Текст книги "Сахарские новеллы"

3

На следующий день Хосе постучался в дверь, когда я наслаждалась послеполуденным сном. До этого я приволокла домой здоровенный бак с питьевой водой и совершенно выбилась из сил. А было уже полшестого. Хосе вошел и как завопит:

– Вставай скорей, я тебе подарок принес!

Вид у него был крайне возбужденный. В руках он держал большую коробку. Я, как была босая, вскочила и выхватила у него коробку, радостно воскликнув:

– Неужели цветы?

– Где ж я возьму цветы в пустыне? Сама посуди. – Мое предположение немного его огорчило.

Я открыла коробку, сорвав оберточную бумагу. Боже милосердный! На меня смотрели пустые глазницы черепа. Я не без труда вытащила этот сюрприз из коробки и стала рассматривать. Это был череп верблюда. Филигранно собранный из белых косточек, он зловеще скалился всеми своими зубищами, а на месте глаз зияли две черные дыры.

Я страшно обрадовалась такому подарку, поразившему меня до глубины души. Восхищенно приговаривая: «Какой шик, какая роскошь!», я водрузила его на полку. Хосе, родная душа, мой лучший в мире друг.

– Где же ты его откопал? – спросила я его.

– Долго разыскивал! Всю пустыню облазил, пока целый не попался. Я знал, что тебе понравится. – Чувствовалось, что он очень доволен. И действительно – лучшего подарка на свадьбу не придумаешь.

– Одевайся скорей, а то опоздаем! – поторопил меня Хосе, взглянув на часы.

У меня много красивой одежды, которую я редко ношу в обычной жизни. Я взглянула на Хосе – на нем была темно-синяя рубашка; он даже бороду подровнял. Ладно, тогда я оденусь в голубое. Я достала светло-голубое платье из тонкого льна. Пусть оно и не слишком новое, зато простое и элегантное. На ноги – открытые сандалии, волосы распустить, на них надеть широкополую соломенную шляпу. Вместо цветка приспособим к шляпе завалявшийся на кухне пучок петрушки. Сумочку брать не стану, пусть руки будут свободны. Хосе оглядел меня и вынес вердикт:

– Замечательно. Сельский стиль очень тебе к лицу, просто и со вкусом.

Мы заперли дверь на замок и пошли пешком через пустыню.

От нашего дома до поселка идти минут сорок. Машины у нас не было, пришлось добираться пешком. Две крошечные фигурки одиноко брели по недвижным пескам под широким, безграничным небом. Вокруг царило полное безмолвие. Ах, пустыня, как же ты была прекрасна!

– Ты, наверно, первая невеста, которая идет пешком на собственную свадьбу, – сказал Хосе.

– Вот бы со свистом примчаться в поселок верхом на верблюде. Представь, как это было бы грандиозно! Но увы… – вздохнула я.

Еще не дойдя до здания судебной управы, мы услышали голоса: «Пришли! Вот они!» Какой-то незнакомец выскочил нас фотографировать. Вздрогнув от неожиданности, я спросила Хосе:

– Ты что, фотографа пригласил?

– И не думал. Может, это от управы? – Он вдруг сильно занервничал.

Поднявшись по лестнице, мы увидели, что все сотрудники управы – в костюмах и при галстуках. Жених рядом с ними выглядел случайным зевакой.

– Кошмар, Хосе, они все при параде, с ума сойти! – Я всегда страшилась показушных церемоний, но деваться было некуда.

– Держись, – приободрил меня Хосе. – Еще немного, и мы женаты.

Секретарь был в черном костюме с шелковой бабочкой.

– Сюда, сюда, проходите. – Он повел нас в церемониальный зал, не дав даже времени стереть пот с лица.

Оглядев маленький зал, я увидела много знакомых лиц. Все улыбались, глядя на нас с Хосе. Боже мой, и откуда они только узнали!

Судья был довольно молод, примерно нашего возраста. На нем была черная атласная мантия.

– Садитесь сюда, пожалуйста. – Мы были словно марионетки, которых дергают за ниточки. Капли пота скатывались со лба Хосе и падали ему на бороду.

Мы уселись, и сеньор секретарь начал свою речь:

– Именем Закона Испании, по заключении брака вы обязаны подчиняться трем правилам. Первое: муж и жена должны проживать вместе…

«Какая несусветная чепуха, – подумала я – просто курам на смех». Мне стало так смешно, что продолжения речи я уже не слышала и опомнилась лишь после того, как судья произнес мое имя:

– Сеньорита Сань-мао!

– Что? – поспешно спросила я.

Сидевшие в зале рассмеялись.

– Пожалуйста, встаньте.

Я медленно поднялась.

– Сеньор Хосе, вы тоже встаньте, пожалуйста.

Какая тягомотина! Почему бы сразу не сказать: встаньте оба, сколько времени бы сэкономили.

Вдруг я заметила, что у молодого судьи трясутся руки. Я незаметно толкнула Хосе в бок. Впервые судебная управа регистрировала бракосочетание в этой пустыне, и судья нервничал еще больше нас.

– Сань-мао, вы согласны стать женой Хосе? – спросил судья. Я знала, что надо ответить: «Да», но вместо этого у меня вырвалось:

– Пожалуй!..

Судья рассмеялся и задал Хосе тот же вопрос.

– Да! – громко провозгласил он.

Что делать дальше, судья, кажется, не знал, и какое-то время мы стояли в тишине. Внезапно судья объявил:

– Ну все, вы женаты. Поздравляю вас!

Поняв, что тягостное действо наконец окончено, я оживилась, сняла шляпу и начала обмахиваться ею как веером. К нам стали подходить с рукопожатиями. Больше всех радовался сеньор секретарь, можно было подумать, что это наш отец.

Вдруг кто-то спросил:

– Погодите, а где же ваши кольца?

И точно, подумала я. Про кольца-то мы и забыли! Я повернулась к Хосе, но он уже вышел в коридор. Я окликнула его:

– Эй, а ты кольца принес?

Счастливый Хосе крикнул мне в ответ:

– Вот они! – Затем вытащил свое кольцо, сам надел его себе на палец и побежал за судьей: – Сеньор судья, нам нужно свидетельство о браке! – О том, что и на мой палец хорошо бы надеть кольцо, он совершенно позабыл.

Бракосочетание закончилось. Во всей пустыне не было ни одного приличествующего случаю ресторана, а гостей мы не приглашали, так как денег было мало. Все разошлись. Мы с Хосе остались одни, не зная, что делать дальше.

– Давай снимем номер в отеле «Насьональ», – предложил Хосе.

– Лучше приготовим ужин дома. Одна ночь в этом отеле обойдется нам в сумму, на которую можно питаться целую неделю. – Деньги транжирить не хотелось, и мы побрели через пустыню домой.

Перед запертой дверью стояла большая коробка с тортом. Мы открыли дверь, зашли внутрь, сняли с коробки крышку, и из-под нее выпала бумажка со словами: «Поздравляем молодоженов» за множеством подписей сослуживцев Хосе. Я была несказанно тронута. Свежий кремовый тортик в пустыне – это ли не счастье! И самое изумительное – он был украшен фигурками молодоженов, одетых в свадебные наряды. У невесты в белой фате даже открывались и закрывались глазки. Я, словно маленькая девочка, схватила фигурки и закричала:

– Чур, они мои!

– Конечно, твои, – подтвердил Хосе. – Неужели я отнял бы их у тебя?

Он отрезал для меня кусок торта и надел мне на палец кольцо. Вот теперь наша свадьба точно состоялась.

Так я и вышла замуж.

Сахарская знахарка

Я не из тех, кто часто ходит к врачам. И не потому, что я мало болею. Совсем наоборот – с утра до ночи меня одолевают всевозможные недомогания, и мне просто лень каждый раз тащиться в клинику. Сундук с драгоценностями, сопровождающий меня полжизни, – картонная коробка, набитая лекарствами. Куда бы я ни отправлялась, всегда беру ее с собой. Она со мной так долго, что за это время я кое-как научилась справляться с легкими недугами.

В прошлом году, во время путешествия по Великой пустыне, я дала одной местной женщине две таблетки аспирина от головной боли. В последующие несколько дней, которые я провела в ее шатре, ко мне не иссякала очередь из людей, приводивших за лекарствами детей и стариков. Тогда я опасалась давать им что-то кроме антисептика, противовоспалительной мази и обезболивающих, и оказалось, что на этот далекий от цивилизации кочевой народ лекарства действуют волшебным образом. Перед возвращением в Эль-Аюн все свои съестные припасы и лекарства я оставила сахрави, бедствовавшим в своих шатрах.

Вскоре после того, как я поселилась неподалеку от поселка, наша африканская соседка пришла ко мне за лекарством от головной боли. Зная, что в поселке есть государственная больница, я не хотела давать ей обезболивающее и посоветовала обратиться к врачу. Мне и в голову не пришло, что здешние женщины принадлежат к моему племени – тому, что не ходит лечиться к врачам. Правда, у них другая на то причина: врачи здесь – мужчины, и всю жизнь скрывающиеся под чадрой женщины скорей умрут, чем пойдут к доктору-мужчине на осмотр. Делать было нечего, и я, скрепя сердце, дала соседке две таблетки обезболивающего. И с той поры – уж не знаю, как разнеслась эта весть, – со всей округи ко мне начали приходить женщины с жалобами на всевозможные недомогания. Помимо лекарств иногда я дарила им что-то из своей одежды, чему они радовались еще больше, и череда страждущих росла. Я рассудила так: раз они под страхом смерти отказываются идти к врачу, почему бы мне не помочь им с малыми недугами, облегчить немного их тяжкую долю, а заодно развеять собственное одиночество в пустыне – сразу двух зайцев подстрелить. Я обнаружила также, что большинство женщин и детей, которым я давала таблетки, моментально поправлялись. Постепенно я осмелела и иногда даже сама ходила к больным. Хосе считал мое врачевание игрой в куклы, и порой его прошибал холодный пот: ему казалось, что я бог знает что вытворяю. Он не понимал, что за этим «бог знает чем» кроются любовь и сострадание.

Нашей соседке Гуке было десять лет, скоро ее выдавали замуж. За полмесяца до свадьбы на внутренней стороне ее бедра выскочил красный бугорок. Поначалу он был размером с медную монету и не гнойный, а твердый на ощупь. Бугорок этот так набух, что кожа на нем натянулась и блестела. Лимфоузлы тоже распухли и отвердели, как две фруктовые косточки. Когда я пришла к ней на второй день, нарыв вырос и стал уже размером с грецкий орех. Бедняжке было так больно, что она только лежала на своей рваной циновке и стонала.

– Ничего не поделаешь, надо показать ее доктору, – сказала я ее матери.

– Разве можно это место доктору показывать, ей же скоро замуж! – Мать была настроена решительно. Мне оставалось лишь накладывать противовоспалительную мазь и давать лекарства. Но прошло три-четыре дня, а лучше не становилось.

– Пожалуйста, отведите ее к врачу, – обратилась я на этот раз к ее отцу.

Но ответ был прежним:

– Ни в коем случае.

И тут я вспомнила, что дома у меня есть соевые бобы. Ничего не поделаешь – придется жителям Африки проверить на себе действие китайской медицины. Я отправилась домой толочь сою. Увидев меня, Хосе просунул на кухню голову и спросил:

– Обед готовишь?

– Китайское снадобье, – ответила я ему. – Для Гуки.

Хосе остолбенел.

– А при чем тут бобы? – спросил он.

– Это такой старинный способ из книжки про китайскую медицину.

Вид у Хосе был крайне неодобрительный.

– К врачам эти женщины не ходят, а тебе почему-то верят. Ты смотри, не переусердствуй.

Измельчив сою, я переложила получившуюся массу в маленькую пиалу.

– Я сахарская знахарка! – провозгласила я и отправилась к Гуке. В тот же день я смазала ее нарыв соевой мазью, а сверху наложила марлю. На следующий день нарыв стал мягче, и я поменяла повязку с соей на свежую. На третий день под кожей показался гной. На четвертый он вышел наружу, и вместе с ним вытекло немного крови. Тогда я наложила медицинскую мазь, и через несколько дней все зажило. Когда Хосе вернулся со службы домой, я сказала ему, очень собой довольная:

– Вылечила!

– Соевой мазью?

– Да.

– Китайцы – непостижимый народ. – Хосе недоуменно покачал головой.

Через некоторое время ко мне пришла соседка Хадиджа и сказала:

– Моя двоюродная сестра приехала из пустыни. Она при смерти, не посмотришь ее?

Услыхав, что человек умирает, я испугалась.

– А что с ней? – спросила я Хадиджу.

– Не знаю. Чахлая, голова кружится, глаза почти не видят, тощая, вот-вот помрет.

Меня заинтриговало это животрепещущее описание. Но в этот миг из комнаты раздался предостерегающий голос Хосе, слышавшего наш разговор:

– Сань-мао, не лезь в чужие дела!

Тогда я тихонько шепнула Хадидже:

– Я загляну чуть позже, когда муж уйдет на работу.

Едва я закрыла за нею дверь, Хосе начал ругаться:

– А что если она действительно умрет и ты окажешься виноватой? Раз к врачу идти не хочет, значит, так ей и надо.

– Да ведь неграмотные же, несчастные люди… – Хоть я и стояла на своем, Хосе был по-своему прав. Но любопытство и бесстрашие победили, и не успел Хосе шагнуть за порог, как я выскользнула вслед за ним. Прибежав к Хадидже, я увидела лежавшую на земле худую как спичка юную девушку. Глаза ее ввалились так глубоко, что походили на две черные дыры. Я дотронулась до нее – жара не было; язык, ногти и белки глаз имели здоровый цвет. Я спросила, где у нее болит; она что-то невнятно пробормотала в ответ. Хади перевела с арабского:

– Глаза почти не видят, в ушах звенит, встать не может – сил нет.

Внезапно меня осенило.

– Твоя сестра живет в шатре в пустыне? – спросила я Хадиджу. Та кивнула. – Она, наверно, плохо питается? – продолжала допрашивать я.

Хади сказала:

– Да там почти совсем нечего есть!

– Погоди. – Я побежала домой и отсыпала пятнадцать таблеток самого сильного мультивитамина.

– Хади, вы можете забить козу?

Она поспешно закивала в ответ.

– Для начала давай сестренке этот витамин, три таблетки в день. И сварите ей суп из козлятины.

Прошло меньше десяти дней, и девушка, про которую Хади говорила, что она вот-вот помрет, неожиданно сама пришла ко мне и сидела довольно долго, явно пребывая в добром здравии. Хосе, вернувшись с работы и увидев ее, рассмеялся:

– Никак умирающая исцелилась! Чем же ты болела?

– Да ничем, – ответила я, не в силах сдержать улыбку. – У нее было истощение крайней степени.

– И как же ты это определила? – спросил Хосе.

– Догадалась. – К своему удивлению, я заметила, что он явно мною гордится.

Мы поселились у окраин Эль-Аюна. Европейцев здесь почти нет, и мы с Хосе с большим удовольствием знакомимся с местными жителями. Наши друзья большей частью – сахрави. Дел у меня немного, и я открыла у себя дома бесплатную женскую школу. Я учу местных женщин читать цифры, узнавать монеты, более продвинутых учениц – простой арифметике (один плюс один будет два, все в таком роде). Всего у меня от семи до пятнадцати учениц, они приходят и уходят когда хотят; можно сказать, в нашей школе царит полная свобода. Однажды во время занятия ученицы расшалились и побежали рыться в моих книгах. В руки им попалась книжка «Рождение ребенка» на испанском языке с наглядными картинками и иллюстрациями. В книжке были цветные фотографии, изображающие цикл беременности от зачатия до рождения младенца, с подробными описаниями всего процесса. Мои ученицы так воодушевились, что мы бросили арифметику и целых две недели изучали эту книжку. Глядя на картинки, они тихонько ахали, словно понятия не имели о том, как зарождается жизнь, а ведь среди них было немало матерей с тремя, а то и четырьмя детьми.

– Куда катится мир! В жизни не рожавшая учительница объясняет рожавшим матерям, откуда берутся дети, – невольно рассмеявшись, сказал Хосе.

– Раньше они просто рожали, а теперь хоть узнают, что да как. Видимо, родить легче, чем понять, как это происходит.

По крайней мере, эти женщины получат хоть какие-то простейшие знания, пусть и не станут они от этого ни счастливее, ни здоровее.

Одна из моих учениц, Фатима, как-то спросила меня:

– Сань-мао, а ты можешь прийти ко мне, когда я буду рожать?

Я уставилась на нее, потеряв дар речи. Мы виделись с нею каждый день, но я понятия не имела, что она беременна!

– А сколько уже месяцев? – спросила я.

Этого она, конечно, не знала, так как не умела считать. Наконец, я уговорила ее распустить длинную полоску ткани, намотанную поверх платья.

– А в прошлый раз кто с тобой был? – Я помнила, что у нее уже есть трехлетний сын.

– Моя мать, – ответила она.

– Ты и сейчас ее позови. Я тебе помочь не смогу.

Она опустила голову.

– На этот раз она не сможет, она умерла.

Услышав это, я прикусила язык.

– Может, в больницу поедешь? Это совсем не страшно, – убеждала я ее.

– Нельзя, там врачи – мужчины, – поспешно возразила она. Я посмотрела на ее живот – месяцев восемь уже было. В замешательстве я сказала:

– Фатима, я не врач, я даже не рожала никогда, я не могу принимать у тебя роды.

– Прошу тебя, в книжке ведь все написано, помоги мне! Пожалуйста! – умоляла она, чуть не плача.

Мне было очень ее жалко. Я немного подумала – нет, невозможно. Скрепя сердце я сказала ей:

– Даже и не проси. Я не могу рисковать твоей жизнью.

– Да все будет нормально, я здорова, сама рожу, а ты мне просто поможешь!

– Потом поговорим, – прервала я этот разговор, так ничего ей и не пообещав.

Прошло больше месяца. Я и думать забыла о том разговоре. И вот в один прекрасный вечер на закате ко мне постучалась незнакомая девочка. Я открыла ей дверь.

– Фатима, Фатима! – только и смогла выговорить она, так как ничего больше по-испански не знала. Я вышла, заперла за собой дверь и велела ей:

– Позови ее мужа! Понимаешь меня?

Она кивнула и умчалась. Я пришла к Фатиме. Она, вся в поту, лежала на полу и корчилась от боли; рядом плакал ее трехлетний сынишка. На циновке образовалась лужица из ее пота. Я подхватила малыша, отнесла его к соседям, чтобы присмотрели за ним, и потащила соседку – женщину средних лет – к Фатиме. Здешние жители крайне неохотно друг другу помогают, и сердечности между ними мало. Соседка взглянула на Фатиму и, сердито выругавшись по-арабски, убралась восвояси. (Только потом я узнала, что местные жители считают дурной приметой увидеть рожающую женщину.) Не зная, что делать, я сказала Фатиме:

– Не бойся, я пойду возьму кое-чего и сразу вернусь.

Я понеслась домой, схватила с полки книжку и, открыв ее на главе про роды, стала лихорадочно читать, перечисляя про себя: «Ножницы, вата, спирт, что еще?» И тут я увидела, что Хосе уже вернулся домой и смотрит на меня в большом недоумении.

– Ох, не знаю, что и делать. Боюсь, мне не справиться, – вся дрожа, тихо сказала я.

– С чем? С чем не справиться? – Моя тревога передалась и Хосе.

– С родами! У нее уже воды отошли. – С книжкой в одной руке и большим рулоном ваты в другой я металась по дому в поисках ножниц.

– Совсем с ума сошла? Я никуда тебя не пущу! – Хосе выхватил книгу у меня из рук. – Ты же не рожала ни разу, ты же ее убьешь. – Он уже кричал на меня. Тут я немного пришла в себя и сказала, настаивая на своем:

– У меня есть книжка, и я видела документальный фильм о родах…

– Никуда ты не пойдешь. – Хосе подбежал и схватил меня. С руками, полными вещей, я могла только ударить его локтем под ребра. Пытаясь высвободиться, я кричала:

– Бессердечное ты животное, нет в тебе ни капли сострадания, пусти меня!

– Не пущу. Ты никуда не пойдешь. – Хосе был непоколебим.

В пылу драки мы вдруг увидели мужа Фатимы, который озадаченно смотрел на нас через окно. Хосе отпустил меня и сказал ему:

– Я не позволю Сань-мао принимать роды. Она погубит Фатиму. Я найду машину, и мы отвезем твою жену рожать в больницу.

В итоге Фатима отправилась в государственную больницу, где благополучно родила сына. Платы с местных жителей испанские власти не брали. Вернувшись домой, Фатима была чрезвычайно горда тем, что стала первой в округе женщиной, рожавшей в больнице. Вопрос о врачах-мужчинах больше не поднимался.

Как-то утром я развешивала на крыше одежду и вдруг увидела, что в загоне, построенном нашим хозяином, появилось двое маленьких козлят. Я пришла в восторг и позвала Хосе:

– Скорей иди сюда! Тут два прелестных козленочка!

Он прибежал, посмотрел и сказал:

– Для запекания самое то!

Подпрыгнув от ужаса, я гневно воскликнула:

– Что ты несешь! – и поспешно отогнала козлят поближе к матери. И тут я заметила, что у козы между ног свисает нечто, по форме напоминающее сердце. Плацента? Зрелище было весьма отталкивающее.

Прошло три дня, а у козы так и болталась эта страшная штука. Домовладелец сказал:

– Давайте зарежем ее и съедим.

– Но если убить козу, что же будут есть козлята? – Я спешно подыскивала причины для спасения козы.

– С болтающейся плацентой она и подавно умрет, – сказал хозяин.

– Не трогайте ее пока, я попробую что-нибудь придумать, – вырвалось у меня.

Я понятия не имела, как вылечить козу. Дома я немного пораскинула мозгами… ага! – и достала бутылку красного вина. Поднялась на крышу, поймала козу и силой влила в нее вино из бутылки. Лишь бы не сдохла от опьянения, и полдела будет сделано. Когда-то давно я слышала о таком способе у одного фермера и вот неожиданно вспомнила.

На следующий день хозяин сказал мне:

– Надо же, выздоровела! Вся грязь из живота вышла наружу, и коза поправилась! Не знаю, как вас благодарить!

Я засмеялась и тихонько сказала ему:

– Она вылакала целую бутылку красного вина!

Он торопливо произнес:

– Спасибо, большое спасибо! – и удалился с выражением безысходности на лице – ничего, мол, теперь не поделаешь.

И только тогда я сообразила, что раз мусульмане не пьют вина, их козам это и подавно запрещено.

Всех-то вылечивала сахарская знахарка, и лишь один Хосе ее боялся. Он никогда не позволял мне себя лечить. Но я всеми силами старалась завоевать его доверие. Однажды у него заболел живот, я дала ему порошок под названием «Силун – U» и велела запить водой.

– Что это? – спросил он.

– Попробуй сначала, а потом спрашивай. Мне всегда помогает! – Я заставила его проглотить один пакетик.

Спустя какое-то время, не почувствовав облегчения, Хосе стал рассматривать пластиковый пакетик, в котором был порошок. Надпись по-китайски он не понял, но там было написано по-английски: «Vitamin U».

– Значит, бывает еще и витамин Ю? – мрачно спросил он меня. – И он помогает от боли в желудке?

Тут я и сама не знала, что ответить. Взяла пакетик, взглянула – и правда. Смеялась я долго. А боль в желудке у Хосе вскоре утихла.

Еще мне очень нравилось лечить животных. Правда, Хосе был так напуган случаем с Фатимой, что о своих ветеринарных подвигах я ему не сообщала. Мало-помалу он решил, что игра в доктора мне наскучила.

На прошлой неделе у нас было три выходных дня. Погода стояла чудесная, не холодная и не жаркая, мы решили взять напрокат джип и поехать с палатками в пустыню. Когда мы складывали в машину ящики с водой, палатку и съестные припасы, пришла темнокожая соседка с непокрытой головой. Она уверенно подошла прямо к нам. Я и слова не успела сказать, как она радостно сообщила Хосе:

– Ваша жена – просто волшебница, так залечила мне зуб, что он больше и не болит.

Услышав это, я поспешила перевести разговор на другую тему.

– Где же хлеб? Куда он мог запропаститься? – А сама еле сдерживала смех.

Хосе не знал, плакать ему или смеяться.

– И давно ли вы, сударыня, в стоматологи подались?

Притворяться было бесполезно, и, высоко подняв голову, я ответила ему:

– В прошлом месяце и подалась.

– И сколько же зубов вы залечили? – Ему уже тоже было смешно.

– Двум женщинам и одному ребенку. К врачу они идти не хотели, куда было деваться? Но ведь зубы-то у них с тех пор не болят, и кусать ими можно. – Все это была чистая правда.

– И чем же ты их пломбировала?

– Этого я не могу тебе сказать, – быстро ответила я.

– Тогда я никуда не поеду.

Негодяй умел меня шантажировать. Ну хорошо! Я отбежала от него подальше и тихо произнесла:

– Прочный, водостойкий, клейкий, вкусно пахнет и красивого цвета… Что это, угадай!

– Что? – нетерпеливо спросил не желавший шевелить извилинами Хосе.

– Лак – для – ногтей! – прокричала я.

– А? Пломба из лака для ногтей?! – Хосе так перепугался, что волосы на его голове стали дыбом, прямо как у героя мультика, до чертиков живописно. Я со смехом побежала прочь. Пока он пришел в себя и бросился вдогонку, сахарская знахарка была уже далеко.