Текст книги "Тихоня для хулигана"

Глава 8. Акула

Я бреду в сторону тачки, придерживая ладонью рану. Дурила порезал меня несильно – органы точно не задеты. Но рана противная: длинная и довольно глубокая – мне придётся довольно несладко. Надо зашить ее, но в больницу соваться нельзя – местные врачи сразу же шепнут пару слов дежурным копам. Нет-нет, только не в больницу. Придётся навестить Лану – одну из бывших. Мы вроде как разбежались, после того как я застал её с другим. Но она учится на медика и умеет латать резаные раны.

Я добредаю до машины и с трудом открываю дверь.

– Давай, мелочь. Ныряй за руль, – прошу, опёршись о дверь машины.

С окровавленных пальцев стекают красные капли. Падают вниз, разбиваясь.

– О мой бог… Тебе надо в больницу! – выдыхает Тихоня, но исполняет мой приказ, переползая с пассажирского сиденья на водительское.

Я плюхаюсь мешком на сиденье и протягиваю крохе ключи. Желание нагнуть девчонку и отодрать во все отверстия пропало. Хочется лишь одного – быть подлатанным и отоспаться. Да. Только этого. Потом решу, как быть. Может, удастся найти бабки другим путём, не хороня себя в тёмных делишках банды.

– Где здесь больница? Здесь, вообще, есть больница? – спрашивает Тихоня, заметно нервничая.

Я хватаю её окровавленными пальцами за запястье, сжимая изо всех сил.

– Слышь, ты… Я сказал – никаких больниц! Поезжай, куда скажу! Или не доберёшься до дома никогда! – рычу разъярённым зверем, жадно вглядываясь в лицо девчонки.

Оно кажется мне сейчас ещё более чистым и по-особенному красивым. Как будто не из моего мира. Вообще-то, так и есть. Она – небо. А я – земля. Грязь под ногами. И наши параллельные миры никогда не пересекутся.

Девчонка послушно управляет ржавым корытом. Держится крепко за руль и покусывает нижнюю губу жемчужными зубками. Терзает почти до крови. Мне кажется, я начинаю отъезжать в сторону. От крови намокла футболка и залило джинсы. Единственные мои, чёрт подери, нормальные джинсы!

Набираю номер Ланы, едва не теряя сознание. Она отвечает только после пятого звонка, когда древний «Форд» уже тормозит возле развалюхи, где живёт бывшая.

– Лана, ты у себя?

– Да, Алекс. Хочешь завалиться? – хихикает, явно навеселе. Накурилась травки? – Давай, повеселимся вместе!

– Я у твоего дома, – гляжу на окна, светящиеся жёлтым. – Вываливайся. Нужна твоя помощь.

Я выбираюсь из тачки, продолжая терять кровь. После такого ранения придётся проваляться в постели день или два, чтобы восстановиться. Стучу кулаком по двери, привалившись плечом к косяку. Слышны торопливые шаги – Лана спешит мне открыть.

Но есть же ещё Тихоня. Вот я влип, блин. Поворачиваюсь и машу ей ладонью – типа, можешь валить. Но потом замечаю, какие огромные и перепуганные у неё глаза. Эта малявка точно заблудится в нашем квартале, если отправить её одну.

– Вылезай! – командую ей. – Не испытывай моё терпение. – Хлопает дверь. Тихоня выбирается из машины и обнимает себя за плечи, подрагивая. – Сейчас меня заштопают, и потом я выведу тебя на трассу. Сможешь свалить прочь… – еле ворочаю языком.

Начинаю отъезжать. Малышка вовремя подставляет плечо, придерживая меня. Отчаянная малышка. Где такие берутся? В момент, когда Тихоня замирает возле меня, дверь распахивается. На пороге дома стоит Лана – короткая чёрная юбка обтягивает прекрасные загорелые бёдра. Если она сядет, её упругая задница будет оголена почти полностью. Лана перебрасывает через плечо копну тёмных, как ночь, волос.

– Привет большой Акуле! – начинает игриво, поигрывая кулоном в виде черепа, болтающимся на шее. Но потом, заметив Тихоню, шипит, как кошка. – Что за тёлка?

– Я одолжил у этой белозадой тачку. Взял погонять. Меня порезали… – Лана переводит взгляд вниз, глуповато хихикая. Обкурилась, дурында. – Ну?! Ты поможешь мне или будешь торчать на пороге?!

Собравшись с последними силами, отлипаю от Тихони. Грубо двигаю Лану плечом и вваливаюсь внутрь её хибары. В нос ударяет запах травки. Лана, помедлив всего секунду, отправляется следом за мной и кивает на продавленный диван в гостиной:

– Сядь. Я принесу всё необходимое.

Сажусь, превозмогая боль. Потом осторожно отклоняюсь и пытаюсь стянуть с себя футболку, морщась от уколов агонии. Тихоня стоит в дверях. Она обводит взглядом комнату и останавливается на мне.

– Тебе нельзя так дёргаться, – замечает она, наблюдая за моими попытками снять футболку. – Проще разрезать.

– Завались. Я не спрашивал твоего экспертного мнения, – грубо обрываю, потому что даже сейчас заносчивая мартышка решает поумничать и указывает мне, что делать! – В гостиной появляется Лана, неся прозрачный пластиковый ящик с аптечкой. Она присаживается рядом на низкий пуф и начинает перебирать его содержимое. – Давай, детка, заштопай это дерьмо, – прошу, сжав колено Ланы.

Она наклоняется надо мной, потеревшись сиськами о лицо, чтобы достать бутылку спиртного, припрятанную за одной из диванных подушек.

– Анестезия, Акула, – и отхлёбывает первой, протягивая пойло мне.

Потом я наблюдаю за ее попытками продеть нить в иглу. Лана порядком обкурившаяся, и поэтому у неё ничего не выходит.

– Да ладно, упрямец! – всплёскивает в ладоши Тихоня. – Ты влип в большие неприятности! Тебе надо в больницу! Твоя подружка обкурена… Как у вас говорят… в дым! Она даже пуговицу не сможет застегнуть, не говоря уже о большем.

– Умолкни, – цежу сквозь зубы. – А если ты такая ловкая, то просто продень нить!

Тихоня топчется на месте пару секунд, потом решительно пересекает гостиную и с брезгливым выражением на смазливом личике садится на диван, отбирая у Ланы коробку. Быстро выкладывает на стол всё необходимое.

– В этом доме есть ванная с водой и мылом? Нужно помыть руки, прежде чем браться за дело!

Мне охуеть как больно. Но я не могу не посмеяться над решимостью Тихони. Да она же хлопнется в обморок, как только увидит рану вблизи…

– Спорим, что ты облажаешься? – спрашиваю ее.

Интересно, как зовут эту крошку с тёмными глазами? Хочется узнать её имя. До одури. Но я пресекаю эти мысли-сорняки. Валите на хрен из моей башки! Вон!

– Если ты будешь вести себя, как козёл, то я облажаюсь нарочно! – сердито отвечает Тихоня. – Или, может быть, мне стоит посидеть без дела? Буду смотреть, как подружка зашивает тебе всё, что угодно, кроме раны… И что ты решил?

– Лана, покажи ей, где ванная, – прошу бывшую подружку.

Лана молча кивает в сторону уборной. Пока Тихоня омывает свои белоснежные ручонки от несуществующих пятен грязи, Лана тянется ко мне своими губищами. Уверен, она хочет меня засосать хорошенько.

– Детка, если ты не заметила, то я сейчас не в настроении, – отстраняю бывшую подружку.

Кажется, вовремя. Потому что Тихоня присаживает рядом с решительным видом и безжалостно кромсает мою футболку ножницами.

– Охренеть ты вредительница! Теперь ты должна мне футболку! – требую я.

– Совсем обалдел?! Ты втянул меня чёрт знает во что! – надувает губы, смотря на меня сердито. – Ещё и требуешь купить тебе футболку?!

– Я спас тебе жизнь. И, возможно, целочку. Ты же ещё целочка? – презрительно кривлюсь, пока Тихоня ловко продевает нить в иглу.

– Не. Твоё. Дело. – Малышка опускает ладонь на мой пресс и позволяет себе скользнуть взглядом на грудь, явно оценив крупную татуировку в виде пасти акулы. – Теперь понятно, почему тебя называют Акула… – Непонятно, язвит она или нет. – Будет больно, – предупреждает малышка.

Игла замирает возле резаной раны. Тихоня смотрит на меня предельно серьёзно, окуная в омуты своих карих, реально бездонных глазищ.

– Ты уже делала это раньше? – спрашиваю и перевожу взгляд в сторону, на потолок, пожелтевший от времени и протечки крыши.

– Разумеется! – уверенно заявляет малявка, втыкая в меня иголку. – Я зашивала козу.

– Козу? Ты так называешь своих родственничков? – прикусываю губу, чтобы не шипеть от боли.

Всё-таки спиртного я не отхлебнул, и меня шьют наживую, а это, блин, больно.

– Я имела в виду настоящую козу. Ну, знаешь, коза – это такое домашнее животное. Оно говорит «ме-е-е-е» и приносит молоко. У этого домашнего животного четыре ноги и маленькие смешные рожки на голове, – тараторит Тихоня.

Она успеет не только ловко работать своим язычком, но и втыкает иголку в меня. Раз за разом. Причём делает это умело и с явным удовольствием. О да, ей точно нравится тыкать в меня острой штукой, причиняя боль!

– Ты несёшь бред.

Щёлк. Тихоня подхватывает ножницами нить и принимается за другую рану, обрабатывая её так же быстро.

– Это не бред. У меня дома живёт коза.

– Заче-е-е-ем?

Мне хочется скрючиться от смеха, он разрывает мои лёгкие. Но смеяться с залатанным пузом больно, поэтому я ограничиваюсь лишь ухмылкой. Коза. Блин, Тихоня – та ещё фантазёрка и маленькая брехушка. Вот она кто. Но иглой работает толково. Даже Лана это признаёт, смотря с недовольством на Тихоню. Малявка заканчивает работу, перебинтовывает и вперивает в меня острый взгляд.

– В этот момент нормальные люди обычно говорят «спасибо».

Не дождавшись моей благодарности, она отправляется в ванную, чтобы вымыть руки.

– Футболку можно выкинуть! – заявляет Лана. Поднимается и манит меня к себе пальчиком. – В спальне, кажется, осталось что-то из твоих вещей. От прошлых встреч.

Посидев немного и собравшись с силами, я встаю и иду следом за ней. Лана демонстрирует мне футболку кислотно-жёлтого цвета.

– Это не моё дерьмо, – морщусь. – Видимо, другой хахаль оставил…

– Да? Но зато сейчас у меня есть ты!

Лана, полная решимости, толкает меня в сторону кровати, пытаясь оседлать…

Глава 9. Тихоня

Мне до сих пор не верится, что это происходит именно со мной, а не с кем-то другим. Не вечер, а сплошной блокбастер. Но больше всего мне хочется просто оказаться дома, в своей кухне, сварить крохе Бо кружку какао, выслушать серьёзного Дэна и просто лечь спать, обняв любимую подушку в виде сиреневой Пупырки.

Больше ничего.

Боже, мне так мало нужно для счастья. Но вместо того, чтобы тискать любимую подушку, я нахожу чёрт-те где! Вместе с хамом и его не менее грубой подружкой. Когда я зашивала рану Акуле, мои пальцы не дрожали. Ни единой судороги. Я сделала это ловко и быстро. Но сейчас на меня накатывает отходняк – давит мощным потоком адреналина и нечаянно нагрянувших слёз. Я омываю руки от чужой крови, давясь глухими рыданиями. Меня трясёт. Столько всего за одну ночь. Уму непостижимо…

Потом я ещё долго сижу на бортике страшно проржавевшей ванны, пытаясь успокоиться. Не хочу давать повод этим двоим смеяться надо мной. Пусть думают, что меня разобрало пищевым несварением.

Взгляд в зеркало напоследок – припухлость и краснота спали. Можно выходить.

– Если тебе полегчало, можем ехать! – громко заявляю я.

Но в гостиной нет ни Акулы, ни его дурной подружки. Что за фокусы?! Я выхожу в коридор и забредаю в кухню – мойка полна грязной закисшей посуды, повсюду валяются крошки и пустые коробки из-под китайской еды на вынос. Не хватает только усатых тараканов, снующих по столу. Передёрнувшись от омерзения, я иду дальше.

Дверь в одной из комнат оказывается приоткрытой. Через щель я вижу хулигана, лежащего ничком на кровати. Его подружка сидит рядом и томно облизывает его ухо. Я перевожу взгляд дальше. Ниже. Краска бросается в лицо в тот же миг. Рука девушки активно двигается в трусах Акулы. Явно хамка трудится рукой не просто так. Я примерно представляю, какую часть тела парня она трогает! И, судя по тому, какой путь преодолевают пальцы девушки вверх и вниз, там есть за что подержаться. О, мой бог. Да она же дрочит парню рукой… Я не должна поглядывать за таким!

Мне стоит просто закрыть дверь и отойти, но я стою, как приклеенная, наблюдая за парнем. От потери крови его лицо чуть посветлело. Но кожа всё равно загорелая. Желваки гуляют на скулах. Не могу понять – то ли ему нравится, то ли он просто терпит приставания своей подружки.

Всё. Пора уходить. Я отступаю назад и… в этот момент Акула открывает глаза и глядит прямо на меня. Его пухлые красивые губы растягиваются в дерзкой, сексуальной улыбке. Он подмигивает мне, и через мгновение его лицо искажается мукой наслаждения.

Парень приоткрывает рот, выпуская что-то наподобие глубокого и очень довольного вздоха. Поганец стонет вслух:

– Да-а-а-а… – и всё это он делает, глядя прямо мне в глаза.

От его пронзительного наглого взгляда меня обдаёт, словно кипятком! Я начинаю задыхаться и убегаю прочь с полыхающими щеками. Кричу издалека:

– Я хочу убраться отсюда! Как можно живее!

Парочка выходит из комнаты через пару минут. Причём, девушка выглядит слегка недовольной. Наверняка парень, получив порцию удовольствия, не стал себя утруждать, доставляя его подружке.

– Пошли, – кивает мне Акула, осторожно поднимая руки, чтобы девушка надела на него просторную футболку цвета «вырви-глаз-как-ярко».

– Да уж поскорее!

Почему-то после увиденного мне сложно смотреть на парня. Я краснею, смущаюсь и чувствую себя не в своей тарелке. Я знаю о сексе и всём таком, но сама до сих пор не занималась этим. Поэтому возникает не самое приятное ощущение – я подсмотрела то, на что не следовало пялиться в принципе!

– Я с тобой, – вызывается подружка хулигана, хватаясь за кожаную куртку.

– Сиди дома. Я позвоню приятелю, он подхватит меня, – обрубает её предложение хам и даже не реагирует, когда девушка пытается поцеловать его на прощание.

– Какие высокие отношения! – фыркаю я себе под нос, направляясь решительным шагом в сторону своего «Форда».

Я была уверена, что наглец меня не услышал, но стоило занять место и пристегнуться, как он наваливается на меня своим массивным телом. Обхватывает подбородок властным зажимом.

– Что ты имеешь против?

– Отпусти! – начинаю паниковать.

Жар его дыхания опаляет моё лицо. Меня будоражит близость этого парня. Но мне всё-таки чуточку противно. Ведь он только что был с этой девушкой, а теперь жмётся ко мне так, словно хочет поцеловать или даже больше.

– Ты не в моём вкусе, Тихоня.

– Тогда что твоя клешня делает на моей груди? – спрашиваю и визжу в полный голос от собственнического щипка. – Я ударю тебя по ране, если ты немедленно не перестанешь меня лапать, урод!

– С уродами ты уже встречалась, – цедит сквозь зубы Акула, сжимая грудь через тонкий бюстгальтер. Щиплет сосок, заставляя его твердеть. – А я всего лишь… – кажется, он сам не знает, что сказать. Но садится ровно и машет рукой. – Заводи. Я покажу тебе выезд на трассу.

Машина трогается с места. Я с тоской думаю о том, сколько звонков от брата я пропустила. Сегодня пятница – день большой игры в покер. И если Макс оказался дома намного раньше полуночи, это означает лишь то, что он проигрался в пух и прах. Значит, у него отвратительное настроение.

Сердце предательски сжимается, а желудок вообще превращается в каменный комок. Всё нутро скручивает в тугую пружину. Я цепляюсь за руль до побелевших костяшек и молчу, управляю автомобилем под чёткие указания Акулы. Он немного морщится от боли, когда думает, что я этого не замечаю. Я уже не так сильно злюсь на него – как ни крути, он спас меня от группового изнасилования. Так что потерпеть ещё минут двадцать его присутствие – не такая уж и большая плата.

– Прикатили, – говорит он, когда колёса Форда начинают катиться по трассе, уже знакомой мне. – Здесь останови. И шуруй домой… Тихоня, – добавляет с ехидной интонацией. Его тёмные глаза шарят в этот момент по моему телу. Бесстыже, нагло и беспредельно откровенно. У этого хама слишком красивые глаза и слишком грязные намерения, которые я легко могу прочитать по лихорадочному блеску. – Расслабься, цыпочка. Такие, как ты, не в моём вкусе, – повторяет в очередной раз и ухмыляется, отщёлкивая ремень безопасности.

– Такие – это какие? – не могу удержаться от вопроса.

– Невинные крошки в белых пальто. С идеальным фейсом и слащавой идеальной жизнью, – он наклоняется, прежде чем захлопнуть дверь. – Фальшивка, одним словом.

– Надеюсь, я тебя больше никогда не увижу!

– Лучше, если так и будет. Иначе в следующий раз… я познакомлю тебе кое с чем… – он не договаривает, но опускает ладонь, проводя ею по ширинке. – Тебе понравилось смотреть, как кто-то трудился над моим членом. Любишь подглядывать, маленькая грязная девочка. Трусики намокли?

Он захлопывает дверь. Вот же козёл!

– Зря зашивала твоё пузо! Пусть бы все кишки вывалились наружу! – в сердцах произношу я.

В этот момент я жалею, что латала его продырявленный живот. Надо было как следует съездить по его самодовольной физиономии!

Ох, чёрт… Надо поскорее добраться до дома. Ехать осторожно и молиться.

Молиться, чтобы брат не устроил мне взбучку за позднее возвращение.

Глава 10. Тихоня

«Форд» срывается с места неравномерными рывками. Через зеркало заднего вида я вижу, как к парню, стоящему на обочине, подкатывает другая тачка, и он ныряет внутрь.

Вот и славно. Теперь пора домой…

…Я с опаской загоняю «Форд» в гараж, выгружаю покупки и на цыпочках крадусь в дом. Хотя, судя по свету, горящему в окнах, я могу этого не делать. Можно просто зайти и громыхнуть дверью. Ведь домочадцы не спят.

Я едва успеваю переступить порог и опустить бумажные пакеты. Слышу матерную ругань Макса. Она становится ближе и ближе, надвигаясь, словно шторм. Я съёживаюсь от страха, но стараюсь не показывать волнения.

– О, глядите-ка, кто к нам заявился!

Сильные пальцы старшего брата впиваются в мои волосы. Он тащит меня за собой, невзирая на то, что может выдрать здоровенный клок. Слёзы сами катятся градом из моих глаз. Я стараюсь поспеть за размашистым шагом Макса.

Всё очень-очень плохо.

– Ты должна была смотреть за младшим братом! Смотреть! Смотреть! – орёт брат и подтаскивает меня к своему любимому дивану нежно-кофейного цвета.

Сейчас на нём красуется мокрое пятно. Значит, кроха Бо снова не успел добежать до горшка и сделал свои мокрые делишки на диван.

– Я уберу. Я всё уберу, – заверяю брата, мечтая, чтобы он отпустил меня.

– Убирай! Живо!.. – он толкает меня в плечо, едва ли не утыкая лицом в мочу младшего брата.

Макс отходит и разъярённо дёргает воротник рубашки. Я понимаю, что он проигрался и к тому же много выпил – это понятно по сильно покрасневшему лицу и крепкому запаху алкоголя.

– Я вкалываю на двух работах. На двух! И, возвращаясь домой, всего лишь хочу посмотреть телек, а не нюхать насквозь проссатый диван! – орёт Макс. – Это была последняя капля. Последняя! Завтра я сдам этого ссыкуна в детский дом! Всё, надоело! Мамаша с папашей наплодили кучу огрызков и кинули всех вас на мои плечи! Уроды ленивые!..

Макс плюётся обидными словами и выливает на мою голову поток отборной брани, переходя на маты. Самое страшное – у меня редко получается угадывать, как правильно реагировать на его буйство. Иногда старший брат остывает, если я молчу. Иногда моё молчание делает только хуже. Но ничто не спасёт от сильной затрещины, если я начну громко перечить старшему брату. В такие моменты лучше забрать братишек и отсидеться в спальне, но сейчас слишком поздно – я уже попалась Максу на глаза.

Я взбиваю мыло в обильную пену и тщательно вычищаю диван, пока брат гремит стеклом – наливает себе дополнительную порцию выпивки.

– Может, тебе не стоит пить? – глупо вырывается из моего рта.

В тот же миг стакан пролетает мимо моей головы и разбивается о стену тысячами стеклянных осколков.

– Может, тебе стоит закрыть свой рот и помочь мне, а? Помочь с ведением хозяйства? Тебе нужно меньше шляться, юная потаскушка! – рычит Макс, вновь нависая надо мной. Потом отскакивает и орёт. – Дэн! Дэн, ленивая мразь! Живо иди сюда! Живо, кому сказал!

Слышится топот ног – по лестнице сбегает Дэн, на ходу поправляя большие очки. Макс раздаёт указания – принести совок и щётку, чтобы смести осколки. Дэн быстрее ветра несётся в санузел и старательно помогает мне. Ему уже десять, он смышлёный парень. Я бы отдала его в частную школу для одарённых детей, будь у меня свободные деньги. Мельком я замечаю припухлость на скуле Дэна. Мои руки опускаются в тот же миг. Я понимаю, что Макс теперь колотит не только меня, но и брата тоже.

– Макс, ты ударил Дэна? – спрашиваю голосом, звенящим от неожиданной ярости.

– Он сам упал. Поскользнулся, – с нервным смехом отвечает брат, развалившись в кресле.

– Но толкнул его ты. Так? Макс, Дэну всего десять. А тебе… тебе тридцать! Как ты можешь поднимать на него руку?! – спрашиваю, остановившись перед братом – взмыленная, вспотевшая, со щёткой в руках.

– Заткни свой рот, сестрёнка. Не то я живо вас всех отправлю в детский дом. Вы держитесь в этом доме благодаря мне, ясно? Висите на моей шее!

– Та-та-тами! – слышится звонкий голосок моего самого младшего братишки – Бо.

Через пять месяцев ему исполнится четыре года. Он спешит ко мне навстречу и смешно держится ручонками за верх колготок, сползающих с него. Дэн виновато шмыгает носом.

– У нас сломалась стиралка и сушилка. Вещи ещё не высохли…

Понятно. Значит, Дэн дал брату то, что нашёл – кое-что из своих старых вещей. Я спешу навстречу крохе, чтобы он не упал. Но он заплетается в длинных концах колгот прежде, чем я успеваю добраться до него. Малыш падает и расквашивает свой нос, начинает плакать. Громко-громко, растирая крохотными кулачками слезы.

– Да заткнись же ты! – рявкает Макс.

От бешеного крика Макса Бо сотрясается ещё сильнее и опускает руки, прикрывая ладошками пах. По колготкам расползается мокрое пятно. Малыш описался от страха. Снова. Я вздыхаю и сама едва не начинаю рыдать от бессилья – за лето я едва приучила Бо к горшку, а теперь из-за выходок старшего брата у Бо опять будет стресс, и всё придётся начинать сначала. А у меня на носу колледж, первый курс… Мне будет нелегко. Станет ли няня смотреть за Бо хорошо и… наймёт ли Макс няню?

– Он опять обоссался. Задолбал! А знаешь, я прямо сейчас сдам его! Выкину из дома! – рычит Макс, подорвавшись на месте.

Я встаю между ним и Бо, толкая брата в грудь изо всех сил.

– Ты не тронешь его и пальцем! Меньше играй в сраный покер! Не проматывай деньги в баре на дешёвых женщин, обчищающих твои карманы! И нам всем станет легче жить! – ору, набрав полные лёгкие воздуха.

Дэн, почувствовав, что обстановка накалилась, подхватывает ревущего брата и уводит его наверх. Мы с Максом остаёмся вдвоём. Он не ожидал такого напора от меня и разъярённо смотрит вслед Бо и Дэну.

– Не вставай у меня на пути, малявка! – рычит Макс, намереваясь обойти меня. Он толкает меня плечом и идёт к лестнице. Я бросаю в его спину мокрой щёткой.

Принимаю огонь на себя и молюсь, чтобы на этот раз мне досталось не слишком сильно, но…

Удар приходит быстрее. Откуда-то слева. И на этот раз не по корпусу, а по голове. Я падаю, как рухнувшее дерево, больно ударяясь головой о журнальный столик. Всё погружается в полную темноту.

Последнее, о чём я думаю – я так и не узнала, как на самом деле зовут Акулу. И если бы я отмотала плёнку назад, на его ядовитую речь об идеальной жизни сахарной девочки, я бы ответила:

– Меня зовут Тамилла. И ты понятия не имеешь, насколько моя жизнь далека от идеальной…