Текст книги "Тобермори"

Саки
Тобермори

Был холодный дождливый день конца августа, того неопределенного времени года, когда куропатки либо еще пребывают в безопасности, либо уже хранятся в холодных погребах и охотиться не на что, если только вы не направляетесь к северу вдоль Бристольского залива, чтобы законно преследовать жирных рыжих оленей. Гости леди Блемли не направлялись к северу вдоль Бристольского залива, потому все они в этот день собрались вокруг чайного стола. И несмотря на тоскливое время года и незначительность события, по поводу которого они сошлись, собравшиеся не обнаруживали и тени той изнуряющей нервозности, которая означает страх перед пианолой или тайное желание сразиться в бридж. Все гости, раскрыв рты, с нескрываемым вниманием слушали мистера Корнелиуса Эппина, личность несимпатичную, если не сказать отрицательную. Из всех гостей леди Блемли он пользовался самой неопределенной репутацией. Кто-то когда-то сказал, что он умен, и хозяйка втайне надеялась на то, что хотя бы какая-то часть его ума послужит всеобщему увеселению. Именно потому он и был приглашен. До той поры, пока не подали чай, она так и не смогла распознать, в каком направлении простирается его ум. Если вообще можно говорить о таковом. Он не был наделен даром внушения и не был мастером по части устройства домашних спектаклей. Да и внешний вид его не изобличал в нем человека, которому женщины готовы простить известную долю умственной неполноценности. Он сделался просто мистером Эппином, а имя Корнелиус казалось явно лишним. И вот теперь он заявлял, что предлагает миру открытие, рядом с которым изобретение пороха, печатного станка и паровоза – незначительные пустяки. В последние десятилетия наука сделала ошеломляющие шаги во многих направлениях, но это открытие принадлежало скорее к области сверхъестественного, нежели к научным достижениям.

– И вы хотите, чтобы мы поверили, – говорил сэр Уилфрид, – что вы действительно нашли способ обучения животных искусству человеческой речи и что старина Тобермори оказался вашим первым преуспевающим учеником?

– Над этой проблемой я работаю уже семнадцать лет, – сказал мистер Эппин, – но только в последние восемь или девять месяцев был вознагражден намеком на успех. Разумеется, я проводил эксперименты над тысячами животных, но в последнее время работаю только с кошками, этими замечательными созданиями, которые столь чудесным образом прижились в нашей цивилизации и вместе с тем сохранили все свои высокоразвитые природные инстинкты. Среди кошек то и дело встречаешь исключительно выдающийся интеллект, точно так же, как и среди человеческих существ, и, познакомившись неделю назад с Тобермори, я тотчас убедился, что имею дело с суперкотом необычайного ума. В результате последних экспериментов я далеко продвинулся на пути к успеху. С Тобермори, как вы его зовете, я достиг цели.

В конце своего замечательного заявления мистер Эппин попытался придать голосу торжествующие нотки. Слово «чепуха» никто не произнес, хотя губы Кловиса искривились настолько, что, вполне возможно, он хотел выразить недоверие.

– И вы хотите сказать, – после непродолжительной паузы изрекла мисс Рескер, – что обучили Тобермори произносить и понимать односложные предложения?

– Моя дорогая мисс Рескер, – терпеливо проговорил чудесник, – это маленьких детей, дикарей и умственно отсталых взрослых обучают постепенно. Как только решена проблема того, как подступиться к животному с высокоразвитым интеллектом, нужды в ступенчатых методах уже нет. Тобермори абсолютно правильно может изъясняться на нашем языке.

На этот раз Кловис весьма отчетливо произнес: «Сверхчепуха!» Сэр Уилфрид был более сдержан, но настроен столь же недоверчиво.

– А не лучше ли нам пригласить кота и вынести собственное суждение? – предложила леди Блемли.

Сэр Уилфрид отправился на поиски животного, а гости меж тем устроились поудобнее, ожидая стать свидетелями того, как домашнее животное произносит членораздельные звуки.

Спустя минуту сэр Уилфрид вернулся в комнату, его загоревшее лицо было бледно, а глаза широко раскрыты от изумления.

– Бог ты мой, это правда!

Волнение его было явно неподдельным, и слушатели подались вперед с возросшим интересом.

Опустившись в кресло, он продолжал, с трудом переводя дыхание:

– Я застал его дремавшим в курительной комнате и позвал его к чаю. Прищурившись, он посмотрел на меня, как обыкновенно это делает, и я сказал: «Идем, Тоби, не заставляй себя ждать». И, боже праведный, он протянул самым ужасным натуральным голосом, что придет, когда ему вздумается! Я чуть не подпрыгнул от удивления!

Эппин выступал перед абсолютно неверящей аудиторией. Заявление же сэра Уилфрида тотчас рассеяло сомнения его слушателей. Раздались возгласы изумления, поднялся шум, тогда как ученый сидел молча, наслаждаясь первыми плодами своего изумительного открытия.

В разгар суматохи в комнату своей бархатистой походкой ступил Тобермори и с деланым безразличием подошел к сидевшим вокруг чайного стола.

Гости неожиданно умолкли, почувствовав неловкость и скованность. Не знаешь, с чего и начать разговаривать с домашним котом, признанным мастером все пробовать на зубок.

– Не хочешь ли молока, Тобермори? – сделав над собой усилие, произнесла леди Блемли.

– Не возражаю, – был ответ в тоне полнейшего равнодушия.

Слушатели содрогнулись, с трудом сдерживая возбуждение, и леди Блемли можно простить то, что, когда она наливала молоко в блюдце, рука ее была не совсем тверда.

– Боюсь, я слишком много пролила, – извиняющимся голосом произнесла она.

– Ничего, это же не мой ковер, – отвечал Тобермори.

Собравшиеся вновь замолчали, и тогда мисс Рескер тоном прихожанки, которая вместе со священником посещает больных, спросила, трудно ли было изучить человеческий язык. Тобермори с минуту смотрел ей прямо в глаза, а затем преспокойно отвернулся. Было очевидно, что скучные вопросы находятся вне его житейских интересов.

– Что ты думаешь о человеческом уме? – запинаясь, спросила Мейвис Пеллингтон.

– О чьем уме конкретно? – холодно переспросил Тобермори.

– Ну, например, о моем, – сказала Мейвис, слабо улыбнувшись.

– Вы ставите меня в неловкое положение, – произнес Тобермори, своим тоном и видом не выказывая, впрочем, и тени неловкости. – Когда предложили пригласить вас, сэр Уилфрид протестующе заявил, что вы самая безмозглая женщина из всех, кого он знает, и что между гостеприимством и заботой о слабоумных

...

конец ознакомительного фрагмента