Текст книги "Пламя страстей"

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты хотела меня разыскать?

– Я хотела заплатить тебе за то, что ты мне помог. Я… – Она запнулась, увидев, как по его красивому лицу пробежала тень.

– Я бы не взял у тебя денег. Ли, – процедил он сквозь зубы, отворачиваясь. – Черт возьми! – тихо выругался он, обернувшись, и его взгляд прожег ее насквозь. – Неужели ты могла подумать, что я сделал это ради денег?

– Чад, я не хотела тебя обидеть! Я только хотела, чтобы ты знал, как я благодарна тебе!.. – У нее задрожала нижняя губа. – Если бы не ты, я бы могла погибнуть! И что тогда было бы с Сарой?..

– Не надо об этом, – тихо произнес он, обнимая ее своими сильными руками. Все произошло так естественно, словно она ждала этого. – Мне жаль, что я расстроил тебя. Похоже, с тех пор как я появился здесь, вы с Сарой только и делаете, что плачете из-за меня.

Он хотел ее рассмешить, и ему это удалось. Она засмеялась, зарывшись лицом в его рубашку. От него исходил едва уловимый запах дорогого одеколона.

Пальцем он приподнял ей подбородок, так что теперь она смотрела прямо в его пленительные глаза.

– Помнишь, что произошло в больнице, в твоей палате, перед тем как я ушел? Она судорожно сглотнула.

– Ты подарил мне цветы.

– И все? – Она попыталась отвернуться, но он крепко держал ее. – Или что-то еще?

– Ты меня поцеловал. Он медленно кивнул.

– Я боялся, что ты забыла. – Он провел рукой по ее щеке, словно обрисовывая лицо. – Скажи, ты не оттолкнула меня, потому что была слишком слаба или ты действительно не возражала, чтобы я тебя поцеловал? Она стыдливо потупилась.

– Думаю, и то, и другое понемногу. Он прочистил горло.

– Тогда ты не станешь возражать, если я поцелую тебя еще раз? – Она не ответила, и он просто позвал ее по имени:

– Ли?

Она покачала головой. Она почувствовала на губах его теплое дыхание и прикосновение его губ. Его поцелуй начинался так же, как тогда, – медленно, нежно, сладко. На мгновение он сильнее прижал ее к себе, но потом ослабил объятие, чтобы ощутить под руками гибкость и стройность ее спины.

Она почувствовала, как раздвинулись его губы, зубами, которые придавали его улыбке такое великолепие, он принялся нежно покусывать ей губы. Подобно цветку, они раскрылись под этим восхитительным натиском. Сердца забились сильнее, и под их глухие удары они молча стояли, едва касаясь друг друга губами, обжигая друг друга страстным дыханием. И ждали, чего-то ждали.

Вот он языком раздвинул ей губы и проник внутрь, словно желая обследовать ее небо и так нежно лаская язык, что она ощутила слабость во всем теле. Она обвила руками его талию, цепляясь за него, как утопающий за соломинку, пытаясь устоять на ногах.

Когда она припала к нему, ей показалось, что в нее вдохнули новую жизнь. Груди ее налились и затвердели, прижавшись к его мускулистому сильному торсу. Он нежно потерся о них, и с его уст сорвался стон счастья. Его руки ласкали ей спину, нежно гладя ее, путешествуя по бокам, слегка щекоча ребра. Вот одна рука властно скользнула вниз и замерла на пояснице. Осторожно, словно хрупкую игрушку, он крепко прижал ее к себе.

Почувствовав его возбуждение, она испытала шок, который тут же сменился инстинктивным желанием глубже проникнуть в эту тайну. Она прильнула к нему, и тогда он утратил последний контроль над собой. Его поцелуй превратился в настоящее исследование глубин. Пытливым языком, жадными зубами, губами, пробующими все на вкус, он обшаривал ей рот.

Он целовал жадно и страстно, словно маленькими глотками пил этот поцелуй, желая продлить его до бесконечности. Он был смелым и скромным, пылким и нежным. Он то требовал, то просил. Ли испытала восхитительное, страстное чувство, ее тело пронзило желание, ее ответный поцелуй был исполнен любовного томления.

Они смогли оторваться друг от друга, лишь почувствовав, что начинают задыхаться Продолжая сжимать ее в объятиях, он своей пылающей щекой прижался к ее щеке. Их тяжелое дыхание эхом отдавалось в комнате.

Вдруг он отпустил ее и ласково погладил по волосам. Затем, слегка наклонившись, запечатлел на ее устах невинный, целомудренный поцелуй.

– Спокойной ночи. Ли. Я дам о себе знать. – И уже у дверей, словно вспомнив о чем-то важном, добавил:

– Спасибо за ужин.

Глава 3

Прозвенел будильник, но Ли долго еще лежала в кровати. Он мог бы и не звонить. Рассвет только принес избавление от бессонной ночи, которую она провела, ворочаясь в постели и тщетно пытаясь успокоиться.

В ее потрясенном воображении стояла одна и та же картина. Чад взял со стула свой темно-синий пиджак, надел его и вышел из комнаты. Обернулся, чтобы помахать ей рукой, и ласково подмигнул. Несколько мгновений она стояла, тупо глядя на дверь, не зная, было это или не было и существовал ли Чад Диллон вообще.

Что он за человек? При первой встрече он показался ей неопрятным и даже опасным. Но он так сумел войти в ее положение, проявил такое участие, что она изменила свое мнение. К тому времени, когда он оставил ее в больнице, она считала его хорошим, но простым человеком, и вот вчера он открылся с новой стороны. Он был элегантно и изысканно одет, его манеры свидетельствовали о хорошем воспитании, о его обаянии не стоит и говорить. А этот поцелуй…

Он ее заинтриговал, этого нельзя отрицать. Ведь она так и не знала, где он живет, чем зарабатывает на жизнь. Он по-прежнему оставался для нее незнакомцем, который заглянул в окно ее автомобиля.

Но ведь она ответила на его поцелуй со страстностью, какой даже и не подозревала в себе. Она никогда не считала себя особо чувственной. У них с Грегом была умеренная, спокойная половая жизнь, хотя, возможно, порой они занимались любовью как-то слишком торопливо. Она никогда не испытывала того возбуждения, какое нашло на нее вчера, когда ее поцеловал Чад. Она делила с Грегом постель, потому что это было частью ее любви к нему. Но сейчас у нее вдруг возникло предчувствие, что близость с Чадом может превратиться в нечто такое, чего она даже не могла вообразить. Это будет что-то самоценное, в чем будет вся ее жизнь.

Он ушел, а она еще долго ощущала приливы возбуждения, доселе незнакомого ей, у нее сосало под ложечкой, ныла грудь, в горле стоял ком.

Она легла в постель; ей было приятно ощущать мягкость простыней на бедрах и икрах. От ее волос исходил еле заметный запах его душистого, с лесным запахом, одеколона. Она ворочалась в кровати, и каждое прикосновение ночной рубашки к груди заставляло ее с новой силой ощущать прилив желания. Она, попыталась унять волнение, прижав к груди подушку, но была разочарована ее податливой мягкостью. Разве можно сравнить с твердой, мускулистой грудью Чада!

С невиданной прежде остротой она ловила каждый звук, каждый запах, каждое прикосновение; ее язык желал вновь и вновь ощущать сладостный вкус Чада, и она то и дело облизывала губы, слегка припухшие от поцелуя. У нее было впечатление, что ее чувства, долгое время находившиеся в спячке, вдруг ожили и закружились в водовороте новых, неиспытанных страстей. Ее мысли уносились в долину сладострастных грез.

Она хотела мужчину.

Ее лицо залила краска стыда, и она головой зарылась в подушку, прижатую к груди. Господи, когда же это было в последний раз? Больше года назад. Она умирала от смущения, ей казалось, что молодой матери негоже думать о подобных вещах, но она твердо знала, что хочет ощущать мужчину рядом с собой, внутри себя.

Нет, не просто какого-то мужчину. Ей нужен был Чад.

И даже теперь, при свете утра, наваждение не прошло. «Как все это глупо, смешно», – сказала она про себя, вставая с постели и накидывая толстый махровый халат – ночью подул сильный северный ветер.

Когда Ли склонилась над колыбелькой, Сара как раз принялась ворочаться.

– Здравствуй, крошка, – проворковала Ли, поворачивая дочку на спинку. – Сейчас мы переоденемся, покушаем, – приговаривала она, меняя пеленки. – Наверно, он больше никогда не придет, – рассказывала Ли малышке. – Он приходил лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство. Хотел удостовериться, что у нас все хорошо. – Ли сменила новый подгузник и понесла Сару в кухню. – Ну и что из того, что он поцеловал твою мамочку, – продолжала она. – У него хорошо поставленный, профессиональный поцелуй. Трудно даже представить, сколько женщин он перецеловал, чтобы так отработать технику. Наверно, у него в последний момент сорвалось свидание, вот он и не нашел ничего лучшего, чем явиться к нам. А ты что думаешь по этому поводу?

Сара пускала слюни, выражая свой восторг при виде овсянки с персиками, которой кормила ее Ли.

– Он, конечно, очень привлекательный. Высокий, стройный… сильный. Сара, когда он прижимал меня к себе, мне хотелось раствориться в нем, слиться с ним в единое целое. Но он не мужлан, – поспешно добавила она, вытирая ребенку рот влажной салфеткой. – Я бы не хоте ла, чтобы у тебя сложилось такое впечатление. Он властный, но нежный. Его рот… руки… Интересно, что чувствуешь, когда они… впрочем, я и так знаю – ведь он прикасался ко мне, когда ты рождалась на свет. Но то было совсем другое дело. Совсем не похоже на занятие… Господи, почему же я думаю об этом? Когда вырастешь, дочка, ты сама поймешь.

Во все время завтрака Чад оставался главным предметом разговора, но Сара, казалось, не имела ничего против. Принимая ванну, она продолжала слушать откровения матери. Но даже тогда, когда они оделись и собрались уходить, тема Чада Диллона еще не была исчерпана до конца.

– Мне бы хотелось, чтобы возникало впечатление, будто они парят в воздухе, а не просто свисают с потолка, – сказала Ли обступившим ее рабочим. – Понимаете? Олень Санта-Клауса должен лететь. Так что мы их повесим, ну, допустим, – она посмотрела на зеркальный потолок галереи, – на расстоянии двух с половиной футов от потолка. Как минимум. Эта леска достаточно прочная, порваться не должна.

– А если все-таки порвется и этот громадный олень свалится на голову какому-нибудь незадачливому покупателю? (Она сразу узнала этот голос, прозвучавший так близко от нее, низкий и густой. Обернулась и увидела Чада, стоявшего у нее за спиной.) Привет, – улыбнулся он. – Я предъявлю иск, если ваш Рудольф свалится мне на голову, когда я приду за покупками к Рождеству.

– Вряд ли он причинит вам какой-нибудь вред, – насмешливо заметила она. – Он из папье-маше, к тому же пустой внутри.

– И я тоже. Я хочу сказать, пустой. Как насчет того, чтобы пообедать?

Он вновь превратился в ковбоя, только на этот раз его облегающие джинсы были новыми и чистыми. На нем была голубая клетчатая ковбойка и шерстяной жилет; в руках он держал широкополую фетровую шляпу. Ли не смогла удержаться и посмотрела на его ноги, но вместо грязных поношенных башмаков увидела пару начищенных до блеска черных туфель из крокодиловой кожи.

– Привет, Чад, как дела?

Ли остолбенела, поняв, что рабочие знают его.

– А-а, Джордж, Барт, я вас приветствую. У меня все хорошо. Эй, Хэл, как ты?

– Терпимо. Ну, что, как с работой? Есть что-нибудь стоящее?

Чад украдкой взглянул на Ли.

– Да нет, так, ничего особенного.

– А я слыхал, что…

– Джордж, я пришел сюда, чтобы пригласить любимую женщину на обед, и не собираюсь заставлять ее слушать нашу болтовню.

Мужчины засмеялись и с интересом посмотрели на Ли. До сих пор они видели в ней только специалиста, но теперь оценили как женщину. Она почувствовала, как кровь прилила к щекам, когда Чад обнял ее за плечи. Она попыталась успокоиться и посмотрела на часы.

– О, как раз пора обедать, – сказала она рабочим. – Встречаемся здесь, ну, скажем, в час.

– Скажем, в два, – поправил Чад. Это замечание вызвало новую волну смеха, понимающих взглядов и заговорщических подмигиваний. Чад пришел Ли на помощь и быстро увел ее.

– Где твой офис?

– Возле Саковица.

– Надо захватить пальто. На улице прохладно.

– Зачем нам куда-то идти? Здесь есть неплохой бар, где подают салаты…

– Заячья еда, а я на самом деле проголодался. Кроме того, помнишь, я обещал Саре, что подкормлю тебя. – Он не дал Ли открыть рта, хотя та собиралась протестовать, и спросил:

– Кстати, а где Сара?

– У меня есть соседка, которая устроила что-то вроде яслей. Когда мне приходится уходить надолго, я оставляю Сару у нее.

– Да, чуть не забыл. Он достал из кармана жилета какой-то листок. – Здесь мой телефон. Его нет в справочнике, потому что я живу за городом. Зачем загромождать телефонную книгу лишней информацией?

– Спасибо, – поблагодарила Ли, не зная, когда и при каких обстоятельствах ей представится случай ему позвонить.

– Звони в любое время, не стесняйся. – И он улыбнулся своей обворожительной улыбкой.

Им навстречу попадались покупатели, раздраженные, куда-то спешащие или просто ко всему безразличные. Наконец они оказались возле небольшой комнатушки, которую администрация предоставила в распоряжение Ли. Помещение находилось между мужской и дамской комнатами, возле телефонов-автоматов. Ли взяла сумочку и пальто, и они направились к выходу.

Пикап был все такой же грязный, в нем по-прежнему лежал какой-то хлам, к тому же из-за холодной погоды он никак не желал заводиться. В конце концов Чаду кое-как удалось вернуть его к жизни и вывести со стоянки. Он явно уже принял решение, куда ехать, поэтому у Ли даже ничего не спросил.

– Чад, так ты живешь в Мидленде? Откуда Джордж и другие тебя знают?

– Я родился здесь и все двенадцать лет проучился в местной школе, а уж потом отправился в колледж, так что старожилы хорошо помнят и меня, и моих стариков.

Она переварила полученную информацию, а потом спросила:

– А ты и сейчас живешь здесь?

– Да, но я много путешествую.

– По работе?

Он повернул налево, а потом коротко бросил:

– Нет.

Она прочистила горло.

– А чем ты занимаешься? Почему Джордж спросил тебя о работе? Ты всегда ремонтируешь самолеты? – Она знала, что неподалеку от Мидленда есть контора, где можно взять самолет напрокат. К тому же у многих нефтяных магнатов были собственные аэропланы.

– Ну, разве что иногда.

Он остановился у ресторана, выскочил из машины и распахнул перед ней дверь. Пока они шли к двери, сильный, порывистый ветер чуть не сбил их с ног. Сначала Ли не обратила внимания, куда они идут, но когда они попали внутрь, ее нос подсказал ей, что они в ресторане, где готовят мясо – барбекью. Здесь царил острый, густой и пряный запах специй, приправленный дымком.

Из музыкального автомата доносился голос Вилли Нельсона, который призывал мамочек не разрешать своим деткам становиться ковбоями. За столом, протянувшемся на всю длину зала, сидели бизнесмены в костюмах-тройках, подсобные рабочие с нефтепромыслов в замасленных джинсах и пастухи в сапогах на высоких каблуках для верховой езды.

Чад взял Ли под руку и провел к одному из немногочисленных отдельных столиков, расположенных возле затемненных окон, покрытых копотью и жиром. Он скользнул на красное дерматиновое сиденье напротив Ли, бросил шляпу на подоконник тульей вниз и каким-то мальчишеским движением взъерошил волосы. Ли нашла этот жест крайне привлекательным.

– Давай, я повешу пальто, – предложил он.

– Не надо, я положу его здесь, – ответила она.

– Очень красивый костюм, – похвалил он, обводя взглядом пуловер из черного букле, который вызывающе облегал ее грудь, широкий пояс, сплетенный из ярких разноцветных нитей, красиво облегавший талию. Узкие шерстяные брючки подчеркивали стройность ее бедер и ног. – Или я должен сказать, что это ты своей красотой делаешь костюм необыкновенным?

– Спасибо. Ты тоже неплохо выглядишь. – Она надеялась, он не очень рассердится за этот невыразительный комплимент, но не могла же она сказать ему правду: что он выглядит настолько сексуально, что у нее просто нет слов.

Он помахал очумевшей от посетителей официантке, и она направилась к ним через зал.

– Что ты будешь пить? – спросил Чад у Ли.

– Чай со льдом.

Он широко улыбнулся.

– Хочешь ты того или нет, но ты становишься настоящей жительницей Техаса. Чай со льдом здесь пьют не только летом, его у нас пьют круглый год.

– Привет, Чад, – приветствовала его официантка, подходя к столику. Ее увесистый зад выпирал из бледно-голубого форменного платья, из-под крашенных под седину волос, обильно политых лаком, свисали безвкусные сережки с фальшивыми бриллиантами. Ее яркий макияж был бы более уместен где-нибудь в Лас-Вегасе, и Ли пришли на память добросердечные владелицы салунов из вестернов. – Как дела?

– Прекрасно, Сью. Как Джек?

– Все такой же толстый и глупый.

– Разве он когда-нибудь был иным? – Она игриво хихикнула. – Где ты пропадал? Мы ждали тебя на танцевальный марафон пару недель назад.

– Меня не было в городе.

– Повезло с работой?

Он пожал плечами, показывая, что ему неприятен этот разговор.

– Познакомься, это Ли Брэнсом. Она бы выпила стакан чая со льдом.

– Привет, Ли! – Сью широко улыбнулась, обнажая два ряда золотых зубов. – А ты. Чад? Что будешь пить?

– У вас найдется холодное пиво?

– А разве оно у нас когда-нибудь отсутствовало? – Сью опять засмеялась. – Сейчас принесу вам выпить и приму заказ.

– Ты любишь барбекью? – спросил он у Ли, раскрывая меню, явно видавшее лучшие дни.

– Да, – медленно выговорила она. Это был правильный ответ.

– Но?.. – Он ждал продолжения.

Она улыбнулась.

– Но обычно я не ем столько на обед.

Он положил локти на стол и приблизил лицо к ней.

– Ты что же, не ела калорийную пищу, когда кормила Сару?

Ли всю словно жаром обдало; она поспешно опустила глаза. Взгляд ее упал на сжатые руки Чада, лежавшие на столе между завернутыми в салфетку серебряными приборами. Красивые, сильные, загорелые руки, покрытые темными волосами. Она знала, какими заботливыми, успокаивающими они могут быть. Он гладил Сарину щечку, когда она еще была липкой от околоплодных вод. Он видел, как Ли обнажила грудь и дала ее дочке. Он гладил девочку по щеке, когда она сосала материнскую грудь!

И вот почему-то сейчас его слова смутили Ли. Вчерашний поцелуй все поменял. Тот, в больнице, не считается, он был лишь своего рода поздравлением, похвалой за хорошо выполненную работу. Но вчера вечером было нечто иное. Его губы, язык всколыхнули в ней вихрь страстей, каких она даже не подозревала в себе, и теперь, о чем бы они ни говорили, все приобретало дополнительный, сексуальный смысл. Но, может быть, это ощущает только она? А он…

– Ли!

Она вскинула голову и поняла, что он прочитал ее мысли.

Его прекрасные голубые глаза, казалось, видели ее насквозь, срывая покровы тайны с самых заветных ее мыслей. Она вопросительно посмотрела на него.

– Да, я все помню, – произнес он еле слышно, так, что могла услышать только она. – Я помню каждую мельчайшую деталь – как ты выглядела, какой податливой была, цвет твоей кожи, все-все-все, С тех пор я храню эти воспоминания, ношу их с собой, бережно перебираю их. Чаще всего, когда остаюсь один. В постели перед сном. И каждый раз умираю от желания вновь прикоснуться к тебе, как это было в тот день. Да, я помню. И считаю, что ты вправе об этом знать.

Они оба вздрогнули, услышав за спиной резкий голос.

– Ну, как, выбрали, что будете есть? – спросила Сью, держа карандаш над блокнотом.

Чад откашлялся.

– Ли, ты как?

Даже не заглянув в меню, она быстро произнесла:

– Сандвич с жареным мясом, пожалуйста. – Ли едва ли понимала, что говорила. Слова скорее напоминали набор звуков, чем человеческую речь.

Чад сказал:

– А мне два сандвича с соусом, но без лука. – Казалось, он полностью справился с собой после признания, прозвучавшего мгновение назад, и лукаво улыбнулся Сью. – И еще жареный картофель. Две порции.

– Я приготовила твой любимый салат из капусты со сметаной, – сообщила Сью.

– Два салата из капусты.

– Чад, я вряд ли смогу… – слабо попыталась протестовать Ли, но тут же осеклась, поймав строгий взгляд своего спутника.

Сью хихикнула, – На этот раз у тебя худенькая, – заметила она.

Чад не отрывал глаз от лица Ли, которая была явно смущена.

– Такие мне нравятся больше всего, – не моргнув глазом, заявил он.

– А от тебя, милый, все без ума. – Сью потрепала его по щеке и пошла выполнять заказ.

Как Ли поняла позже, это были не пустые слова. Пока они поедали все это неимоверное количество еды, с Чадом переговорили буквально все находившиеся в ресторане женщины. Вот к ним подошли три дамы, явно завсегдатаи загородных клубов для избранных, все с волосами, выкрашенными под седину, ухоженными ногтями и гроздьями золотых побрякушек. Как истинный кавалер. Чад представил их Ли, но они не обратили на нее ни малейшего внимания.

Одна из женщин ласково положила руку Чаду на плечо и проворковала:

– Бубба наконец-то устроил мне бассейн прямо в доме, как я хотела. В него можно заливать горячую воду, а посередине там бар. Мы сейчас как раз туда, развлечемся, погреем косточки в теплой водичке. Ты тоже приезжай. В любое время, когда захочешь. Холодная выпивка и горячий бассейн. От такого трудно отказаться. Считай, что у тебя постоянно действующее приглашение.

«Приглашение воспользоваться бассейном, выпивкой и Буббиной женой, – кисло думала Ли, когда компания удалилась в облачке пахнущих мускусом духов. – Откуда бы механику по самолетным двигателям знать таких роскошных, богатых женщин? Интересно, насколько близко они знают его?»

Но жена Буббы с приятельницами были не единственными, кому нравился Чад. Выходившая из ресторана пожилая чета остановилась возле их столика, и женщина воскликнула:

– Чад, мой милый мальчик! Ну, как ты? – Она крепко обняла его и расцеловала в обе щеки, – Я так давно тебя не видела! Где ты был? Все работаешь? Как мама? Я только вчера говорила мужу, что уже миллион лет не встречалась с твоими родителями. Нынче все так заняты… Наш городок был намного лучше, пока сюда не понаехал всякий сброд. Представляешь себе, я совсем не вижу старых друзей!..

– Мистер и миссис Ломаке, позвольте представить вам Ли Брэнсом, – вежливо перебил ее Чад.

– Очень приятно, – едва успела вымолвить Ли, прежде чем дама начала очередной монолог.

– О, какая прелестная женщина! Ничего удивительного, за Чадом всегда девушки ходили хвостом. Мои ребята даже ему завидовали. Да, Чад всегда был милым мальчиком, таким красивым, но никогда не задавался! Хороший мальчик, я всегда это говорила, правда, отец? Чад Диллон – хороший мальчик.

Но «отцу» так и не удалось вставить слова, прежде чем словоохотливая жена вывела его из ресторана.

– Я прошу у тебя прощения, – проговорил Чад. – Вот что бывает, когда знаешь слишком много людей. Никакой личной жизни.

– Ну что ты, все хорошо, – еле слышно произнесла она.

– Нет, не хорошо, я хотел побыть с тобой наедине. – С минуту его глаза смотрели на нее, и она обнаружила в глубине их страстное томление. – Ты больше ничего не хочешь?

Ей почти удалось доесть говядину и немного поклевать салат из капусты с жареным картофелем, но к хлебу она даже не притронулась.

– Да, все было так вкусно, но я уже сыта, – сказала она.

– Тогда пойдем отсюда. Разве что ты предпочитаешь целоваться в общественных местах, – многозначительно добавил он.

Мурашки побежали по ее коже, все тело объяла сладкая истома. Она неловко вылезла из-за стола, поддерживаемая за локоть. Он заплатил по счету в кассе, расположенной в старомодной будке. Там продавались сигары, жвачка, таблетки от желудка, леденцы, дорожные карты, брелки и керамические пепельницы в форме броненосца.

Они вернулись к торговому центру. Чад остановил машину как можно ближе от входа.

– Когда твой олень начнет свой полет?

– В воскресенье накануне Дня благодарения.

– Накануне?

– Да. Понимаешь, пятница и суббота после Дня благодарения – это дни, когда совершается максимальное количество покупок. Рождественское убранство должно быть готово к этому времени, чтобы создать у покупателей хорошее настроение. А поскольку монтаж производится, только когда магазин закрыт, то это, конечно же, будет воскресенье.

– Вы совсем как эльфы, которые являлись в полночь и шили башмаки сапожнику и его жене.

– Ты знаешь эту сказку? Он изобразил обиженный вид.

– Мамочка рассказывала мне на ночь сказки, как все мамочки на свете. Чем я хуже других?

– Ты был таким милым мальчиком, – пропела Ли голосом миссис Ломаке. – Очень хорошим мальчиком.

Чад застонал.

– Должен тебе сказать, что я собираюсь сменить имидж, по крайней мере, с тобой. Прямо сейчас.

Он взял ее голову и притянул к себе.

– Боюсь, ты не оценила усилий, которых мне стоило мое сегодняшнее воздержание. Во время обеда все мои мысли были только об одном.

Его губы, были теплыми, жадными, требовательными. Он ждал, что она ответит на его ласку, и не ошибся. Губы Ли раскрылись при первом его прикосновении, и все чувства, все мечты, которые она силилась подавить, с новой силой ожили в ней. Поцелуй воспламенил все ее существо. Движения его языка подчинялись причуде, капризу, он жил словно сам по себе, но главное, что им двигало, – была страсть.

Он оторвался от ее рта, провел губами по щеке и прошептал на ухо:

– Ты по-прежнему считаешь меня хорошим мальчиком? – Его дыхание возбуждало ее не меньше, чем жадные, ищущие губы.

– Нет, – еле слышно выдохнула она. – Нет.

Он взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал ладонь. Сердце бешено стучало у нее в груда.

– Я не знал, как ты отнесешься к моему вчерашнему появлению. Поэтому я и не позвонил. Боялся, что ты откажешься видеть меня.

– Напрасно.

– Я не хотел рисковать, я должен был увидеть тебя.

– Зачем, Чад, зачем?!

Большим пальцем он поглаживал пульсирующую жилку у нее на запястье. Вновь поднеся ее руку к губам, он снова заговорил, обжигая дыханием ее пальцы:

– Потому что с тех пор, как мы расстались в больнице, я не мог думать ни о ком, кроме тебя.

– О женщине, у которой принимал роды?

– Нет. – Теперь его беспокойные пальцы теребили мочку ее уха. – О женщине, с которой я мечтал познакомиться поближе. О той, что, наверное, чувствовала себя опустошенной после всего, что с ней произошло. Господи, ну и вид у меня был в тот день. Ты, должно быть, до смерти перепугалась?

– Только сначала. Ты был так добр ко мне.

– Ты была такой красивой.

– Я выглядела ужасно.

– Ты выглядела, как произведение искусства.

– Картина Дали.

– Делла Роббиа. Я сказал тебе об этом тогда и повторяю сейчас. С каждой нашей встречей ты становишься все желаннее для меня.

Он снова приник к ее губам, словно выпивая ее до дна. Она была не властна над собой, не могла сопротивляться мягкому напору его губ. Когда он оторвался от ее уст и приник к шее, все ее тело сотрясала дрожь, она чувствовала, что слабеет, что кружится голова. Он нежно гладил ее – по спине, по бокам, опасно приближаясь к груди. Вот его палец прикоснулся к мягкому бугорку.

– Чад, – пролепетала она, задыхаясь и отталкивая его. – Я… мне нужно на работу! – Она старалась не смотреть на него, нервно поправляя одежду.

Мгновение он смотрел на нее. Она знала, что он вглядывается в ее лицо, хотя сама не поднимала глаз от складки на брюках. Наконец он тяжело вздохнул и открыл дверцу пикапа.

Он помог ей выйти из машины, и они побежали через стоянку; в лицо им хлестал ледяной ветер. Перед входом в магазин он остановил ее, своим телом защитная от ветра.

– Я приду сегодня? – Он видел, что она колеблется, боится чего-то, что она уже готова сказать «нет». – Может быть, я тороплю события, Ли?

Все мысли и тайные желания прошлой ночи пронеслись у нее в голове, но она откинула их. Она знала, что не может позволить себе мимолетную, случайную связь. Нужно было думать не только о себе, но и о Саре, а простая интрижка могла скомпрометировать их обеих. Так просто согласиться на то, чтобы Чад стал ее любовником, но секс ради секса – это не для нее. Надо сразу все поставить на свои места.

– Если ты рассчитываешь на быструю победу, то я не из таких, – жестко сказала она.

– Я знаю. Я и сам предпочитаю заниматься любовью обстоятельно, не спеша.

Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой, прекрасные глаза сверкнули лукавством. Как и Буббина жена, как старая миссис Ломаке, как Сью и ее собственная дочурка Сара, Ли не смогла устоять перед его обаянием. От ее суровости не осталось и следа.

– Так я приду вечером? – настойчиво повторил он.

– Ужинать? – спросила она, сдаваясь.

– Нет, – с сожалением ответил он. – Примерно до девяти я буду занят. Или это слишком поздно?

– Нет.

– Ну, и отлично. – Он быстро поцеловал ее и удивился, услышав ее смех. – В чем дело?

– Меня еще никогда не целовал человек в ковбойской шляпе.

Его пронзительные голубые глаза посмотрели на нее сквозь лес темных ресниц.

– Привыкай, – только и сказал он. Он распахнул тяжелые стеклянные двери, и они пошли в ее кабинетик. Бригада монтажников толпилась возле фонтана, там, где она их и оставила.

– Увидимся около девяти. Он легонько пощекотал ее под подбородком. – А сейчас беги снимай пальто и что там еще делают дамы, когда так подолгу торчат в дамской комнате. Я скажу ребятам, что ты скоро будешь. Он кивнул в сторону рабочих, ожидающих ее.

– Спасибо за обед. Жду тебя к девяти.

Пробило десять. Пирог, который испекла Ли, давно остыл. Сара уснула в своей колыбельке, а Чад так и не пришел.

Она неплохо поработала во второй половине дня: обговорила все детали рождественского убранства с выделенной для этих целей бригадой монтажников. Они все готовы были выйти на работу в следующее воскресенье. «Вряд ли возникнут какие-то сложности», – подумала Ли.

Состоялась встреча с представителями комитета домовладельцев из престижного района города: они хотели заказать рождественское убранство для всех домов квартала, но никак не могли сойтись на цветовом решении. Ли места себе не находила от нетерпения, так что ей даже пришлось им напомнить, что время идет.

– Если вы хотите, чтобы помещения были украшены ко второй неделе декабря, то прошу известить меня к концу той недели, – попросила она.

Они согласились, и она побежала за Сарой. Она играла с малышкой, пока та не устала, а потом уложила ее спать. И даже успела принять ванну и слегка подкраситься.

Она посмотрела на себя в зеркало и засмеялась от удовольствия. Было неизъяснимо приятно наряжаться для мужчины. Давно она уже не помнила себя такой радостной и возбужденной. А вдруг Чаду покажется, что она уж слишком из кожи вон лезет? Вдруг он решит, что она, одинокая вдова, готова кинуться на первого встречного неженатого мужчину? Вдруг он подумает, что она просто набивает себе цену, говоря, что не согласна на мимолетную связь?

«Успокойся, Ли», – уговаривала она себя. Но как же трудно изображать безразличие, когда каждый раз, думая о нем, начинаешь обмирать и задыхаться, словно подросток. А он добивался ее с той настойчивостью, которая и льстит, и пугает.

Но часы шли, он не звонил, и Ли начала думать, что была слишком самонадеянной, что она обманывала себя. Ведь вся женская половина города без ума от Чада, в этом она убедилась за обедом. Так зачем же ему она, появившаяся в его жизни при обстоятельствах, которые в самую последнюю очередь способны вызвать страсть, да к тому же с ребенком? Ведь он настоящий мужчина, это так очевидно! И вот теперь, когда она призналась ему, что не подходит для мимолетной интрижки, он охладел к ней. Вдова, не проявляющая особого рвения, к тому же еще с ребенком, – это не в его стиле.