Текст книги "На пределе"

2

Шанталь пришла в ужас от такого неожиданного поворота событий.

– Mon Dieu! Зачем ты его ударил, Андре?

Человек, подкравшийся сзади к Скауту, теперь стоял подле него на коленях.

– Я испугался, а вдруг он ударит тебя!

– Я вполне и сама справилась бы. Он сильно пострадал?

– Я ударил его, чтобы он всего лишь потерял сознание.

Шанталь заметила сомнение в глазах напарника и несколько смягчилась, заговорив уже без упрека.

– Я знаю, ты так поступил, потому что боялся за меня. Спасибо. Но теперь нам надо быстро что-то делать.

Она тоже опустилась на колени, склонившись над неподвижным телом Скаута. Затем порылась у него в карманах и нашла носовой платок. С его помощью она наложила жгут на бедро выше пулевого ранения, испачкав при этом его кровью и свое платье.

– Рана сильно кровоточит.

– Джип здесь неподалеку. Я отнесу его.

Худощавый островитянин, хотя и не отличался высоким ростом – с Ритлендом не сравнить, – оказался Жилистым и проворным. Он с неожиданной ловкостью рывком поднял Скаута и взвалил себе на плечо, а затем выпрямился с помощью Шанталь.

– С виду не скажешь, что он такой тяжелый.

– Он очень плотно сбитый и крепкий.

Это замечание поразило Андре, и он взглянул на Шанталь с любопытством. Та поспешила отвернуться. Она знала, что Скаут мускулист, так как касалась его груди под смокингом и успела ощутить силу и упругость его бедер и почувствовать, что стройное тело таит в себе силу.

Прежде чем они двинулись в путь через джунгли, она осмотрела затылок Скаута, на котором уже вздулась огромная шишка. Когда ее пальцы ощупывали ушибленное место, забравшись под его темные волосы, он застонал.

– Нам надо спешить, Андре, – сказала она, сбросив с ног босоножки на высоких каблуках.

– Oui.

Они со своей необычной ношей, стараясь не производить шума, двинулись сквозь джунгли. Разумеется, никто из участников вечеринки все равно не смог бы ничего услышать – в воздухе разливались бравурные звуки оркестра, исполнявшего «Янки Дудл Дэнди». Над лагуной продолжали взрываться петарды, разлетались огненные брызги фейерверка. Разрывы хлопушек и заглушили звук нечаянного выстрела Шанталь.

– Я сяду с ним на заднем сиденье.

Добравшись до джипа, Шанталь забралась в салон, а Андре пристроил рядом с ней бесчувственное тело Скаута. Шанталь положила голову раненого к себе на колени. Андре сел за руль и включил мотор. Спустя несколько секунд они тронулись в путь.

К счастью, Скаут был без сознания, однако, когда джип прыгал по ухабам, что случалось довольно часто, американец стонал от боли. Шанталь следила за его лицом, и бледность Скаута ей не нравилась. Отросшая за день щетина выглядела особенно заметной на его скулах.

Похищение тщательно планировалось. Но, разумеется, стрельбы не предполагалось. Порывистость Скаута, а затем и нетерпение Андре привели к ненужному насилию, которое напугало Шанталь и казалось ей отвратительным.

Она ранила человека! Что, если он потеряет слишком много крови и умрет? Что, если она не сможет извлечь пулю, не задев нерва, и он навсегда останется хромым? А что, если ей вообще не удастся извлечь эту пулю?

Все эти «если» приводили ее в ужас, и страх девушки возрастал с каждой милей пути. Андре вел машину с определенной осторожностью, чтобы не навредить пассажиру, но все же держал необходимую скорость.

Путь в дальний конец острова был даже в дневное время нелегким, а в темноте грунтовые дороги, бежавшие вдоль высокого обрыва над океаном, петляя в поросших лесом горах, превратились в сущий кошмар. Один раз Андре пришлось слишком резко затормозить, чтобы не сбить пересекавшую тропу горную козу. Скаут застонал и выбранился. Шанталь, чувствуя себя виноватой, ласково прижала его голову к своей груди.

Брюки Скаута уже пропитались кровью. Ни минуты не раздумывая, Шанталь стащила с себя платье и, скомкав, прижала к кровоточащей ране.

Она и думать забыла, что сидит обнаженная. Внезапно Скаут повернул к ней голову, и лицо его прижалось к ее груди. Она кожей чувствовала колючую щетину, ощущала его губы у своих сосков. Взволнованная пронзившим ее ощущением, она вытащила из прически цветы гибискуса и распустила волосы. Тяжелые темные пряди упали ей на плечи и грудь. Словно тонкая рубашка, они одели девушку до самого пояса.

Когда наконец путешественники достигли моста, Андре остановил джип. Они вдвоем вытащили Скаута из машины: Андре поддерживал его за голову и плечи, Шанталь – за ноги. Тяжело ступая, они двинулись по опасно раскачивавшемуся подвесному мосту.

Жители деревни, словно почуяв беду, высыпали из своих хижин, несмотря на глубокую ночь. На противоположном конце моста полыхали огни факелов. Шанталь крикнула односельчанам, чтобы им с Андре пришли на помощь. Не успели они достичь другого склона глубокого ущелья, как их окружили любопытные, возбужденно затараторившие между собой.

Шанталь попросила одного из них поддержать Скаута за ноги.

– Быстрее несите его ко мне, – приказала она по-французски и побежала вперед к дому, стоявшему несколько в стороне от других хижин деревни.

Пробежав через широкую веранду, она распахнула дверь и схватила ближайший фонарь. Она едва успела зажечь его, как Ритленда внесли сквозь открытую дверь.

– Несите дальше, быстрее, быстрее.

Раненого положили на длинный стол в свободной от мебели комнате, что находилась в глубине дома и служила своеобразной приемной врача. Шанталь развернула голову своего пациента на бок и приступила к изучению шишки на затылке, очень твердой, но не увеличившейся.

– С ним будет все в порядке, если мне удастся без осложнений извлечь пулю. – Она размышляла вслух, с беспокойством закусив нижнюю губу. – Хорошо, если он при операции не потеряет слишком много крови… А что, если бедренная артерия задета?.. Снимите с него одежду, пока я вымою руки.

Она тщательно вымыла руки и до локтя обработала их раствором антисептика, как обычно делал ее отец. Затем надела чистый белый халат. До этого она была в одних трусиках, но никто из жителей деревни даже не обратил на это внимания.

Когда она обернулась, похищенный ею мужчина, уже обнаженный, лежал на столе. Большая кровавая рана на левом бедре выглядела устрашающе, и ею следовало заняться немедленно. Отца нет, и, хотя хирургия не ее специальность, ей придется обработать эту ужасную рану. Она с облегчением отметила, что местные женщины, обычно помогавшие в таких случаях ее отцу, уже собрались вокруг Скаута и начали протирать его дезинфицирующей жидкостью.

Шанталь наполнила шприц морфием и ввела препарат в вену пациента.

– Этого пока будет достаточно, большей дозы я не могу себе позволить, – объявила она посерьезневшим зрителям. – Андре, пожалуйста, останься. Возможно, придется держать его. Никки, позаботься об освещении, вокруг должно быть достаточно фонарей.

– Oui, mademoiselle.

Она пододвинула к себе поднос с простерилизованными инструментами, чтобы самой без труда брать все необходимое, и надела маску. Затем жестом приказала остальным сделать то же самое. Прикрыв ноги Скаута чистыми полотенцами, она оставила незакрытым только место вокруг раны.

«Если бы отец был здесь», – подумала она, беря в руки скальпель.

Но отца нет, а на чашу весов положена человеческая жизнь. Если Скаут умрет, вина целиком ляжет на ее плечи. Ей никогда прежде не приходилось делать столь значительных хирургических операций, и она боялась ошибиться и навсегда покалечить пациента. Но если не решиться на извлечение пули, он наверняка умрет.

Прежде чем начать, она помолилась христианскому Богу. А потом на всякий случай помолилась всем богам, что, по поверьям жителей, защищали местную деревню.

В такие минуты не следует пренебрегать участием никакого божества.

Скаут лежал на узкой кровати в спальне для гостей. Шанталь практически не покидала эту комнату несколько дней подряд. Она сидела у постели больного, вслушиваясь в его стоны, вытирая ему пот со лба, наблюдая рану, обтирая тело и страшась признаков инфекции.

Многие предлагали подежурить подле Скаута вместо нее, но она отказывалась. Мужчина, лежавший под простыней, занимал теперь все ее время и мысли. Все ее молитвы были лишь о нем.

Она вводила ему пенициллин и страдала оттого, что не может колоть его морфием больше одного раза в день. Когда наркотик переставал оказывать действие и Скаут начинал метаться, бормоча что-то нечленораздельное, а веки его подрагивали в такт рукам, беспокойно метавшимся по кровати, она поила его местным спиртным.

Приподняв ему голову и прижав ее к своей груди, она подносила чашку к его губам, которые ей приходилось постоянно смазывать маслом какао. Дело двигалось медленно, но она терпеливо ждала, пока он не выпивал все. Она обтирала его разгоряченное лицо и потное тело влажными прохладными полотенцами.

Все это время она старалась не замечать его привлекательности и думала лишь о том, в каком тяжелом состоянии он находится. Смазывая ему губы маслом какао, она вспоминала его поцелуй. Каким он был умелым и приятным… Она думала о том, что он возненавидит ее, ибо она завлекла его в ловушку. В эти мгновения она сомневалась в правильности свого поступка. Но только в эти мгновения. Да, то, что она сделала, конечно, рискованно и, без сомнения, незаконно, но выбора у нее не было. Когда нет выбора, человек способен на отчаянные поступки.

Сидя около постели Скаута и глядя в его заросшее щетиной лицо, она отчаянно хотела верить, что, когда она все объяснит, он поймет и не станет судить ее слишком строго.

К вечеру третьего дня она вдруг сообразила, что он не двигает раненой ногой. Ее охватил страх, что она повредила нерв, когда извлекала пулю из мускульной ткани. Чтобы удостовериться в этом, она булавкой уколола большой палец его ноги. Скаут не только поморщился, но и непроизвольно притянул колено к груди, выкрикнув какое-то ругательство, а затем вернул ногу в прежнее положение.

И тогда Шанталь решила, что настало время позволить ему очнуться.

Несколько минут он тупо смотрел в потолок. Со своего стула с прямой спинкой, поставленного около его кровати, она видела, что он пытается сориентироваться и сообразить, где находится. Наконец, с глубоким вздохом повернув голову на подушке, он разглядел Шанталь сквозь москитную сетку и удивленно моргнул.

– Ты?! – прохрипел он.

– Шанталь Дюпон, – напомнила она еле слышным шепотом.

Однако он все равно поморщился.

– Незачем кричать. – Он провел языком по губам и ощутил вкус масла, но не распробовал и еще раз облизнулся, чтобы понять, что это такое. – Где я?

– Разве вы не помните, что произошло?

Он с трудом покачал головой, снова уставился на нее, а затем попытался сесть, но в следующую секунду со стоном повалился на подушку.

– Черт, – сиплым голосом произнес он и поднял руку, чтобы прикрыть глаза от резкого света. – У меня голова раскалывается. Видать, здорово мы вчера повеселились.

Он не помнил! Но со временем он вспомнит. Она выжидала. Неожиданно она заметила, как напряглось его тело. Он медленно отвел руку от покрасневших глаз. Снова взглядом отыскал Шанталь. На этот раз в его глазах горела ненависть. Трехдневная щетина делала его похожим на разбойника с большой дороги.

– Я лежу здесь голый в состоянии похмелья вовсе не потому, что мы всю ночь развлекались, так ведь?

Она покачала головой, и волосы черной волной перелились ей на спину.

Он прошипел ругательство, затем со свистом выдохнул, внезапно обнаружив источник своих болевых ощущений. Она наблюдала, как его рука скользнула под простыню, пошарила там и, видимо, наткнулась на марлевую повязку на бедре. Он снова негодующе уставился на нее.

– Теперь я вспомнил: ты меня ранила.

– Случайно, – поспешно добавила она.

– Черта с два!

– Я держала вас под прицелом, но хотела лишь напугать. Я понятия не имела, что пистолет заряжен.

– Это же твой пистолет. Ты его из сумки достала.

– Я велела Андре подыскать мне пистолет. А он меня не предупредил о том, что зарядил его.

Скаут снова поднес руку ко лбу.

– Кто, черт возьми, этот…

– Андре. Тот самый, что ударил вас по голове.

– И сделал это чертовски умело, – простонал Скаут.

– Я и подумать не могла, что он намерен так поступить.

– Похоже, у меня череп проломлен.

– Нет, все в порядке. Это скорее от спиртного.

– Спиртное?

– Я все время поила вас, чтобы вы не приходили в сознание.

– Зачем?

– Я знала, что вам больно. А у нас мало морфия, и достать его трудно, потому что я…

Он устало поднял руку, чтобы прервать поток дальнейших объяснений, смысл которых до него не доходил. Глаза его вдруг закрылись. Шанталь вскочила со стула, приблизилась к сетке и наклонилась над Скаутом. Потрогала лоб – температуры нет. Кожа прохладная и чуть влажная. Он снова открыл глаза.

– Рана серьезная?

– Не очень. Я извлекла пулю.

– Ты вынула пулю?

– К счастью, она не задела ни кость, ни нервы.

Она не стала пояснять, каким образом она определила это. Почему-то она все же сообразила, что ему не понравится, если она расскажет, как колола его палец булавкой.

– Какое-то время вы не сможете двигать ногой, но через несколько недель все заживет. – Взяв фарфоровый чайник с подноса на прикроватном столике, она налила в чашку дымящийся отвар. – Выпейте.

Он подозрительно понюхал содержимое.

– Что это? Лекарство? Спирт?

– Бульон с травами и целебными веществами. Вам это необходимо, чтобы восстановить силы. Вы потеряли много крови, а переливание я не сумела сделать. – Она поднесла чашку к его губам, но он отказался пить.

– Почему ты не отвезла меня в больницу?

– Не могла же я!.. – воскликнула она изумленно. – Мне пришлось бы объяснять насчет выстрела, и они арестовали бы меня.

– Верно, приходится идти на этот риск, коли стреляешь в кого-то или похищаешь людей, принцесса.

– Я готова нести ответственность за свой поступок, но только позже… когда вы уже будете мне не нужны. А пока выпейте, пожалуйста. Вам нужно подкрепиться.

Он упрямо оттолкнул протянутую ею чашку.

– Ну и зачем вы меня умыкнули?

– Я же сказала, вы мне нужны.

– А в чем дело, что собственно с тобой такое?

Она недоуменно вскинула голову.

– Не понимаю.

– Почему тебе непременно надо стрелять в мужика, чтобы затащить его к себе в постель?

Ее синие глаза потемнели от гнева. Ей захотелось выплеснуть кипяток ему на живот и навсегда лишить его мужских достоинств. Только ее заинтересованность в его общем физическом состоянии помешала ей ошпарить его.

– Пейте, или я буду вынуждена принудить вас, – заявила она тем же высокомерным тоном, каким приказала ему тогда в джунглях идти вперед.

Не сводя с нее глаз, он сделал глоток, выплюнул и от души выругался.

– Что это за гадость, черт побери?

– Исключительно для вас, мы не можем позволить себе такую роскошь, чтобы заколоть одну из наших и без того немногочисленных коров. А это снадобье содержит большой процент растительного белка. Пейте же!

– Мне показалось, ты что-то говорила об отваре. Но ведь это не говяжий бульон, верно? Так что же это?

– Вам это пойдет на пользу.

– Я же спросил, что это.

– Пейте, – упрямо повторила она.

– Ладно, – смирился Скаут после недолгой молчаливой борьбы характеров. – Выпью. Но лишь потому, что хочу набраться сил, чтобы вылезти из этой койки и придушить тебя.

Не обратив внимания на его угрозу, Шанталь спокойно поднесла чашку к его губам. Он выпил все до капли, содрогаясь от отвращения.

– Еще?

– Нет уж. С меня и этого хватит.

Она не успела отойти, как он ухватил ее за блузку и вплотную притянул к себе.

– Я чувствую, что вот-вот опять отключусь. Прежде чем это случится, я хочу знать, почему ты позволяешь себе такое? Зачем, ради всего святого?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы построите для меня мост, мистер Ритленд.

Она видела, как по лицу его разлилось недоумение, но тут его веки вздрогнули и закрылись сами собой. Пальцы, все еще державшие прозрачную ткань ее блузки, слабея, разжались, голова откинулась на подушку.

Что же, по крайней мере, теперь он знал, в чем дело.

3

Когда он проснулся снова, вся комната была залита лиловым светом. В окнах не было стекол, только жалюзи. Они были подняты. Дул легкий ветерок. Скаут ощущал запах океана и мог слышать его шум.

Рана уже по-иному напомнила ему о себе – ощущение прижатого к бедру раскаленного тавро сменилось неотступной ноющей болью. Очень хотелось пить. От выпитого перед сном отвара остался во рту острый жгучий привкус. Возможно, это был эффект от неумеренных доз спиртного, поглощенного им помимо воли. В голове словно туман, но сильная боль, испытываемая прежде, отступила. Когда это было? Вчера? Черт побери, он даже не знал, сколько времени прошло со дня торжественного открытия курорта «Коралловый риф». И вообще, где это он находится, будь оно все неладно?

Он повернул голову и вздрогнул от удивления.

В изножье его постели за москитной сеткой стояли три женщины. Одна молоденькая, стройная и очень хорошенькая. Другая пухленькая и не слишком симпатичная. Зато от внешнего вида третьей остановились бы часы. На всех троих были короткие цветастые саронги, обернутые вокруг бедер, и ничего сверху. Довольно волнующее зрелище.

Когда женщины поняли, что больной проснулся и смотрит на них, они принялись тихонько хихикать и возбужденно переговариваться между собой по-французски. Скаут в смущении прикрыл простыней свою голую грудь.

– Где эта, как там ее? Принцесса? Шанталь? – поинтересовался он хриплым голосом.

Его незамысловатый и вполне невинный вопрос вызвал новый взрыв смеха у всех троих. Скаут понял, что женщины говорят о нем. Они продолжали искоса бросать на него взгляды, за которыми немедленно следовали новые приступы хихиканья, от чего его больной голове вовсе не становилось лучше.

– Пожалуйста, можно мне попить?

– Можно.

Он повернул голову к двери как раз в тот момент, когда его похитительница вошла с подносом, на котором стояли графин с водой и стакан.

– Я знала, что вам захочется пить.

Обращаясь к женщинам, она сказала: «Merci» – и проговорила что-то еще по-французски.

– Что происходит? – спросил он.

– Они настояли, чтобы я отдохнула, – пояснила Шанталь, отодвигая москитную сетку. – Предложили подежурить, пока я помоюсь и вздремну хоть часок. Я поблагодарила их за то, что они так хорошо ухаживали за вами в мое отсутствие.

Вероятно, благодаря принятой ею ванне в комнату вместе с ней вошли запах и свежесть цветов. Длинные темные и шелковистые волосы, в которые ему так хотелось запустить пятерню, были все еще влажными. Одна из островитянок возбужденно затараторила что-то. Две другие, слушая, прикрывали рты ладонями, тщетно пытаясь подавить смешки.

– Ну а теперь-то в чем дело? – спросил Скаут у Шанталь, которая, обходя вокруг кровати, поправляла простыню, подсовывая ее края под матрац. Она старалась не смотреть на него.

– Они… гм-м… говорят, что вы тут вспотели и им пришлось обтереть вас губкой.

Он повернулся к женщинам.

– Merci.

Те прямо повалились друг на друга, ослабев от хохота.

– Что тут смешного, черт возьми? Что случилось, я неправильно произнес «мерси»?

– Oui, – ответила Шанталь, стараясь не встречаться с ним взглядом. Уголки ее губ подрагивали, она сама едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Болтовня женщин действовала Скауту на нервы, тем более что он знал: разговор шел о нем.

– О чем они сейчас говорят?

– О вас.

– Об этом я и сам догадался. Что они говорят? – Он поймал руку Шанталь. – Что-нибудь не так с моей ногой? Вы, часом, ее не отрезали, пока я тут валялся без сознания? – Он приподнял простыню, чтобы удостовериться, что его пострадавшая конечность на месте.

Она раздраженно вырвала свою руку и сунула ему под язык термометр.

– Если уж так хотите знать, то они потрясены вашими волосами.

– Моими волосами? – пробубнил он, стараясь не выронить термометр, и поднес руку к своей шевелюре.

– Волосами на теле.

Скаут чуть не проглотил градусник, успев в последнюю секунду выдернуть его изо рта. Рука его снова машинально скользнула под простыню.

– Моими – чем?

– У мужчин с острова волосы на груди не растут. А у вас… – Она запнулась и сглотнула. – У вас они в изобилии, мистер Ритленд.

По мнению Скаута, для врача она казалась излишне застенчивой. Но с другой стороны, почему бы и нет, решил он. Коль скоро она привыкла иметь дело только с островитянами, то ничего удивительного, что ее поражает его волосатая грудь.

– В них тут есть надобность? – спросил он, кивнув в сторону полуобнаженных зрительниц. – Разве не достаточно того, что я нахожусь под твоим присмотром?

Шанталь поблагодарила трио хохотушек и выпроводила их за дверь. Шаркая босыми ногами по гладкому деревянному полу, все трое, продолжая щебетать подобно стайке разноцветных птиц, неспешно удалились.

– Господи, с ума можно сойти! О чем они говорят?

– Вы не говорите по-французски?

– Ну… могу заказать обед в ресторане, если, разумеется, не выбирать ничего особенного в меню. Но, конечно, этой трескотни со скоростью девяносто миль в час мне не понять.

С трудом сдерживая смех, она поднесла указательный палец к губам, показав глазами на женщин. Потом повернулась к Скауту.

– Они говорят, что мне повезло, раз я ухаживаю за вами.

– Почему?

– Потому что… потому что вы – почетный гость деревни.

– Как же! – Он достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы распознать ложь.

Эта синеглазая куколка – хитрая бестия. Он прочувствовал это на собственной шкуре. Она не говорит ему всей правды.

Внезапно до его ушей донеслось знакомое слово. Сев на постели, он показал пальцем на дверь, за которой продолжали говорить женщины, и воскликнул:

– Я понял! Я знаю это слово. Это… это… – Он в раздражении щелкнул пальцами, пытаясь пробраться сквозь туман последних дней беспамятства. – Это та скульптура. Мужик с хитрой ухмылкой и огромным…

Его глаза уставились на Шанталь. Та поспешно повернулась к нему спиной и плотнее прикрыла дверь за женщинами. Затем и сама вышла за ними. Когда через несколько минут она вернулась, то как ни в чем не бывало подошла к прикроватному столику и налила стакан воды из графина. Она казалась невозмутимой, но розовые пятна на щеках выдавали ее.

– Воды не желаете, мистер Ритленд?

Он взял у нее стакан и выпил, разглядывая ее с явным одобрением. Эта женщина умела держать себя в руках в любой ситуации.

А может, нет? Ему следует это проверить, необходимо все выяснить. Чтобы победить противника, нужно первым делом узнать все его сильные и слабые стороны. Возвращая стакан, он коснулся ее пальцев и с упреком в голосе спросил:

– Кто обмывал меня до того, как эти три красотки взялись за дело?

– Я, мистер Ритленд. – Она смотрела на него, не отводя взора.

– Ах, вот как?

– Еще воды?

– Нет, спасибо. Пока хватит, но графин оставь здесь.

Она поставила стакан на поднос и зажгла фонарь, так как солнце уже село.

– Вам лучше не вводить в заблуждение нас обоих. И не пытайтесь меня соблазнить, мистер Ритленд. Ничего не выйдет. Я пошла на все, чтобы заполучить вас, и не собираюсь выпустить вас из-за романтических соображений.

Ее холодный, спокойный и сдержанный тон разозлил его не меньше, чем смысл сказанного. Он отбросил простыню и спустил нога с кровати. Боль пронзила бедро, ринувшись по всем нервам его тела, отчего его затошнило. Сжав зубы, он силился побороть подступившую дурноту. Он стал слабее котенка и вынужден был опереться руками о матрац, чтобы сохранить вертикальное положение.

– Я выберусь отсюда, – пообещал он сквозь зубы, сжатые от боли и ярости.

– Вы скоро поймете, что шансы на это у вас ничтожны, особенно если учесть, что ходить вы не сможете еще несколько дней.

Он все же уловил почти сочувствие в ее мелодичном голосе.

– Вы не помните, как мы сюда добирались, но, да будет вам известно, что курорт находится на другой стороне острова. Между ним и этой деревней – скалистая местность. Ни шоссе, ни населенных пунктов. Дороги – практически лишь козьи тропы. А в деревне всего один джип. Он принадлежит моему отцу и тщательно спрятан. Никто из жителей ни за какую плату вам его не покажет. Пожалуйста, не оскорбляйте их подобными попытками. А пешком, особенно с больной ногой, вам не удастся добраться до того, что вы называете цивилизацией.

– Хочешь, поспорим, принцесса?

Она лишь улыбнулась.

– Поступайте, как знаете. Вы голодны?

– Коня бы съел.

– Прекрасно. Именно это вы и получите.

Она ушла, оставив его с раскрытым ртом. Он вполголоса выругался, проклиная свою боль, беспомощность, слабость и невезение.

Ему с самого начала следовало догадаться, что она слишком хороша, чтобы стать легкой добьией. Надо же быть таким идиотом! Не обнаглей он от их местного пьяного зелья, он бы действовал осторожнее. Так нет же, как последний дурак, влез по уши, а теперь, видно, завязнет с головой.

Он продолжал сидеть на краю постели, хотя на это требовались силы, которыми он не располагал. Но, пребывая в таком положении, он казался себе менее беспомощным. Если он ляжет, то вновь окажется в ее власти.

Она вернулась с еще одним подносом, на котором стоял чайник и стакан с мутной жидкостью.

– Я больше не желаю пить эту гадость, – упрямо заявил он, надеясь, что в его голосе прозвучало больше уверенности, чем он ощущал.

– Тогда мне придется кормить вас насильно.

Он угрюмо наблюдал, как она наливала дымящийся отвар в чашку.

– Это что, в самом деле бульон из конины?

– Во многих частях света конина считается деликатесом.

– Как и собачье мясо. Я не собираюсь есть ни то, ни другое.

– Эта лошадь пожертвовала ради вас жизнью. Вы можете хотя бы сделать вид, что признательны ей за это?

– Вы не пожелали резать корову ради меня, так почему же не пощадили лошадь?

– По правде говоря, – пояснила она, нахмурившись, – мы нашли бедное животное в придорожной канаве уже мертвым. Но мясо еще не начало портиться.

– В таком случае и думать об этом забудь, Флоренс Найтингейл. – Он оттолкнул протянутую чашку.

Она одарила его чарующей улыбкой.

– Вы же хотите набраться сил, чтобы придушить меня, верно? Или передумали?

Он выхватил чашку у нее из рук и по неосторожности выплеснул немного обжигающей жидкости себе на грудь.

– О, черт!

Шанталь отреагировала мгновенно: протянув руку за льняной салфеткой, что лежала на подносе, она кинулась вытирать сверкающие капли с покрытой густым волосом груди. Когда она наклонилась вперед, пряди ее волос коснулись его колена, не прикрытого простыней.

Реакция Скаута была однозначной. Ощутив, как ее темные волосы, словно черные атласные ленты, ласкают его кожу, он едва совладал с собой. Может, она и сумасшедшая, и опасна, ему все равно! Ему захотелось дотронуться до нее, погладить эти волосы и зацеловать ее всю, с головы до ног.

Он ухватил эти тяжелые пряди и сжал руку в кулак, а затем отвел ее упавшие волосы со своих колен. Ее рука замерла в нескольких сантиметрах от его груди, и взгляды их встретились. Их лица при этом оказались так близко, что он ощутил ее быстрое дыхание, слетавшее с влажных, полураскрытых губ. Черт, ему снова захотелось почувствовать ее рот своими губами.

– Со мной все в порядке, – грубовато заметил он.

Она выпрямилась и швырнула салфетку на поднос, а он поспешил разделаться с отвратительным бульоном и состроил ужасную гримасу, допивая последний глоток.

– Когда мне дадут что-нибудь посущественнее? Или в твои планы входит держать меня впроголодь, подпитывая одним бульоном из конины?

– Нет, я хочу, чтобы вы поскорее набрались сил.

– Чтобы я мог… как это? Сконструировать мост?

– Совершенно верно, – ответила она с предельной серьезностью.

– Ты, верно, перегрелась на тропическом солнце, принцесса, – рассмеялся он. – Я не собираюсь ничего конструировать для тебя, кроме разве уголовного дела, которое тебе ни за что не выиграть. Между прочим, со времен второй мировой войны остров Пэрриш является территорией Соединенных Штатов. Каким бы языческим и отсталым он ни был, – продолжал он, многозначительно взглянув на керосиновую лампу, – все цивилизованные законы имеют силу и здесь. Как только я смогу двигаться, ты угодишь за решетку.

– Возможно. Но сначала вы построите мне мост.

– Какой мост? А это что еще такое, черт побери? – сварливо полюбопытствовал он, когда Шанталь попыталась вручить ему принесенный на подносе стакан с жидкостью.

– Кокосовое молоко. Вам понравится.

Он выпил. После бульона вкус показался ему приятным – что-то вроде молочного коктейля.

– Ладно, я выпил. Теперь ответь на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Про какой это мост ты постоянно твердишь?

– Мы поговорим об этом утром. Вам не надо в туалет?

– Настолько, что аж слеза прошибает.

– Могли бы сказать. – Она сунула руку под кровать и достала фарфоровое судно.

Скаут взглянул на «утку» и почувствовал, что краснеет.

– Черта с два!..

– Несколько поздновато испытывать застенчивость, мистер Ритленд, поскольку я уже несколько дней забочусь о вас. Стало быть, у вас нет от меня секретов. Распоряжайтесь посудиной, или вам же хуже будет!

Он закусил щеку изнутри. Вид у Шанталь был решительный. Его организм в свою очередь тоже требовал своего.

– Не будет ли дерзостью с моей стороны попросить тебя оставить меня одного?

Она повернулась и вышла. Дивные ножки, подумал он, провожая ее взглядом. На ней были обычные шорты, а не саронг, который носят местные женщины. К тому же Скаут почти испытывал благодарность за то, что Шанталь носила блузку из тончайшего хлопка, полы которой узлом завязала на талии. Наблюдая за мягким колыханием ее бюста, он готов был побиться об заклад на последний грош, что под полупрозрачной тканью ничего больше не было. Но рубашка была – вот что его радовало! Трудно было бы на нее злиться, ходи она голой по пояс. Ему и так с трудом удавалось сдерживать эмоции при виде ее голых ног.

Прежде чем войти, она постучала. Он насупился, ибо никогда в жизни не чувствовал еще себя таким униженным. Она быстро вынесла судно.

– Мне кажется, вам следует прилечь, мистер Ритленд. Вы побледнели. – Она положила ладони ему на плечи и попыталась заставить его лечь.

Быстрым движением руки он обнял ее за талию. Другая рука столь же стремительно схватила ее за волосы. Он видел, что она недовольно поморщилась, но лишь слегка ослабил хватку.

– Твой выбор пал на меня случайно? – спросил он, и губы его побелели от гнева, боли и огорчения.

– Нет.

– А те призывные взгляды, что ты так недвусмысленно бросала на меня, не имели никакого отношения к тому факту, что тебе приглянулась моя внешность, так? Ты выбрала меня из толпы не потому, что сочла привлекательным?

– Я понимаю, что это удар по вашему самолюбию, мистер Ритленд, но – нет. Как вы выглядите, не имело для меня никакого значения.

– Ты подставила меня с самого начала.

– Верно.

– Ты наметила мою кандидатуру заранее и сделала все, чтобы я наверняка обратил на тебя внимание во время приема.