Текст книги "Поединок с тенью"

Глава четвертая

Дженевра, облаченная в баснословно дорогой наряд, тяжелый от драгоценной вышивки, двинулась к часовне. Длинные каштановые волосы струились по спине, удерживаемые лишь простым золотым обручем. До дверей невесту сопровождали дядя и тетя, а за ними следовала верная Мег.

Поверх льняной туники на невесте было платье без рукавов из тяжелого зеленого шелка, переплетенного золотыми нитями. Вокруг квадратного выреза и прорезей для рук сверкало золотое шитье. Пышные юбки сзади были собраны в длинный шлейф, который она подобрала и повесила на руку, аккуратно ступая по булыжному настилу, ведущему к часовне, расположенной в дальнем конце внутреннего двора замка. На эти предосторожности уходило все внимание невесты, поскольку больше всего она сейчас боялась испачкать новые туфельки из кожи козленка или свой роскошный наряд. Наконец она поднялась на крыльцо, в тени которого ее поджидал Сен-Обэн. Темно-коричневый, богато расшитый камзол из парчи плотно облегал его широкие плечи и спускался к талии, подчеркивая узкие бедра. Одеяние было ему к лицу. Под камзолом и украшенным драгоценными камнями рыцарским поясом на Роберте были серебристо-серые шелковые рейтузы, облегающие стройные ноги, обутые в инкрустированные драгоценными камнями башмаки из тонкой кожи с длинными закругленными носами. На голове красовалась плиссированная шляпа из серого бархата, тоже расшитая драгоценными камнями и украшенная перьями. Камзол застегивался на золотые пуговицы. Роберт шагнул вперед, чтобы поздороваться с невестой, и самоцветы, разбросанные по вышивке, вспыхнули и засверкали.

Сердце Дженевры лихорадочно забилось. Окинув своего жениха взглядом, она больше не осмеливалась поднять на него глаза. Наряд Роберта свидетельствовал о неизмеримом богатстве. Она с трудом верила, что вскоре соединится навсегда узами брака с этим знатным лордом, который склонился перед нею в поклоне.

Сен-Обэн казался спокойным и бесстрастным, хотя обстановка требовала иного поведения. Лицо его сохраняло привычное угрюмое выражение. Он прищурился, всем своим видом показывая, что не желает никому навязывать себя.

Позади него в ожидании распоряжений стоял сквайр, рядом – граф Нортемпстон, которому предстояло стать свидетелем на устроенной им же свадьбе. А у дверей часовни всех поджидал священник Нортемпстона, которому накануне утром Дженевра призналась в своих небольших грешках – в доверчивости и склонности к недомолвкам.

Множество людей – оставшиеся гости, сквайры, слуги, шуты-карлики – собрались во дворе замка. Слегка подвыпивший священник с раскрасневшимся лицом окинул взглядом застывшую в ожидании толпу, прокашлялся и приступил к брачной церемонии.

После нескольких вступительных слов он торжественно, вопросил Сен-Обэна:

– Хочешь ли ты взять в жены эту женщину?

Дженевра затаила дыхание. Частые презрительные напоминания тетки о ее неправедном происхождении звучали у нее в голове погребальным звоном. «Может, он жалеет о своем решении? Неужели откажется в эту последнюю минуту?»

– Да, сэр, – мрачно ответил ее жених.

Сердце Дженевры дрогнуло, потом угомонилось. Она перевела дух. И выругала себя за мнительность. Сен-Обэн – человек чести, он не станет отрекаться от данного слова.

– Будешь ли ты любить ее до конца дней твоих?

– Да, сэр, – снова тихо произнес Сен-Обэн. Голос его был бесстрастным, но звучал ясно.

– Тогда возьми ее за руку, – повелел ему священник, – и повторяй за мной: «Я, Роберт, беру тебя, Дженевра…»

Сен-Обэн взял холодную руку Дженевры. Девушка с изумлением ощутила, что сильные пальцы, сжимавшие ее ладонь, вздрагивали. Значит, его спокойствие было напускным?.. Рука девушки тоже задрожала, а сердце вновь принялось неистово биться.

– Я, Роберт, беру тебя, Дженевра… – повторял Сен-Обэн.

– …перед лицом Святой церкви, – продолжал священник, – себе в жены и буду полностью, принадлежать тебе, в болезни и здравии, в богатстве и в бедности, в радости и в печали, пока смерть не разлучит нас, и в этом приношу тебе свою клятву.

– …и в этом приношу тебе свою клятву, – твердо закончил Сен-Обэн, повторявший каждую фразу ровным голосом.

Теперь наступила очередь Дженевры дать обеты. Замечая одного только человека, стоявшего рядом с нею, она произнесла торжественные слова тихим, но отчетливым голосом.

По знаку священника Сен-Обэн надел тяжелое золотое кольцо на палец Дженевры. Оно пришлось впору. Священник объявил брачующихся мужем и женой.

Среди гостей пронесся ропот и началось движение: все стремились занять места получше перед началом мессы.

Во время мессы Дженевра размышляла. Она произнесла брачные обеты, пообещала своему господину любовь, заботу и верность. До конца дней. Теперь она молилась о том, чтобы Бог даровал ей счастье.

О чем думал ее муж, Дженевра не знала. Лицо его оставалось совершенно непроницаемым. Но она уже не подозревала его в холодности. «Просто он привык скрывать свои чувства, надо отыскать ключ к его сердцу», – подумала девушка.

В конце церемонии священник сделал запись в свитке и, благословив новобрачных, проводил их на свадебное пиршество.

Во время праздничного обеда, который пышностью превзошел предыдущие, невеста говорила мало. Она пила из одного кубка с женихом и брала еду с общего для них подноса.

Граф Нортемпстон сидел рядом с Дженеврой, изредка перекидываясь с ней парой слов. Застольной беседы и не требовалось, поскольку граф приказал развлекать гостей во время обеда. Что и было выполнено его шутом при содействии бродячих жонглеров и акробатов. Менестрели пели сладкие песни о любви, аккомпанируя себе на лютне.

Любовные песни волновали Дженевру, которая и без того была в смятении. В зале становилось душно из-за горевших сальных свечей и винных паров. Она посмотрела на мужа. Он выпил гораздо больше, чем обычно. Понимая, что им предстоит, Дженевра и сама решила набраться мужества с помощью хмеля.

И когда позже жениха и невесту под громкие крики повели на брачное ложе, Дженевра покинула зал в добродушно-рассеянном состоянии, готовая стойко претерпеть постыдный обряд укладывания в постель. «Исполнилось желание моего сердца, я вышла замуж за Роберта Сен-Обэна, и меня не волнует, что чуть ли не весь мир готов разделить со мною радость».

Раздевание, ритуальное омовение, натирание тела сухими лепестками розы, расчесывание волос и наконец укладывание в громадную постель под непрекращающийся поток непристойных шуточек – все это было не властно взбудоражить ее. Дженевра готовилась встретить своего жениха с любовью и добровольной покорностью и старалась не обращать внимания на окружающих.

И только голос тетки, язвительной интонацией выделявшийся среди остальных, вонзался в ее сердце, подобно кинжалу.

– Не заносись! Незаконнорожденной подобной чести не полагается, но, видно, такова уж воля Господня, – разглагольствовала Ханна, привлекая внимание всех собравшихся в комнате. – Никогда не забывай о милости, которую тебе оказал лорд Сен-Обэн. По повелению графа, моя девочка. Будь покорной, помни, что, несмотря на грех твоего рождения, в тебе течет благородная кровь Хескитов. Не опозорь этот славный род!

Дженевру словно вытряхнуло из сотканного хмелем кокона благодушия. Она почувствовала себя униженной и оскорбленной – подходящий же момент выбрала тетушка для обсуждения ее сомнительного происхождения! При всех этих незнакомых людях! Дженевру охватила тоска, быстро сменившаяся злостью.

– Благодарю вас, тетушка, – холодно произнесла она, выпрямляя свои изящные плечи. – Будьте уверены, что я не совершу ничего такого, что разочарует лорда Нортемпстона, который, устроив этот брак, выказал настоящую доброту и позаботился обо мне так, как не заботился никто с тех пор, как умер мой дед.

Ханна покраснела и что-то злобно пробормотала себе под нос.

– И это о тебе никто не заботился?! – зло выдавила она вслух. – Мы столько долгих лет платили за твое содержание в монастыре Пресвятой Девы Марии!

– Не забывайте, что за монастырь вы платили из доходов с моего поместья Мерлинскрэг. Посему, леди Хескит, я буду весьма вам благодарна, если вы прекратите читать мне нотацию о прелестях пристойного поведения!

Прежде чем Ханна смогла найти подходящие слова в ответ, вмешалась сестра графа Нортемпстона, бездетная вдова, которая взяла на себя обязанности хозяйки, поскольку сам граф уже три года как вдовствовал.

Худенькая, будто тростинка, дама с красноватым лицом, на котором сияли добрые голубые глаза, взяла Дженевру за руку и повела ее к постели, проговорив:

– Успокойтесь, моя дорогая. – Укрыв Дженевру одеялом, она повернулась и произнесла с властностью, которую ей обеспечивали возраст и высокое положение: – Сейчас не время ворошить старые семейные тайны, леди Хескит. Теперь ваша племянница обрела супруга, и ее будущее больше не должно вас тревожить. И поскольку граф Нортемпстон и барон Сен-Обэн сочли ее достойной этого брака, я думаю, что весьма немногие станут это оспаривать. Если, конечно, – со сладчайшей улыбкой добавила сестра графа, – они избавлены от обузы в виде дочери брачного возраста, склонной завидовать счастью леди Сен-Обэн.

Дженевра благодарно улыбнулась своей догадливой благодетельнице. Старшей дочери Ханны уже минуло пятнадцать лет, однако о женихах пока что даже речи не заводилось.

Она с облегчением погрузилась в наполненную лебяжьим пухом перину. Спину ей поддерживал плотный валик. Дженевра натянула одеяло повыше. Как бы она ни нервничала, среди всех волнений преобладало одно: ожидание близости с мужчиной. Вскоре ей предстояло узнать сокровенную тайну любви.

Девушка ощущала, как наливается ее грудь под тонкой присборенной и гофрированной сорочкой, видела свою более смуглую кожу вокруг сосков и – что самое ужасное – заметила, как соски ее отвердели и чуть ли не разрывают нежный батист рубашки! Все это было так непривычно, что девушка мучительно переживала это явление, пытаясь сдержать громкий стук своего обезумевшего сердца.

В ожидании жениха она расточала улыбки, кивала, но почти ничего не слышала, хотя вокруг нее не умолкала оживленная болтовня. Постепенно ее волнение улеглось, она несколько остыла и попыталась убедить себя, что супруг найдет ее обворожительной.

Тем временем Сен-Обэн пребывал в смежной комнате, куда его отвели для раздевания. И когда Дженевра уже начала подумывать, что жених медлит из-за нежелания прийти к ней, ватага грубых, полупьяных баронов вломилась в опочивальню и толкнула жениха на кровать.

На нем был голубой бархатный халат, который он сбросил в последний момент. Наготу Сен-Обэна прикрывала льняная ночная рубашка, однако, едва он занял место рядом с Дженеврой, она мгновенно ощутила его присутствие, вдохнув в себя смешанный запах кожи и благовоний, которыми обильно умастили новобрачного. Дженевра немного съежилась в страхе, что он заметит дрожь, сотрясавшую ее тело.

Граф Нортемпстон, провозгласив здравицу в честь молодых, вручил чашу с любовным напитком Роберту, и тот поднес ее сначала к губам Дженевры, затем приложился сам и вернул чашу своему наставнику. Сосуд плавно пошел по кругу, в то время как две юные женщины забрасывали кровать примулами и травами, которые, по поверьям, помогали в деторождении. Священник, слегка покачиваясь, благословил новобрачных, и гости убрались, прихватив с собой почти все свечи.

«Наконец-то мы остались одни!» – подумала Дженевра полурадостно-полуиспуганно. Она еще не привыкла к присутствию в ее постели мужчины, имевшего право на обладание ее телом. Суть брачных отношений ей уяснить не удалось. Одна из молодых леди, с которой она делила апартаменты в замке, лишь пожала плечами и отмахнулась от разговора о предстоящей интимной близости.

– Ничего мудреного, – сказала она. – Просто позволь ему делать, что он хочет, выполняй все его капризы, а сама думай о чем угодно.

Другая, заполучившая мужа помоложе, заметила:

– Тебе еще повезло – муж твой красив и молод, так что нечего тебе опасаться. Многим женщинам это нравится. Даже я исполняю супружеские обязанности охотно. К тому же это единственный способ заполучить наследника. Я уже подарила своему супругу двоих, – горделиво сообщила она и продолжила: – Когда чрево твое будет полным, лорд, возможно, обратится к другой женщине за утешением и усладой. – При этом она слегка пожала своими узкими плечиками. – Вот тут тебе есть о чем беспокоиться: найдется немало женщин, готовых ублажить его. Я могу поклясться, что рыцарь Сен-Обэн без труда уложит в постель любую женщину.

Дама постарше вздохнула.

– У нас уже есть наследник, а через семь месяцев мне снова придется баюкать младенца. Если мой супруг предпочтет утешаться на стороне, то я жаловаться не стану.

– Что вы! – ужаснулась Дженевра. – Ведь он же впадет в грех прелюбодейства!

– Да пускай впадает! – отмахнулась дама. – Почему это должно меня тревожить? Ведь я же остаюсь его законной супругой.

– Но твой супруг, может, и не станет прелюбодействовать, – быстро вмешалась другая, заметив смятение Дженевры. – Зачем искать кого-то на стороне, имея под боком такую хорошенькую женщину?

Тот разговор весьма расстроил Дженевру, тем более что она себя хорошенькой не считала. Она понимала, что ей придется самой прокладывать тропинку через неведомые препоны супружества. И вот сейчас этот миг пришел.

Сен-Обэн придвинулся к ней и приподнялся, опершись на локоть. Она не могла разобрать выражение его лица в мерцающем свете единственного настенного факела. Однако, когда Дженевра заметила, как блестят его глаза, потемневшие от сильной страсти, которую он не считал более нужным скрывать, сердце ее содрогнулось, а горло сжалось.

– Не бойся, женушка, – хрипло проговорил он. – Ты знаешь, что мой долг – завершить наш союз. Если завтра наши простыни не будут испачканы, мы оба покроемся позором. Я постараюсь не сделать тебе больно.

– Я не боюсь, милорд, – решительно ответила Дженевра. – Я тоже готова исполнить свой долг.

Роберт больше ничего не сказал, но протянул свободную руку и дотронулся до ее груди, что-то одобрительно проворчал и провел большим пальцем по соску, который вытянулся вверх с новой силой. Роберт продолжал свои ласки, от которых у нее захватывало дыхание. Гладя ее через тонкую ткань сорочки, он спросил:

– Тебе приятно, женушка?

Руки и ноги Дженевры таяли от прикосновений его теплых рук, она вздохнула, и Роберт был вполне доволен этим ответом. Легкая улыбка коснулась его точеных губ. Он поцеловал ее.

Дженевра в экстазе ждала, какие новые ощущения принесет ей его поцелуй. Но поцелуй оказался просто нежным прикосновением. Роберт деликатно потерся губами о ее рот, поцеловал по очереди уголки губ, потом переключил внимание на ее чудесные серо-зеленые глаза и наконец на столь презираемый хозяйкой нос.

В то же время пальцы его продолжали играть с ее соском. Беспомощное тело Дженевры омывали волны сладострастия.

Роберт поднял руку и заключил ее грудь в ладонь.

В следующий миг она едва не задохнулась от мощного вторжения его проворного языка. Рот его имел привкус вина, и Дженевра подумала, что и от нее пахнет вином. Она принялась осторожно возвращать его ласки, их языки переплелись в танце, но потом разъединились, поскольку Роберт снова поднял голову. Дженевре хотелось, чтобы поцелуй не кончался.

– Лежи спокойно, – приказал он и сменил позу, высвободив обе руки для ласк. Губами он нащупал бившуюся у нее на шее жилку. Гонимый жаждой наслаждения, он протянул руку к подолу ее сорочки. – Тебе это не нужно, – сказал он ей. – Приподнимись-ка.

Дженевра была смущена, она все так же недоумевала, однако бурные волны непривычных ощущений внутри нее пришли в движение, и она покорно подчинилась. Он раздел ее как куклу. Рубашка перелетела через голову и упала на пол. Его ночной наряд вскоре последовал туда же. Разгоряченное нагое тело Роберта прильнуло к ней. Дженевра задрожала, но не от холода. Сейчас он гладил ее долгими медленными движениями руки, скользил по всей длине ее тела, а губы его наслаждались вкусом соска на ее груди.

Дженевре казалось, что с ее покорно распростертым телом происходит нечто совершенно невероятное. И когда пальцы Роберта начали обследовать ее самое сокровенное место, где собирались воедино все ее ощущения, она почувствовала себя оскорбленной и попыталась сжать бедра, издав при этом слабый протестующий стон.

– Расслабься, женушка, – донесся спокойный голос откуда-то с груди Дженевры. Его ровное теплое дыхание остужало разгоряченную кожу девушки. – Тебе это не принесет вреда. Ты еще не совсем готова для меня.

Дженевра запуталась в этой неразберихе подсказок и новых для нее ощущений. Однако она не хотела, чтобы Роберт останавливался. Пальцы его творили волшебство, и все тело ее молило о чем-то, чему сама Дженевра не могла дать определение.

Волнение в ней все нарастало. Она почувствовала, что отвечает на его ласки и делает неожиданные движения у него под пальцами. Новые чувства готовы были окончательно поглотить ее, утопить в чем-то неведомом, но тут она внезапно ощутила резкий жар его разгоряченной плоти, с силой вонзающейся ей между бедер. Пронзенная мучительной болью, Дженевра громко закричала.

Сен-Обэн лежал неподвижно, часто дышал, и она чувствовала, как внутри нее бьется его плоть.

– Тише, женушка. Больше я не сделаю тебе больно. Это ты рассталась со своей невинностью. Теперь ты уже не девушка, но женщина, которая познала своего супруга. Успокойся.

Слезы побежали из глаз Дженевры, она начала плакать от боли, но постепенно ею овладевало блаженство.

Дженевра закинула руки ему на шею. Тело Роберта все еще содрогалось. Ей хотелось успокоить его, но она не знала как.

«Однако брачная постель отнюдь не так отвратительна, как я опасалась, – думала Дженевра. – Требования мужа, какими бы странными они ни казались, доставляли мне удовольствие. Даже боль стоило претерпеть ради наступившего потом блаженства».

Страсть Роберта улеглась.

– Все сделано, жена, – пробормотал он, скатываясь на сторону. – Ты неплохо справилась. – Он запечатлел у нее на губах легкий поцелуй. – А теперь спи.

Однако Дженевре спать не хотелось. Она лежала, широко раскрыв глаза, и размышляла о том глубоком разочаровании, которое охватило ее: она никак не ожидала, что все кончится так резко. Ей хотелось чего-то большего. Чего? Близости, участия, ласки? Дженевра не могла разобраться в своих чувствах и почти завидовала мужу, который так легко забылся сном.

Дженевра не догадывалась, что муж ее не спал, а просто тихонько лежал рядом с ней, отказываясь признавать, сколько нежности пробудила в нем его новая жена.

«Я испортил все дело, словно несдержанный юнец, – корил себя Сен-Обэн. – Ее невинность, очарование, отзывчивость сделали меня чересчур страстным, и я потерял контроль над собой».

Роберт не хотел быть грубым с Дженеврой, но и не хотел влюбляться в нее. После предательства первой жены, глубоко ранившего его сердце, он привык развлекаться с женщинами, не требующими никаких чувств. Дженевра – дело другое. Она вызывала в нем слишком много чувств: симпатию, нежность, влечение… и вот теперь – страсть. Как скрыть все это от молодой жены, не обижая ее? И когда Роберт наконец погрузился в глубокий сон, его не переставало терзать чувство вины.

На следующее утро Мег в сопровождении нескольких пожилых дам, ведомых сестрой лорда Нортемпстона, вошла в спальню к Дженевре, чтобы разбудить ее. Проснувшаяся Дженевра, не обнаружив рядом мужа, слегка расстроилась, но потом решила, что он ушел по делам. «Без сомнения, Роберт – ранняя пташка, он пожалел будить меня после такой ночи».

При воспоминании о ней щеки у Дженевры раскраснелись. От смущения. Вместе с тем она радовалась доселе неведомому ощущению того, что она – женщина.

Мег сделала глубокий реверанс.

– Я принесла эль и печенье для вас, миледи.

– Благодарю тебя, Мег. Приветствую вас, дамы.

– И мы вас также, леди Сен-Обэн, – произнесла сестра Нортемпстона, говоря от имени других. – Удачно ли прошла первая брачная ночь?

Дженевра согласно кивнула, и порыв новой волны возбуждения охватил ее, уничтожив и следы смущения. «Леди Сен-Обэн! Мне нравится мое новое благородное звание. Какое это счастье – быть женой Сен-Обэна!»

Тетушка ее тоже явилась и, не сумев пробиться вперед, постаралась все же обратить на себя внимание, заявив во всеуслышание:

– Новобрачный, похоже, решил не задерживаться в постели.

Дженевра проигнорировала эту колкость и заговорила с Мег:

– Попроси горячей воды. Я хочу искупаться.

Роскошно одетая сестра Нортемпстона прошлась по комнате и заговорила вновь:

– Мы должны взять простыни, миледи. И если вы встанете…

Вновь смущение охватило Дженевру. Рубашка ее валялась там, куда ее бросил Сен-Обэн. Мег исчезла, чтобы поторопить медлительного пажа, которому был отдан приказ Дженевры насчет горячей воды. Дженевра посмотрела в глаза тетки.

– Поскольку моей камеристки здесь нет, не подадите ли вы мне накидку? – сладким голосом произнесла она.

Ханна нахмурилась, однако не смогла отказать. Она вручила племяннице новую переливающуюся накидку из отбеленной шерсти, отделанную по краям мехом горностая и сшитую таким образом, чтобы хозяйка ее чувствовала себя прилично и тепло одетой даже в опочивальне.

Дженевра приняла услугу с изящной улыбкой, набросила накидку на плечи и встала с кровати. Она уселась на заваленный подушками сундук, а дамы тем временем занялись созерцанием доказательств успешности заключенного вчера брачного союза. Совершив этот ритуал, они удалились всей толпой, оставив Дженевру наедине с возвратившейся Мег.

Ханна, разумеется, замешкалась, чтобы уколоть племянницу еще раз:

– Не надейся, что твой муженек станет с тобой цацкаться, Дженевра. – Лицо тетушки расплылось в злорадной ухмылке. – Я видела, как ты расстроилась, не найдя его в своей постели, девочка моя. А чего ты ждала? Что он будет нянчиться с тобой? Сен-Обэн человек суровый, женился на тебе по расчету. Так что не жди от него никаких нежностей.

Дженевра, довольная, что эти пугающие слова несколько запоздали, вскинула красиво изогнутые брови.

– Вы так считаете, миледи? Но откуда вы можете знать, сколько радости мне доставило приобщение к тайнам супружеской постели? Вероятно, вы сами никогда не испытывали подобного счастья?

Ханна побледнела.

– Ты, бесстыдная замарашка! Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?

– Отныне мое положение выше вашего, миледи, – спокойно напомнила ей Дженевра. – Титул Сен-Обэна значительнее, а его владения гораздо обширнее, чем у Хескитов. Нортемпстон – его патрон и опекун, а барон Хескит – должник. Лорд Сен-Обэн теперь мой муж, не забывайте об этом.

Ханна на это лишь невнятно пробормотала:

– Попомни мои слова: гордыня всегда предшествует падению!

И с этим предупреждением она покинула комнату.