Текст книги "Тихоня для хулигана"

Глава 17. Акула

– У неё будут большие неприятности! – шепчет Кара, гнусно хихикнув в моё плечо.

Я наблюдаю за сценой, разыгрывающейся на моих глазах. Тихоню обвинили в воровстве из-за того, что камера засняла, как она рыскала по карманам пиджака препода. Тихоня искала мою бандану. Она мне её вообще-то вернула. Но я уверен, что эта чистая девочка не стала бы красть бумажник преподавателя.

– Пройдёмте в мой кабинет. Прошу! – директор подталкивает Тамиллу в сторону.

Один из охранников, видя её нерешительность, утягивает крошку в сторону. Тамилла медлит. Словно находится в ступоре и не может поверить в случившееся. Большие карие глаза беспомощно мечутся из стороны в сторону в поисках поддержки и выхода. Я прямо всей кожей ощущаю, как ей стыдно и неприятно находиться в роли воровки. Процессия удаляется. Кара треплется о чём-то. У меня перед глазами стоит беспомощный вид Тихони, а проснувшаяся совесть почему-то винит меня в случившемся.

Вообще-то на моих глазах разворачивались драмы и пострашнее. В некоторых из них я был непосредственным участником. Всё было намного грязнее, опаснее и жёстче. Но правда в том, что для сладко-пряничного мира Тихони даже обвинение в воровстве подобно девятибалльному шторму. Она не привыкла к такому. И она непричастна. Уверен!

Я срываюсь следом.

– Акула, куда ты? – кричит позади Кара.

– У меня дела, – бросаю через плечо.

Вихрем проношусь до кабинета директора и врываюсь без стука. Кое-кто из присутствующих вздрагивает.

– Александр Хоуп! – возмущённо говорит секретарша, сминая лист бумаги, на котором что-то писала до моего вторжения. – Научитесь стучать.

– Александр? – обращается ко мне директор. – В чём дело?

Мой взгляд застывает на фигурке Тихони, сидящей на самом краешке стула. Её плечи поникшие, а тёмные волосы закрывают лицо. Мне кажется, что она вот-вот разревётся.

– Дело в том, что Ти… Тамилла Экклз, – поправляю себя. – Не могла украсть бумажник. Я на этом настаиваю.

– Вот как? Может быть, у вас есть весомые доказательства? – директор откидывается в кресле. – Давай, – предлагает жестом сесть на стул. – Я тебе послушаю.

– Простите, но здесь не о чем разговаривать! – возмущается преподаватель физики. – У меня пропал бумажник, вы видели, как она рылась по карманам…

– Я только достала бандану, – оправдывается Тихоня.

– Подтверждаю. Вы забрали мой головной убор, – улыбаюсь и перетаскиваю свой стул ближе к Тамилле. – А моя девочка просто захотела её вернуть! – заявляю с улыбкой, обнимая Тихоню за плечо. – Моя отважная малышка…

На лицах директора и преподавателя по физике написан скепсис.

– Меня не волнуют ваши отношения. Есть факты, – упрямо говорит преподаватель.

– Давайте посмотрим, – предлагаю я.

– Вас это вообще не касается, – вставляет свои пару слов секретарша.

– И всё-таки я настаиваю, – смотрю прямо директору в лицо, выдавливая из себя: – Пожалуйста!

Говорю это самым смиренным голосом, на какой только способен. Как только язык не отломался? Сжимаю пальцы на плече Тихони, мысленно говоря, что ей придётся отработать мою помощь.

– Ладно, – соглашается директор. – Давайте посмотрим. Я остановил запись на этом моменте.

Он тянется к своему компьютеру, щелкает мышкой и запускает на большой экран данные с видеокамеры.

Ох, чёрт… Вот же реально видно, как Тихоня снуёт по карманам, торопится и делает это очень небрежно!

– Видите? Она засовывает это в рюкзак! – победным тоном заявляет преподаватель физики.

– И это не ваш бумажник. Ну же… Поставьте помедленнее и приглядитесь! – требую я.

Директор с неудовольствием смотрит в мою, а запись, поставленная на ускоренное воспроизведение, тем временем обрывается.

– А это что?

– Это какой-то шутник набросил тряпку на камеру. Восстановили через час, – отзывается один из охранников.

– Я прошу перемотать назад. Тамилла совала в рюкзак мою бандану. Чётко видно, что это тряпка! – презрительно смотрю на преподавателя. – Как нехорошо использовать личную неприязнь, чтобы обвинить невиновного!

– Ты вылетишь из колледжа следом за своей подружкой! – грозит пальцем преподаватель.

– Так. Тихо! – стучит линейкой по стулу директор. – Если бы Тамилла не брала чужой бумажник, он бы не оказался в её шкафчике.

– А вы проверяли? Кто-то другой спёр бумажник и подбросил Тамилле.

– Ох уж это развитая фантазия малолетних преступников, – отзывается преподаватель по физике.

– Я давно не малолетка, – возражаю я.

– Прошу всех успокоиться. Давайте разберёмся со временем и просмотрим запись, – заявляет директор.

Переключившись на нужную камеру и выставив верный промежуток времени, директор снова запускает запись.

Я приготовился долго ждать и пялиться во все глаза – ведь на переменах в коридоре полно студентов. Но нужного человека я замечаю почти сразу же.

– Стоп! – почти подскакиваю на месте. – Вот же сука!

– Александр, – обрывает меня директор. – Не выражайся в моём кабинете.

– Остановите, – прошу звенящим от злости голосом.

На большом экране видно, как возле шкафчика Тамиллы крутится Кара. Ловко вскрывает его и подбрасывает бумажник.

– Вот и вор!

Повисает тишина. Директор отматывает плёнку назад и ставит на медленное воспроизведение, чтобы точно убедиться в правильности сделанных выводов.

– Хорошо. Тамилла, от лица управления колледжа я приношу тебе извинения. Мистер Браун… – директор смотрит на преподавателя физики.

– Я не стану извиняться перед девчонкой, шныряющей по чужим карманам. И как эта девушка провернула фокус с камерами? – не сдаётся упрямый препод.

– Проще простого. Вам же сказали – набросили тряпку. Камера в аудитории висит над самым входом. Ограниченный угол обзора. Встать в слепой зоне и надеть шваброй тряпку проще простого.

– О, ты так сведущ в этом! Может быть, ты сам участвовал в этом, а? – скалится мистер Браун.

– Нет, в это время я был во дворе с парнями. Трепался о том, о сём… Можете поискать меня по камерам, – улыбаюсь во весь рот. – На вашем месте я бы пригласил в кабинет для разговора Кару Агирре.

– Кармен Агирре, – кривится директор. – Разговор будет непростым. У неё было несколько предупреждений. Боюсь, это станет последним!

– Я могу идти? – тихо спрашивает Тамилла.

– Да, конечно.

Тихоня выскальзывает из кабинета. Я встаю, чтобы отправиться следом, но директор призывает меня остаться…

…Из кабинета директора я выхожу спустя полчаса или больше – господину большая шишка не терпелось узнать, сколько и чего я знаю о камерах видеонаблюдения. Может быть, они начинают подозревать меня в чём-то противозаконном, но на этот учебный год я планирую быть пай-мальчиком, чтобы получить заветную положительную характеристику.

Потом я пускаюсь на розыски Кары – Кармен Агирре. Но оторву найти не удаётся. Парни говорят, что она сбежала с занятий. Впрочем, я знаю, где её найти. Я устрою ей взбучку за то, что она посмела подставить Тихоню, выставив её воровкой. Подлая, наглая дрянь! Взревновав к Тихоне, решила избавиться от соперницы. Честно говоря, не думал, что у Кары хватит на это мозгов. Но хватило же.

Потом мне приходится вернуться к занятиям. Но, взглянув на время, я понимаю, что до их конца осталось минут пять, не больше. Поэтому я отправляюсь покурить за угол здания. Выудив сигарету из пачки, чиркаю зажигалкой и затягиваюсь струёй горьковатого дыма. Взрывом эйфории пронимает насквозь, аж до трясучки – так долго не курил.

– Здорово, Акула!

Я оборачиваюсь на знакомый голос.

– Олли? – смерив взглядом знакомого, обнимая, хлопнув по спине. – Вымахал, как Эмпайр-стейт-билдинг!

Русоволосый великан довольно усмехается. Оливер Спайкс, или Олли, родом из того же нищего квартала, что и я. Сколько его помню, он всегда уступал в росте другим парням. Мы с ним на пару считались самыми мелкими. Потом семья Олли переехала в райончик почище нашего, и общение само собой сошло на нет. Но сейчас я смотрю в загорелое лицо бугая и вспоминаю все наши проделки и приключения.

– Какими судьбами? – уточняю. – Ты вроде теперь из белых людей?

– Ну, типа того, – морщится он. – Для некоторых я до сих пор выродок из квартала Чёрных Псов, несмотря на то, что три года живу в другом месте. Так-то, брат. Это навсегда…

Киваю согласно, предлагаю здоровяку закурить. Он охотно стреляет сигаретку и опирается плечом о здание.

– Ну так что ты здесь делаешь?

– Вообще-то, заглянул сюда к одному знакомому, но направляюсь в школу. Ну, вон та, через дорогу!

– В школу? Что ты там забыл?

– А-а-а-а, – отмахивается он. – Двоюродная старшая сестра приболела, её муж на фуре в рейсе. Сестру положили в больницу на пару недель, будут делать операцию на почках. Кроме меня, некому отвозить и забирать мелкого пацана из школы. Скоро кончатся уроки, заберу сорванца… – приятель усмехается. – Знаешь, что этот пацан сделал первым делом, когда я приказал ему тащить маленькую задницу вместе с рюкзаком в мою тачку? Он послал меня на хер!

– Сколько ему?

– Будет девять!

– Добро, – киваю я. – У парня колокола, что надо. Из него выйдет толк.

– Ага, вот только мне с ним типа возиться и подавать хороший пример. Дети – это тот ещё головняк…

Я согласно киваю, слушаю болтовню приятеля. Краем глаза замечаю что-то знакомое. Оу, на парковке появляется Тихоня и спешит к своему праворукому «Форду», гнилому до самого основания. Что-то начинает зудеть внутри, а те самые колокола, блин, едва не звенят при одном лишь взгляде на стройную малышку. Она до сих пор выглядит расстроенной. Мне как никогда раньше хочется развеселить её. Не знаю, почему у неё всегда такие грустные глаза. Даже когда Тихоню никто не притесняет, не обижает, не обвиняет в воровстве. Даже когда она треплется с болтушкой Луизой, в глазах Тихони остаётся толика серьёзного выражения с каплей слёз. И мне до сильнейшего зуда во всём теле хочется это исправить. Любым способом.

– На кого пялишься? – спрашивает приятель.

– Ни на кого, – отвечаю я.

Но друг успевает проследить направление моего взгляда и присвистывает.

– Та крошка в белом? А она ничего, да? Такие скромные с виду малышки в постели самые горячие, – зачем-то говорит приятель.

После его слов жар во всём теле увеличивается на пару градусов. Я не вчера родился на белый свет и понимаю причину своего состояния. Тихоня меня возбуждает. Штырь начинает напрягаться при виде неё, и не имеет большого значения, когда у меня был секс. Только вчера я развлекался с Карой у неё дома, пока предки были на работе. Но сегодня меня снова упорно клинит на Тихоню – Тамиллу Экклз.

Да она вообще не в моём вкусе. Но организм не обманешь. Ему хочется попробовать эту девочку. Хочется распробовать её крохотную, невинную прелесть, припрятанную между стройных ножек.

– Остынь, приятель, – улыбается Олли. – Она не для тебя. Не твой уровень. Хорошие девочки не выбирают плохих парней.

Слова приятеля разжигают азарт в моей крови.

– Хорошие девочки обожают плохих парней! – возражаю с азартом.

– Ага, как же! – фыркает Олли, притаптывая окурок в газон.

– Она по мне сохнет. Сутки напролёт не будет вылезать из моей кровати! – говорю я, представляя, как раскладываю Тихоню у себя в берлоге.

Во рту начинается повышенное слюноотделение, стоит мне лишь подумать о её трусиках – наверняка целомудренных и полностью закрывающих упругую попку, которая так и просится в мою натруженную ладонь.

– Ну да, ну да! – открыто гогочет Олли

– Спорим? – протягиваю ладонь.

Олли задумчиво смотрит на мою руку, потом переводит взгляд на Тихоню, решает что-то для себя. Внезапно спрашивает:

– Слышал, у тебя крутой байк? Японский?

– Так и есть. Ну так что, спорим? В случае выигрыша с тебя пять штук чистым наликом! – несу бог весть что, но уже не могу притормозить.

– Спорим! – азартно хлопает по моей ладони Олли. – Но учти, мне нужны доказательства.

– Они у тебя будут. Готовь бабки, можешь считать, что девчонка уже облизывается на мой конец!

– Ну-ну… – закатывает глаза Олли, сверяется с часами. – Ох чёрт, мне пора двигать за мелким! Не то свалит!

– А мне надо на занятия, – иду в корпус колледжа, но оглядываюсь на Тихоню.

Её «Форд» отъезжает с парковки, фырча и надсадно кашляя. Надо же, Тихоня сваливает с занятий? Что-то неслыханное! Особенно, если учесть, что я собираюсь высидеть оставшиеся пары, в том числе практическую химию. Досидеть до конца занятий и не спалить кабинет к чертям.

Затащить Тихоню в койку? Что может быть проще и, смею надеяться, приятнее?

Глава 18. Акула

Контакт надо с чего-то начинать. Поэтому я решаю заглянуть домой к Тихоне. В секретариате я наглым образом проникаю в папку с данными, пока секретарша ставит кофе директору и выслушивает ряд его указаний. Адрес Тихони – у меня в кармане.

Я направляюсь прямиком к ней, стараясь не исходить блевотной желчью при виде квартала, где живёт малышка. Такой типичный чистый райончик. Все домики опрятные, яркие, с идеально подстриженным газоном и ухоженными цветниками. Могу поставить целую сотню, что в канун Рождества эти пентюхи соревнуются на самое красивое украшение дома.

Добравшись до нужного, я поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь. Стучу даже не кулаком, а специальным, блин, молоточком в виде головы льва. Ну прямо аристократия, мать их!

На мой стук никто не отзывается минуту или даже две. Я перестаю корчить из себя пай-мальчика и заглядываю в окна. Кажется, в доме никого. Но я вижу, что в кухне расставлены приборы и очищены овощи. Их как будто оставили впопыхах и ушли. Значит, домочадцы на месте.

– Ты-ты-ты вор? – слышится звонкий голосок.

Я чуть не вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь на источник звука. Передо мной стоит темноволосый пацан лет трёх или чуть больше. На нём ярко-жёлтая футболка с принтом Губка-Боб Квадратные штаны. Чуть ниже вижу памперс, а на ногах красуются лёгкие открытые сандалии: левая надета на правую ногу, а правая на левую.

– Та-та-так ты вор? – спрашивает пацан, запуская указательный палец в левую ноздрю.

– Нет, я не вор. Я пришёл в гости к Тамилле. Тамилла Экклз живёт здесь?

– Д-д-да, – малыш немного заикается, но делает это через раз. – Это моя старшая сестра.

– Отлично, можешь позвать её?

– Не-не-не могу. Она ушла за Бет.

Наверняка речь идёт о сестрёнке или о ком-то ещё в этом роде.

– Мама и папа дома? – уточняю.

– Они давно на небесах, – отвечает без запинки малыш. – Та-та-тами говорит, что они приглядывают за нами и не дают случиться всякому ду-ду-дурному.

Слова малыша теряют уверенность с каждым звуком. Кажется, он не очень-то в это верит.

– С кем же ты живёшь?

– М-м-максимилиан. Это мой самый старший брат, Та-тами – моя сестра, и ещё один брат. Дэн. Но он не любит с-с-с-со мной играть.

Обрабатываю полученную информацию. Не думал, что Тихоня живёт без родителей. Вот это новость, честно говоря. Мне мгновенно вспоминается собственная пылкая речь в авто при первой встрече. Тогда я разозлился на сахарную девочку и выложил всё, что думаю о таких, как она. Я проехался катком по её предполагаемой семье. Но, оказывается, у Тихони нет родителей. Они мертвы. Вот же, блин, сел в лужу на ровном месте! Почему тогда Тамилла не попросила меня заткнуться?

– Где сейчас твоя сестричка, подскажешь? – Пацан ещё сомневается, и я выкладываю последний козырь: – Я её друг, принёс домашние занятия из колледжа.

– Пойдём!

Пацан резко срывается с места вприпрыжку вдоль дома. Он успевает забежать за угол и сигануть на задний двор. Вижу, что на пути пацана лежит хвост садового шланга. Но мелкий не замечает его и, споткнувшись, растягивается на траве. Разумеется, упав, он начинает реветь взахлёб. Я поднимаю его и отряхиваю. На коленке пацана появилась ссадина, но в целом малец жив и здоров. Только здоровенные глаза полны слёз.

– Давай уберём его в сторону, – отпинываю шланг. – Теперь всё путём. Пошли искать твою сестру.

– Я не могу. У меня вава… – показывает на коленку и смотрит мне прямо в глаза. – Поцелуй мою ваву, чтобы не болела. Та-та-тами всегда так делает.

Я оглядываю пацана, не понимая, всерьёз он говорит или нет. Вроде бы всерьёз и продолжает настаивать, чтобы я целовал его разбитую коленку.

– Акула? – раздаётся удивлённый крик Тихони. Я резко поворачиваюсь. Смотрю на неё, она смотрит на меня. Кажется, мои глаза такие же удивлённые и огромные, как у этой крошки. – Что ты тут делаешь? – спрашивает она.

Она поражена. Но я поражён не меньше. Потому что…

– У тебя что, на руках… коза? – тупо пялюсь на белое животное, покрытое шерстью.

– Да, это коза. Наше домашнее животное.

Тамилла наклоняется, опуская козу на газон.

– Ты нашла Бет! – восхищённо говорит младший братишка Тихони. – Значит, будет молоко?

– Будет, конечно, только придётся запереть эту негодницу. Она снова сжевала свою верёвку!

Коза, почувствовав под копытцами твёрдую землю, решает задать стрекача. Причём скачет она прямиком в мою сторону.

– Держи её, Акула! – просит Тихоня.

Коза, боднув меня едва ли не в пах, прыгает в сторону. Я падаю, но успеваю схватить ее за заднюю ногу. Это вонючее животное лягает меня по лицу свободной конечностью.

– Ах ты… коза! – восклицает Тихоня, мигом скручивая вредное создание.

Она хватает её за ошейник и отводит в небольшой сарайчик и запирает внутри под возмущённое блеяние животного.

– Видел, да? – спрашивает пацан. – Моя Та-та-тами крута!

– О да, она справилась с козой! – отвечаю, чувствуя, что левый глаз начинает заплывать.

Эта мерзкая вонючая коза едва не выбила мне глаз копытом!

– Всё в порядке, я заперла её. Бо, пойдём домой! – Тихоня обнимает брата за плечи, бросает на меня взгляд исподтишка и отворачивается.

В её карих глазах плещется сильная обида на меня.

– Я не могу идти. Мне больно. По-по-поцелуй мою ваву! – тут же заявляет мелкий диктатор, выставляя коленку вперёд.

– Не придумывай, бро. У тебя там царапина, а не перелом. Даже не синяк! Вот синяк, как у меня, ещё можно поцеловать! – показываю на свою физиономию.

– Ко-коза пнула его! – потешается пацан и пускается наутёк, забыв о своей невероятно большой и болючей ране.

Мы с Тихоней остаёмся вдвоём. Кажется, в моей жизни впервые наступает момент, когда я не знаю, что сказать в своё оправдание и даже не имею понятия, как приступить к разговору.

– Коза. Надо же.

Вот всё, что я могу сказать.

– Да. У нас есть коза. И если это всё, то я, пожалуй, пойду.

Тамилла резко срывается с места, стремясь обойти меня по большой дуге. Но я двигаюсь в том же направлении.

– У тебя не найдётся немного льда? Мой глаз и мои колокола… – опускаю взгляд на ширинку. – Короче, там почти омлет.

– О, Бет сегодня в ударе! Пожалуй, дам ей дополнительную порцию лакомства! – смешно скорчив мордочку, говорит Тихоня. Она снова пытается уйти, я цепляю её за шею и нагло двигаю к себе. – Отпусти!

Её крохотные кулачки упираются в мою грудь.

– Прости, ладно? – выдыхаю ей в губы.

Говорю, касаясь своими. На шаг от пропасти. Ещё не сорвался. Но уже так близко. Стоит только подтолкнуть.

Большие глаза Тихони распахиваются ещё больше. Они как омуты. Топят меня в глубине горячего шоколада, поражая красотой. Пышные губёшки Тамиллы близко от моих. Очень близко. Чуть приоткрытые, влажные. Они дерзко и откровенно напрашиваются на взрослый поцелуй. А их хозяйка подкидывает жару, добавляя умопомрачения, облизнув их кончиком языка. Ярко-розовый треугольничек мгновенно пробегается по серединке губ и прячется в ротике, не дающем мне покоя.

Не выдержав напряжения, прижимаюсь к её губам. Нет, этого мало. Мой язык сразу же властно раздвигает створки жаркого рая, устремляясь на запретную, но, сука, желанную территорию. Её ротик напоминает по вкусу клубничный джем, тёплый, не остывший до конца. Такой же мягкий, податливый и вкусный. Я пожираю его алчно и жадно, воспользовавшись тем, что Тихоня замерла в глубоком шоке. Моя левая рука находит упругие сисечки Тамиллы, я жадно сжимаю их, чувствуя, как оживает член в трусах.

Но потом приходит хлёсткая пощёчина.

Поцелуй длился всего две или три секунды, но для меня он длиною в вечность. Вечность, которой оказалось мало. Чёрт побери, ротик Тихони – это изысканный фруктовый десерт, который хочется ещё и ещё.

– Убирайся! – почти рычит Тихоня. Слёзы всё-таки срываются с её глаз. Она снова пытается убежать. Я опять выполняю роль шлагбаума и пресекаю бегство, запирая ее в своих объятиях. – Ненавижу тебя! Урод! – толкает меня.

Она могла бы толкать скалу Гранд-Каньона – с таким же нулевым результатом.

Я сдавливаю малышку очень сильно, вжимая в своё тело. Одной рукой глажу по спине, пока крошка ревёт у меня на груди. Плачет и дрожит. Внутри меня тоже что-то противно дрожит и звенит, не переставая. Я осторожно целую её волосы, вдыхая сладкую ваниль духов.

– Я извиняюсь. Реально. В колледже вышло дерьмово, – признаюсь. – Но коза отомстила за тебя. Мои колокола, блин, наверное, такие же синие, как мой глаз!

Тихоня успокаивается. Понемногу. По секунде. Всхлипы становятся тише. Потом она умудряется вывернуться из моих объятий и вытирает ладонями мокрые щёки.

– Я тебя не прощаю. Такое не прощают за две секунды!

– Прошло больше двух секунд, – заявляю с улыбкой, глядя на Тамиллу по-новому. Она меня цепляет своим невинным, но соблазнительным видом. И теперь, когда я попробовал её губки на вкус, я хочу пробовать их целую вечность. – И я всё-таки попрошу у тебя лёд. Можно?

– Колокола ноют, да? – ехидно спрашивает Тихоня, но при этом её щёчки жутко краснеют.

– Малыш, грязные разговорчики вгоняют тебя в сильную краску. Лучше не пытайся играть со мной. Иначе я возьму тебя прямиком на заднем дворе дома. Я буду драть твою узкую дырочку ночь напролёт. Или даже дольше…

Тихоня вздыхает, краснеет ещё больше и срывается с места. На этот раз я не пытаюсь её удержать, но иду следом. Это выгодная позиция. Я любуюсь на дерзкую, задорную попку. Упругие половинки её ягодиц движутся, как автоматические поршни.

– Я дам тебе…

– О да. Дашь! Много раз, – перебиваю я.

– Лёд. Дам пакет со льдом, и проваливай!