Текст книги "Похитители разума. Краткая история лоботомии"

Глава 4. Перекраивание детской психики

На операционном столе, залитом ослепительно ярким светом, лежит семилетний мальчик, связанный по рукам и ногам. Хотя он и находится под сильным наркозом, сознание все же не покинуло его и он может отвечать на вопросы. Сзади стоит хирург, сосредоточивший все свое внимание на скальпеле, которым он осторожно делает надрез длиной в несколько дюймов вдоль линии, прочерченной карандашом на бритой голове мальчика.

Одна из медсестер вытирает тампоном кровь, а другая передает хирургу сверло (механическое или электрическое), которое он подносит то к одной, то к другой точке оголенного черепа. Несколько коротких, словно пулеметных, очередей, сопровождаемых резким металлическим звуком и запахом жженой кости, – и отверстия в черепе (так называемые «трепанационные отверстия») готовы.

Теперь хирург начинает втыкать электроды (тонкие проводочки) в определенные участки мозга. В зависимости от применяемого метода одни хирурги имплантируют 20–30 электродов, другие– несколько дюжин. К электродам подводится ток для стимуляции различных участков мозга, что необходимо для записи ЭЭГ. Считается, что ниспадающий, спиральный рисунок ЭЭГ, зафиксированный при стимуляции данного участка лимбической системы, указывает на местонахождение пораженной ткани. Поэтому, пропустив через электроды ток более высокого напряжения, чем при стимуляции мозга, «патологическую» ткань выжигают. Вся операция длится примерно три часа.

Тот или иной вариант такой операции на детском мозге довольно часто практикуется в Японии и Индии[86]86
  В силу нравов, бытующих в некоторых восточных странах, семья, поместившая сына или дочь с тем или иным психическим расстройством в психиатрическую лечебницу, может навлечь на себя позор. Стремясь спасти репутацию, родственники такого ребенка соглашаются на психохирургическую операцию, надеясь справиться с ним сами после того, как с его неуправляемостью или повышенной активностью будет покончено.


[Закрыть]. В США хирургом, имя которого чаще всего связывают с детской психохирургией, является Орландо Дж. Энди, работающий на факультете нейрохирургии медицинского института при Университете штата Миссисипи. Где бы такая операция ни производилась, цель у нее одна– устранить, как выразился бы Энди, «синдром гиперреагирования». Под этим он понимает сумасбродное, агрессивное и эмоционально неустойчивое поведение[87]87
  U. S., Congress, Senate, Subcommittee on Health of the Committee on Labor and Public Welfare. Quality of Health Care– Human Experimentation, 1973, 93rd Cong., 1st sess., February 23, 1973, March 6, 1973. Washington, D. C.: U. S. Government Printing Office, 1973, p. 350.


[Закрыть].

Совершенно очевидно, что подросток, подвергшийся психохирургической операции, больше не будет, как прежде, буйствовать или доводить до слез своих учителей и метаться в слепой ярости, пытаясь действиями выразить то, чего он не мог объяснить словами. Противники психохирургии считают, что теперь, когда часть таламуса или миндалевидного тела разрушена электрическим током, а деятельность мозга изменена, мальчик, по всей вероятности, будет вести образ жизни, лишенный каких-либо сильных эмоций и переживаний. Он, возможно, навсегда лишится значительной части своих интеллектуальных способностей и будет не в состоянии в полной мере воспринимать окружающий мир. Короче говоря, его вынуждают отказаться от своего прежнего «я». Теперь вместо того, чтобы оставаться самим собой, он становится совершенно иным человеком.

Соображения удобства, по-видимому, играют определенную роль и в подходе Энди. Выступая несколько лет назад на слушаниях в одной из подкомиссий сената, он заявил, что психохирургия «должна использоваться в тех случаях, когда пациент изолирован от общества и требует постоянного внимания, надзора и необычно большого объема профессиональной помощи со стороны персонала психиатрических лечебниц». Судя по уже имеющемуся большому опыту в области психохирургии и лоботомии, вполне вероятно, что по мере того, как мальчик будет подрастать, он скорее будет готов подчиняться приказам, чем стремиться к самоутверждению. А богатство его воображения, сила абстрактного, да и вообще всякого мышления, т. е. его врожденные способности, станут уменьшаться. Входе слушаний в подкомиссии Энди сам представил информацию об одном девятилетнем мальчике, который, по его словам, после операции стал «деградировать… в интеллектуальном плане»[88]88
  Ibid., р. 356.


[Закрыть]. Однако, добавил Энди, были случаи и успешного исхода операции.

Допуская лишь отчасти, что эмоциональные вспышки у детей могут быть реакцией на враждебное отношение окружающих и членов семьи, Энди рассматривает повышенную активность как болезнь, непосредственно вызванную «структурными нарушениями мозговой ткани». Это факт, говорит он, «который не известен некоторым психиатрам и психологам или умышленно ими игнорируется». Болезнь эту, настаивает он, следует лечить хирургическими методами[89]89
  Ibid., р. 349.


[Закрыть].

Более того, он считает, что, чем раньше «гиперреагирующий» ребенок будет подвержен психохирургической операции, тем лучше. Такая операция, заявляет он, «должна производиться в раннем детстве и отрочестве с тем, чтобы дать возможность развивающемуся мозгу созреть и выработать как можно более нормальную реакцию на окружающий мир»[90]90
  Ibid., р. 351.


[Закрыть]. Это противоречит разделяемой многими неврологами точке зрения, согласно которой дети, как правило, излечиваются от целого ряда психических заболеваний как раз в период своего взросления[91]91
  В предварительном проекте рекомендаций по проблеме психохирургии Национальная комиссия по защите людей от биомедицинских экспериментов и исследований по модификации поведения (24 августа 1976 г.) констатировала: «Слишком ограниченная информация о последствиях психохирургических операций на детях в настоящее время не дает возможности выработать четкую позицию относительно их целесообразности, особенно учитывая то обстоятельство, что сейчас еще слишком мало известно о более поздних последствиях таких операций на еще не сформировавшемся мозге… Таким образом, при рассмотрении вопроса о целесообразности применения психохирургии в отношении юных пациентов необходимо проявлять чрезвычайную осторожность».


[Закрыть].

В другое время, возможно, еще лет двадцать назад, подобные операции вызвали бы бурю негодования. При этом десятки групп активистов, выступающих в поддержку гуманного отношения к детям и в их защиту, потребовали бы немедленного прекращения таких хирургических операций, поскольку их научная обоснованность пока еще не доказана. Но в 70-е годы, когда кривая преступности подскочила вверх, а моральные устои американского общества оказались подорванными, нашлось немало людей, которые предпочли не вмешиваться. Они согласны с любыми мерами (даже драконовскими), мрачно надеясь на то, что таким путем как-то удастся сдержать растущую волну преступности и актов насилия, совершаемых несовершеннолетними.

То, с какой легкостью американцы готовы поступиться своей совестью в обмен на обещание оградить их от преступности, поднимает множество вопросов, касающихся нашего отношения к своим детям. Со стороны общественности довольно часто раздаются гневные протесты против жестокого обращения с детьми, однако лишь немногие пытаются устранить первопричину этой проблемы– глубокую пропасть, в которую попадают обитатели городских трущоб, извергающую сотни тысяч подростков, которым уже заранее уготована судьба стать одновременно и преступниками, и жертвами преступления.

Ежегодно в США в тюрьмы для взрослых попадает более полумиллиона американских детей, а еще полмиллиона содержится под арестом. Многие из них оказываются за решеткой, не совершив никакого преступления.

На севере штата Нью-Йорк, например, 43 % попавших в тюрьму детей были «лицами, нуждающимися в надзоре». Они не обвинялись ни в совершении мисдиминора[92]92
  По американскому праву– категория наименее опасных преступлений. – Прим. перев.


[Закрыть], ни фелонии[93]93
  Категория тяжких преступлений. – Прим. перев.


[Закрыть]. Очень многие из них нарушили закон «по наивности»[94]94
  Rosemary С. Sarri, ed. Under Lock and Key. National Assessment of Juvenile Correction. Michigan: University of Michigan, December 1974.


[Закрыть].

За какие же преступления они попали за решетку? Их арестовали за то, что одни из них допоздна бродили по улицам, другие курили в школе, третьи пропускали занятия или вообще не посещали школу. Такого рода правонарушения известны как «статусные»[95]95
  Нарушающие законы о гражданском состоянии. – Прим. ред.


[Закрыть]. Любопытная деталь: если бы все эти подростки совершили те же правонарушения спустя три-четыре года, их заключение в тюрьму было бы юридически неправомерным: ведь взрослые имеют право и гулять допоздна, и курить. Эти дети совершили «правонарушение», за которое в благополучной семье среднего достатка их бы попросту отругали или же в худшем случае высекли.

Однако, поскольку во многих районах США отсутствуют детские дома, а «некоторые судьи… сознательно предпочитают заключать подростков в тюрьму, дабы „проучить их“», этих детей в течение неопределенного времени содержат вместе со взрослыми преступниками. В конце концов многих из них выпускают на свободу, однако пребывание в тюрьме уже на всю жизнь остается в их памяти. В тех случаях, когда предпринимается попытка изолировать подростков от взрослых заключенных, она принимает форму заключения в одиночную камеру, «что, по-видимому, в некоторых случаях приводит к самоубийству»[96]96
  Ibid.


[Закрыть].

Научно-исследовательская группа Мичиганского университета по оценке работы исправительных учреждений для подростков опубликовала результаты проведенных ею исследований в общенациональном масштабе. Эти исследования показали, что положение в других районах США еще хуже, чем в штате Нью-Йорк. В течение двух лет в штате Индиана было зарегистрировано по меньшей мере 45 смертных случаев среди несовершеннолетних заключенных. Главная причина– отсутствие специального ухода или надзора. «Никто не нес ответственности за обеспечение подросткам нормальных условий жизни или за предотвращение дурного с ними обращения»[97]97
  Ibid.


[Закрыть].

Что же ждет ребенка, попавшего в тюрьму? Вот один из примеров:

«Меня заперли в камере одну. Я была на верхнем этаже, потому что на нижнем находились мальчики. Я была единственной девочкой и потому оказалась совсем одна. Меня держали под замком и днем, и ночью. Людей я видела лишь тогда, когда мне приносили еду. Одно время мне казалось, что я схожу с ума, потому что меня все время держали взаперти… Там были книги и журналы, но я просто не могла заставить себя читать»[98]98
  Ibid.


[Закрыть].

Случаи еще более жестокого обращения с нарушителями законов о гражданском состоянии стали достоянием общественности, когда в 1974 г. окружной судья в штате Техас вынес решение закрыть несколько так называемых «реформаториев», находившихся в ведении властей штата (Morales v. Turman 383 F. Supp. 53 (1974))[99]99
  Более подробно об этом деле см.: Вуден К. Они плачут, когда другие смеются. М.: Прогресс, 1980.– Прим. ред.


[Закрыть]. Помимо этих случаев, некоторые несовершеннолетние правонарушители переводились из одних исправительных учреждений в другие (с более строгим режимом. – Перев.) «за такие поступки и акты непослушания, как брань в адрес персонала исправительного учреждения, отказ от работы или побег». В общем в детских учреждениях штата Техас в то время находилось около двух тысяч подростков, причем более половины составляли девочки, содержавшиеся отдельно. Около 56 % составляли американцы мексиканского происхождения и черные, остальные были англосаксами. Часто, когда надзиратели замечали, что кто-то из заключенных говорит по-испански, виновного в наказание избивали.

В постановлении суда говорилось, что жестокость и бесчеловечность обращения с этими детьми «были столь ужасными, что это делает такое обращение совершенно недопустимым в современном обществе». Жестокость и суровые наказания сопровождали подростков с первых же дней их пребывания в исправительных учреждениях. Их «испытывали» путем применения «различных форм физического насилия персоналом или же сверстниками с благословения персонала». Если, например, один из подростков был избит своими товарищами по бараку, позже подростки, участвовавшие в избиении, в свою очередь получали «фитиль» от надзирателя. Под «фитилем» понимается следующее: подростков «заставляют встать вдоль стены, сунув руки в карманы, и стоять так до тех пор, пока к каждому не подойдет надзиратель и не ударит его кулаком в живот».

Постановление техасского судьи основывалось на множестве показаний, свидетельствовавших о том, что персонал исправительных учреждений жестоко расправлялся с нарушителями даже за самые незначительные проступки. Когда один из подростков попытался улизнуть с работы, за ним была послана погоня. После поимки его поместили в карцер, куда через некоторое время был брошен контейнер со слезоточивым газом. Затем его отвезли в тюремный госпиталь, однако никакой помощи там ему оказано не было. На следующий день его заставили вернуться на работу. Подобных инцидентов с применением слезоточивого газа множество.

Мотивы уклонения от работы становятся более понятными, когда узнаешь, насколько бессмысленными в некоторых случаях были отдельные задания. Одно из них, например, заключалось в «выполнении в течение пяти часов ежедневно бесполезной, тяжелой и унизительной работы… Подростков выстраивали в линейку, а затем заставляли опустить головы и долбить землю тяжелой киркой. Когда шеренга делала шаг вперед, кирку следовало высоко поднимать над головой. Никаких посадок на взрыхленной земле не производилось… Согласно предписанию, после каждых полутора часов работы следовал 15-минутный перерыв. Во время перерыва подростков заставляли сидеть, не нарушая строя, опустив голову вниз и держа руки между ногами. Смотреть по сторонам и разговаривать не разрешалось…». Любое нарушение правил производства работ «влекло за собой немедленное и суровое наказание». Подростка избивали, даже если он просто ронял кирку или говорил, что ему плохо.

По данным мичиганских исследователей, средний возраст мальчиков и девочек, неожиданно оказавшихся за тюремной решеткой в различных районах США, составлял 12–15 лет. В 1974 г., когда проводилось это исследование, около 900 заключенных были в возрасте учащихся начальных школ, а 254 не исполнилось и шести лет. Длительность их пребывания в тюрьме часто зависит от прихоти любого тюремщика. Известны случаи, когда детей держали под арестом в течение нескольких месяцев.

Мичиганские исследователи установили, что число подростков из «низших и менее обеспеченных слоев населения, а также из семей национальных меньшинств» непропорционально велико по сравнению с числом несовершеннолетних заключенных, представляющих другие слои населения. Девочки-подростки «имеют больше шансов быть задержанными и находятся в заключении дольше, чем мальчики, даже несмотря на то, что в большинстве случаев им предъявляется обвинение в нарушении законов о гражданском состоянии», а не в совершении фелонии.

В 1973 году президентская комиссия, которой было поручено разработать политику в области уголовного судопроизводства, решительно высказалась против заключения несовершеннолетних преступников в местные тюрьмы. Еще в 1961 г. Национальный совет по вопросам преступности и правонарушений несовершеннолетних предупреждал, что подобная практика окажет самое пагубное воздействие на дальнейшее развитие таких детей, что в свою очередь создаст новые проблемы для общества. «Сажать их за решетку в тот период их жизни, когда им кажется, что весь мир настроен против них, и когда их вера в себя подорвана или уничтожена вообще, – отмечал Совет, – значит подкреплять их собственную уверенность в том, что им уготована судьба преступника. Помещение малолетних правонарушителей в тюрьму играет на руку им же, поскольку в глазах сверстников они приобретают ореол причастности к преступному миру. Если им не нравится, что с ними обращаются как с закоренелыми взрослыми преступниками, они могут (что и случается довольно часто) по выходе из тюрьмы обратить свой гнев против общества»[100]100
  Ibid., цит. по: Standards and Guides for the Detention of Children and Youth. New York: National Council on Crime and Delinquency, 1961.


[Закрыть].

Вместо того чтобы бороться за предотвращение столь губительного воздействия общества на юные души, огромный аппарат правительственных и местных правоисполнительных органов, по-видимому, нацелен на борьбу с конечным результатом такого воздействия – духовно изуродованным и опустошенным подростком, судьба которого предрешена еще в колыбели.

Такие учреждения, как Администрация содействия правоприменительной деятельности, министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, а также целый ряд более мелких организаций ежегодно тратят миллионы долларов на разработку новых программ, призванных держать в страхе растущую армию несовершеннолетних бунтовщиков.

Поэтому вряд ли стоит удивляться (особенно в той обстановке «правопорядка», которая царила при администрации Никсона), что уже предпринимались практические шаги с целью создания «превентивных» лагерей для детей и несовершеннолетних правонарушителей, предрасположенных к агрессивным действиям. По сообщению газеты «Вашингтон пост», программа была задумана и разработана бывшим врачом президента Никсона Арнольдом А. Хацхнекером. Выдвинутое им предложение, изученное Дэниелом Мойнихеном, а затем представленное Джоном Эрлихманом Роберту X. Финчу, тогдашнему шефу министерства здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, предусматривало проверку детей в возрасте шести лет с целью определить, имеют ли они преступные наклонности. Предполагалось, что те из детей, которые будут признаны неуправляемыми или имеющими скрытые признаки психических отклонений, будут помещены в специальные лагеря для привития им более социально приемлемых норм поведения[101]101
  Robert С. Maynard. Crime Tests at Age 6 Urged // Washington Post, April 5, 1970.


[Закрыть].

Впоследствии Хацхнекер в статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс», опроверг такую версию своего предложения. Он сказал, что всего лишь предлагал, чтобы дети «в возрасте 8–10 лет (а позже и до 15 лет), обнаруживающие преступные наклонности, имели „наставников, возможно, в лице выпускников институтов“, прошедших специальную подготовку и работавших под наблюдением психологов и психиатров. Чтобы эти наставники относились к таким детям не только с сочувствием (что чрезвычайно важно само по себе), но и проявляли по отношению к ним твердость».

Он признал, однако, что его предложение относительно заблаговременного выявления будущих преступников предусматривало «проведение массового тестирования всех детей в возрасте от 8 до 10 (а возможно, и до 15) лет». При этом он сослался на методику такого тестирования, разработанную двумя профессорами юридического факультета Гарвардского университета, которые утверждали, что с ее помощью «можно будет выявить 9 из 10 [преступников] уже в шестилетнем возрасте».

Не надо обладать богатым воображением, чтобы предсказать, какая именно группа детей была бы поставлена в наименее выгодное положение при соблюдении такой методики. Поскольку цель тестирования состояла в выявлении тех, кто угрюм и зол, тех, кто плохо учится (что зачастую связано с неразрешенными проблемами), и тех, у кого непокорность стала единственной формой общения, эта группа, скорее всего, состояла бы в основном из представителей обездоленных меньшинств– чиканос[102]102
  Американцы мексиканского происхождения. – Прим. перев.


[Закрыть], черных и пуэрториканцев[103]103
  Произведенный недавно опрос 431 преступника в Нью-Йорке показал, что 80 % из них выходцы из очень бедных черных или пуэрториканских семей; 59 % – из семей, в той или иной форме получающих пособие по бедности, и только 21 %– из семей с обоими родителями. Joseph В. Treaster. Youthful Violence Grows and Accused Are Younger // New York Times, November 4, 1974.


[Закрыть].

Как только сведения о деталях предложения Хацхнекера просочились в прессу, администрация Никсона поспешила отказаться от этой идеи. По всей вероятности, осуществление плана откладывалось до более благоприятных времен.

Некоторые наблюдатели рассматривают работу Энди и других практикующих психохирургов как продолжение или, как говорит нейрофизиолог Стивен Чоровер из Массачусетского технологического института, «главное направление» общенациональной программы, сориентированной на перестройку поведения не только детей с повышенной активностью или тех, кто не в ладах с законом, но и тех, чьи поступки не соответствуют существующим в данном обществе нравам и обычаям.

Если называть вещи своими именами, то это «модификация поведения», и средства, которые при этом используются, следующие: психотропные средства– риталин, декседрин, анектин[104]104
  Данные препараты могут явиться причиной возникновения лекарственных психозов. – Прим. ред.


[Закрыть]; моральное давление со стороны сверстников в ходе широких дискуссий-исповедей наряду с социальным остракизмом (когда в качестве наказания за неповиновение ребенка изолируют, при этом его часто ставят лицом к стене или привязывают к кровати); электрошок; психохирургия.

По подсчетам Бертрама С. Брауна, директора Национального института психического здоровья, за последние пять лет число психотерапевтов, применяющих методы модификации поведения, возросло со ста человек до нескольких тысяч.

Становится просто не по себе уже от одной мысли о том, что эта огромная армия специалистов по человеческому поведению (многие из которых, по словам Брауна, «обыкновенные шарлатаны»), набрасывается на тысячи и тысячи несчастных детей и подростков. По чьему образу и подобию собираются они перекраивать всех этих детей? Что же собой представляет модификация поведения человека: своеобразную форму терапии или же особый метод, ведущий к установлению контроля над разумом человека и ко всеобщему повиновению?

В настоящее время царит полная путаница относительно такой детской болезни, как гиперкинез. Ее обычными симптомами являются: повышенная активность, неспособность концентрировать свое внимание или выполнять самые простые указания учителя или родителей, а также общая неуправляемость. Процент детей с расстроенной психикой, имеющих дефекты речи, плохую координацию движений и неспособных концентрироваться, а также тех, кто часто без всякой видимой причины начинают бесноваться, всегда был сравнительно невысок.

Однако это ни в коей мере не относится к той огромной армии детей, чьи психические и умственные недостатки являются прямым следствием ужасающей нищеты. Группа калифорнийских психиатров недавно опубликовала результаты своего исследования за период с 1968 по 1970 г., согласно которому более 1 млн американских детей страдают тем или иным психическим заболеванием по причине своей бедности. Предполагается, что та же участь может постичь миллион еще не родившихся детей, поскольку почти миллион беременных женщин имеют доход ниже официального уровня бедности и питаются хуже, чем это ежедневно требуется для поддержания их сил и выработки протеина.

У таких новорожденных наблюдается «значительная химическая недостаточность», а окружность их головы «настолько мала, что вероятность того, что из них вырастут вполне нормальные взрослые люди, составляет менее 1/1000000». Результаты этих исследований были зачитаны Робертом Б. Ливингстоном на совещании членов Общества неврологов в ноябре 1975 г. «Трудности, с которыми столкнутся эти дети сначала в школе, а затем и в самостоятельной жизни, – отметил он, – непосредственно связаны с недоеданием, пагубно сказывающимся на развитии мозга в утробе матери и в раннем детстве…» Ливингстон обрисовал будущее, в котором, по его словам, «от 1/3 до 1/2 миллиона школьников, возможно, будут не в состоянии учиться наравне с другими, поэтому их придется обучать по специальным программам, результатом чего будет более низкий уровень образования, а следовательно, и меньшие возможности продвижения по службе». Ливингстон выступал также перед группой научных работников факультета неврологии Калифорнийского университета в Сан-Диего.

Но даже в тех случаях, когда каких-либо явных неврологических отклонений и не наблюдается, жизнь в нищете может оказать катастрофическое воздействие на восприимчивость ребенка. Некоторое представление о том, как нищета, которая так часто сопряжена с отсутствием родительского тепла и заботы, может искалечить молодую душу или же подавить в ней стремление к росту и развитию, можно получить, ознакомившись с очерками Неда О’Гормана, нью-йоркского поэта, который последние десять лет руководит работой созданного им своеобразного детского сада в Гарлеме. Водном из очерков, опубликованных в «Нью-Йорк таймс», он описывает следующие вполне типичные истории:

«Генри говорил коряво, его движения были плохо скоординированы. Отсутствие навыков речи– первое, что чаще всего встречается у детей, попадающих к нам на воспитание. Обычно это квалифицируется как речевой дефект, однако я пришел к заключению, что в большинстве случаев неумение правильно говорить было результатом того, что ребенок слышал лишь неграмотную речь окружающих и практически ни с кем не общался. Основным его занятием был просмотр телевизионных передач.

Генри сломлен постоянной заброшенностью. Он никогда не испытывал ласки и внимания. Он не знал, что делать со своими чувствами. Он тянулся к жизни и родительскому теплу, а видел перед собой лишь экран испорченного телевизора, на котором то появлялись, то исчезали черно-белые полосы… да еще своего деда, доживавшего последние дни в инвалидном кресле.

Генри было шесть лет.

Стелле три года. Она почти немая, хотя никаких патологических отклонений у нее не наблюдается. Она просто еще не научилась разговаривать. Ее мать застыла в дверях своей квартиры, как закованный в цепи индейский тотем. Когда я наведываюсь к ним по утрам, Стелла безмолвно улыбается, чуть подпрыгивает и бежит мне навстречу. Она ни на что не смотрит и ничего не замечает. Она совершенно не знает, что делать с игрушками, кубиками, мелками или ножницами.

Ей нравится играть с Линком, трехлетним мальчиком, который, как и она, за несколько месяцев посещения моего сада превратился из визжащего и ревущего замарашки в прекрасного малыша, с жадностью познающего окружающий мир, несмотря на столь неблагоприятные условия жизни. Стелла– почти немая девочка; Линк– нервный и запущенный ребенок. Мать Линка (как и мать Стеллы) – глубоко несчастная женщина. Ее личная жизнь, дети, квартира– все пребывает в состоянии мертвой отрешенности. Проходят дни– но ничто не меняется. Только глаза ее все тускнеют и тускнеют. Она никогда не смеется, и эта ее отрешенность передается детям. Даниэл (сейчас ему уже 19) пришел в мой детский сад, когда он еще только открылся. В то время мальчику было девять лет. Год назад я случайно увидел его в дверях дома на 128-й улице[105]105
  Район негритянского гетто в Нью-Йорке (Гарлем). – Прим. перев.


[Закрыть]. В моей памяти он был прелестным мальчиком, отличавшимся какой-то особой жизнерадостностью, откровенностью и прямотой.

Но когда я поздоровался с ним, он метнул на меня злобный взгляд, а его тело напряглось так, будто он был готов вот-вот на меня наброситься. Я прошел мимо, но решил оглянуться. И тут я увидел, как он швырнул в меня пустую бутылку из-под кока-колы. Я быстро пригнулся– и бутылка пролетела всего в нескольких сантиметрах от моей головы. С тех пор я его больше не видел»[106]106
  N.O’Gorman. The Children // New York Times Magazine, June 1, 1975.


[Закрыть].

Между подростком, «не контролирующим» свое поведение, и тем, кто совершает аналогичные действия в знак протеста против окружающего его общества, существует так много общего, что точный диагноз установить просто невозможно. В своей статье, недавно опубликованной в «Нью Ингленд джорнэл оф медсин», Л. Страуфе и М. Стюарт, которые исследовали проблему лечения неблагополучных детей, пришли к выводу, что «в настоящее время еще не определены какие-либо психические признаки и не разработаны тесты или их комбинации, позволяющие провести разграничительную линию между гиперактивными детьми или подростками с минимальной дисфункцией мозга и детьми, полностью контролирующими свое поведение. Более того, существование синдрома минимальной дисфункции мозга пока еще не установлено»[107]107
  L. Straufe, M.D., M. Stewart, M. D. Treating Problem Children With Stimulant Drugs // New England Journal of Medicine, vol. 289, № 8, August 1973.


[Закрыть].

Несмотря на все эти оговорки, термины «гиперкинез» и «минимальная дисфункция мозга» становятся все более и более обыденными. Во многих школах с переполненными классами измученные учителя, пытаясь как-то справиться со своими 40 учениками, которые вот-вот запустят в них чем-нибудь, с радостью хватаются за любую возможность облегчить свою участь, даже если для этого и приходится квалифицировать непослушного ребенка как гиперактивного. Очень часто именно учитель или директор ставят диагноз и убеждают родителей назначить своему ребенку риталин или декседрин. Родители же, зачастую находящиеся на самой нижней ступеньке социально-экономической лестницы, не в состоянии справиться с возникшей проблемой самостоятельно. Школьный учитель для них большой авторитет, поэтому они прислушиваются к его мнению и соглашаются на то, чтобы их ребенок принимал препараты в течение неопределенного времени.

Судья Джастин Уайз Полиер, которая в течение 35 лет работала в нью-йоркском суде по семейным делам, а сейчас занимает пост директора Фонда защиты детей, высказывает удивление по поводу таких, как она выразилась, «необдуманных» методов. Вбеседе со мной она сказала: «Я считаю, что мы не можем применять такие необдуманные методы, приводящие к разрушению человеческой личности, точно так же, как не можем рассчитывать на разрешение проблемы преступности несовершеннолетних, помещая подростков в тюрьмы или сажая их под арест».

Вопрос сводится к следующему: хотим ли мы загубить большое число детских душ только ради того, чтобы облегчить жизнь учителю или создать более благоприятные условия для другой группы детей? Мне кажется, это слишком высокая плата для любого общества, дорожащего индивидуальностью ребенка.

В настоящее время от 250 до 750 тыс. американских детей принимают риталин или декседрин, хотя точных статистических данных на этот счет не существует. (Риталин – это препарат, который успокаивает непоседливых детей и одновременно может действовать как стимулирующее средство на взрослых, находящихся в подавленном состоянии.) Основной довод в пользу его применения состоит в том, что непоседливые дети, а также те, кто очень медленно усваивают учебный материал, лучше успевают, если их гиперактивность снижается, а способность концентрировать внимание возрастает. Однако эта теория оспаривается Гербертом Е. Райем, профессором, деканом факультета психологии медицинского института при университете в Кейс Вестерн Резерв. «Создается впечатление, – пишет он в своем исследовании, – что дети лучше успевают (они больше не причиняют беспокойства другим), однако в действительности их успеваемость осталась на том же уровне». Более того, многие из них становятся какими-то полумертвыми, «безрадостными и почти начисто лишенными всяких эмоций. Дети же должны эмоционально реагировать на окружающий мир и испытывать желание узнавать новое для себя»[108]108
  Интервью автора с Джастин Уайз Полиер, сентябрь 1975 г.


[Закрыть].

Во многих случаях медицинское наблюдение за применением риталина незначительно или вовсе отсутствует. Поскольку многие дети быстро усваивают, что, проглотив таблетку, можно рассчитывать на похвалу, они с готовностью сами принимают лекарства, часто значительно превышая предписанную дозу. Многие из них годами принимают риталин и аналогичные ему препараты.

Не ведет ли все это к появлению нового поколения молодежи, уже не способной жить без лекарств? Вряд ли кто может предсказать, каков будет конечный результат подобной практики. Результаты одного из немногих долгосрочных исследований показали, что гиперактивные дети, принимавшие риталин или декседрин, прибавляли в весе и росли гораздо медленнее, чем такие же дети из контрольной группы, не принимавшие этих препаратов. Когда прием лекарств прекращался, их вес возрастал, однако они все равно не догоняли контрольную группу. Даниэл А. Сейфер и Е. Барр, опубликовавшие результаты своих исследований в журнале «Нью Ингленд джорнэл оф медсин», считают, что такие весовые колебания указывают на сдерживающее воздействие этих препаратов на гормональную активность, что в свою очередь может пагубно сказаться на половом развитии[109]109
  Одним из факторов, который, как считают многие, усугубляет предрасположенность детей к повышенной активности, являются химические добавки в продукты питания. Эти добавки, как полагают, вызывают аллергическую реакцию, которая в свою очередь приводит к появлению симптомов, связанных с гиперкинезом. Химические вещества добавляются в продукты питания (в первую очередь детского) с тем, чтобы придать им более привлекательный вид и улучшить вкусовые качества, Во всех продуктах, начиная с кукурузных хлопьев и кончая фруктовыми водами, от витаминов до сдобных булочек и легких закусок, обнаружено около 2 тыс. искусственных веществ, добавленных с целью улучшить их вкус. Бен Ф. Фейнгоулд, специалист по аллергическим заболеваниям из медицинского центра «Кайзер Перманенте» в Сан-Франциско, занимался изучением данной проблемы в течение пяти лет. Наблюдая за несколькими сотнями детей, он пришел к поразительному выводу: симптомы гиперкинеза исчезали, как только из продуктов питания этих детей удалялись аллергические добавки. После нескольких лет нерешительности и колебаний Управление по контролю за качеством пищевых продуктов, медикаментов и косметических средств решило приступить к анализу таких добавок, чтобы удостовериться в правильности выводов Фейнгоулда.


[Закрыть] ребенка[110]110
  Daniel Safer, M.D., Е. Barr, M.D. Depression of Growth in Hyperactive Children on Stimulant Drugs // New England Journal of Medicine 287, Ms 5, August 3, 1972.


[Закрыть].

Леон Айзенберг из Гарварда критически относится к тем врачам, которые бездумно прописывают всевозможные лекарства детям с повышенной активностью, и предупреждает, что подобная практика связана с «потенциальной опасностью развития настоящего психоза, который очень близок к шизофрении»[111]111
  Leon Eisenberg, M.D. Symposium: Behavior Modification by Drugs: The Clinical Use of Stimulant Drugs in Children (lecture for the American Academy of Pediatrics, Chicago, October 21, 1971) // Pediatrics, vol. 49, JSft 5, May 1972.


[Закрыть].

Если сотни тысяч детей с повышенной активностью еще можно с помощью медикаментов сделать на некоторое время пассивными или заставить вести себя более или менее послушно, то что можно сказать об остальных тысячах и тысячах молодых налетчиков и хулиганов, вооруженных ножами, кусками свинцовых труб и огнестрельным оружием? Огромное число людей, ежедневно становящихся жертвами этих бандитов в Нью-Йорке, Канзас-Сити, Чикаго или Лос-Анджелесе, является страшным свидетельством того, что преступность несовершеннолетних в США растет катастрофически быстрыми темпами. По данным Национального совета по вопросам преступности и правонарушений несовершеннолетних, за последние 20 лет число тяжких преступлений, совершенных несовершеннолетними, фактически увеличилось на 1600 %[112]112
  Jack Horn. Taking the Next Step… // Psychology Today, August, 1975.


[Закрыть].