Текст книги "Книга начал"

Перед тем как Малкольм отправился к себе, Джо вернула ему тетрадь, что мужчина обронил возле полок. Она чуть было не призналась ему, что успела прочитать его заметки об Уильяме Фойле, который, как Джо выяснила, открыл сеть книжных магазинов под общим названием «Фойлз». Она собиралась порасспросить Малкольма (в который раз), о чем, собственно, его книга, но тот быстро переменил тему разговора. Создается впечатление, что он вовсе не намерен рассказывать о своей работе. Джо также уверена в том, что и Руфь неохотно отвечала на осторожные вопросы Малкольма о ее приходе.

Зато за чаем Малкольм все-таки рассказал им о том, каким образом он заработал рану на голове. Причиной ее был вовсе не удар, заверил он викария, которая хотела уже отправить раненого в больницу из-за подозрений на сотрясение мозга. Это была просто царапина. Малкольм поскользнулся на краю тротуара и чуть не попал под колеса автобуса. Спас же его какой-то курьер, ехавший мимо на велосипеде: развернувшись, он протянул Малкольму спасительную руку. И как раз при развороте и задел Малкольма своей курьерской сумкой – отсюда и царапина.

Джо прикрепляет инструкцию по оказанию первой помощи из аптечки к доске для заметок (на случай чрезвычайной ситуации), как вдруг ей вспоминаются слова Малкольма, произнесенные вполголоса: «И я очень ему благодарен, потому что мне совсем не хотелось умирать».

Что Малкольм имел в виду? Какое-то время женщина смотрит на доску с пришпиленными календарем, началом письма «дорогой Джиане» и инструкцией. Четверть доски уже занята. Из головы Джо все никак не выходят эти слова: «Мне совсем не хотелось умирать».

Задел ее вовсе не смысл этих слов, а скорее интонация, с какой они были сказаны. Когда Малкольм говорил это, он был… как бы… удивлен, что ли.

Тут сам собой напрашивается еще один вопрос: а что, было такое время, когда Малкольм хотел умереть? Джо вспоминает, что, услышав слова Малкольма о смерти, Беглянка-викарий едва заметно покачала головой. Неужели она тогда подумала о том же самом?

Глава 12
«Ла Библиотека»

Спустя несколько дней, готовясь к ужину с Ландо и Эриком-викингом, Джо продолжает раздумывать над словами Малкольма. Кроме того, в эти последние несколько дней ее мучает еще одна мысль: внушив себе, будто без Джеймса ей нет никакой жизни, не преисполнилась ли Джо к самой себе унизительной жалостью?

Может быть, она просто устала упиваться собственными страданиями (и поняла, что это тяжкий труд), но ее пульс учащается в тот момент, когда рука касается плотно облегающего фигуру платья изумрудно-зеленого цвета. Джо испытывает нарастающее возбуждение от мысли о предстоящем вечере. Не исключено, конечно, что возбуждение связано с возможностью снять наконец джинсовый комбинезон. Кстати, Джеймсу это платье почему-то никогда не нравилось. Джо добавляет последний штрих – красит губы ярко-розовой помадой. Она тоже никогда не нравилась Джеймсу.

До итальянского ресторана, куда ее пригласили Ландо с Эриком, можно дойти пешком, но он расположен в том районе Лондона, где Джо прежде никогда не бывала. По пути к нему Джо понимает, что совсем еще не видела города.

В одно из первых своих воскресений на новом месте женщина набралась смелости, села в автобус и прокатилась до самого центра города. В первые минуты своего путешествия на двухэтажном автобусе Джо испытала радостное возбуждение при виде городских улиц. Но затем оно сменилось осознанием своего одиночества и бесцельности бытия в толпе лондонцев и внимательных, серьезных туристов. Чуть позже, не найдя обратный автобус, Джо решила попробовать добраться на подземке и в результате совсем заблудилась, не зная, на какую ветку Северной линии ей надо сесть. Она стояла на платформе, пытаясь разобраться в указателях, и боролась с нарастающей паникой, которая сделала из нее круглую дуру и начисто лишила смелости попросить у кого-нибудь помощи.

Это воспоминание снова лишает ее присутствия духа и уверенности в себе, которые Джо ощутила было, надев зеленое платье. Она не может выдавить из себя ни слова и молча идет рядом с двумя мужчинами: стройным и подтянутым Ландо и шагающим враскачку, словно корабль на волнах, Эриком-викингом. Неожиданно ее телефон издает звук уведомления. Чтобы выиграть немного времени, Джо смотрит на экран. Сообщение от Люси: «Очень понравилась твоя идея научить полицейского писать. Жду продолжения рассказа. Целую, Люси».

Значит, письмо благополучно дошло до адресата. На душе становится легче.

Джо размышляет об удивительных коммуникативных способностях Люси. Она легко может завязать разговор с любым встречным-поперечным, не говоря уже о том, чтобы задать вопрос незнакомому человеку, – для нее это раз плюнуть. Джо вспоминает, как прежде она пробовала подражать своей лучшей подруге (как и в случае с комбинезоном), особенно когда попадала в неловкие ситуации. И всегда думала: а что бы сказала на это Люси?

Сейчас канун Ночи Гая Фокса[9]9
  Ночь Гая Фокса приходится на 5 ноября, потому что в 1605 году в этот день знаменитый заговорщик Гай Фокс и группа английских аристократов-католиков безуспешно пытались взорвать здание палаты лордов, где проходила тронная речь протестантского короля Якова I перед двумя палатами парламента. Обрадованные неудачей Порохового заговора (так покушение окрестили в народе), лондонцы всю ночь ликовали и жгли костры. Традиция отмечать этот день сохранилась и обросла новыми обычаями: сжигать чучело Гая Фокса и запускать фейерверки.


[Закрыть]. Над стоящим перед ними зданием в холодном ноябрьском небе взрывается фейерверк, и Джо наконец решается задать своим спутникам вопрос:

– Какие три вещи в жизни кажутся вам переоцененными?

Мужчины с радостью подхватывают предложенную тему. И когда все трое добираются до ресторана, вопрос оказывается проработан вдоль и поперек.

Ответ Ландо: фейерверки, завтрак в постель (в этом пункте Эрик с ним решительно не согласен) и Бог.

У преподобной Руфи, по мнению Джо, явно было бы что на это сказать, зато вот Малкольм наверняка радостно похлопал бы Ландо по спине (если, конечно, представить, что Малкольм на это способен).

Ответ Эрика-викинга: икра, походы по магазинам и эмодзи.

И прежде, чем Джо успевает ее осознать, в голове проносится мысль: с этим вполне можно жить.

Она предлагает свой вариант: макаруны[10]10
  Макарун – бисквитное печенье, обычно с большим содержанием миндаля.


[Закрыть] (что, с точки зрения Ландо, далеко не бесспорно), индейка (что, с точки зрения Эрика, также далеко не бесспорно) и футбол (что далеко не бесспорно, с точки зрения обоих мужчин).

Вероятно, прежде в здании ресторана располагалась библиотека – все стены до сих пор уставлены книгами в толстых прозрачных пластиковых обложках. Джо подозревает, что название ресторана – «Ла Библиотека» – отнюдь не случайно. Сидя за столиком, Джо с досадой оглядывает интерьер ресторана: увы, книги в этой библиотеке никто никогда не прочтет. Впрочем, досада быстро улетучивается. С унылой физиономией сидеть между Ландо и Эриком просто невозможно.

С первого взгляда видно, что они давно знают друг друга и теперь то язвительно подначивают один другого, то превозносят достоинства друг друга чуть ли не до небес. Ландо рассказывает Джо про свои путешествия, которые помогли ему вырасти как мастеру татуировок (именно тогда он познакомился со своей женой, болгаркой по имени Саша). В этот момент Эрик просит Ландо показать в телефоне фотографии набитых им татуировок.

Это настоящие произведения искусства.

Каждый знаменитый художник, продолжает Эрик, становится известен благодаря своему неповторимому стилю, причем одни берут своеобразным колоритом, другие – реалистичной манерой, третьи черпают вдохновение в той или иной тематике. Например, в аниме или в символике маори, в пиратах или в диснеевских мультиках. Ландо работает в основном с черными чернилами, но иногда любит добавить цвет.

– Напоминает работы Бэнкси[11]11
  Бэнкси – псевдоним английского художника стрит-арта, работающего с 1990-х годов. Кто скрывается за этим псевдонимом, пока никто не знает. Бэнкси известен благодаря своему отличительному стилю – сочетание рисунка с техникой трафаретной печати. Его работы, как правило, посвящены острым политическим и социальным вопросам современного общества.


[Закрыть], – замечает Джо.

– Вот так-то, понял, приятель? – восклицает Эрик и хлопает Ландо по плечу.

Потом за дело берется Ландо, подвергая безжалостной критике все, что имеет отношение к Эрику: начиная с размеров и стиля его одежды и кончая его неспособностью вовремя открывать свой магазин. И вдруг тут же, не переводя дыхания, сообщает Джо, что, случись с ним беда, он первым же делом обратится именно к Эрику и что Эрик в канун Рождества всегда работает в благотворительной организации «Кризис», бесплатно проверяя зрение бездомных и изготавливая им очки.

Здесь Эрик перебивает своего друга, обзывая его эспаньолку козлиной бородой, и настаивает, чтобы тот наконец отпустил нормальную бороду.

И в эту минуту – все уже успели осушить по нескольку бокалов вина – Джо вдруг восклицает:

– Но я же вас видела!

Оба собеседника, изумленно уставившись на нее, умолкают.

– Я вас видела, – повторяет она, глядя на Ландо, – в оптике. Вот почему я подумала, что вы и есть хозяин магазина.

– Этому бедняге тоже нужна моя помощь, – говорит Эрик, качая лохматой головой. – Он же у нас слепой как крот.

– А тебе нужна помощь опытного парикмахера, – парирует Ландо. – Эрик и сам носит контактные линзы. А лично я не тщеславен и плохого зрения не скрываю: когда работаю, надеваю очки.

– Я не могу без контактных линз. Я ведь занимаюсь спортом, – сообщает Эрик серьезным тоном.

– Правда? И каким же? – интересуется Джо.

В ответ оба громко хохочут, и женщина чувствует себя полной дурой, а потому не настаивает на ответе.

– И он всегда покупает цветные линзы, – сообщает Ландо, наклонившись к ней поближе. – Вы же не думаете, что у него и впрямь голубые глаза, верно?

Джо не хочет во второй раз оказаться в дурах, но, заглядывая в пронзительно-голубые глаза Эрика-викинга, она вдруг густо краснеет, чувствуя, что ее опять одурачили.

* * *

Покидая ресторан, Джо берет на ресепшене визитку ресторана.

– Для доски для заметок? – спрашивает Эрик, замечая визитку в руках женщины.

Джо кивает, едва скрывая свое удивление. Оказывается, он заметил, что она там на доске что-то выстраивает… Но что? Новую жизнь? Визитку же она взяла на всякий случай: вдруг ей захочется сводить сюда Руфь с Малкольмом?

– Вы прямо как сорока, все в дом тащите, – шутит Эрик.

Пожалуй, не так уж он и не прав: весь этот хлам, что она собирает, дорог ей – особенно те слова, которые ей пишут покупатели, когда пробуют перьевые ручки. Может быть, и друзей Джо тоже стала коллекционировать? Завести дружбу с Эриком-викингом оказалось легче, чем она ожидала. «Он просто друг, – повторяет себе Джо, – друг и сосед». Вроде пока это работает. Правда, только до тех пор, пока женщина не смотрит на его руки.

– Моя жена Саша – вот кто настоящая сорока, – заявляет Ландо.

– Серьезно? – Джо рада смене темы.

– Ну да, только не в том смысле, в каком вы подумали, – говорит он, открывая перед Джо дверь. – Саша собирает все, что ей рассказывают другие. Эта женщина – настоящий кладезь всякой бесполезной… – тут Ландо задумывается, – впрочем, иногда и очень полезной информации. Я не понимаю, как ей удается все запоминать. Она способна найти общий язык с кем угодно.

Ну, прямо как Люси.

И тут телефон Джо вновь издает звук уведомления. Словно лучшая подруга догадалась, что Джо сейчас думает о ней. Так случалось и раньше. Только они начинают думать друг о друге, как почти одновременно получают сообщение или слышат звонок.

Джо смотрит на экран и тут же жалеет об этом. Сообщение действительно от Люси: «Финн приезжает в Лондон. Я дала ему твой адрес. Он сказал, что заскочит в ближайшее время. Целую, Люси».

Конечно, нет никаких причин скрывать от Финна ее адрес.

Люси, наверное, недоумевает, почему Финн сам не написал Джо. Но ведь они с Финном не настолько близки.

Или все же настолько?

Глава 13
Что тянут в дом сороки

Составлять список сейчас нет времени. Как ни рада Джо покою, что поселяется в ее душе, когда по вечерам она составляет список предстоящих дел и приводит в порядок свои мысли, сейчас для этого явно не время.

Во-первых, надо лечь на кровать и свить себе гнездышко из подушек и стеганого одеяла. Во-вторых, она немножко пьяна. А в-третьих, ей совсем не хочется заносить в свой список все то, что вертится сейчас у нее в голове. Куда труднее будет смеяться над своими полуночными бредовыми мыслями, если оформить их в слова и записать чернилами на бумаге.

На самом деле ей сейчас хочется одного – поскорее забыться сном, хотя женщина и понимает, что до этого ей так же далеко, как до Нортумберленда. Поэтому Джо пытается сосредоточить мысли на чем-то одном. Она думает о том, что говорил Ландо про свою жену Сашу, назвав ее «сорокой». Не занимается ли Джо тем же самым? Берет понемножку у каждого из своих друзей. Кое-что она взяла от Люси. Не только ее одежду, но и способность выходить из положения в минуты стеснения и робости. Ведь так и есть!

Джо вспоминает о тетради Малкольма и его заметках, посвященных Уильяму Фойлу. Такое ощущение, будто их она тоже позаимствовала у друга. Фойл был родом из Ист-Энда. Он пытался поступить на государственную службу, но провалил экзамен и остался с кучей ненужных больше учебников. И тогда Уильям обнаружил, что на свете есть люди, которым нужны подержанные книги, причем по самой разной тематике. Вот так его провал превратился в процветающий книжный бизнес. Вглядываясь в темноту, Джо хмурится. Можно ли назвать ее поступок «заимствованием»? Ведь читать тетрадь Малкольма ей никто не предлагал.

Но ведь сороки и подворовывают иногда?

Мысли Джо несутся дальше. Есть и другие воспоминания – о том, что ей когда-то говорили друзья, и потом эти слова навсегда остались в ее сердце. Слова ценнейшие, в которых отражается образ друга, который их ей подарил. Такие подарки стоит хранить, даже если что-то в них кажется странным или незначительным.

«Сезанн оказал на других художников огромное влияние, и его работы положили начало кубизму» – слова кузины Элис, которая сейчас работает в Нью-Йорке.

«Шокирующий розовый цвет впервые был популяризирован в тридцатые годы итальянским дизайнером Эльзой Скиапарелли» – слова Люси.

«Урожай бобов лучше всего собирать в не слишком сухую погоду; иначе они обретают свойство отскакивать от всего на свете, и собирать их становится очень трудно» – слова Адама, ее первой любви, из Школы молодых фермеров.

«Пыльца лилий для кошек ядовита» – слова Джорджии из университета, которая, получив диплом, наплевала на математику и занялась цветоводством. С ней Джо в конечном итоге потеряла связь.

«„Фестив-500“ – это пятисоткилометровый велопробег, который стартует на Рождество, а финиширует в Новый год» – слова Финна.

И снова мысли ее возвращаются к Финну.

Джо пытается их отогнать, но в ответ получает бурный поток новых мыслей, заливающих ее сознание: «Эрик-викинг… какой все-таки странный человек. И неаккуратный. Но ест он довольно опрятно и беззвучно, и это очень даже неплохо. Готова поклясться, что он храпит. Почти наверняка. Глаза у него поразительные. Да и фигура тоже ничего. Я не особо обижаюсь, когда меня поддразнивают. Нет, я совсем не люблю, когда меня поддразнивают. Чувствую себя дурой. Ландо любит его. Ландо мне очень нравится. Интересно, мама была бы против татуировок? Люси татуировки нравятся… и он бы ей тоже понравился. Его руки… Забудь. Он для тебя слишком молод». Потом продолжает уже шепотом: «Не хочу жить в Лондоне. Он ведь оптик и мог бы работать где угодно. Станем ли мы рассказывать о сегодняшнем вечере нашим детям?»

Джо гонит все эти мысли прочь. От них она впадает в отчаяние и будто бы теряет контроль над собой. Прямо как от мыслей о том, чтобы завести семью.

Охваченная смятением и тревогой, Джо лежит, окруженная мраком, но в этом мраке все же есть просвет. Искорка.

Джо закрывает глаза и пытается ее удержать.

И тут до нее вдруг доходит.

В это мгновение она верит в то, что сможет возненавидеть Джеймса.

Ведь он был во всем не прав. Еще задолго до своих слов: «Дело не во мне, дело в тебе». И она не была безрассудной, когда убеждала себя, что это все мелочи, что не стоит поднимать шум из-за таких пустяков, – думать так было неправильно.

Джо матерится, очень громко, нарушая тишину комнаты.

И только когда она уже почти засыпает, пожелав дяде Уилбуру доброй ночи (и извинившись за мат), в голове мелькает окрашенная первыми сполохами сна шальная мысль. А разве сама она не бежит и от Финна тоже?

От Финна, младшего брата Люси.

Глава 14
Финн прибывает в город

Дорогая Люси,

раз уж тебе понравился мой рассказ о полицейском, мне захотелось поведать тебе еще об одном своем покупателе. Это мальчик лет тринадцати, иногда по пути из школы домой он заглядывает ко мне в магазин. Он всегда один, и поначалу мне казалось, что он стесняется признаться мне в своей любви к перьевым ручкам. Но после нескольких визитов он понемногу со мной разговорился. И признался, что у него собралась целая коллекция из четырнадцати ручек.

Однажды вместе с ним в магазине случайно оказалось еще два человека – товарищи дяди Уилбура по шахматному клубу, – и я сделала очень важное открытие. Один из товарищей Уилбура случайно обронил какое-то замечание, и тут выяснилось, что Ранбир – так зовут этого мальчика – не меньше, чем коллекционировать ручки, любит играть в шахматы. Но беда в том, что у него нет друзей, с которыми он мог бы играть. Ну да, смущенно пробормотал паренек, друзей у меня совсем мало, и хватит об этом.

А потом Ранбир и эти двое взрослых мужчин принялись обсуждать проблемы сицилианской защиты, а также испанский дебют и защиту Руи Лопеса. В итоге мужчины пригласили Ранбира в шахматный клуб, который собирается каждый четверг.

Это было неделю назад. А сегодня Ранбир зашел ко мне в магазин поведать об этом приглашении и принес свою коллекцию перьевых ручек. Он хранит их в специальном сворачивающемся пенале, который сшила для него мама. Парень выглядел таким счастливым – намного счастливее, чем прежде, – что мне захотелось плакать.

С любовью,

Джо

Написать письмо Люси – это все, что Джо может сейчас сделать. После сообщения о приезде Финна на душу ее камнем легло чувство огромной вины перед подругой. Уже не в первый раз, когда она пишет ей письмо, Джо охватывает чувство, будто она совершает некий тайный акт искупления. И в голову снова приходит мысль, что список всего, что она скрывает от Люси, становится уже порядочно длинным.

* * *

Проходит три дня после того, как она ходила с Ландо и Эриком-викингом в ресторан. Джо, как всегда, восседает на табурете, а по ту сторону прилавка перед ней стоит женщина, которая уже целых минут пять говорит без остановки.

– …Это было, когда я обнаружила, что он потратил целых триста тысяч фунтов на какую-то стриптизершу из Мадейры.

Джо удивлена не столько тем, что эта женщина выкладывает перед ней столь интимные подробности своей личной жизни, сколько тем, что на острове Мадейра, где ее престарелые крестные родители проводят каждую весну, есть стриптизерши.

– Мы с ним вечно то сходимся, то разбегаемся. Ну, вы знаете, как это бывает, – продолжает женщина, с серьезным видом заглядывая Джо прямо в глаза, как бы желая проверить, правильно ли та ее поняла.

Что на это ответить, Джо придумать не успевает, поскольку женщина снова продолжает:

– И самое странное заключается в том, что я сама решила: все, хватит, это было в последний раз, – и просто перестала ему звонить. А теперь вот он, похоже, опомнился, понял, что потерял, и без остановки шлет мне сообщения. Может быть, все-таки стоит дать ему еще один шанс. В пятницу у него день рождения. Как считаете, перьевая ручка в качестве подарка подойдет? Кажется, это было бы как раз в его вкусе.

Ну что ей на это ответить? Джо представляет себе, перегибается через прилавок, забирает у этой женщины перьевую ручку-тестер и пишет: «Хотите купить этому идиоту подарок? Вы в своем уме?»

– Вы же знаете, как оно бывает, – повторяет женщина, с надеждой глядя на Джо.

Глухо звенит дверной колокольчик, Джо поднимает голову и с облегчением видит, как в магазин входит Финн. Но чувство облегчения длится недолго, его быстро сменяют другие чувства – смущение и замешательство. Финн поднимает руку в приветственном жесте; в другой руке у него дорожная сумка. Господи, неужели он хочет остановиться у нее? Финн кивает на покупательницу, которая все еще смотрит на Джо в ожидании ответа.

Впервые в жизни Джо очень не хочется продавать перьевую ручку. Любовник этой женщины явно не заслуживает такого подарка.

– Знаете что? – говорит она вслух. – Если он может позволить себе потратить такие деньги на… – Джо не хочется говорить «стриптизершу» при Финне.

Его это не касается. Впрочем, и ее тоже, но она давно поняла: когда человек начинает писать перьевой ручкой, то тут же принимается рассказывать о себе все подряд.

– Если он может позволить себе потратить такие деньги… на Мадейре, – выворачивается Джо, – думаю, он вполне может купить себе и чертову перьевую ручку.

Покупательница удивленно хихикает, а Джо с виноватым видом ей улыбается. Ругательство сорвалось с ее языка совершенно случайно.

«А потом я бы заблокировала его номер», – думает про себя Джо, но вслух этой фразы не произносит.

– Так вы считаете, что мне не стоит покупать ему ручку?

С тяжелым сердцем Джо понимает, что эта покупательница всегда будет слушаться того, кто стоит перед ней в данный момент. Джо не сомневается в том, что ее любовник в день рождения с удовольствием выпьет за свое здоровье, а к концу выходных напьется так, что наверняка захочет большего. Что ж, по крайней мере, ее перьевой ручкой он писать не будет.

– Благодарю вас. Благодарю вас, – говорит женщина, вертя в руке ручку, будто не знает, что с ней теперь делать.

Джо забирает у покупательницы перьевую ручку, а Финн делает шаг в сторону, чтобы пропустить незнакомку, направляющуюся к двери.

– Ну-да, ну-да. Что ж, я тогда пойду. – Покупательница берет свою сумочку, а Финн придерживает перед ней дверь.

От глаз Джо не укрывается, что покупательница бросает на него пытливый взгляд. Но Джо ее не осуждает. Она и сама тоже подумала, что Финн очень хорош собой, когда увидела его в первый раз: светлые, как морской песок, слегка растрепанные волосы, чисто выбритый подбородок, лучистые и ясные глаза. Грациозен, спортивного телосложения. Высокий, под два метра ростом. Выглядит как мужчина, который если б сам не участвовал в велогонке «Тур де Франс», то уж точно был бы ее комментатором.

Финн закрывает за посетительницей дверь, поворачивается и смотрит на Джо.

Это мгновение длится довольно долго, и Джо вдруг ловит себя на том, что забыла, как дышать.

На лице Финна проступает улыбка.

Джо, хотя и с некоторой опаской, улыбается в ответ.

Улыбка Финна становится шире.

Джо чувствует, что и сама начинает улыбаться во весь рот.

И тогда Финн разражается смехом.

В груди Джо нарастает волна, порождающая ответный смех, который уносит с собой все ее страхи и приносит чувство огромного облегчения.

– Ну, иди же ко мне, Сорсби! – зовет ее Финн.

Джо обходит прилавок и падает прямо в его открытые объятия.

Они стоят, крепко прижавшись друг к другу, слегка покачиваются и радостно смеются.

– О, Финн, – говорит Джо, в последний раз крепко сжимает его и наконец отпускает.

Как все-таки приятно его обнимать, да и вообще обниматься с кем бы то ни было. Интересно, задумывается Джо, а как давно кто-нибудь обнимал Малкольма?

– У нас все хорошо? – спрашивает Финн, отпуская ее и заглядывая ей в глаза сверху вниз.

– Да, – отвечает Джо, понимая, что это действительно так. – Кофе?

– Ага, – откликается Финн, подтаскивает свою сумку к прилавку и садится на табуретку.

Джо возвращается с двумя кружками и видит, что Финн что-то рисует одной из ее перьевых ручек.

– Ты меня избегала. – В голосе слышится обида вперемешку с отголосками недавнего смеха.

– Да ты вроде тоже не горел желанием общаться, – едко отвечает Джо, глядя на велосипед, который рисует Финн. – Люси ты уже рассказал? – спрашивает она.

Финн тут же вскидывает голову:

– Ты что, смеешься? Ты же знаешь Люси, она для меня не сестра, а скорее мама.

Джо знает, что это чистая правда. В жизни сестры с братом мать была величиной переменной, приходила и уходила, как только у нее начинался запой; ее жизнь напоминала сентиментальные и грустные песни в стиле кантри-энд-вестерн, которые она так хорошо исполняла. В конце концов Люси осталась с отцом и заменила собой мать, помогая ему растить целую кучу своих братьев, ни один из которых от матери не унаследовал ничего, кроме светлых, как солома, волос. И уж конечно, хорошо петь ни один из них не умел и не научился. Этот дар мать передала одной только Люси.

И к Финну, самому младшему из братьев, Джо с Люси всегда относились как к несмышленому подростку. А сейчас ему сколько? Тридцать два? Уважаемый всеми консультант по вопросам охраны окружающей среды. По-прежнему одевается как какой-нибудь серфер, по-прежнему гоняет на велосипеде, проезжая десятки миль в день. Однако для Джо он всегда будет младшим братом Люси.

Запретным плодом.

– И во что это превратит предстоящую ночевку? В бурную ночь с маминой подругой?

– Ой, да ладно тебе, Джо. Было ведь хорошо. – Финн поднимает на нее глаза и мягко улыбается. – Это должно было случиться рано или поздно, еще со времен фестиваля в Рединге.

– Да, пожалуй, – соглашается она.

Она всегда знала, что нравится Финну. Еще с тех пор, когда ему было тринадцать лет, а ей уже девятнадцать, – это стало так же очевидно, как и прыщи у него на лице. «Сейчас на щеках у него ни пятнышка», – думает Джо с легкой улыбкой на губах. О да, между ними всегда что-то чувствовалось. Хотя сказано при этом не было ни слова, ведь Джо вечно брала на себя роль его старшей сестры. Если не считать того самого эпизода на фестивале в Рединге. Ей уже было двадцать семь лет, а Финну недавно исполнилось двадцать один. Поцелуй. При этом воспоминании на губах у Джо снова появляется улыбка. Это было так приятно. Они так долго к этому шли. Но Джо понимала, что это нехорошо. И сделала все, чтобы дальше этого поцелуя их отношения не зашли.

Этот поцелуй она бережно хранит в тайниках своего сердца. И ничего более.

Но только до того вечера в Ньюкасле, за две недели до отъезда Джо в Лондон. Она была в баре вместе со своими бывшими коллегами по работе, также знатоками баз данных. Так сказать, прощальная вечеринка. На работе с ними всегда было весело. Шуточки, понятные только им, поддразнивания. Но в этом залитом неоновым светом баре они сами себе казались совсем чужими людьми, которые никак не могут найти общий язык.

«Всему свое место, и все на своем месте».

Потом совершенно случайно в этот бар забрел Финн, друзья по работе потихоньку разошлись, и, в общем… они с Финном напились до чертиков. Говорили о старых добрых временах… в том числе и о фестивале в Рединге.

Кто из них был больше ошарашен, когда наутро они проснулись в одной кровати, трудно было сказать.

– Страница еще не перевернута, – говорит Финн, подмигивая.

Возвращаясь сейчас к той ночи, Джо понимает, что просто скучала по Джеймсу, который, как ей стало известно, начал встречаться с этой своей Никиии. Но она не может не согласиться с Финном: эта страница еще не перевернута.

– Но это ведь не повод переспать с подругой твоей мамочки? – поддразнивает Джо молодого человека.

Финн выглядит слегка озадаченным, и ей становится его даже жалко.

– Нет-нет, нам лучше оставаться просто друзьями, – заверяет молодого человека Джо.

Так оно и есть. Она никогда не хотела от него большего и очень боялась, что он-то как раз хотел развития их отношений (еще один повод уехать). От одних этих мыслей на душе становится тяжко, особенно когда Джо вспоминает о Люси, заменившей Финну мать. Да еще такую, которая за него способна была перегрызть глотку кому угодно.

– Выходит, Люси ничего не знает? – допытывается Джо.

– Конечно нет! И я не собираюсь ей ничего говорить. Слышать все это уже не могу. – И Финн поясняет голосом сестры: – Хочешь воспользоваться моментом… она и так натерпелась… – Молодой человек наконец поднимает взгляд от чашки с кофе. – И ты тоже смотри не разболтай. Не нужно делиться с ней всем на свете.

«Но она ведь моя лучшая подруга», – хочет сказать Джо, но вовремя вспоминает о других вещах, которыми так и не поделилась с Люси.

– Поверь, даже не собиралась, – заверяет женщина молодого человека.

– Во всяком случае, это и мое личное дело тоже.

Что ж, тут он прав, это не только ее личный секрет.

Но если Люси злится на нее не из-за Финна, тогда из-за чего? В конце концов, ведь именно это помешало Джо задать Люси прямой вопрос. Страх, что она знает про Финна и может подумать, будто именно Джо воспользовалась моментом и набросилась на Финна. На все его два метра роста и тридцать два года возраста. Джо хотелось бы посмеяться над этим, но, когда гложет тревога, ей не до смеха.

– Как она, кстати? – спрашивает Джо.

И теперь уже Финн хмурит брови:

– Да все как обычно, ты же знаешь. Все капризничает, но это из-за беременности. Знаешь джаз-клуб, где она иногда поет? Ну вот, они ее уволили. Наверное, решили, что певица с огромным пузом, развлекающая толпу слушателей, собравшихся после трудового дня, им без надобности. Можешь себе представить? Она на них здорово разозлилась. – Финн делает паузу. – Ну а как у тебя с ней, все нормально? – как бы вскользь спрашивает он.

– Она что-то тебе говорила, да? – набрасывается на него Джо.

Финн мотает головой:

– Да в общем-то нет, ничего. Ты же знаешь, мы с Люси на такие темы не разговариваем…

Он обрывает фразу, заметив проходящую мимо витрины девушку в желтом пальто.

Джо следит за его взглядом. Это же обладательница карамельно-ирисковых волос!

– Неплохо, – одобрительно говорит Финн.

– Прекрати, – подкалывает его Джо, а сама чувствует, что ведет себя как его мать.

Впрочем, она нисколько его не осуждает: обладательница карамельно-ирисковых волос действительно хороша собой. И разве сама Джо недавно не думала о том, чтобы подружиться с ней?

– В общем, мне ничего не известно, – говорит Финн, снова поворачиваясь к Джо. – Правда, когда разговор заходил про тебя, Люси становилась какой-то странной. Вы что, поссорились?

Джо не знает, что сказать, а потому отвечает вопросом на вопрос:

– А тебе Джеймс нравился?

Ерзая на табуретке, Финн некоторое время молчит.

– Честно? – спрашивает он наконец.

– Честно.

– Всегда считал его придурком.

– Ох, Финн, неужели и ты тоже?

Джо опускает голову на плечо своему другу, а он, словно желая утешить, обнимает ее за плечи. Женщина видит перед собой выстроившихся в шеренгу Люси, Джемайму, Уилбура, а теперь еще и Финна – все стоят, скрестив руки на груди, плотно сжав губы, и дружно качают головами.

– Я чувствую себя такой идиоткой. Была как слепая, ничего не видела… и до сих пор не вполне уверена, что понимаю…

– Справедливости ради надо сказать, что он крепкий, вполне себе симпатичный парень, кроме того, успешный. Разве не этого хочет большинство женщин?

Таких, как эта его Никиии. Но слова Финна все-таки возымели свое действие: на душе полегчало. Да, у Джеймса все это было, и у нее с ним ведь были же хорошие времена. Особенно те минуты, когда они оставались вдвоем.

Джо бросает взгляд на сумку Финна, которая все еще лежит возле прилавка.