Текст книги "Золотой скорпион"

ГЛАВА X
«ЗАКРОЙТЕ НА НОЧЬ СТАВНИ»

Инспектор Данбар стоял у небольшой аптечки, постукивая по зубам кончиком ручки.

– Доктор, в тот последний раз, когда шофер такси передал вам конверт, он ожидал вас в приемной?

– Да. Он пришел тогда, когда прием уже был закончен, а я уже ужинал, так как, я припоминаю, в тот день обедал раньше обычного.

– Он оставался здесь один?

– Да. Кроме него, здесь никого не было.

– Было ли у него время для того, чтобы найти коробку, отрезать от крышки кусок картона, положить его в конверт и запечатать?

– Вполне достаточно. Но какова могла быть его цель? И почему он написал на конверте цифру 30?

– Когда он попросил вас взять конверт, он находился в комнате для осмотра?

– Да.

– Могу я на нее взглянуть?

– Конечно, инспектор.

Из приемной они поднялись в небольшое помещение, в котором Стюарт осматривал своих пациентов. Стоя посреди комнаты, Данбар медленно огляделся, затем подошел к окну и внимательно посмотрел на узкую улочку, проходившую под ним.

– Где вы находились, когда он вручил вам конверт? – спросил он внезапно.

– За столом, – ответил изумленно Стюарт.

– Настольная лампа была включена?

– Да. Я всегда ее зажигаю, когда осматриваю пациентов.

– Вы взяли письмо с собой в кабинет, чтобы запечатать его в другой конверт?

– Да, он прошел за мной следом и присутствовал при этом.

– А, – сказал Данбар, быстро и сосредоточенно что-то записывая в свой блокнот. – Доктор, мы в Скотланд-Ярде работаем в тесном содружестве, и в этом деле, как и во многих других, до конца его, вероятно, доведет кто-то другой. Я собираюсь попросить вас об одолжении, которое, возможно, вас удивит.

Он вырвал листок из блокнота и осторожно его сложил.

– Я хочу попросить вас запечатать его в конверт и положить в стол. Но я не думаю, что из-за него вас побеспокоят грабители в рясах или прекрасные женщины. На нем я написал, – он постучал по листку кончиками пальцев: – а) как зовут человека, который отрезал кусок картона и запечатал его в конверт; б) как зовут шофера такси; в) как зовут человека, звонившего вам сюда прошлой ночью и сообщившего мне информацию, которую знал только помощник комиссара.

Доктор, я попрошу вас запереть этот листок в стол до тех пор, пока в нем не возникнет необходимость.

– Разумеется, если вам это нужно, – ответил Стюарт. – Идемте же в кабинет, и я в вашем присутствии сделаю это прямо сейчас. Могу только добавить, что мне совершенно неясно, зачем это нужно.

Войдя в кабинет, он взял конверт, вложил в него листок, запечатал и запер в тот же ящик бюро, где прежде лежал конверт, помеченный цифрой 30.

– У мадемуазель Дориан есть дубликат ключа к этому ящику, – сказал он. – Вы надеетесь использовать эту возможность?

– Почему бы и нет, – ответил Данбар, улыбаясь, – хотя информация, содержащаяся в моем конверте, ценнее, чем в том, который она пыталась украсть.

– Что меня больше всего удивляет, так это то, что с каждым шагом расследования таинственность дела только возрастает. Зачем кому-то потребовалось просить меня запереть в стол простой кусок картона?

– Действительно, зачем? – пробормотал Данбар. – Итак, я могу возвращаться в Скотланд-Ярд. Мне предстоит выслушать отчет от Сауэрби. Позаботьтесь о себе сами, сэр. Я склонен думать, что ваша очаровательная пациентка говорила правду, предупреждая вас об опасности.

Стюарт взглянул в его желтые глаза.

– Что вы имеете в виду, инспектор? Почему мне должна угрожать опасность?

– Потому, – ответил инспектор Данбар, – что если «Скорпион» – отравитель, как, кажется, считает наш начальник, то единственный человек в Англии, которого ему следует опасаться, это доктор Кеппел Стюарт.

Когда инспектор ушел, Стюарт долгое время стоял и пристально смотрел в окно на маленькую лужайку, окруженную высокой, аккуратно подстриженной живой изгородью, над которой кое-где виднелись верхушки карликовых акаций. Казалось, что наконец наступило потепление, за окном кружились тучи комаров, и их крошечные крылышки сверкали на солнце. Их присутствие здесь, вблизи многолюдных улиц, объяснялось тем, что недалеко находился затон.

Он вздохнул и снова принялся за свои дела, прерванные визитом представителя Скотланд-Ярда.

Позднее, уже днем, ему пришлось отправиться в институт, в который он был недавно назначен врачом, и когда он пробирался по грязным улицам, то уже не вспоминал ни о «Скорпионе», ни о темных глазах мадемуазель Дориан. Жизнь у него не всегда шла гладко, и не обо всех ее моментах было приятно вспоминать.

Мимо него медленно проехало такси. Вначале он не удостоил его вниманием, только отметил, что оно держится впереди него. Наконец ехавшее вдоль тротуара такси отвлекло Стюарта от его мыслей, и он бросил рассеянный взгляд на автомобиль.

Из окна такси выглянула мадемуазель Дориан и взглянула на него.

Сердце Стюарта учащенно забилось. На мгновение он остановился, а затем быстро пошел вслед за удаляющимся автомобилем. Поняв, что ей удалось привлечь к себе внимание, девушка вытянула руку в белой перчатке из окна и уронила на край тротуара записку. Тотчас вслед за этим ее лицо скрылось в глубине машины, которая увеличила скорость и свернула за угол.

Стюарт рванулся вперед и подобрал записку. Не останавливаясь, чтобы ее прочесть, он поторопился за угол. Такси было от него уже в двухстах ярдах, и он понял, что преследовать его бесполезно. В это время улица была пустынна, и, скорее всего, никто не видел происшедшего эпизода. Он расправил листок, вероятно вырванный из блокнота и слабо пахнувший жасмином, и прочитал записку, написанную неровным почерком:

«Закройте на ночь ставни. Не думайте обо мне слишком плохо».

ГЛАВА XI
ГОЛУБОЙ ЛУЧ

Сумерки застали Стюарта в странном состоянии духа. Он разрывался между долгом перед обществом или тем, что под этим понимается, и… еще чем-то. Посыльный из Скотланд-Ярда доставил ему пачку документов, относящихся к делу сэра Фрэнка Нэркумба, и небольшой пакет с материалами, относящимися к внезапной кончине Хенрика Эриксена, норвежского ученого, специализирующегося в области электротехники, а также о неожиданной смерти Великого князя Ивана. Здесь были медицинские свидетельства, материалы расследований их смерти, отчеты детективов, мнения специалистов и заявления друзей, родственников и слуг покойных. На изучение всех этих документов потребовалось бы несколько часов.

Стюарт был польщен мнением помощника комиссара о его знаниях, но сомневался, что ему посчастливится обнаружить в этих материалах что-нибудь такое, что не было бы замечено прежде высококвалифицированными специалистами.

Он без устали ходил взад-вперед по кабинету. Хотя с тех пор, как он видел мадемуазель Дориан, прошло более шести часов, но он так и не сообщил об этом в Скотланд-Ярд. В сотый раз он перечитал ее записку и знал уже наизусть форму каждой буквы, каждой черточки и закорючки.

Если бы он только мог посоветоваться с кем-нибудь, не связанным с этим делом, чтобы немного расслабиться! Его мысли были настолько сумбурными, что он чувствовал свою полную неспособность взяться за стопку документов, лежавших на столе.

Ночью было довольно темно, и на небе не было ни облачка. Он часто поглядывал в сторону окна и один раз даже заметил тень, движущуюся вдоль изгороди. Он подошел к окну; тень осторожно вышла на лужайку, освещенную лунным светом, и оказалась черным котом!

Он испытывал сильное желание послушаться совета, данного ему таким странным способом. Однако он воздержался от того, чтобы ему последовать, считая, что проводить вечера с закрытыми ставнями при такой теплой погоде было совершенно невыносимо. Он безостановочно ходил из угла в угол по комнате, пытаясь решить свою проблему.

Наконец он заставил себя приступить к работе, но в основном для того, чтобы успокоиться; он набил трубку, закурил, выключил лампу в центре комнаты и зажег настольную. Потом подсел к столу, чтобы просмотреть документы, относящиеся к смерти Эриксена. В течение получаса он читал, делая карандашом пометки. Затем он остановился и уставился прямо перед собой.

Чем можно было объяснить убийство этих людей? Мотив убийства Великого князя Ивана поддавался объяснению, но в случаях с Хенриком Эриксеном и сэром Фрэнком Нэркумбом он отсутствует. Кроме того, Стюарт не мог понять, что связывает этих троих людей: не было никакой видимой причины, почему к ним было привлечено внимание их общего врага. Эти преступления казались ему бессмысленными. Можно было предположить, что «Скорпион» – это человек, причем, вероятно, опасный маньяк.

Но, тщательно изучая документы, Стюарт не смог обнаружить улики, указывавшие бы на существование такого человека. Он решил, что «Скорпион» мог быть выдуман изобретательным мистером Гастоном Максом; это становилось ему все более и более очевидно, когда он прочел о том, что попытка связать эти внезапные смерти с определенным человеком была предпринята французской полицией и что о «Скорпионе» стало известно из Парижа. Конечно, смерть Макса кое-что доказывает. Вероятность того, что его смерть наступила от несчастного случая, почти полностью исключена, а тот факт, что на его теле был найден фрагмент золотого скорпиона, конечно, весьма любопытен.

«Закройте на ночь ставни…»

Как же его преследовали эти слова, и как же горячо он себя презирал за растущее в нем понимание необходимости им последовать. Он чувствовал, как с приближением полуночи его все больше охватывает страх, который, похоже, лишал его способности мыслить разумно. Вряд ли он будет в состоянии даже пошевелиться, даже если увидит тень человека в рясе на освещенной лунным светом занавеси.

Казалось, что темные силы пришли в действие и какая-то незримая опасность близко подкралась к нему в темноте.

Дом был построен в начале викторианской эпохи и «французские» окна были снабжены массивными раздвижными ставнями. Он никогда ими не пользовался, но теперь он проверил, как действуют запоры, крепящие их к стене, и даже подвигал ими, чтобы узнать, сколь они надежны.

Все эти тайны ставили его в тупик, но особенно его раздражало происшествие, в которое были замешаны кусок картона, запечатанный в конверт, и китайская монета. Казалось, что это напоминает бессмысленную детскую шалость, однако это привело к появлению в его доме человека в рясе и мадемуазель Дориан. Почему? Он снова сел за стол.

– Будь проклято все это дело! – сказал он. – От него можно сойти с ума.

Он выбрал из кипы документов большой лист почтовой бумаги, на котором синими чернилами была изображена диаграмма грудной клетки, отмеченная цифрами и имевшая также пометки на полях, и начал читать отчет доктора Хейлсауна, к которому диаграмма прилагалась. В отчете утверждалось, что у сэра Фрэнка Нэркумба было горизонтальное сердце, слегка смещенное и расширенное, а также перечислялись и другие детали, которые, однако, не объясняли причины его смерти.

– У меня тоже горизонтальное сердце. – проворчал Стюарт, – и, учитывая, что я тоже курю, оно, конечно, расширенное… Но я едва ли умру от этого в фойе театра!

Он продолжал читать, пытаясь не поддаваться мрачному предчувствию, но то же время прислушиваясь к звукам ночного Лондона, к далекому шуму моторов и свисткам паровозов на железной дороге и далекому вою сирен на Темзе. Поднялся небольшой ветерок, и послышался легкий шелест листьев акаций и живой изгороди.

Затем до Стюарта донеслось гудение приближающегося автомобиля. Не выпуская из руки карандаша, он прислушался. Звук стал громче, а затем смолк. Либо автомобиль проехал, либо остановился где-то поблизости. Послышался стук в дверь.

– Да, – ответил Стюарт и поднялся, чувствуя, что волнуется.

Вошла миссис Мак-Грегор.

– Вы никого не ждете сегодня вечером? – спросила она.

– Нет, – сказал Стюарт, ощущая, как ни странно, разочарование; тем не менее он дружелюбно улыбнулся этой пожилой женщине. – Я очень скоро лягу спать.

– Поднялся сильный восточный ветер, – продолжила она, строго взглянув на открытые окна. – Для врача вы удивительно легкомысленны. Я закрою окна?

– Не беспокойтесь, миссис Мак-Грегор. Тогда в комнате станет очень душно от табачного дыма, а ночь довольно теплая. Конечно, я закрою их перед уходом.

– Ну да, – вздохнула миссис Мак-Грегор, собравшись уходить. – Спокойной ночи, мистер Кеппел.

– Спокойной ночи, миссис Мак-Грегор.

Она ушла, а Стюарт пристально взглянул в окно. Он не был склонен к суеверию, но казалось, что он испытывает судьбу, оставаясь в этой комнате с открытыми окнами. Как это ни парадоксально звучит, но он не мог себя пересилить и закрыть их: это означало бы признаться самому себе, что он боится!

Зазвонил телефон, и он откинулся на спинку стула, словно специально, чтобы избежать удара.

Это спасло его.

Как раз в тот момент, когда резкий звонок пронзил тишину, именно он спас его жизнь, как и было записано в Книге Судеб; как раз тогда голубой луч света, тонкий, как игла, появился из-за изгороди и пересек лужайку. Он наверняка попал бы в затылок Стюарта, если бы тот не сделал судорожное движение. Хотя луч и промахнулся всего на несколько дюймов, тем не менее у Стюарта возникло такое ощущение, словно его сильно ударили по щеке. Он бросился на ковер.

Первым предметом, которого коснулся луч, был телефон, следующим – медицинский словарь, затем камин, в котором горел огонь.

– Господи, – простонал Стюарт, – что же это такое!

Его оглушил сильный треск, и в комнате стало так жарко, как в печке. Затем раздалась серия глухих взрывов, ужасные вопли… и тонкий луч исчез. Ужасная тень, тень человека в рясе, возникла в лунном свете на лужайке и тоже исчезла.

Держась за щеку, которая горела так, словно ему дали пощечину, и чувствуя звон в ушах, Стюарт с трудом поднялся на ноги. В комнате стоял дым и пахло гарью и расплавленным металлом. Он с досадой взглянул на стол.

Телефон был изуродован!

– Господи, – простонал он опять и схватился за спинку стула.

От словаря медленно поднимался дым. В нем было аккуратное круглое сквозное отверстие в три дюйма диаметром! А пламя в камине разгорелось так, что доставало до дымохода!

Он услышал шум мотора в узкой улочке позади дома. В комнате нечем было дышать от дыма Стюарт стоял, ухватившись за спинку стула и пытаясь прийти в себя. До него донесся шум отъезжающего автомобиля.

Кто-то подбежал к задней калитке дома… перелез через живую изгородь… пересек лужайку!

В кабинет ворвался какой-то человек. Это был крепко сложенный мужчина, свежевыбритый и бледный. Синева от бритья вокруг рта и на щеках придавала еще больше выразительности его подвижному, но властному рту. Его темные волосы были с сединой, а темные глаза сверкали от волнения. Он был элегантно одет и носил светлые желто-коричневые перчатки. Внезапно незваный гость пошатнулся и схватился за стул, чтобы удержаться на ногах.

– Быстрее! Быстрее! – крикнул он. – Телефон! А! Что это!!

Он остановился, тяжело дыша и покачиваясь, у окна и уставился на аппарат.

– Господи! – воскликнул он. – Что случилось?

Стюарт изумленно уставился на незнакомца.

– Здесь был ад! – ответил он. – Вот и все.

– А! – воскликнул незнакомец. – Опять он сбежал от меня. Телефон был моим последним шансом. Pas d'blagui.11
  Кроме шуток (фр. )


[Закрыть] Больше ничего нельзя сделать!

Он сел на стул, снял светло-серую шляпу и начал вытирать свой влажный лоб чудесным шелковым платком. Стюарт пристально и ошеломленно на него уставился. В комнате все еще стоял дым.

– Чтоб мне провалиться! – заметил незнакомец с явным уайтчепельским произношением. Он взглянул на телефон. – Это нокаут!

– Могу я спросить, – сказал Стюарт, стараясь собраться с мыслями, – откуда вы взялись?

– С дерева, – услышал он удивительный ответ. – Это было единственное место, с которого я мог за ним наблюдать!

– С дерева!

– Именно. Да, я допустил промашку, Я оказался слишком тяжел. Но что я мог сделать! Теперь мы должны опять начинать все с начала.

Стюарту начало казаться, что он грезит. Перед ним был какой-то необыкновенный человек.

– Могу я вас спросить, – сказал он наконец, – кто вы такой и что вы делаете в моем доме?

– А! – незнакомец весело рассмеялся. – А ведь мы встречались дважды! Неужели без усов и бороды я неузнаваем! Впрочем, меня это радует. Позвольте представиться: Гастон Макс к вашим услугам!

– Гастон Макс! – Стюарт недоверчиво на него взглянул. – Не может быть! Завтра я должен буду присутствовать на вскрытии тела Гастона Макса, чтобы…

– Доктор, не тратьте попусту время. Этот бедолага – не Гастон Макс, и он не был отравлен. Поверьте мне на слово. К несчастью, мне пришлось его задушить.

ГЛАВА XII
ЗАРА ЭЛЬ-ХАЛА

Я, Гастон Макс, составляю в двух экземплярах следующий отчет для сведения тех лиц, которые продолжат расследование дела «Скорпиона», начатое мною. Один экземпляр будет доставлен комиссару полиции в Скотланд-Ярде. Так как я опасаюсь, что могу быть неожиданно убит, то я решил записать все, что узнал относительно серии убийств, которые, я полагаю, ведут к определенному лицу. В случае моей смерти мои французские коллеги вскроют этот запечатанный конверт, содержащий мой отчет, а помощник комиссара специальной службы в Англии, занимающейся международными делами, получит инструкции вскрыть конверт, который я отправлю в Скотланд-Ярд.

Собственно говоря, это дело началось с посещения инкогнито Парижа Великим князем Иваном, этим знаменитым военачальником, на которого возлагались большие надежды. Я лично отвечал за его безопасность во время пребывания во французской столице (тоже, как понимаете, инкогнито), поэтому я завязал дружбу с Казимиром, камердинером Великого князя. Нет ничего в жизни господина, во что бы не был посвящен его слуга, и от Казимира я рассчитывал узнать действительную причину, которая привела это титулованное лицо в Париж в такие смутные времена. Поскольку мне было известно, что Великий князь – галантный кавалер, то я с самого начала попытался обнаружить в этом деле женщину, и я не ошибся.

Действительно, в этом деле была замешана женщина, и – nom d'un nom!22
  Черт возьми! (фр. )


[Закрыть] – она была прекрасна.

В Париже много красивых женщин, и во времена международных раздоров нам, правда, приходится расстреливать некоторых из них.33
  Намек на немецкую шпионку Мата Хари.


[Закрыть] Что касается меня лично, то с удовлетворением могу заявить, что я никогда не был связан ни с одним подобным делом. Возможно, я сентиментален, это – слабость французов, но в тех нескольких случаях, когда я разоблачал женщин и они были очаровательны, – pardeau44
  Черт побери! (фр. )


[Закрыть] – им удавалось скрыться. Возможно, я поступал так потому, что рассчитывал, что в дальнейшем они будут держаться подальше от подобных дел, и никогда никто из них по моей вине не был расстрелян. Вот так-то.

От старины Казимира я узнал, что некая танцовщица, появившаяся недавно в одном из театров на Монмартре, написала Великому князю письмо, умоляя его выслать автограф, и прислала ему свою фотографию.

У-фф! Этого было достаточно. Неделю спустя она получила автограф и приглашение отобедать с Великим князем в его гостинице в Париже. Да, он приехал в Париж. Я уже отмечал, что он был поклонником прекрасного пола, а она была красива. Мнение об этом света было однозначно. Богатый глупец и хитрая интриганка. Ничего нового. Перейдем теперь к этой истории.

Конфиденциальные сведения, передаваемое мне Казимиром, представляли интерес по различным мотивам. Во-первых, у меня были особые причины для того, чтобы подозревать каждого, кто попытается получить доступ к Великому князю. Это было связано с высшими интересами нашей международной политики. И во-вторых, я подозревал Зару эль-Хала по причинам профессионального характера.

Да, ее звали Зара эль-Хала, что по-арабски означает «цветок пустыни»! По ее словам, она была египтянка, и действительно, у нее были продолговатые миндалевидные глаза жителей Востока, но ее выдавала белоснежная кожа, и я сразу понял, что, несмотря на несомненное присутствие в ее жилах восточной крови, она все же ближе к Европе, чем к Африке. Это – моя профессия, отмечать все необычное, вы понимаете; заметил я и то, что в то время, когда весь Париж восторгается этой красивой и изысканной женщиной, она уже в течение нескольких недель продолжает оставаться в маленьком театре на Монмартре. В ее манере исполнения танцев не было ничего вызывающе пикантного, что было необычно для того заведения, где она выступала; по этой же причине ее, вероятно, и не приглашали куда-нибудь еще.

Это было тем более подозрительно, о чем я уже говорил. В качестве представителя варьете я навестил этот театр на Монмартре, но в дирекции мне сообщили, что Зара эль-Хала никого не принимает, в том числе и по вопросам, связанным с ангажементом. Небольшой, но дорогой автомобиль ожидал ее у служебного входа. Мои подозрения окрепли. Я ушел, но на следующий вечер вернулся снова, одетый уже по-другому, и из укромного местечка, выбранного мной предыдущим вечером, наблюдал за отъездом этой танцовщицы.

Она вышла, одетая в меха, на лице у нее была вуаль; ее невозможно было узнать. Индус в униформе шофера открыл ей дверь автомобиля, а затем заботливо укрыл меховой полостью, сел за руль, и они уехали.

Я навел об этом автомобиле справки. Он был взят напрокат для того, чтобы забирать Зару эль-Хала из ее небольшой гостиницы, расположенной в непрестижном квартале Парижа, и доставлять ее в театр, а ночью отвозить обратно. Я послал к ней своего человека, чтобы он под вымышленным предлогом получения материала для прессы навестил ее в гостинице. Она отказалась его принять. Мой интерес к ней усилился. Я послал ей чудесный букет, сопроводив его визитной карточкой титулованной особы и посланием, составленным чрезвычайно уважительно, с выражением своего восхищения. Она его не приняла. Я попытался убедить одного из самых красивых и отважных кавалерийских офицеров Парижа попытаться с ней познакомиться. Он отказался наотрез: «Ну уж нет! Я знаю, что этот „цветок пустыни“ недоступен».

Поэтому вы меня сразу поймете, что когда я услышал от бесценного Казимира, как столь неприступная женщина написала Великому князю Ивану и зашла настолько далеко, что отправила ему свою фотографию, то я встревожился. Мне показалось, что я нахожусь на пороге важного открытия. Я послал на это дело шесть лучших своих людей: трое наблюдали за гостиницей, в которой остановился Великий князь Иван, а трое – за Зарой эль-Хала. Еще двое были направлены следить за слугой-индусом, и один человек присматривал за моим добрым другом Казимиром. Таким образом, девять опытных профессионалов и я сам тотчас взялись за это дело.

Почему я говорю «за дело», когда нет ничего достаточно веского для того, чтобы им следовало заниматься? Я объясню. Хотя Великий князь и путешествовал инкогнито, но правительство его страны знало об этой поездке и желало выяснить, с какой целью она была предпринята.

Когда я познакомился с Казимиром, Великий князь находился в Париже уже три дня и, по моим данным, был страшно взбешен. Очаровательная танцовщица не снизошла даже до того, чтобы ответить на его приглашение, а когда он явился к ней лично, то ему был оказан такой же прием, как и мне. Как, впрочем, и всем остальным, кто пытался получить у Зары эль-Хала интервью!

Я все больше и больше убеждался, что все мы – жертвы какой-то мистификации.

Насколько я помнил, девушка находилась в Париже уже около двух месяцев. Она занимала несколько комнат, туда же ей приносили и еду. За исключением индуса, который управлял взятым напрокат автомобилем, слуг у нее не было. Она никогда не посещала общественных мест в гостинице без вуали, а если там и появлялась, то только по пути к автомобилю и по возвращении в свои апартаменты. Она выезжала каждый день. За ней, конечно, следили, но ее поведение было безупречным. Выйдя из автомобиля в Булонском лесу, она совершала короткую прогулку, если была хорошая погода, но никогда не теряя из виду своего индуса, который следовал за ней на автомобиле, а затем привозил ее обратно в гостиницу. Она никого не принимала, а во время ежедневных прогулок ни с кем не встречалась.

Я обратился к отчетам о наблюдении за индусом.

Он снял комнату в мансарде в многоквартирном доме, где селились официанты из иностранцев и им подобные. Он сам покупал себе еду, сам себе готовил и, по-видимому, довольствовался исключительно рисом, чечевицей и фруктами. Каждое утро он отправлялся в гараж и занимался автомобилем, затем звонил своей хозяйке; после возвращения в гараж он отправлялся домой и не выходил уже до вечера. Ночью, после возвращения из театра, он иногда покидал свое жилище, но каждый раз моему агенту не удавалось за ним проследить. Я отозвал человека, наблюдавшего за Казимиром (он представил мне прекрасные отчеты, показывающие, что Казимир действительно преданный слуга), и проинструктировал его, чтобы он помог проследить за перемещениями индуса.

Две ночи спустя, следуя за индусом, они увидели, как он зашел в кафе, расположенное на берегу реки. Его владелец, гигантский квартерон с Доминики, был связующим звеном между торговцами восточными коврами, уличными актерами и изготовителями турецких сигарет.

Наконец у меня появилась надежда. Великий князь поговаривал о том, чтобы покинуть Париж, но пока он нашел временное утешение в улыбках этой женщины, толкнувшей его на это безумие. Во всяком случае, я не поверил в то, что он уедет через несколько дней. Он был человеком такого склада характера, которого препятствия только раззадоривают.

Индус оставался в кафе в течение часа; он курил и пил какой-то напиток, наподобие сиропа, а один из моих людей за ним наблюдал. Вскоре владелец кафе позвал его в маленькую комнатку позади стойки и закрыл за ним дверь. Индус и квартерон провели там несколько минут. Затем индус вышел из комнаты и покинул кафе. За ним последовал один из моих людей. Этой ночью я сам прослушивал все телефонные разговоры, которые велись из этого кафе. Приблизительно в то время, когда там находился индус, как указывалось в полученном мной отчете, кто-то позвонил в это заведение и спросил Мигуэля. Так звали квартерона, и я услышал его хриплый голос. Другой голос, заговоривший первым, был очень четким, но со странным присвистом. Он явно не принадлежал французу или какому-нибудь другому европейцу. Разговор был следующий:

– Мигуэль?

– Мигуэль у телефона.

– Скорпион. Сообщение для Чанда Лала.

– Одну минутку…

Я задержал дыхание, ожидая, пока подойдет индус, настолько я был сильно взволнован. Внезапно я услышал новый голос. Это заговорил индус.

– Чанда Лал у телефона, – произнес он.

Я сжал зубы, я понял, что не должен пропустить ни одного слова.

«Скорпион» ответил… на языке индустани, из которого мне было известно не более дюжины слов.