половину лица: только глаза блестели. Руки прятались в кожаных перчатках, усеянных мелкими стальными шипами. В волосах переливалось множество колокольчиков с ноготок величиной. Эррол вставил в рот металлические зубы и долго смеялся, глядя на свое отражение в зеркале. После чего кое-как прошамкал:

– Бум набеяться, фо ошобо гово’ить не прибепся…

– Говорить буду я, – заверила Каликста.

Одета она была примерно так же, как Златопрут, только на голове сидела корона с длинными и острыми лепестками: то ли украшение, то ли оружие. На шее – ожерелье из длинных цилиндрических колокольцев, звякавших на каждом шагу. Обуви на свой вкус у Максин она не нашла, соорудила сама.

– Ну что? Я выиграла? – в восторге спросила она брата, красуясь высокими кожаными сапогами со стальными мысками.

Барр и Рен экипировались почти одинаково – в потертые почти до дыр плащи поверх толстых клепаных безрукавок и штаны с вереницами колокольчиков по внешнему шву.

София держала свой плащ, расшитый множеством колокольчиков, сложенным на коленях. Одежду она оставила свою собственную, благо та выглядела идеально потрепанной, добавив лишь перчатки, плащ и крепкие шипованные ботинки. И маску чуть попроще, чем у Златопрут. На лицо спускались три тонкие серебряные цепочки, прихваченные на лбу серебряной же бусиной. Цепочки щекотали кожу, ощущение, как ни странно, было приятным; тонкие, словно ниточки, они казались какой-никакой, а защитой. «Вот почему налетчики цепляют на себя столько металла», – раздумывала она, глядя в окошко на темные улицы Нового Орлеана.

Железнодорожный вокзал был не так далеко от дома Максин. Несколько минут они ехали в молчании, потом карета остановилась.

– Это ведь не станция, – пробормотала Каликста. И высунулась в окошко: – Эй, кучер!

Ответа не последовало. Пока пиратка искала дверную ручку, из темноты раздался незнакомый голос:

– Ричард Рен! Это Брюс Дэвис, агент номер шесть-один-один. Прошу вас в одиночку покинуть экипаж. У меня приказ немедленно вернуть вас в Сидней.

Шестеро, сидевшие внутри, замерли.

Каликста наклонилась к открытому окошку.

– Никакого Ричарда Рена здесь нет, – сказала она. – Мы налетчики с Медной горы, держим путь на север, в Соленый. Ошибочка вышла!

Голос сухо ответил:

– Ошибочки у нас редко случаются, капитан Моррис. Я не только знаю по именам всех, кто здесь находится, но и все ваши перемещения за последние двадцать часов. У нас были свои причины не трогать вас непосредственно в доме госпожи Биссэ, но мы уже тогда были готовы встретиться с вами. – Он прокашлялся и снова окликнул: – Агент Рен?

Прошло еще несколько мгновений. Рен нагнулся к окошку:

– Агент Дэвис, я выйду из экипажа и поеду с вами в Сидней при одном условии…

– Не вам выдвигать условия, Рен, – после паузы донеслось снаружи. – Со мной еще четыре агента.

Рен заколебался…

– Подумаешь, четыре агента! – яростно зашипела Каликста. – Еще не хватало – сдаваться! Давайте их уконтрапупим по-быстрому – и на поезд!

– Ты не понимаешь, – сказал Рен. – Если я не сдамся, нас почти наверняка убьют. – И снова обернулся к окну: – Агент Дэвис! Если мы со спутниками надумаем сопротивляться, моя поимка вам недешево обойдется. Я готов сдаться в обмен на обещание, что мои товарищи смогут продолжить путь невозбранно, а Лига навсегда забудет об их существовании!

– Послушайте, агент, – раздалось в ответ. – Вы не хуже нас знаете протокол. – Снаружи вновь помолчали. – Самое большее, что я могу обещать, – не арестовывать их в сию минуту. Что касается будущего, никакого слова дать не могу.

Снова воцарилось молчание. Пользуясь секундой затишья, Барр подался вперед, обращаясь к сестре:

– Помнишь, как мы пытались схватить Феликса и в Гавану доставить? – И ностальгически вздохнул: – Что за денек был…

Каликста хихикнула. Столь неожиданное воспоминание вовсе не показалось ей неуместным.

– Такое не забывается, – сказала она. – Мы же тогда Персика встретили.

– Вот что я называю хорошо разыгранной картой.

– И то сказать! Легкий недокомплект, но зато как разыграно…

– Послушайте, – резко проговорил Рен. – Я тут, вообще-то, сообразить пытаюсь, как мне быть!

– Рен! – окликнули с улицы.

Он передвинулся на край сиденья и тяжело проговорил:

– Что ж, коли так…

Но не успел он сдвинуться с места, как Барр, сидевший у дверцы, рывком распахнул ее и одним прыжком выскочил вон. Дверца с треском захлопнулась.

– Гони!.. – заорал он кучеру. Коляска тотчас покатилась вперед.

Рен промедлил всего мгновение.

– Эй, – вскрикнул он затем, приподнимаясь на сиденье.

Каликста рукой в перчатке закрыла ему рот и заставила сесть.

– Нет уж, – сказала она. – Никуда ты не пойдешь.

Сквозь перчатку звучали невнятные жалобы, Рен пытался оттолкнуть капитаншу. Сенека у Эррола на плече бил крыльями и возмущенно кричал. Каликста крепко тряхнула австралийца:

– Хватит кулаками после драки махать!

– Я не хочу, чтобы он… – Рен вновь рванулся к дверце.

Широкие крылья Сенеки обметали потолок. Каликста быстрым движением, которое София едва заметила, выхватила пистолет – и хорошенько приложила Рена по голове. Сенека с пронзительным криком перескочил на плечо Златопрут.

Рен обмяк на сиденье.

– Что ты сделала? – обратился Эррол к Каликсте.

Невзирая на рывки и покачивания кареты, сокольничий быстро пересел, подхватив безвольного Рена.

– Всего лишь от смерти его спасла, – сказала пиратка.

– Путем отправки в нокаут?

– Именно.

– А Барр не на верную смерть, часом, отправился?

Эррол, не такой долговязый, как австралиец, кое-как посадил Рена прямо, уложил его голову себе на плечо.

Златопрут держала Сенеку на руке и что-то нашептывала ему на неведомом языке, успокаивая птицу.

– Барр отлично знает, что делает, – самодовольно проговорила Каликста.

Никто ей не ответил.

София плохо видела спутников, лишь чувствовала, как Эррол и Златопрут обменивались мыслями, спрашивая один другого: как быть?

– Ты уверена, что правильно поступила, Каликста? – спросила наконец Вещая. – Нам очень немногое известно о Лиге и о том, как она действует. Может, следовало бы вернуться?

– И подставить Софию? – насмешливо спросила Каликста.

– Да, – отойдя от потрясения, произнесла девочка. – Давайте вернемся… Барру поможем…

– Нет, – хором заявили Эррол и Златопрут.

Лица Каликсты не было видно, но в голосе прозвучала улыбка.

– Поверьте уж мне, – сказала пиратка. – Барр справится, не впервой. А вот помогать мне затаскивать Рена в поезд вам точно придется!

Эррол не ответил.

– План Барра не сработает, если мы его в карете оставим, – заметила Каликста.

– Ладно, – неохотно согласился стрелок. – Впрочем, я по-прежнему не согласен.

– Я и сама бы на такое не пошла, будь у меня выбор, – призналась Каликста, между тем как экипаж замедлял ход. – Но о том, чтобы выдать Рена, речи идти не могло, а значит…

Карета осветилась вокзальными огнями. Каликста улыбалась так жизнерадостно, словно вовсе не ее любимый брат только что выпрыгнул в темноту, к незнакомцам, враждебным и способным одни Судьбы знают на что.

– Поезд скоро отправится, – сказала она. – Не будем терять времени. Все за мной!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации