Текст книги "Шри Лакшман Мала. Жизнь Свами Лакшман Дасджи Авадхута и Четки из 108 его изречений"

Отречение и интенсивная садхана с Бабой Шаран Дасджи

После раздела страны в 1947 году семья была вынуждена бежать из Равалпинди, спасаясь от насилия, и перебралась в Раджпур, Пенджаб.

Врожденные духовные наклонности Бхактаджи и безразличие к мирской жизни продолжали проявляться. Когда у него появлялись карманные или накопленные деньги, он кормил на них коров, собак и птиц. Его бесстрастие крепло. Наконец, 20 сентября 1948 года в возрасте восемнадцати лет он убежал из дома и отправился в Харидвар и Ришикеш в поисках Гуру. В конце концов он добрался до уединенной пещеры Гаруд Чатти, находящейся в густом лесу примерно в двух милях от Лакшман Джулы в Ришикеше. Там он встретил великого аскета Нирвана Бабу Шарана Дасджи Махараджа, которому было тогда 45–50 лет. Бхактаджи стал умолять аскета посвятить его в садху и позволить жить с ним, на что Шаран Дасджи поставил ему условие – сперва получить на то разрешение семьи. Он хотел проверить юного искателя.

Бхактаджи вернулся домой, где разными способами пытался убедить свою сопротивляющуюся мать позволить ему стать монахом. Он вновь и вновь цитировал ей «Гарбх-гиту», исполненную духа бесстрастия. Однажды так случилось, что он процитировал ей отрывок из нее, в котором говорилось: «В действительности человека, у которого нет Гуру, следует считать падшим и отверженным; не следует даже смотреть на его лицо». Услышав это, мать спонтанно произнесла: «Ну хорошо, иди и заимей себе Гуру!» Радость Бхактаджи не знала границ. Той же ночью он убежал из дома и направился прямиком к Нирвану Бабе Шарану Дасджи в пещеру Гаруд Чатти и попросил у него посвящение. И Бабаджи посвятил его в санньясу, дав ему имя Лакшман Дас Нирван. Нирван – это одна из основных конфессий в традиции индуизма Удасинов, в которой садху посыпают свои тела пеплом, отращивают длинные волосы и совершают садхану у дхуны (костра) в уединении. Так что Лакшман Дас покрыл пеплом все тело, отрастил длинные волосы, которые со временем превратились в спутанные пряди, и сидел у дхуны полностью обнаженный. Его практикой было стояние на одной ноге и выполнение суровых аскез вместе с Бабой Шараном Дасджи, великим санньясином. Пищей ему были дикие фрукты и корни.

Возле Гаруд Чатти, Лакшман Джула, 1948

Пещера Гаруд Чатти находилась в густом лесу, населенном змеями и дикими животными. Непосредственно рядом с пещерой, на другом берегу Ганги, была еще одна пещера, где некогда проживал в божественном экстазе великий Свами Рама Тиртха. Увидев ее, Лакшман Дас пропел: «Раньше я был Рамой, теперь я Лакшман». Наряду со своей садханой юный садху также с великой преданностью служил Бабаджи. Бабаджи очень любил его. Юный Свами Лакшман Дас оставался в пещере с Бабаджи около двух лет. В те дни, исполненный бесстрастия к мирскому и мук любви к Богу, он, рыдая, взмолился к Нему: «Пожалуйста, яви мне Свой даршан!» И в следующее мгновение стал смеяться, обращаясь к себе: «Ты – сам Рам». Постепенно он развил в себе глубокую устремленность к ведантийской Реализации недвойственного Единства. Словно для того, чтобы это произошло, однажды он серьезно заболел и был доставлен в Сваргашрам, Ришикеш, на лечение. Там он встретился с великим знатоком писаний и святым Парамахамсой Свами Параманандой Сарасватиджи Махараджем, достигшим Реализации, знаменитым мудрецом Ришикеша.

Со Свами Параманандаджи Авадхутом

Божественность Свами Параманандаджи Махараджа произвела сильное впечатление на юного Свамиджи. С разрешения Бабы Шарана Дасджи он начал жить со Свами Параманандаджи в Сваргашраме, приняв его своим Садгуру. На протяжении всей своей жизни он поддерживал связь с Бабой Шаран Дасджи, которого высоко ценил и под чьим руководством ранее предавался строгой аскезе. Он часто посылал ему подарки. Баба, со своей стороны, благословлял его и часто навещал в Ришикеше. Говорят, Бабаджи провел свою жизнь в аскезе и оставил тело в пещере Гаруд Чатти. Свамиджи обычно говорил: «Баба Шаран Дасджи – мой Дикша-Гуру (давший посвящение), а Свами Параманандаджи – мой Видья-Гуру (обучивший Писаниям)».

В Сваргашраме юный Свамиджи преданно служил своему возлюбленному Учителю, Свами Параманандаджи, и полностью предавался ведантийской садхане шраваны (правильного слушания), мананы (размышления) и нидидхьясаны (медитации). Под руководством своего Гуру он изучил ведантийские и другие писания: Упанишады, Бхагавадгиту, Рамаяну, Аштавакрагиту, Махабхарату, Вайрагья Шатакам Бхартрихари, Атма Пурану и Вичар Сагар. Обладая острым умом, он очень быстро усваивал и даже заучивал наизусть тексты священных писаний. Его Гуру как-то предложил ему отправиться в Варанаси для систематического изучения писаний, но он предпочел изучать их у стоп своего Гурудева (божественного Гуру).

Сваргашрам – весьма известное древнее место, посвященное служению садху и святым. Оно принадлежит организации «Кали Камливале», возглавляемой в то время Свами Атмарапракашджи. В нем находилось 30–35 небольших хижин с верандами, предназначенных для садху. Сразу позади Сваргашрама простирался густой лес. А перед ним проходила грунтовая дорога и всего в нескольких шагах внизу протекала величественная Ганга во всей своей божественной красе.

Со Свами Параманандой в Джанси

Свамиджи жил со своим Гуру в хижине № 6 на Ганга-лейн. В возрасте 13 лет в 1951 году в этой хижине я впервые увидела Гурудева и досточтимого Свами Параманандаджи. Моя родня, особенно дедушка по материнской линии и вся его семья были большими почитателями Свами Параманандаджи и обычно ходили за его даршаном в дни до разделения Индии, всякий раз, когда он посещал Синдх и останавливался в Саккхаре на берегах реки Синдху, неподалеку от города Рохади, где находился дом нашей семьи, в котором я родилась. Он никогда не останавливался в домах своих преданных. Услышав от своих старших о Свами Параманандаджи, у меня появилось сильное желание встретиться с ним. И как-то раз моя родня взяла меня с собой в Ришикеш для получения даршана в его хижине в Сваргашраме. Я была слишком мала, чтобы в полной мере оценить беседу старших, но отчетливо помню, что испытывала огромное чувство благоговения в его святом присутствии.

Поскольку их хижина находилась очень близко к лесу, поблизости иногда бродили слоны и даже тигры. Юный Свамиджи обычно рано утром ходил в этот лес по естественной нужде. Все живущие в Сваргашраме садху обычно дважды в день получали чапати, овощи и рис с далом. Иногда Свами Лакшман Дасджи ходил со своим кхаппаром (сосудом из скорлупы кокосового ореха или тыквы)[3]3
  В индуизме у монахов просить подаяние считается самоуничижительным деянием духовной заслуги, а пища, полученная таким образом, – очень чистой. Дающие подаяние почитают за честь служить монахам (садху).


[Закрыть] в Ришикеш за бхикшей (подаянием) для своего Гуру и себя самого. В те дни, чтобы добраться из Сваргашрама до Ришикеша, необходимо было на лодке пересечь Гангу – мост, ныне известный как Рам Джула, был построен только в 1985 году.

Юный Свамиджи от всего сердца и с достойной подражания преданностью служил своему Гуру в поздние 1970-е годы. Он убирал кути (хижину), приносил воду из Ганги, расчищал все тропинки, ведущие к хижине как из леса, так и с дороги, стирал его одежду, делал ему массаж, заботился о его почитателях и т. д. По ночам он любил бродить по берегу Ганги и особенно любил останавливаться в небольшой пещере рядом.

Его мать, Шримати Бхагвантиджи, по меньшей мере дважды навещала в Сваргашраме своего любимого сына, оборвавшего все мирские узы. Поначалу он не хотел с ней даже видеться, но его Гурудев Свами Параманандаджи сказал ему: «Повидайся с ней. Ежедневно ты встречаешься столь со многими. Думай о ней как о еще одной посетительнице». После этого он встретился с матерью, но она должна была остановиться за пределами Сваргашрама и прийти на встречу с ним лишь в назначенное время. Когда его мать пребывала на смертном одре, в 1971 г. в Раджпуре, Панджаб, Гурудев посетил ее, выполнив ранее данное ей обещание. Он возложил на нее чаадар (шаль) и быстро ушел. Через два-три дня после этого ее святая душа оставила тело.

Свамиджи выполнял садхану около пяти лет под руководством Свами Параманандаджи Махараджа. Будучи необычной душой, он достаточно быстро продвигался духовно и милостью своего Гурудева был благословлен вкушением Божественного Блаженства, что в конечном итоге привело к высшему духовному переживанию. К сожалению, мы очень мало знаем о его садхане, переживаниях и постижениях на этой стадии, поскольку он никогда о них не рассказывал. Однако для тех, кто с ним общался, было совершенно очевидно, что он ощутимо излучал божественность и был упрочен в таких добродетелях, как бесстрашие, невозмутимость, внутренняя свобода, всецелая преданность Богу, довольство во всех обстоятельствах, смирение и превыше всего этого – в переживании «Бог во всем и все в Боге». Он также развил на этой стадии многие сиддхи (сверхспособности), которые никогда не демонстрировал. Он всегда призывал преданных не искать их и не придавать им большого значения. Свами Параманандаджи очень радовали духовные достижения ученика. В этот период он посвятил его в санньясу традиции дашнами, к которой сам принадлежал. Он хотел дать ему новое имя Свами Лакшмананда вместо старого Свами Лакшман Дас. Но молодой монах вежливо возразил, что после вкушения окончательной Ананды (Блаженства) имя не имеет большого значения. Свами Параманандаджи был счастлив услышать такой ответ и стал называть его Свами Лакшманом Дас Авадхутом. Он очень любил молодого санньясина, и если не видел его, отправлялся его искать. Он обычно говорил: «Он мой рожденный Милостью сын».

Паломничество по Индии

31 декабря 1954 г. возрасте 80 лет Его Святейшество Свами Параманандаджи достиг махасамадхи (оставил тело). Сразу после этого у молодого бесстрастного Свамиджи возникло сильное побуждение совершить паломничество по Индии босиком. Поэтому после устроения бхандары (бесплатной раздачи еды) на шодаши (шестнадцатый день лунного цикла) в чествование ушедшего Учителя однажды ночью он тихо выскользнул из кути, оставив дверь открытой и записку со словами: «Если суждено, встретимся снова».

Полностью положившись на Бога, он дал пред ликом Гималаев обет ни у кого ничего не просить, не принимать пристанища ни под одной крышей, не принимать ничьего приглашения и не иметь при себе денег на протяжении всего паломничества. С собой он взял лишь посох, камандал (сосуд для воды) и «Бхагавадгиту». Он босиком посетил святые места от северного штата Кашмира до самой южной оконечности Каньякумари, побывав в Праяградже, Дварке, Джаганнатхпури, Рамешвараме, на берегах реки Нармада, в Амарнатхе, Непале и т. д., а также в четырех священных центрах паломничества Северной Индии, известных как Чота Чар Дхам – в Ганготри, Ямунотри, Бадринатхе и Кедарнатхе. Он проходил почти по сорок миль в день. Часто в одиночестве проводил ночь на шмашанах (местах кремации) и кладбищах.

Встречая святых, будь то отшельник или домохозяин, он делал им подношение. Он приносил им фрукты и другую еду, которую получал в качестве бхикши, и если у него ничего не оказывалось, то сначала шел на бхикшу, чтобы раздобыть что-нибудь для подношения святым.

Однажды в Панджабе, странствуя босиком, в отсутствии еды и воды, он пришел в крайнее истощение. Все его тело сильно болело и отказывалось идти дальше. И тогда он – отважное дитя Бога – улыбнулся и произнес самому себе стих на урду: «Это чрезмерное страдание не может изменить мою природу. Я беспомощен. Всегда улыбаться – моя привычка». И тогда, словно увидев святое безразличие в поведении этого князя бесстрастия, произошло чудо. Внезапно буквально ниоткуда перед ним упал гранат. Поблизости не было ни гранатового дерева, ни людей. Это еще больше укрепило его веру в Бога.

Во время паломничества он также посетил Пушкар Радж в Раджастане. Он с величайшей любовью служил пожилым святым, жившим там. Тамошние обитатели были очень впечатлены духом выполняемой им севы (бескорыстного служения), вдохновенными сатсангами (духовными беседами) и самой его божественной личностью. Они смиренно попросили его остаться в Пушкар Радже. Они бы не отпустили его, но Свамиджи был связан своими обетами. Он должен был уехать. Рано утром он тихо взял свой посох и камандал и покинул это место. Тем утром святые были огорчены, не найдя его. Они сразу же отправили одного из своих учеников на велосипеде с письмом для молодого Свами. Ученик догнал его и с любовью сказал: «Ты вор, ты кое-что у нас украл. Мы подадим жалобу в полицию». Удивившись, Свамиджи возразил: «Но я ничего не крал». И тогда ученик улыбнулся и сказал: «Ты украл наши сердца» и вручил ему письмо от святых.

В этом письме были такие поэтические строки: «Святой, не привязанный ни к чему, своею божественной любовью привлекает к себе каждого. А затем, оставив муки разлуки позади, убегает далеко-далеко». Прочитав эти строки, Свамиджи от всего сердца рассмеялся и сказал посланнику: «Пожалуйста, моли святых о прощении от моего имени. Я не могу вернуться».

Продвигаясь дальше, он достиг Лакнау, где ради уединения остановился на шмашане Бхаинсакунд. Оттуда он отправил записку моим родителям и дядям по материнской линии, которые были его почитателями, со словами: «Я пришел в Бхаинсакунд, у меня нет ни пенни, и именно поэтому я безраздельно царствую!» В мгновение ока вокруг него собралась толпа преданных. Все были вне себя от радости получить его даршан и услышать святые слова.

Из Лакнау он направился в Непал – посетить известный храм Пашупатинатх. Едва он добрался до Непала, как внезапно почувствовал внутри себя что-то очень мощное, побудившее его снова вернуться в Лакнау. Он чувствовал, будто кто-то настойчиво его зовет. Он снова отправился в дом моих родителей и дядей по материнской линии. С его появлением все они почувствовали очень сильную вибрацию, словно поезд прибывает на перрон и все вокруг сотрясается. Они были поражены необычайной силой, исходящей от Свамиджи и сиянием его лица. Свамиджи, словно одержимый, громко воскликнул: «В этом сердце пылает неистовый огонь. Готовьте все, что хотите!» Это, возможно, означало: время на исходе, обретите высочайшего Бога и будьте свободными ото всех страданий, или это могло также означать, что в нем горит такой огонь божественной любви, что всякий, кто хотел бы поглотиться им, может сделать это, настроившись на него. В тот свой короткий визит по большей части он говорил языком метафор и поэзии. В его камандале было несколько пед (традиционных индийских сладостей), которые он раздал почитателям и затем сразу же ушел.

Во время посещения знаменитого храма в Джанакпуре в Непале он придерживался строгих ограничений в еде, которые позволяли ему есть только в очень неподходящее время, когда вероятность того, что кто-то предложит ему еду была очень мала. В один из таких часов, когда он уже довольно давно ничего не ел, к нему неожиданно подошел жрец храма и предложил полную тарелку прасада, включающего множество блюд, которые были предложены храмовому божеству. Жрец сказал ему: «Не в нашей практике давать этот прасад кому бы то ни было, но по какой-то причине я чувствую сильное побуждение отдать его вам. Пожалуйста, примите его».

Из Лакнау он отправился в знаменитый храм Джаганнатх Пури в Одише и, прибыв туда, сел у храма, не заходя внутрь. В то время внутри было слишком много людей. Когда толпа разошлась, подошел жрец и провел его внутрь храма для получения даршана. Жрец спросил его: «Как вы себя здесь чувствуете?» Свамиджи ответил: «Движущийся Бог пришел дать даршан недвижимому Богу». Жрец указал на мурти (образ божества): «Бог здесь». Свамиджи, указывая на его сердце, возразил: «Бог также и здесь». Он уже вкусил недвойственное божественное Сознание и потому мог такое сказать. Словами другого святого, «В каждой частичке – Бог, клянусь Богом. Нет – каждая частичка сама есть Бог, клянусь Богом!»

Во время своего паломничества он останавливался там, где находил воду, и, следуя своему обету, оставался под деревом (не искал укрытия под крышей), невзирая на дождь и бурю. Он принял решение: «Я буду есть лишь то, что предложат мне до полудня». Но лила (игра) Господа устроила так, что люди стали соперничать друг с другом, чтобы накормить его посреди ночи. Тогда он стал принимать лишь ту пищу, которая была предложена ему первой. Это иногда вызывало ссоры среди почитателей.

Однажды случилось следующее. Когда он медитировал под деревом, некий джат[4]4
  Представитель одной из этнических групп Северной Индии. – Прим. пер.


[Закрыть] принес чай и предложил его ему, но Свамиджи вежливо отказался. Тогда тот человек стал упрашивать Свамиджи остановиться на следующий день в его деревне и сказал, что на следующее утро принесет ему еду. Когда он вернулся к себе в деревню, члены его семьи стали спорить о том, кто же из них утром поднесет еду Свамиджи. В итоге вся семья явилась к Свамиджи в четыре утра с приготовленной для него едой, так что добросердечному Свамиджи пришлось съесть все в столь ранний час, неподходящий для приема такой пищи. Часто бывало и так, что Свамиджи по нескольку дней довольствовался лишь лимонной водой.

Однажды, проходя через Панджаб, он проходил мимо Гурудвары[5]5
  Гурдвара – букв. «врата (дверь) гуру» – сикхское богослужебное архитектурное сооружение, центр религиозной и социальной жизни сикхской общины. – Прим. ред.


[Закрыть] и его потянуло зайти внутрь и почтить святилище. Когда он туда вошел, пожилая женщина подошла к нему и сердито отругала за то, что он не покрыл голову в соответствии с традицией. Он улыбнулся и сказал: «Мать, чем же мне покрыть голову? У меня нет ничего, кроме этой набедренной повязки!» Будучи в Панджабе, он также остановился на несколько дней в Ропаде. Там жители деревни издалека привозили ему еду.

Так на протяжении всего его паломничества он испытывал истину, поведанную Господом Кришной в Бхагавадгите: «Yogakshem vahamyaham», что означает: «Я полностью забочусь о тех, кто предан исключительно Мне, и предоставляю им полную защиту». Все это время он чувствовал божественное водительство и божественную заботу о нем. Он чувствовал, что Бог кормит его Своими собственными руками. Он сам увидел, как слова Гуру Нанака Девджи воплощаются в жизнь:

 
Sail pathar mein jantu upaaye,
Ta kaa rizq aage kar dharayaa.
 
 
Господь создал существ, живущих в камнях и скалах,
И даже их обеспечил пищей.
 

Возвращение в Сваргашрам

Наконец, ближе к концу 1956 года, завершив свое удивительное, исполненное благодати паломничество, Гурудев вернулся в Сваргашрам в Ришикеше, где раньше жил его Гуру. Паломничество наполнило его Богом-Сознанием и Божественной Благодатью. Оно научило его предавать себя Богу во всех обстоятельствах и распознавать за всем случающимся Его благую помощь.

После возвращения в Сваргашрам началась его опьяненная Богом садхана (духовная практика). Милостью своего Гуру он уже вкусил Божественное. Теперь же его садхана была выражением могущественной сопричастности с Богом, движимой Божественным притяжением.

Самиджи вновь стал жить в кути своего Гуру. Он вставал очень рано, в 2.30 утра, совершал омовение в Ганге и садился совершать садхану. Затем в 4 утра он справлял нужду, снова совершал омовение и садился на джапу (повторение мантры или Имени Бога) или медитировать до 10 утра. В вечернее время он бродил по берегам Ганги, зачастую поздно ночью. Во время этих поздних ночных прогулок он много раз совершал омовение в Ганге. Другие святые отговаривали его от ночных прогулок, поскольку в те места заходили дикие слоны, часто нападавшие на людей с наступлением темноты, но беззаботный Свамиджи наслаждался своими ночными прогулками и не внимал их советам.

В Ришикеше было много святых, живших в кути между Лакшман Джулой и Сваргашрамом. Ночью Свамиджи подметал внешнюю территорию кути престарелых святых. Когда это привлекло внимание окружающих, они с любовью начали называть его джаду-чор (ворующий метлу). Старикам-святым по обыкновению он также носил ведрами воду из Ганги. Этот дух служения святым глубоко укоренился в нем.

Между тем, когда его почитатели узнали о возвращении Гурудева в его кути в Сваргашраме, они начали посещать его с любовью и преданностью. Они приносили ему много даров, но он раздавал все это другим. Однажды к нему пришла женщина и попросила помочь справить свадьбу в ее семье. Ему особо нечего было ей предложить, так что он отдал ей джутовый коврик и сказал: «У меня больше ничего нет. Пожалуйста, возьми это и продай на базаре, так ты сможешь что-то выручить».

Он взял себе за правило отдавать все находящееся в его кути [съестное] в день Виджай Дашами (ежегодный индуистский фестиваль) и переворачивать опустошенные сосуды вверх дном. Он опустошал даже коробочки со специями. Когда его спросили, почему он это делает, он со смехом сказал: «Когда вы переедаете, вам нужно принять слабительное и тщательно очистить кишечник. Точно также я даю слабительное своей кути и очищаю ее».

В Агре, 1960 год

Рядом с его кути жил святой Свами Трилокидас, который очень любил Гурудева и имел обыкновение ему служить. Он знал о привычке Гурудева отдавать все, даже необходимые ему вещи, и стал приносить Гурудеву обратно гхи (очищенное топленое масло) и прочее из необходимого. Когда Гурудев об этом узнал, ему это не понравилось, и он положил этому конец. Он сказал: «Накопительство – это не что иное, как лукавство, жадность и утрата веры в Бога». И тот святой отнесся с уважением к словам Гурудева и никогда больше так не поступал.

Однажды Свамиджи во время прогулки по берегам Ганги повстречал молодого мужчину по имени Шри Трилокинатх. Свамиджи почувствовал, что тот был чем-то очень обеспокоен. Он был младшим инспектором полиции из Кашмира, но хотел стать садху. Хоть он и был праведным человеком, его вайрагья (отрешенность) еще не созрела для санньясы (отречения от мирского). Он был заядлым курильщиком. Для проверки его решимости и вайрагьи Свамиджи предложил ему пожить в пещере Гаруд Чатти, где Свамиджи жил раньше, и созерцать там пачку с сигаретами, но не курить. Молодой человек согласился, но через два дня вернулся к Свамиджи, оказавшись неспособным ни вынести одиночество и тяжелые условия этого места, ни отказаться от курения. И тогда Свамиджи с любовью убедил его вернуться домой и жить там уравновешенной праведной жизнью и памятовать о Боге. Позднее он и вся его семья стали пламенными преданными Гурудева и продолжают и поныне посещать его ашрам.

Сваргашрам, Ришикеш

С 1956 года Гурудев начал организовывать ежегодные бхандары (бесплатные раздачи еды) для садху на Шукла Экадаши (11-й день светлой половины лунного месяца), в день махасамадхи (оставления тела) его Гурудева, Свами Парманандаджи Махараджа. Эта практика продолжается и по сей день. Позднее бхандары организовывались также на 29, 30 и 31 декабря ежегодно. Он любил собственноручно раздавать садху еду и полезные вещи. Кто мог бы знать ценность и святость служения садху лучше, чем сам Гурудев, который совершил свое долгое и трудное паломничество, питаясь только тем, что ему, без его просьб, сами давали другие?

Вот что произошло с одной нищенкой, которая обычно просила подаяние на дороге напротив Сваргашрама. Она была преданной Гурудева и обычно приносила из леса большие листья для ежегодной бхандары, которую он устраивал. В этот раз она также принесла длинные бамбуковые шесты для поднятия дхарма дхваджа (флага). В день бхандары 1962 году она поднесла Гурудеву все свои скудные накопления. В тот же момент Сетхджи (очень богатый человек) из Канпура также захотел сделать подношение. Увидев это, Гурудев сказал Сетхджи: «Пожалуйста, отойди в сторонку, прибыла Бирла Сетх (очень богатая индийская семья)». Сетхджи стал смотреть по сторонам – где же прибывшие? И тогда Гурудев сказал: «Гляди, она поднесла все, что имеет, а ты высчитываешь в уме, сколько отдать». Сетхджи был удивлен и почувствовал себя очень жалким перед нищей женщиной.

Если у Гурудева появлялись деньги, он покупал на них молоко у одной женщины и обычно отдавал ей все остающиеся у него деньги в качестве аванса. И когда однажды аванса не хватило на очередную порцию молока, а других денег не было, он отказался принять от нее молоко. Женщина предложила: «Я могу дать тебе молоко в долг. Ты можешь заплатить мне позднее, без проблем». Гурудев засмеялся и ответил: «Я скорее буду в долгу перед своим желудком, чем перед тобой». Позднее, мать Гурудева подарила той женщине корову, что считается очень благоприятным в индуизме.

Примерно в мае 1961 года я вновь была благословлена встретиться с Гурудевом, когда он жил в кути в Сваргашраме. После махасамадхи Свами Парманандаджи в 1954 году вся моя семья стала относиться к Свами Лакшман Дасджи как к его живому воплощению. В 1961 г., когда мне было двадцать три года, я выразила матери желание отправиться к Гурудеву, чтобы служить ему. К тому времени я закончила аспирантуру и работала преподавателем в Аджмере, Раджастан.

В ответ на мои неоднократные просьбы мать написала письмо Гурудеву, в котором поведала о сложившемся положении, и он любезно разрешил мне приехать, сказав: «Двери Бога открыты для всех». И вот в мае 1961 года я приехала с матерью в Ришикеш и остановились в «Кали Камливале». Меня поразило его сияющее лицо, исполненное духовного величия, и безграничное бесстрастие. У него практически не было никак личных вещей, и в те дни он ходил босиком. Я была глубоко убеждена, что мне больше некуда идти, что предназначение моей жизни оставаться у святых стоп этого великого святого и служить ему. Тогда я и бросила свою работу.

Мы обычно приходили в кути Гурудева к 8 утра и совершали севу – прибирались там. Поскольку я была молодой незамужней девушкой, мне было дозволено приходить только в сопровождении матери. В 8.30 Гурудев сидел под деревом «Хаар Шрингаар» и учил нас чему-нибудь из писаний до 10.00, после чего отправлялся за бхикшей. В это время мы уходили в свою кути, что-нибудь готовили, приносили приготовленное в его кути и подносили ему. Там мы ели прасад – то, что он получал в качестве бхикши – на банановых листьях или забирали с собой в свою кути, чтобы съесть его позже. Вокруг Сваргашрама было очень тихо и спокойно. В Сваргашраме не было электричества и водопроводной воды. Воду мы носили из Ганги. Таким образом, я ежегодно останавливалась в Ришикеше с матерью на месяц-два, чтобы быть рядом с Гурудевом. Затем я возвращалась в наш семейный дом в Лакнау. Там я временно устраивалась учительницей в разных школах, а свои летние каникулы проводила в Ришикеше, останавливаясь в «Кали Камливале», чтобы быть рядом с Гурудевом. На протяжении этого периода я также посещала Ганготри, когда там бывал Гурудев, о чем я поведаю немного позже. Так, я приезжала к Гурудеву вплоть до 1968 года.

Изначально у меня не было намерения оставлять свой дом. Но это произошло по милости Свами Парманандаджи, Гуру моего Гурудева. Однажды я была поглощена глубоким размышлением и внезапно почувствовала, что он говорит мне: «Отправляйся служить Лакшману». Я возразила: «Как же я могу оставить своих родителей и работу?» Он сказал: «Оставь все это мне. Я о всем этом позабочусь». Я была глубоко привязана к своим святым родителям и думала, что не подобает оставлять их. На самом деле я всегда относилась к родителям как к своим Гуру, ибо весь мой духовный путь был совершен благодаря их любви, вдохновению и руководству. Это они учили меня: «Меньше ешь, меньше говори, меньше слушай». Я обычно говорила: «Они – трость для ходьбы этой слепой девочки». Ранее я попросила отца дать мне посвящение (дикшу), но он отказался, сказав, что в таких близких отношениях, скорее всего, произойдут ошибки или упущения. Поэтому он побудил меня получить посвящение у Гурудева. Со времен моего студенчества я была под впечатлением от работ Парамахансы Рамакришны и Свами Вивекананды по философии адвайты (абсолютной недвойственности) и часто говорила родителям, что хочу стать как сестра Ниведита, известная ученица Свами Вивекананды из Ирландии. Моя мать уже была ученицей Свами Параманандаджи и всегда смотрела на Гурудева как на само его воплощение. Я поведала о своей ситуации в кругу семьи, и моя святая старшая сестра сказала: «Твой Гурудев санньясин, поэтому и ты должна отказаться от дома. Я обещаю заботиться о наших родителях всю свою жизнь». И она выполнила свое обещание. Сейчас она живет в доме уединенной жизнью, подобно санньясинке.

После поездки в Ганготри в 1969 г. я решила не возвращаться к своей семье. Поскольку женщинам не разрешалось останавливаться в Сваргашраме, я отправила мать домой в Лакнау. Сама же я останавливалась ненадолго в разных ашрамах, иногда даже в ашрамах для вдов. Гурудеву было очень больно наблюдать мое положение. В конце концов, видя мои трудности, кто-то из преданных взял меня с собой в Мумбай и помог мне получить работу в Bright Brother Plastic Company. Моя работа стала постоянной в течение шести месяцев. Оплатив свои расходы, я отправляла все оставшиеся сбережения Гурудеву в качестве севы (бескорыстного служения) святым. Я ничего не принимала от своей семьи и ничего им не посылала. Долгое время я даже не сообщала семье о своей работе в Мумбаи. Гурудев также приезжал пару раз в Мумбай и все видел. В конце концов, в начале 1972 года он позвал меня в Ришикеш.

В 1970 или в 1971 годах он начал проводить сатсанги (духовные беседы) с 8 до 9.30 по утрам и с 4 до 5 по вечерам. В дальнейшем он продолжал проводить сатсанги и бхандары для садху в своем Лакшман-Кутире в Ганготри и Таповане в Ришикеше. По утрам до начала сатсанга он оставался в своей комнате. Когда его спросили, что он там делает, он рассмеялся и сказал: «Я ничего не делаю», что означало: «Я не делатель и не несу бремя деятельности – причины сладких и горьких ее плодов».