Текст книги "Как исправить прошлое"

– А я буду подавать для этого кисти, – отрубила она. – Ты даже не представляешь, как к тебе здесь относятся! У людей долгая память.

– У меня тоже, – спокойно сказал он, охватывая взглядом ее тело. У Тины перехватило дыхание, и она быстро втянула в себя воздух. – Воспоминания заставляют... действовать.

– Например? – глупо спросила она и, прежде чем поняла, что делает, провела языком по вдруг пересохшим губам, но тут же скривилась, тщась замаскировать свою оплошность гримасой.

Скупо улыбнувшись, Джованни на вопрос не ответил.

– Ты правда думаешь, что здесь, в Этернити, обо мне плохая память? После всех этих лет?

– Я не думаю, – тихо сказала она. – Я знаю. – А сама молила глазами: «Уезжай! Уезжай и оставь нас в покое!»

Пожав плечами, он облокотился на низкие перила моста и равнодушно скрестил руки.

– Да, – проговорил раздумчиво. – Не слишком удачно...

– Что ты имеешь в виду? – устало спросила она.

– Видишь ли, я приехал сюда жить, – ответствовал он с любезной улыбкой и направился к ее дому, оставив Тину в ужасе смотреть на его удаляющуюся спину.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Наверное, это сон. Кошмар. Но тут решительно шагающий высокий человек в кремовом костюме оглянулся на нее с насмешливой улыбкой, и горячий ток хлынувших в кровь гормонов дал понять, что это вовсе не наваждение, а жестокая реальность.

Вообще-то она может проигнорировать его приезд, уйти прочь, начать свои дела, что плакировала на этот день. Но тут ее палец коснулся верхней губы, как бы напоминая: Адриана! Ни за что на свете нельзя допустить, чтобы Джованни обнаружил, что они с дедом живут не одни. Сердце ее учащенно забилось. Если он такой толстокожий и ему все равно, что о нем подумают, он будет шагаться по округе и скоро узнает все как есть.

Адриане прежде всего нужно надежное, стабильное существование. И Тина делала все, чтобы обеспечить ей эту стабильность. Любовь и внимание, смех и забота наполняли маленькую квартирку, и они с дедом были преданы Адриане. Без нее жизнь станет бедней. Они все – одна семья. А Джованни – чужак, как бы ни связывала его кровь с Адрианой.

Если он будет настаивать на своих правах и потребует возможности видеться – или даже опекунства! – это будет катастрофа... Жизнь потеряет всякий смысл. А как они любят с Адрианой, свернувшись калачиком на диване, смотреть по телевизору слезливые сериалы и с каким увлечением вместе готовят!

Что Джованни подумает о, казалось бы, самых простых вещах, которыми гордится Адриана? Новый, собственноручно сшитый передник, помпон на вязаной шапочке, выученный наизусть стих... Она, Тина, знает, какие это огромные достижения. Джо – не знает. Адриане будет недоставать похвалы, недоставать знакомого окружения, привычных занятий...

Тина подумала о родителях. Они учительствуют в Пуэрто-Рико, и по матери она отчаянно скучает. Именно Адриана помогла заполнить пустоту в доме, где не хватало родного женского голоса, стала тем, на кого можно было излить невостребованную любовь и ласку.

Но как же она, глупая, забыла о правах Джованни? Всецело посвятив себя заботам об Адриане, и в мыслях не допускала, что он вздумает вернуться в Этернити.

Вот он вышагивает, изобретательный врун! Может, наврал и про то, что собирается здесь поселиться? Ради Адрианы, ради ее душевного покоя она, Тина, должна убедиться, что он уедет из города, ни с кем не переговорив.

И она побежала, спотыкаясь на непослушных ногах, пока наконец, запыхавшись, его не догнала.

– Джованни! – выдохнула Тина, семеня рядом, потому что он так и не замедлил шаг, шел как ни в чем не бывало. – Ты блефуешь, верно? Ты ведь сейчас уедешь, да?

– Нет, – коротко, победно глянул он на нее. – Не уеду!

– Но что тебе здесь делать?

– Только одно, – четко проговорил он. – Я приехал убедить людей, что совсем не так плох, как ты и твоя дорогая подружка Бет пытаетесь меня изобразить.

– Бет? – Как удачно, что Бет уже ничего не грозит. Бет живет теперь в Бостоне. Но они раздружились. Их многолетнюю дружбу разрушили двойная игра Джованни и судебный процесс. – И как ты собираешься это сделать?

– Есть один план. В тюрьме время тянется медленно. Надо же чем-то заниматься, чтобы не скучать.

Тина вспыхнула.

– Джо, но в это трудно поверить! Ты не можешь здесь жить! Ты ведешь себя как герой какого-то... комикса!

– Что ж, пусть это моя фантазия, но я сделаю все, чтобы она сбылась.

– И тебя совсем не волнует, как я буду себя чувствовать, то и дело видя тебя на улице? Или что будет чувствовать дед?

– Чем-то придется жертвовать, – невозмутимо ответил он.

Тина поникла головой и отстала шага на два. Если он хотел причинить ей боль, то его можно поздравить. Деду тоже будет тяжело: человек, который убил его внучку и правнука, примется как ни в чем не бывало разъезжать по Этернити. А тут еще Адриана...

Тина рванулась вперед, чтобы поравняться с Джованни.

– Но если ты останешься, оскорбишь всех – и нас, и родителей Бет, и людей, которые помнят Сью! – воскликнула она.

– Возможно.

– Ты что, до такой степени лишен уважения к чувствам других? Разве случившееся ничему тебя не научило?

– Почему ж, научило. Никогда не доверять женщинам. – Его прекрасные, цвета темного шоколада, глаза были полны презрения. – Если хочешь узнать, чему еще я научился в тюрьме, понадобится не одна пара часов, к тому же у тебя должен быть крепкий желудок.

– О, Джо! – прошептала она. Все на свете отдала бы она, чтобы не надо было его сейчас прогонять. Вернись он другим – покаянным, изменившимся к лучшему, готовым прощать, – она с радостью увидела бы его рядом с Адрианой, подготовила бы их встречу. Раны бы затянулись. Но таким, как сейчас, он не годится в опекуны ее дорогой Адриане. А если еще не все потеряно? – Если бы ты приехал попросить прощения... Это бы все исправило...

– Мне не за что извиняться, – сухо отрезал он. – Знаешь, если ты и дальше будешь бежать рядом, люди решат, что ты меня преследуешь. Поразительно, как можно сделать неверный вывод из одного отдельного факта, верно?

Оценив намек, Тина вспыхнула. Одернула майку, вытерла липкие руки о шорты, поправила волосы, огляделась. Увы, школьники все еще толпились вокруг машины, не могли никак наглядеться.

– Я видела тебя на месте водителя в ночь катастрофы, – обвинительно сказала она. – Ты врезался в машину моей сестры, когда ссорился с Бет, и все, чего я хочу, это чтобы ты убрался прочь, не причинив еще больше зла людям, которых я люблю!

– Умерь свой пыл, Тина! Тебе меня не переубедить.

Тут Джо остановился и оглядел ее с головы до ног. Да, Лиза была права. Каждой своей клеточкой он источал сексуальность. Парней с красивой мускулатурой полно вокруг, но при виде их сердце не билось... А Джованни довольно было просто стоять рядом, и любая женщина чувствовала себя женственной, желанной, жаждущей. Чувственность его была земной и открытой, потому что он обожал женщин и все, что от них исходит.

Очень хорош, как во сне подумала Тина. Абсолютно неотразим и до мозга костей порочен. И к удивлению своему, поймала себя на мысли, жаль, что она сама выглядит такой затурканной и...

– Неужто ты и раньше была такая красавица? – словно бы про себя произнес Джованни. Его обольстительная улыбка была ответом на реакцию Тины – она не смогла скрыть вспыхнувшее в глазах удивление. – Соблазнительница. Мучительница. Воплощенная тайна.

– Т-тайна? – запинаясь, переспросила она.

– Дело, видимо, еще и во временном искажении...

– Искажении? – кляня себя, вновь попалась она на удочку. Крючок на этой удочке был прост – «скажи что-нибудь загадочное, и женщина заинтересуется». – Послушай...

– Время всех нас делает дураками, – тихо произнес он. – Именно поэтому я забыл, что твои глаза такого синего цвета. Поклялся бы, что они светлые, как вода в лагуне. Знаешь, как она сверкает и манит нырнуть с головой? – И Джованни обезоруживающе улыбнулся.

Тина попробовала придумать какой-нибудь ответ, может быть, резкую отповедь, но взгляд его переместился на ее рот, и она помедлила, предчувствуя ласковые речи, забыв о своем плане подманить его к машине.

– Я помню этот мягкий рот, проговорил он. – Знаешь, что он всегда мне напоминал? – (Она помотала головой.) – Шелковую ткань лепестка. Макового лепестка из долины. Боюсь, если тебя поцеловать, забудешь о времени, потеряешь голову...

Сознавая, чем грозит ей эта упоительная, эта безбожная лесть, Тина заставила себя вспомнить: если и выслушивать комплименты, то только не от Джованни – человека, совершившего убийство. Бывшего заключенного. Бывшего возлюбленного. Бывшего! – подчеркнула она про себя.

– Я и говорю, тебе опасно здесь находиться, – согласилась она.

– Ошибаешься. Я остаюсь. Я через слишком многое прошел, чтобы пугаться местных. У меня есть способ предохранить себя и от дегтя, и от пера. Потерпи немного – и узнаешь, какой.

Оставив ее с приоткрытым в недоумении ртом, он напрямик двинулся к боковой стене гаража, где была дверь в их квартиру, нажал на звонок и так и застыл, не отнимая палец от кнопки.

– Что ты делаешь? – кинулась к нему Тина. – Жду.

Она прикрыла глаза, с облегчением думая, что дед и Адриана на пути в Рокпорт и жуткой сцены, слава Богу, не будет.

– Никого же нет, – сказала она.

– Ничего, я подожду! – Он отнял руку от звонка.

Господи, да что он собирается делать? Судя по решительно сжатому рту, у Джованни есть цель, и он не успокоится, пока свое не получит. Да, надо же починить машину! Впрочем, он сам механик, как же она раньше об этом не подумала!..

– Если не можешь исправить машину сам и не хочешь дожидаться механиков, – сообразила она, – есть гараж в Ипсвиче! Вон там – телефон-автомат, можешь позвонить. Он усмехнулся.

– Машина в порядке. Я специально остановился у гаража.

– Да? – Ей припомнились декоративная лужица масла, тележка на роликах и чистенький, несмотря ни на что, костюм. Инсценировка! – Но зачем? – упавшим голосом спросила она.

– И машина, и я сам – мы были, – Джованни снова нетерпеливо нажал на звонок, – приманкой.

– Для меня?

– Избави Боже, – пробормотал он, красноречиво поднимая глаза к небу. – Все, что ты скажешь, было понятно с первого взгляда. Я хотел выманить твоего деда.

– Его нет, и гараж закрыт, пока не придут рабочие, – объясняла она, все еще не понимая, зачем ему понадобился дед. – Может, у тебя кончился бензин?

– Нет. Терпение. Где Дэн? Он всегда открывался в семь.

– Теперь уже нет. Ему под восемьдесят.

– Ясно. А я думал, может, он еще завтракает. Вот и залез под машину, чтобы он вышел спросить, в чем дело. – Джованни улыбнулся, словно припоминая более счастливые времена. – Мы с ним с сотни шагов могли нюхом распознать классную тачку! Я был уверен, он вылетит пулей.

– Целый сценарий. Стоило ли рисковать взятой напрокат машиной?

Он словно очнулся.

– Больно велики ставки. Стоило! Поиграть немного, подождать, вываляться в доброй честной пыли.

– Ну так я тебе повторяю – его нет!

Он поднял голову, глядя на окна, нахмурился, заметив одно – маленькое, зарешеченное. Тина затаила дыхание.

– Я тебе не верю, Тина. Впусти меня. Он еще осмеливается требовать!

– Да ни за что в жизни!

Джованни прислонился к косяку – элегантный, невозмутимый и совершенно тут неуместный. И Тина поняла: этот мужчина своего добьется. Она прислонилась к другому косяку, но не напоказ, как он, – ей нужна была поддержка.

Медленно подняв руку, он потянулся к ней, и, будто завороженная, не в силах отвести глаза, Тина следила, как пальцы Джо приближаются к ее шее. Вот они коснулись ее разгоряченной кожи и скользнули к ключице.

– Что, нервничаешь из-за чего-то? – Он поднял свои повлажневшие пальцы к ее глазам.

– Нет. Просто жарко. От бега. Быстро ходишь!

– Так у меня длинный список. Надо всюду поспеть.

– То есть?

– Я приехал поговорить с твоим дедом, – сверкнул он глазами. – Раз его нет, придется заняться тобой. Или же мне придется наводить справки в городе.

– Что за справки? – стараясь не выдать испуга, выпалила она.

– Для начала – как можно больше узнать о тебе. Поскольку ты школьный психолог, думаю, твоим школьникам известно немало, и они не преминут поделиться со мной информацией.

– Не вздумай их вмешивать! – ненавидя себя за просительный тон, воскликнула она.

– Тогда впусти меня, и мне не придется этого делать!

Она помолчала. В висках гулко пульсировала кровь, и она сжала их ладонями, чтобы хоть что-то сообразить. Самое страшное – именно неопределенность. Есть три вероятности: либо он знает про Адриану, либо что-то подозревает, либо не знает совсем ничего. Но если впустить его в дом, Джованни столько всего увидит, что всякое отпирательство потеряет смысл.

– Нет, в дом я тебя не пущу, – твердо подытожила она. – Пойдут сплетни.

– Значит, план В, – пожав плечами, Джованни направился к своей машине. Тина следила за ним, затаив дыхание.

Это блеф. Сейчас он сядет за руль и укатит...

Он начал с Лизы. Они стали смеяться, и светлая, горящая на солнце шевелюра Джованни низко клонилась к головке девочки. От восхищенного лица Лизы Тина поморщилась, как от боли. Если не поторопиться, он покончит с подходами и приступит к допросу.

Вся кипя негодованием, она вышла на стоянку, где царил Джованни.

– Да, конечно, мы сто лет как знакомы, – говорил он. Тина подошла ближе, встреченная уважительными взглядами ребятни и пугающе значительной улыбкой Джованни. – Как раз сейчас беседовали о добрых старых временах. Ну, вы знаете, как это бывает. Экзамены, танцульки, киношки, пикники.

– Не пора ли тебе домой, Джо? – сурово оборвала его Тина.

– И однажды на пикнике, – беззаботно сообщил он раскрывшей рты аудитории, – Тина вылила полгаллона растаявшего шоколадного мороженого...

– Джо! – воскликнула Тина.

– ...в бак машины своей школьной подружки, – закончил он.

Изумленные детские глаза воззрились на Тину.

– Подкидываешь им идеи? – пробормотала она.

– О, я бы мог! – живо подхватил Джованни. – Может, продолжим наш разговор дома, а, Тин? Я готов, если ты согласна! – И вопросительно вскинул бровь.

– Я собираюсь на пляж, – заявила она, с трудом, ради ребят, улыбаясь. – Может, и вы тоже? – с надеждой предложила она.

– Или, если хотите, – подхватил Джованни, дружелюбно подмигивая школьникам, – разрешаю посидеть в машине, посмотреть, как там внутри. Не стесняйтесь, давайте!

Раздался хор восторженных восклицаний, и Джованни гостеприимно распахнул дверцу «ламборджини». Эти возбужденные лица детей, его ответы на их вопросы – да, он умело купил расположение школьников. Оказал им любезность; теперь их очередь сделать кое-что для него. Например, ответить на несколько вопросов.

Они встретились взглядами, в его глазах светился триумф. Тина почувствовала себя в ловушке. Хотелось, но не было сил убежать. Казалось, что бы она ни сделала, что бы ни предприняла, он вызнает все ее накопившиеся за эти годы секреты. Особенно один, самый важный, – уж его-то она просто обязана раскрыть Джованни.

– Я ненадолго, милая, – нежно сказал он Тине. И услышав, как она ахнула, театрально развел руками и лукаво усмехнулся, так что вокруг глаз собрались смешливые морщинки. – Ох, я, кажется, выпустил кота из мешка! Но ведь они все равно узнают, что мы старые, близкие друзья...

– Прекрати, Джо!

– Да, нельзя дразнить свою лучшую подружку, верно? – хохотнул он, хватая ее за талию, притягивая к себе и глядя сверху вниз так, словно их любовь была в полном разгаре.

Хотелось треснуть его изо всех сил. Как же, лучшая подружка! Его глаза смеялись – он резвился вовсю и был донельзя доволен, что заставил Тину защищаться. Нет, пора увести его куда-нибудь, где он не сможет порочить ее имя! Между тем Джованни так притиснул ее к себе, что уж это видеть школьникам было совершенно ни к чему.

– Верно, если хочешь дожить до тридцати, – легко согласилась Тина, пока еще не представляя себе, как с достоинством выйти из ситуации. Но по крайней мере можно избавиться от зрителей. Поэтому она проглотила свою гордость, свой страх, одарила Джованни широкой улыбкой и взяла его под руку. – Ладно, увидимся, ребятки, на пляже, и если я буду с мороженым, значит, хочу кое с кем сквитаться.

– Надеюсь, не с моим бензобаком, – с низким смехом отозвался Джованни, стискивая ей талию так, что перехватило дыхание.

– Нет, – мило сказала она, – скорей, с твоим кремовым костюмом.

– Ах, игрунья, – он снисходительно ущипнул ее за подбородок. – Ты же знаешь, я заставлю тебя слизать мороженое.

Все вокруг только что не ахнули. Манера, с которой он обволакивал сексуальностью каждое слово, превратила их перепалку в эротический фарс. Багрово-красная, Тина чувствовала его пальцы, скользящие по бедру, и по выражениям лиц школьников поняла, что, если сейчас не отыграть реплику, в будущем она потеряет всякое право на роль блюстительницы моральных норм.

– Дурачок, – любовно отозвалась она. И, стараясь утихомирить его блуждающую руку, небрежно прибавила: – Не обращайте на него внимания, ребята. Он у нас шут по призванию. Сколько лет на школьной сцене! И что вышло? Никакого толку, одна болтовня. Ну, пойдем, – бросила она косой взгляд на явно довольного Джованни. – Пойдем, расскажешь своей тетушке Тин, что ты поделывал все эти годы, как поживает твоя милая жена и все ваши – сколько их, восемь? – детки. Любит детей, – пояснила она, от напряжения уже еле выговаривая слова. – Ну, пока, ребята. Счастливо!

Ухмыляясь, подростки разбрелись, и Тина перевела дух. Счет один – ноль в ее пользу. Но передышка окончилась. Она обнаружила, что ее твердой рукой ведут к двери.

– Я знал, что у тебя хватит здравого смысла, – пробормотал Джованни.

– Теперь твоя очередь, – начала было Тина и вдруг почувствовала, что его руки обвивают ее. – Джо!

– Мм? – лениво улыбнулся он.

Его длинные пальцы медленно сползали вниз. Она напряглась, готовая резко согнуть колено и... Не успела. – Обе руки Джованни оказались в карманах ее шорт, и несколько секунд ее бедра подвергались упоительному массажу. Она застыла как статуя. Чудный жар распространился по телу, спина выгнулась, голова запрокинулась, подставляя поцелуям лицо.

Он что-то пробормотал и тихо рассмеялся. Услышав металлический звон, Тина увидела, как он помахивает перед ее носом ключом.

– Нет! – выкрикнула она, злясь на себя: опять не догадалась, что ему нужно. Вечно он заманивает ее в ловушки! Вечно она туда попадает! Она попыталась выхватить у него ключ, но Джованни поднял его выше. Что ж, он высокий, но она может прыгать, да еще как! И пусть прекратит ухмыляться! Спружинив, она взлетела в воздух – но в этот самый момент он приблизился вплотную. И если на них смотрели со стороны, вполне могло показаться, что с неприличной готовностью Тина прыгнула прямо в его объятья.

Джованни отозвался на это с присущим ему энтузиазмом.

– Тина! – воскликнул он и с быстротой молнии сомкнул вокруг нее руки.

Беспомощно извиваясь, она болтала ногами в воздухе, болезненно ощущая, что прижата к нему всем телом и что рот ее совсем рядом с его щекой.

– Провокатор! – еле выдохнула она. И расширила в ужасе глаза: со стороны дома Одденов кто-то шел! – Отпусти, говорю!

Джованни оглянулся и тоже увидел Лизу, которая вернулась за чем-то, забытым возле машины. Он спокойно повернулся к Лизе спиной, при этом как бы нечаянно с грохотом опрокинув канистру, стоявшую на крыльце, и сипло проговорил:

– Мне кажется, тебе лучше не извиваться. Уж слишком мне это приятно. Чувствуешь бедром?

Тина тут же обмякла. Еще бы она не чувствовала! Что бы она не дала, только бы не чувствовать!

– Отпусти, – прошептала она. – Лиза может услышать...

– Думаешь? – невинно удивился он. – Надо полагать, она сейчас озирается, верно? Боюсь, – мрачно прибавил он, – мы с тобой выглядим как два боксера в клинче на ринге. Считаю, что матч – дружеский.

– Манипулятор! Немедленно отпусти! – прошипела она прямо в его смеющийся рот.

– Ладно.

Он спокойно держал ее одной рукой. Она услышала звук ключа, вставляемого в скважину, и не успела запротестовать, как ее внесли внутрь, а дверь захлопнули. Почти сразу Джованни отпустил ее, и Тина обессиленно шлепнулась на пол у самой лестницы. Джованни последовал за ней.

– Да, это было здорово, – пробормотал он. – Как Чип и Дейл, когда те грохнулись на лед.

Тина поглядела на него с ненавистью, но он обхватил ладонью ее подбородок, криво усмехнулся и прикоснулся губами к ее губам.

– Они-то были друзьями, – сказала она прямо в поцелуй, к своему ужасу наслаждаясь им.

– Мне нравится вкус твоих губ. А язычок, такой ядовитый, когда ты со мной разговариваешь, – просто деликатес! – принялся рассуждать Джованни. – Наверно, это от сладких пончиков. Обожаю сладости. Шоколадное мороженое прямо на теле, груди с медовыми сосками, губы как мак. Иди ко мне!

– Джо! – возмутилась она.

Но его смеющийся рот снова принялся за дело, и этот смех пополам, с поцелуями наполнил ее восхитительной теплотой. Слабея, Тина попыталась сопротивляться. Что она делает?! Но какое это блаженство – снова утонуть в его руках, какое наслаждение – смешанный вкус их губ, чистый запах его тела и прикосновение кожи, рта…

Его губы теплые, как ласковый луч солнца, сонно подумала она, отталкивая плечи Джованни, потому что знала: их следует оттолкнуть. Ох, не доведут они до добра, эти поцелуи! Рука Джованни перебралась ей за спину, и она вся изогнулась в сторону, в то же время инстинктивно позволив этой ладони гладить каждый изгиб ее жаркого тела.

С резким усилием она наконец разорвала поцелуй. Как же ее тянет к этому мужчине! Ненавидя себя, Тина глубоко вздохнула и выговорила:

– Уходи!

– Непременно уйду. Когда получу все, что нужно.

Вот влипла! Она здесь одна. С типом, который не может себя контролировать.

– Джованни! – прошептала она. – Ты не посмеешь... – Голос от страха сел. А он нежно поглаживал блестящую кожу над ключицами и смотрел на нее взглядом, полным опасной страсти.

– Я сделаю все, что сочту нужным, – тихо сказал он и придвинулся ближе. Тина чувствовала на коже его дыхание. Светловолосая голова наклонилась, позволяя во всей красе разглядеть густые, выбеленные солнцем, прелестно спутанные волнистые пряди, ниспадающие влажными кольцами на загорелый лоб. Его темные глаза внимательно изучали ее.

Какое-то совершенно неописуемое чувство вызвало дрожь во всем теле, с головы до ног. В глазах померкло. И именно сейчас, когда нужна вся ее сила...

Тина подавила испуганный вскрик, когда его сильные руки обхватили ее словно клещами. Если попытаться приподняться, она снова неизбежно окажется прижатой к нему. От этой мысли стало душно. Сильное мужское тело. Крепкие, мускулистые бедра...

Взрыв вожделения потряс ее, от чресл к желудку, к груди, к шее, ко рту; губы невольно источали страсть. На редкость неуместное возбуждение плоти охватило ее и не желало отступать.

Моя сестра погибла, напомнила она себе. Ее дитя мертво. Джо убил их!

И губительное желание слегка ослабло. Но ослабевало оно, увы, куда медленней, чем возникло.

Джованни насмешливо улыбался, словно знал наизусть, что с ней сейчас происходит.

– Значит, все осталось по-прежнему. Ты заводишься от одного взгляда, от жеста, от дыхания, скользнувшего по твоей сверхчувствительной коже. – Он прищурил глаза в обрамлении темных ресниц. – Мне нравится это сочетание мадонны и блудницы.

– Как ты смеешь! Меня просто тошнит от тебя!

– Ты уверена?..

Он опытным взором осмотрел трепещущее тело. Неторопливая, безжалостная прелюдия перед захватом, и, к стыду своему, Тина почувствовала, что каждая ее клеточка, болезненно сжавшись, загорелась желанием, которое проникало все глубже и глубже в поры. Джованни ласкал ее только взглядом, но это было так, словно он легонько проводил пальцами по всему ее телу, рассылая чувственные позывы. Ей и правда было тошно – от пустоты, от несбывшегося.

Пронзила боль, боль желания. Язык еле ворочался во рту, но Тина заставила себя выговорить:

– Уверена!..

– Нет, я так не думаю. Тебя выдают глаза. В них тревога и, вообрази себе, мольба...

– Нет! – выкрикнула Тина и, как могла, сузила предательские глаза.

Джованни усмехнулся.

– И твой прекрасный рот так мило просит о поцелуях, – он коснулся припухшей нижней губы, и Тине только и осталось, что плотно сжать рот, призвать всю волю, чтобы не застонать от желания. – И еще твое дыхание, – пробормотал он.

– Мое... что? – переспросила она. Голос прозвучал как взвизг, настоящий взвизг! Джованни победно улыбнулся.

– Твое дыхание – тяжелое, неровное, сиплое, – основательно перечислил он. – Что, есть проблемы со здоровьем или виной всему – я?

– Виной всему – злость! – хрипло выкрикнула Тина.

– Ая-яй, – недоверчиво выгнул он бровь.

– Представь себе, – подтвердила она, злясь, что в примитивное «ая-яй» он вложил столько смысла.

– В таком случае я бы посоветовал тебе злиться пореже, – сказал он. – Злость, видишь ли, оказывает удивительное воздействие на твою грудь. И лишь святому по силам удержаться. И если ты еще не заметила, – без всякой необходимости прибавил он, – я – не святой.

– Держался бы ты от меня подальше, – пробормотала она, скрестив на груди руки. – Сел бы в свою машину и убрался бы в голубую даль!

– Так бы я и поступил, если б мог, поверь мне, – Джованни беспомощно развел руками. – Но не пускают воспоминания о твоей жадной отзывчивости. Как тогда, помнишь, я встречался с Бет и подвез ее к тетке, а мы с тобой попали в метель в моей машине, помнишь?

– Мне было холодно! – вскинулась Тина. – Ты сказал, что согреешь меня! Это ты все начал!

Улыбка скривила ему губы, и Тина невольно вспомнила их первый, нежный, даже почтительный поцелуй.

– Я думаю, ты шла со мной в ногу, – спокойно сказал Джованни.

– Мне было страшно, – возразила она, беспринципно забывая о том, каким восхитительным показался ей тот поцелуй и как наивно-восторженно она требовала повторить его еще и еще. Джованни тогда, конечно, не возражал, пока она не опьянела, не потеряла голову от любви. – Хотелось, чтобы меня утешили, защитили. Я боялась, что мы застрянем в пути.

– Нет, ты не боялась. Ты на это надеялась. Она упрямо вскинула подбородок.

– Только потому, что хотелось скорей пройти этап ученичества!

Джованни засмеялся, сверкнув зубами. У Тины ухнуло сердце – совсем как в те дни, когда она бесстыдно и очертя голову влюбилась в парня своей лучшей подружки. Целоваться в его машине! Это был сон, сбывшийся наяву. Если не считать Брента Пауэлла, вечного соперника Джо, Джо был самым завидным парнем в школе.

Брент был мечтой любой мамаши с дочкой на выданье. Джованни – игроком, балансирующим на лезвии ножа, воплощенной опасностью. Это-то и делало его соблазнительным. Мамаши не хотели его для своих дочек; они хотели его для себя.

– Обманываешь сама себя, – усмехнулся он. – Ты была влюблена в меня до безумия.

– Да, до безумия, – согласилась она. – Ты задурил мне голову. Ты задурил нас всех!

– Но это прошло, да? – мягко спросил он, нежно коснулся ее щеки и вздохнул: – Господи, ты выглядишь такой соблазнительной, когда лежишь, раскинувшись, как сейчас!

Страх заставил ее отодвинуться, наткнувшись спиной на острый край ступеньки. Джованни не шевельнулся, но она видела, что его мускулы напряжены, а глаза бесцеремонно разглядывают ее, как манекен, выставленный в витрине.

Сердце билось как сумасшедшее, и не было никакой возможности скрыть все разгорающийся страх.

– Не прикасайся ко мне! – прошептала она. Конечно, он не послушался. Схватил, прижал к себе, смело запустил руку в вырез майки. Тина замерла.

– Но я должен, – тихо сказал он. – Есть вещи, которых жаждут мое тело, моя душа. Вещи, без которых мне не будет покоя. Разве ты этого не видишь? – И впился в нее поцелуем.

Сопротивляться было бессмысленно. Тина сжала зубы в бессильном гневе. Медленно, ритмично лаская ей грудь, он терзал ее истосковавшееся по любви тело. Доводил до грани безумия. Заставлял приникать к нему в жадной мольбе. Достаточно одного поцелуя, чтобы отвлечь ее внимание, чтобы напомнить...

Она застонала.

Джованни медленно оторвался от ее рта и внимательно посмотрел ей прямо в глаза:

– Это капитуляция?

– Я... – Тина пыталась отдышаться, собраться с мыслями, выиграть время.

– Ну же! – тихо скомандовал он. – Ты же знаешь, как это происходит между нами. Признайся, лучше меня никого не было, верно?

Чуть заметная неуверенность тона насторожила ее. Вскинув глаза, чтобы разобраться, в чем дело, Тина со вспышкой злорадного удовлетворения поняла, что ему совсем не так все безразлично, как он пытается изобразить. Тяжелое, неровное дыхание, грудь вздымается, этот напряженный взгляд... Он в самом деле, без притворства, хочет ее. И теперь ему нужно подтверждение, что он лучший любовник на свете. А из этого следует, что у нее есть оружие!

Джованни Ковальски волновали только чувственные удовольствия, и его желание – не более чем животная потребность! Он – мужчина. Она – женщина. Тюрьма изменила его, сделав более плотским. И, следовательно, у нее есть нечто, чем можно поторговаться. Раз он ее хочет, может, удастся остановить его у подножия этой лестницы, не допустить в квартиру, не дать увидеть свидетельств присутствия там Адрианы. Тина нахмурилась. Конечно, придется притвориться, что он таки соблазнил ее. Да, что ни сделай – все равно она оказывается между Сциллой и Харибдой.

Но если выбирать, что важнее? Важно защитить Адриану, скрыть от нее приезд Джованни. Очень важно – держать его на расстоянии вытянутой руки. И еще важнее – бросить все раздумья и кинуться к нему в объятия. О Боже, она, кажется, совсем запуталась!

– Ты слишком меня торопишь, – хрипло сказала она, стараясь выиграть время. Может, попросить покатать ее в «ламборджини»? А если он согласится, что дальше? Борьба на заднем сиденье? – Мне нужно подумать...

– Забудь о приличиях! – осадил он. – Ухаживания позади. Ты хочешь меня, я – тебя. Вот доказательство.

Джованни лениво поднял над головой ее вялые, безвольные руки. Время бежало быстро, и было уже поздно. Всем своим излучающим тепло телом он приник к ней, балансируя так, чтобы Тине не было тяжело. Слабые ее возражения заглушил поцелуй.

– А сейчас самое время подняться наверх и осмотреться, – разнежено пробормотал он ей в ухо.

– Нет! – вскрикнула она. – Ни за что на свете! Только не наверху! Здесь! Нет, я не то говорю... – Она отвернула красное, сконфуженное лицо. – Джо! Только не здесь!

– Ну так выбери же что-нибудь наконец, – лениво протянул он. – Или боишься, что кто-нибудь придет и увидит, как мы резвимся тут на коврике?

– Да! – выдохнула она, чувствуя, как разгорается огонь в его чреслах, как желание его становится все более явным.

– Значит, твой дед скоро вернется?

– Нет! Да! Нет! Его не будет еще две недели! – (Джованни вздохнул и положил тяжелые ладони ей на грудь.) – Послушай... Пожалуйста! – Тина выгнула тело ему навстречу.