Текст книги "Больше чем скандал"

Глава 11

На следующий день Кэтрин стояла на Ламомт-стрит напротив четырехэтажного деревянного здания, выкрашенного в коричневый цвет. Над его массивными красными, отделанными золотом дверями висела надпись, которая возвещала, что этот дом – пансион Уэдерли. То самое временное пристанище, о котором говорил Маркус Данн.

Судя по числу людей в форме, постоянно сновавших туда и обратно, этот пансион не только привечал приезжих, но и был, очевидно, популярным питейным заведением. Офицеры приходили сюда по двое и по трое, привычно проскальзывали внутрь, а через какое-то время выходили и растворялись среди прохожих. Из-за всей этой суеты Кэтрин чуть не пропустила темноволосого негодяя, которого она поджидала уже пару часов.

Кэтрин раздраженно поправила свой белый чепчик, который был ей немного велик и постоянно сползал на уши. Отыскать наряд горничной, подобающий случаю, оказалось нелегкой задачей. Все, у кого он был, сейчас исполняли свои обязанности. К счастью, приятельница одной из служащих Андерсен-холла недавно сбежала с помощником дворецкого, оставив свое форменное платье.

Широкое серое одеяние висело на Кэтрин, будто мешок, и ей пришлось подвязать его шнуром. Впрочем, она надеялась, что никому и в голову не придет рассматривать ее наряд. Она должна быть похожа на девушку, попавшую в услужение к скряге, который выдал ей старое потрепанное платье. Однако сейчас ее беспокоило вовсе не это. Кто-нибудь из окружающих мог заметить, что молодая служанка уже несколько часов торчит на одном и том же месте. Воплощенная праздность!

Кэтрин уже съела яблоко и ломтик сыра, которые она предусмотрительно захватила с собой из приюта, и теперь прикидывала, появится ли Маркус Данн до обеда, или же ей придется потратить деньги на парочку пирожков с мясом, продающихся неподалеку. Запах свежей выпечки заставил ее желудок страшно урчать.

Стого самого момента, как Кэтрин покинула Андерсен-холл, ее сердце бешено колотилось, а живот сводило то от волнения, то от голода. Мясной пирог, конечно, мог бы подкрепить ее силы… Но ей очень не хотелось упустить Маркуса. Кэтрин потеряла полдня, а директор Данн ожидал ее к обеду. Скорее всего, он подумает, что она, увлекшись чтением, просто забыла о времени. Но все равно, будучи в здравом уме, она не могла там так сильно задержаться.

Однако сможет ли она дозести задуманное до конца, если живот сводит от голода?

Кэтрин уже было направилась за пирогом, когда на пороге сугубо мужского заведения появился Маркус. Она узнала бы этого высокого широкоплечего нахала с волосами цвета Воронова крыла среди тысячи прохожих.

– Наконец-то, – пробормотала Кэтрин.

Правда, никакая бравада не могла умерить бешеного биения ее сердца, отдававшегося в ушах. Одно дело – воображать, как она выследи! Маркуса, другое – осуществить это на самом деле. Кэтрин постаралась взять себя в руки и начала наблюдение за своей жертвой.

Остановившись перед пансионом, Маркус завел разговор с долговязым мужчиной в красной военной форме, гладкая лысина которого блестела под полуденным солнцем. Не задумываясь о том, зачем это может понадобиться, Кэтрин постаралась запомнить крючковатый нос и обветренное лицо незнакомца.

«Интересно, почему Маркус появляется то в форме, то в штатском?» – мелькнуло у нее в голове. Вероятно, чтобы произвести нужное впечатление. Он представлялся ей искусным актером, разыгрывающим благородство, начисто у него отсутствующее. Очаровывая неискушенных молодых женщин, Маркус вел их в логово разврата…

Гнев Кэтрин вспыхнул с новой силой. О, сколько раз она перебирала в памяти все произошедшее в ее кабинете и жаждала стереть с его лица дерзкую насмешливость. Она мечтала наступить на его здоровую ногу и услышать, как он вскрикнет. Злость пересилила страх, и девушка решила следовать за Маркусом неотступно.

Маркус говорил, а его собеседник терпеливо кивал. «Должно быть, он работает на Маркуса», – подумала Кэтрин. Но она собиралась выслеживать только одного. Присутствие второго лица увеличивало шансы ее разоблачения.

Пока Кэтрин судорожно прикидывала, как следует себя вести, мужчина надел шляпу и отбыл в восточном направлении. Маркус повернулся и направился в противоположную сторону, довольно ловко управляясь со своими костылями.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Кэтрин поправила чепчик и, стараясь сохранять беспечный вид, пошла вслед за ним по противоположной стороне улицы. Она старалась держаться в отдалении и в любой момент была готова спрятаться за каким-нибудь фасадом в том случае, если бы Маркус обернулся. Однако Маркус беспечно, словно на увеселительной прогулке, продвигался вперед и абсолютно не смотрел по сторонам.

Кэтрин тоже хотела бы сохранять спокойствие и удивлялась снедавшей ее тревоге. Боялась ли она Маркуса? Скорее она опасалась быть замеченной, но сам Маркус ее не страшил. Почему-то Кэтрин чувствовала, что он не причинит ей вреда. Ну, может быть, только поиздевается над ней…

Ее сердце билось несколько быстрее обычного. Она не должна думать о том, что ее ждет. Самое важное сейчас – это приют, директор Данн и дети.

Она перевела дыхание и, стараясь игнорировать зловоние мусорных отбросов, которое витало над улицей, сосредоточилась на объекте своего преследования.

Маркус остановился и заговорил с уличным мальчишкой. Даже с противоположной стороны улицы было заметно, какое впечатление он производит. Паренек просиял беззубой улыбкой и, получив от Маркуса монетку, убежал. «Вероятно, сегодня Маркус решил изобразить из себя филантропа».

Внезапно Кэтрин испытала сильное волнение. Неужели из-за этого мальчишки? Нет, едва ли. Но что же тогда? Ее волнение неслучайно. Еше до того, как Кэтрин сбежала от родственников, благодаря своей интуиции она неоднократно избегала стычек с кузеном Стэнфордом Каддихорном. С тех пор доверие Кэтрин к собственной интуиции только усилилось. Вот и сейчас она внимательно осматривала улицу. Мимо проезжали экипажи, лошади цокали копытами по тротуару, туда и сюда проходили мужчины в коричневых шляпах и женщины в светлых чепчиках.

Маркус шел вперед, опираясь на костыли, и его белый плюмаж раскачивался из стороны в сторону под весенним ветром.

Кэтрин решила было пойти побыстрее, чтобы не потерять его из виду, как вдруг заметила двух мужчин и остановилась.

Здоровенные головорезы в коричневом шли за Маркусом, явно выслеживая его. Их шапки были надвинуты на глаза. Одного взгляда на их решительные лица и сжатые кулаки было достаточно, чтобы понять, что они представляют собой явную угрозу.

Снова остановившись, Маркус заговорил с владельцем магазина. Мужчины замедлили шаг и сделали вид, что изучают витрину, где портниха выставляла розовые кружева и банты. Вдруг Кэтрин ощутила во рту тряпичный привкус и поняла, что покусывает свой палец сквозь ткань перчатки. В какую еще переделку попал Маркус на этот раз?

К двум верзилам присоединился приземистый жилистый субъект в длинном черном плаще и мягкой шляпе; он уставился на ту же витрину. Бросив взгляд через плечо, мужчина быстро оглядел прохожих. Кэтрин покрутилась на месте, подошла к палатке с выпечкой и устремила голодный взор на разложенный товар, хотя ни за какие блага мира она не смогла бы проглотить в этот момент ни кусочка.

Спустя минуту Кэтрин посмотрела через плечо. Те двое по-прежнему наблюдали за Маркусом.

Невысокий человек что-то объяснил им, а потом кивком указал на молодого Данна. Один из головорезов извлек из кармана какой-то предмет и продемонстрировал его собеседнику.

«Они собираются на него напасть!»

Кэтрин поняла, что необходимо что-то сделать. Но что? Конечно, с одной стороны, Маркус – подонок, и если его поймали на месте преступления, то он должен получить по заслугам. Но с другой стороны, он – сын директора, и если его ранят или, хуже того, убьют, Урия Данн будет безутешен. «И я – тоже», – вдруг поняла Кэтрин. Она хотела воспрепятствовать Маркусу, не причиняя ему физического вреда. По крайней мере, существенного вреда.

Нагнувшись, Кэтрин подняла кусок кирпича и сунула его в сумочку. Она ощущала себя Давидом, который готовит свою пращу, намереваясь противостоять Голиафу.

Тем временем Маркус отправился дальше, мужчины последовали за ним.

Не спуская с них глаз, Кэтрин пыталась предугадать, что произойдет, если мужчины бросятся на Маркуса. Да, он ловок и силен, но ведь у него покалечена нога. Более того, на одного могут кинуться сразу трое. Кэтрин почему-то была уверена, что эти субъекты не будут драться честно. Впрочем, такое понятие для них вообще вряд ли существует.

Однако сейчас они находятся посреди людной улицы… Неужели головорезы решатся действовать здесь? Если прохожие увидят, что армейский офицер подвергся нападению, они помчатся на помощь. Или нет?

Приземистый жилистый субъект оглянулся, и его темный пронзительный взгляд встретился с взглядом Кэтрин. Огромным усилием воли девушка заставила себя продолжать идти как ни в чем не бывало. Она шла, уставившись вдаль, старательно прихрамывая на больную ногу. «Я калека, я не в счет», – посылала она мысленные сигналы преследователям. «Меня можно не принимать во внимание».

Взгляд подозрительного преследователя Маркуса равнодушно скользнул по ней, и Кэтрин едва не споткнулась от облегчения.

Но потом его глаза вновь вспыхнули при виде кого-то, находившегося в нескольких шагах позади нее. Сделав вид, будто она поправляет туфлю, Кэтрин исподтишка посмотрела через плечо. Два здоровяка в сером обошли ее и зашагали, не упуская беспечного Маркуса Данна из вида.

Пятеро!

Она должна его предупредить! Несмотря на все нанесенные ей обиды, она не должна оставаться в стороне.

Кэтрин ступила на мостовую, намереваясь перейти улицу, но ее длинный подол зацепился за туфлю. Девушка высвободила ее нетерпеливым рывком, но когда она снова подняла голову, Маркус исчез.

Ее сердце замерло.

Куда он подевался?

Трое мужчин, которые следили за Маркусом с другой стороны улицы, ускорили шаги, а потом ринулись в узкий проулок между двумя зданиями.

Сам того не подозревая, Маркус предоставил им отличную возможность!

Кэтрин в отчаянии огляделась в поисках констебля или хоть кого-нибудь, кто мог помочь. Затем, увидев высокого солдата-пехотинца в малиновой форме, она метнулась к нему и схватила за руку. Он посмотрел на нее сверху вниз с озадаченным выражением на юном лице.

– На моего друга напали! Пожалуйста, помогите! Он офицер!

Глаза юноши наполнились страхом. Оттолкнув ее, он отвернулся и бросился назад, в толпу.

– Люди, ради бога, на помощь!

Прохожие шарахались от нее, как от помешанной, и старались не встречаться с ней глазами.

С ужасом думая о том, что может произойти с Маркусом в темном переулке, Кэтрин побежала через улицу. Стук копыт оглушил ее. На нее с грохотом летел наемный экипаж!

Кэтрин вскинула руки и закрыла глаза.

Изрыгая ругательства, возница всеми силами старался повернуть лошадей налево. Экипаж промчался мимо нее почти вплотную, и Кэтрин ощутила запах конского пота. Как ни странно, она уцелела.

– О чем, черт побери, вы думаете, когда несетесь через улицу?! – заорал возница.

Едва дыша, Кэтрин открыла глаза и опустила руки. Она осталась жива. Возница ее спас. Но у нее не было времени на благодарности.

– Простите! – прокричала Кэтрин ему вслед, надеясь, что возница простит ее невнимательность, и тотчас понеслась в ту сторону, куда ушли преследователи.

Солнце не проникало в узкую, длинную улочку, и воздух в ней оставался холодным. Вонь мусора, миазмов и гнили ударила девушке в нос, но Кэтрин бежала вперед, думая о том, чем она сможет помочь Маркусу. Из самой глубины переулка до нее донеслись крики и проклятья.

Она свернула за угол.

Двое громил наступали на Маркуса, а он отбивался от них костылем, словно оружием. Еще двое недвижно валялись на грязной земле. Самый здоровый из нападающих размахивал коротким серебристым ножом, другой орудовал дубинкой. Человек с ножом сделал выпад.

Обрушив костыль на его руку, Маркус примерился и с силой двинул нападавшего в живот. Мужчина захрипел и упал как подкошенный.

Второй головорез учел ошибки товарища и отступил на безопасное расстояние.

Тяжело дыша, Маркус стиснул костыль и оглядел своего массивного противника. От Маркуса исходили волны ярости, смешанной с… воодушевлением. Это казалось абсурдным. Нормальный человек не мог радоваться такой ужасной стычке. В голове Кэтрин мелькнула одна мысль. А не намеревался ли Маркус завлечь противников в ловушку? Получалось, что на самом деле жертва изловила охотников! И Маркус специально разыгрывал беспечность, уводя преследователей подальше от посторонних глаз!

Внезапно кто-то схватил Кэтрин за чепчик с такой силой, что ее ноги едва не оторвались от земли. Голову пронзила острая боль.

– Стой, или я убью девчонку! – Стиснув ее волосы мертвой хваткой, мужчина прижал к шее Кэтрин острое лезвие. Пятый. Ужас парализовал ее.

Маркус замер, устремив на Кэтрин свирепый взгляд. Его глаза были холоднее льда. Ни тени удивления. Он расправил плечи и прищурился. Было видно, что он излучает непреклонную решимость.

– Брось костыль, или я прикончу ее! – Подонок заорал так громко, что в ушах у Кэтрин зазвенело.

Она не знала, чего ожидать от Маркуса и о чем молиться. Но умирать ей не хотелось.

Спустя минуту Маркус махнул костылем, дав знак, что сдается. Его плечи опустились, и он расслабился.

Негодяй, скрутивший Кэтрин, удовлетворенно хмыкнул, будто схватка уже закончилась. Нож скользнул по шее Кэтрин вниз.

И в эту самую минуту девушка вонзила каблук в ступню своего мучителя и вырвалась из его рук. Не медля ни секунды, Маркус кинулся на здоровяка.

Позади Кэтрин раздался душераздирающий крик. Она обернулась и застыла.

Из глаза подонка, который грозил ее убить, торчал нож. Взвизгивая в мучительной агонии, злодей упал на землю и забился в конвульсиях.

Кэтрин машинально отступила и прижалась к холодной кирпичной стене. Оторвавшись от страшного зрелища, она перевела глаза на Маркуса и замерла…

За спиной Маркуса, наводя на него пистолет, медленно поднимался мужчина в коричневой одежде.

– Сзади! – вскричала Кэтрин и бросила в вооруженного подонка свою сумку. Вязаная котомка, отягощенная весом кирпича, пронеслась по воздуху и с поразительной точностью врезалась мужчине в лоб.

Злодей пошатнулся. Его пистолет выстрелил в воздух.

Грохот оглушил Кэтрин. Она подняла голову, но в этот момент все погрузилось в темноту.

Глава 12

До слуха Кэтрин донеслись какие-то голоса, но она решительно их отогнала. Ей было больно слушать, думать и даже дышать.

Голова ныла так, будто на нее обрушился топор. Каждое биение сердца отдавалось в мозгу вспышками боли. Кэтрин хотелось, чтобы ее тело перестало двигаться, а сердце остановилось.

Стиснув зубы, она боролась с подступающей к горлу тошнотой. Это было хуже, чем спазмы. Делая вдох, она едва не теряла сознание от боли. Сейчас в ее мире не было ничего, кроме боли!

– …хозяйке заплачено…

– …не выходите из комнат…

Грубоватый мужской голос отдавался в ушах Кэтрин ревом труб. «Тихо!» – хотелось крикнуть ей.

– …глупышка спасла мне жизнь…

Эти слова привлекли внимание Кэтрин. Память понемногу прояснялась. Маркус. Негодяи. Переулок.

Собравшись с силами, она открыла глаза. Яркий свет свечей ударил в глаза с такой силой, будто это был свет солнца. Едва не задохнувшись от боли, Кэтрин вновь сомкнула веки.

– Отец получил мою записку? – глубокий, звучный голос Маркуса понизился до шепота.

– Да, сэр, – ответил грубоватый голос.

– Он хоть немного успокоился?

– Насколько это возможно при данных обстоятельствах.

– Хорошо.

Стараясь не думать о боли, Кэтрин приоткрыла один глаз. Она находилась в какой-то незнакомой спальне. Ее уложили на кровать из черного дерева с малиновым пологом, гармонировавшим с длинными занавесками того же тона, которые были сейчас опущены, чтобы в комнату не проникал свет. Стены были обшиты черными деревянными панелями, а белая дверь в дальнем конце комнаты была закрыта. В камине, отделанном белым мрамором, горел огонь, но свет все еще причинял Кэтрин боль, и она отвела глаза.

Пока Кэтрин осматривала темную часть комнаты, ее зрение постепенно восстановилось, и она обратила свой взор налево.

В ярком свете свечей перед зеркалом, сжимая широкими ладонями его потускневшую золоченую раму, стоял Маркус. Кэтрин затаила дыхание. Маркус был похож на статую греческого бога. Кроме того, на нем почти не было одежды.

Кэтрин замерла, стараясь не шуметь. Она чувствовала себя соглядатаем, который и не мечтал хоть когда-нибудь увидеть то, что теперь предстало его взору. К тому же Кэтрин сомневалась, доведется ли ей увидеть нечто более совершенное.

Девушка любовалась мужественными и вместе с тем изысканными формами, живым блеском его красоты. Темные волосы Маркуса свободно ниспадали на его широкие плечи. Мускулы молодого человека были напряжены. «Интересно, они такие твердые, как кажется? – подумала Кэтрин. – А если коснуться кожи, ощутишь ли ее теплоту?» Девушка почувствовала, как внутри нее что-то сжимается, и сглотнула.

Она пожирала глазами его гладкую спину. Ложбинка позвоночника уходила под почти прозрачную полоску ткани, прикрывавшую его крепкие ягодицы. Под бесстыдно тонкой материей легко угадывалось разделявшее их углубление.

Губы Кэтрин невольно разжались, ей не хватало воздуха.

Она перевела взгляд выше. Светлую кожу на спине сбоку перечеркивал кровавый разрез, и капли крови стекали на белую ткань. Значит, в драке его все-таки задели ножом. Впрочем, могло быть и гораздо хуже. При ярком свете свечей Кэтрин разглядела еще несколько шрамов и отметин, подтверждающих, что это далеко не первое ранение Маркуса.

– Давай-ка побыстрее, слышишь, Там, – и хотя Маркус говорил шепотом, в ушах Кэтрин его голос грохотал, будто стук лошадиных копыт.

Держа в жилистых руках хирургическую иглу и нить, к Маркусу приблизился долговязый тип с крючковатым носом. Внезапно до Кэтрин дошло, что он собирается сделать, и она судорожно сглотнула, поборов очередной приступ тошноты. Однако оторвать глаз от ужасного зрелища она не смогла. Стук ее сердца громом отдавался в ноющей голове.

Сильные ноги Маркуса были широко расставлены, и было заметно, как он напрягся, когда человек вонзил иглу в его кожу Маркус зашипел, но больше не издал ни звука.

Кэтрин coбралa всю свою волю, иначе ее бы вырвало.

К счастью, долговязый мужчина передвинулся и заслонил собой это ужасное зрелище. Кэтрин с облегчением вздохнула, одновременно пожалев, что лишилась возможности созерцать эту картину. И хотя ранее она не позволяла себе чувствовать ничего подобного, ощущение, которое она испытала при виде обнаженного тела Маркуса, было одним из самых острых в ее жизни.

– Осталось только закрепить узел, сэр, – пробормотал мужчина. – Пара дней, и вы будете как огурчик, сэр.

Мужчина отступил в сторону. Молочно-белая кожа Маркуса притягивала взор Кэтрин, будто сметана кошку. Рана была обработана и теперь представляла собой шов, начинающийся на боку и заканчивающийся в самом низу спины… Восхищенный взгляд Кэтрин обежал выпуклости крепких ягодиц. Она ощутила, как в глубинах ее женского существа копится жар, возникает неловкость и ее начинают обуревать неясные, не испытанные ранее желания. Это выбивало девушку из колеи, нарушало ее душевное равновесие и будило желание.

– Спасибо, Там. – Маркус обернулся.

Золотистый свет заливал его мощный торс. Под сильным впечатлением от горы бугрящихся мускулов, покрытых темными завитками волос, девушка закусила губу.

Груди Кэтрин отвердели, словно к ним прикоснулась его рука. Пальцы впились в шерстяное одеяло, и ей захотелось зарыться меж простыней.

Дорожка темных волос спускалась по груди и животу Маркуса к тонкой полоске ткани, едва прикрывавшей интимные части тела. Кэтрин скользнула взглядом по скрывающимся под ней выпуклостям и ощутила, как где-то глубоко в ней растет странная боль. Она перевела глаза ниже, на мускулистые, с темным пушком бедра…

«Но что это?!»

Когда Кэтрин осознала смысл увиденного, ее рот открылся сам по себе. Ни на одной из ног Маркуса не было ни царапины! Ни повязки, ни ранки, ни малейшей ссадины! Так это ложь!

– Обманщик! – взвизгнула она, пытаясь выбраться из кровати.

Жгучая боль расколола ее голову напополам. В глазах засверкали звезды. Сжав виски руками, она попыталась соединить половинки раскалывающегося черепа, но волны боли продолжали накатываться на нее одна за другой. Живот скрутило в узел, а взгляд вновь затуманился.

Чьи-то руки приподняли ее и поддерживали за плечи, пока ее рвало в горшок. Глаза жгли слезы, выступавшие в уголках век при каждом болезненном спазме. Лицо ныло, а голова трещала от боли, пока Кэтрин не извергла из себя все съеденное накануне. Хватая ртом воздух, словно она тонула, девушка откинулась на подушку, и глаза ее закрылись. Все ее тело покрылось испариной, но, несмотря на это, Кэтрин продолжало трясти.

Чьи-то заботливые руки положили на ее лоб влажную прохладную ткань. Сквозь пелену сознания она услышала чье-то хныканье, но потом поняла, что это плачет она сама.

Стиснув зубы, Кэтрин оборвала жалостные звуки.

На ее грудь положили холодную мокрую тряпку и еще одну – к самым ступням. Затем ее завернули в два толстых шерстяных одеяла.

Удивительно, но боль немного утихла.

Это принесло невероятное облегчение, и ей снова захотелось плакать. Однако Кэтрин предпочла сосредоточиться на радости по поводу утихающей боли.

Постепенно мир обрел привычные черты.

Матрас возле Кэтрин просел под чьей-то тяжестью, и аромат сандала возвестил ей о том, кто ее заботливая нянька. Злость и раздражение охватили ее с новой силой. Ей захотелось ударить Маркуса, закричать на него, однако она была не в силах даже пошевелиться.

– Тебе немного получше, Кэт? – мягко спросил Маркус.

Кэтрин приоткрыла один глаз, но даже это небольшое движение потребовало от нее титанических усилий.

Свечи погасли, и свет исходил только от угольков, тлеющих в камине. Теперь на Маркусе был длинный красноватый халат с золотистыми отворотами.

Кэтрин подавила чувство разочарования по поводу того, что он одет.

– Вы лгали, – резко прозвучал ее голос.

– Да, но без дурных намерений.

– Любая ложь… отвратительна.

Маркус потянулся к ней и снял с ее лба тряпку, которая уже успела нагреться. Намочив ткань в кувшине с водой, он выжал ее и вновь положил на лоб Кэтрин. Ощущение было столь замечательным, что девушка прикрыла глаза.

– А теперь отдохните, Кэт.

– Вы… вы… – она пыталась придумать особо оскорбительное слово, но в голове царила пустота. – Лжец!

Кэтрин поняла, что проиграла сражение, и сдалась.

– Вы снова стали самой собой, и я рад этому, – пробормотал Маркус с облегчением, которое могло показаться проявлением слабости. Он был чуть ли не в восторге оттого, что она так быстро очнулась и чувствует себя достаточно хорошо, по крайней мере, для того, чтобы оскорбить его.

Если бы из-за него с Кэт произошло что-то нехорошее…

Отбросив страшную мысль, Маркус нагнулся и погладил шелковистые волосы девушки. Однако, представляя, как выглядели бы ее разметавшиеся золотые пряди волос на его подушке, он меньше всего желал увидеть подле них окровавленные повязки. Он был не прочь завлечь ее в свою постель, но не таким способом. Под глазами Кэтрин проступили темные круги, а фарфоровая кожа ее лица покраснела и распухла от рвотных спазмов. Маркус провел пальцами по ее лбу, чтобы исчезли морщинки. Лицо Кэтрин совсем разгладилось. Сон одолел девушку, и от ее розовых красиво изогнутых губ исходило легкое дыхание.

С тех пор как они расстались, Кэтрин очень изменилась. Тихое домашнее животное превратилось в львицу, защищающую свое потомство. Вмешаться в уличную драку… и для чего? Она вмешалась, чтобы… спасти его? Абсурдная мысль.

Возможно, она и спасла его, но, скорее всего, ею просто руководил обычный инстинкт. Иначе и быть не могло. Кэтрин никогда не доверяла ему и не упускала возможности сообщить об этом. Возможно, она вообразила, что он повздорил с прохожими, и хотела их остановить. Образ объятой праведным гневом Кэт, которая кидается в драку, намереваясь ее прекратить, показался ему наиболее правдоподобным. И все-таки в глубине его сознания продолжала маячить мысль о том, что Кэтрин его намеренно подстерегала, и это отнюдь не доставляло ему удовольствия.

После своего возвращения Маркус неоднократно наблюдал, как усердно она трудится на благо приюта, как безоговорочно полагается на нее отец и как самоотверженно защищает она тех, кто ей дорог. В глубине души Маркус даже завидовал той преданности, с которой Кэт относилась к его отцу. Он был бы не против, если бы кто-нибудь столь же преданно заботился и о нем самом.

О чем это он?

Маркус поерзал на краю кровати. Он привык рассчитывать только на себя. Одинокий волк, преследующий добычу. Только так и никак иначе. Он не обязан ни о ком заботиться, у него нет никакой ахиллесовой пяты. Связав себя с кем бы то ни было, он станет уязвимым, оставаясь же в одиночестве, он не подвластен ни манипуляциям, ни предательству…

– Вы такого и вообразить себе не могли, сэр, – проговорил из-за его плеча Там.

Маркус вздрогнул. Он чуть не забыл о присутствии сержанта. Судить о его возрасте по обветренной коже, собиравшейся возле глаз и рта в морщинки и ложившейся на лбу волнообразными складками, было затруднительно. И хотя лысина Тама блестела, как отполированная от времени дверная ручка, Маркус подозревал, что ему едва минуло тридцать пять. Там был жилистым и долговязым. Кроме того, у него был большой крючковатый нос, из-за которого некоторые называли сержанта дятлом. Правда, лишь тогда, когда его не было поблизости.

Там отличался редким упорством и все свое время посвящал службе. Три года назад он получил звание сержанта. Маркусу нравилась его самостоятельность и способность принимать неординарные решения. Там не был склонен играть роль агнца для заклания, что нередко делали подчиненные офицеров, выполняя их смехотворные приказы. Как и все прочие, он гонялся за птицей удачи, но никогда не предавал своих. И поэтому хорошо, что он всегда был под рукой.

– Ее лицо скрывал ужасный чепчик, неудивительно, что вы ее не узнали, – продолжил Там.

– Я ее заметил, Там, – возразил Маркус, припоминая свой взгляд, брошенный на Кэтрин. – Просто не посчитал опасной. Мне следовало предвидеть, что она может выкинуть что-нибудь неожиданное, особенно после вчерашнего разговора.

– И она всегда была такой отчаянной?

Маркус медленно покачал головой:

– Я ничего такого в ней и не подозревал, хотя, возможно, я просто не обращал на нее внимания. Я ошибочно считал ее сдержанность робостью, а скромность – слабостью. – Он взъерошил волосы. – Не знаю…

Раздался стук в дверь. Там взглянул на Маркуса и тихо подошел к двери. В его руках появилась дубинка.

Маркус тоже подошел к двери, положив руку на саблю. Не обращая внимания на боль, пронзавшую бок, он был готов отразить любую опасность.

– Кто там? – спросил он.

– Отец.

Маркус узнал бы этот низкий, полный неодобрения голос где угодно. Он кивнул Таму и отпер дверь.

Двигаясь в характерной для него сдержанной манере, Урия Данн вошел в комнату и сразу же проследовал к постели. Казалось, его суровое лицо было высечено из гранита.