Текст книги "Завтрак для фанатки"

Какой же он милый, даже дети его любят. Наверное, и нет тех, кто бы его не любил. Я бы могла продолжать всю ночь мысленно хвалить его. Но… Но мы с Лиззи уже стояли у бара, и она наливала мне половину стакана виски. Я замотала головой, пытаясь объяснить, что это слишком много, но она была непреклонна:

– Надо. Иначе к наступлению Рождества мы тебя потеряем. Это чтобы успокоить нервишки.

Я взяла стакан и сделала глоток.

«Вот гадость! Самогон моего папы намного лучше».

– Выпей все, – настаивала она.

И я выпила. Обжигающая горькая жидкость провалилась в пустой живот. От кончиков пальцев ног и рук начали разливаться приятное тепло и легкость, и этот коктейль легкости и невесомости с бешеной силой врезался мне в голову. Я заулыбалась и пролепетала:

– Мне лучше. Спасибо. – На этих словах я попятилась и присела на большое кожаное кресло.

Стало хорошо и весело, я слушала, как папа Ричард рассказывал какие-то английские байки. Видела, как парень Лиззи смеялся, сгибаясь пополам. Ко мне подходила Клер и спрашивала, все ли в порядке. Я кивала в ответ и улыбалась. Джонатан и Скарлетт о чем-то мило болтали, симпатичная девчушка рассказывала мне истории про Санту, а глаза мои слипались, несмотря на получасовой сон в комнате наверху, мысли путались, и вся тяжесть дня навалилась на меня сонным грузом. Теперь меня не мучили кошмары, теперь я чувствовала тепло и уют семьи Коул, вспоминала свою семью и верила, что все будет хорошо.

Глава 5
Рыцарь в доспехах, или У меня трусы в горошек

 
«У меня трусы в горошек
Хороши, да хороши.
Все мальчишки приставают:
– Покажи, да покажи.
– Ну а ты дурак большой,
Что не приставаешь?
У меня трусы в горошек,
Разве ты не знаешь?»
Детская считалочка
«Владимирский централ,
Ветер северный.
Этапом из Твери…»
 

Словно не веря в то, что поездка в такси с начальником повторяется во второй раз, я дернулась, чтобы открыть дверь машины и выпрыгнуть, но всего лишь проснулась в темной комнате, где свет с улицы падал в окно и бусины отбрасывали тени на стену и потолок, слегка раскачиваясь.

Зрение стало привыкать к темноте, и я увидела стол и стул, и три картинки акварели на противоположной стене. А потом и память услужливо напомнила, что я, где и как сюда попала. Мое потрясение и обида на себя заставили вскочить с кровати, но, запутавшись в пледе, я с грохотом скатилась на пол.

Интересно, кто меня отнес назад в комнату и накрыл пледом? И зачем они это сделали – ведь я так мечтала, просто желала встретить это Рождество с Джонатаном Коулом!!! А теперь? Что теперь? Получается так, значит? Вот Коул, а вот я, в кровати? И никаких фото со звездой, автографов и милых бесед за бокалом глинтвейна? А матрешки?

Выбравшись из пледа, я схватила матрешки, стоявшие на столе, и помчалась обратно вниз, перепрыгивая через ступеньку. Где-то в кухне еще слышались голоса. Оказавшись на пороге, я увидела только Лиззи и ее маму, которые о чем-то перешептывались и убирали в шкафы чистую посуду. Ужин, как я понимала, уже закончился, и безногая и бескрылая индейка с тоской взирала на меня со стола.

– Hi, – сказала воодушевленно Лиз, увидев меня. – Извини, мы думали, ты проснешься только завтра. Пережить столько всего за один день.

Я кивнула, обдумывая то, что она сказала.

– Да.

К горлу подступил ком, и мне не удалось проговорить ничего более внятного. А хотелось сказать очень много, но в основном обидное. Хотелось кричать на них за то, что они разрешили мне проспать самый потрясающий момент в жизни. Хотелось наброситься на них с кулаками и просить вернуть мне Джонатана. Хотелось так много всего, чего я не успела получить сегодня, что я просто не смогла сдержать слез и разрыдалась как последняя истеричка. Моя реакция испугала и меня, и новых знакомых. Смутившись, я развернулась и убежала назад, в комнату. Упав на кровать, я разрыдалась еще сильнее, жалея себя и ругая все семейство Коул. Ведь там, возле двери, когда я увидела входящих Джонатана и Скарлетт, я уже точно представляла себе план действий. Взять автограф, фото с ними, фото с каждым. Потом я могла бы их расспросить о многом: о съемках, о романе, о любви и о всяких этих мелочах, про которые ты думаешь, когда читаешь бредовые статьи «желтых» журналюг. А теперь все это превратилось в фейк. Кто мне поверит, что я была в его доме и он сказал мне «Привет»?

В дверь постучали.

– Да?! – обессилев от рыданий, крикнула я, но получилось слишком тихо и хрипло.

– Можно войти? – нерешительно спросил женский голос.

– Конечно, я же не у себя дома, – раздраженно заметила я и села на край кровати.

Это была Лиззи. Я бы, конечно, должна была злиться и на нее, но почему-то именно ее я не могла винить ни в чем. Она хотела сделать лишь как лучше, и ничего, что это «лучше» превратилось в «как всегда». Сама виновата, никто не заставлял меня спать.

– Прости, что так вышло, – заговорила она, стоя у порога.

– Да нет. Что ты? Это я сама такая дура.

Она улыбнулась и присела рядом со мной. Девушка очень походила на брата. Только волосы светлые, обесцвеченные, но глаза того же серо-зеленого оттенка, упрямый подбородок – это, я успела заметить, у них в отца, а открытая широкая улыбка – в Клер. Лиззи тоже была красавица. Большие глаза и аккуратный прямой нос делали ее совершенно непохожей на англичанок.

– Ей-богу… Ты напоминаешь мне Джонатана, – вздохнула она.

– И чем же? – недовольно проворчала я.

– Ты так же, как и он, винишь во всем себя.

Я пожала плечами.

– Ты и правда поклонница его фильмов? – понимающе поинтересовалась она.

Я опять закивала и вытерла слезы со щек.

– Знаешь? Я тоже некоторое время была поклонницей одного музыканта, рок-певца. У меня здесь, в доме, в моей комнате, были все стены оклеены его постерами. Я день и ночь слушала его музыку. А потом, оказавшись с ним наедине, почувствовала, что это совсем не тот человек, которого я себе представляла.

Я подняла на нее глаза.

– К сожалению, он оказался козлом, – подвела итог она, и мы рассмеялись.

– Я все понимаю, – согласилась я, и плача, и смеясь. – Я всего лишь фанатка, которая случайно пробралась по другую сторону экрана. Но я не думаю, что твой брат козел.

– Да, это так, не козел. Но реветь из-за того, что заснула, не стоит, – утешала сестра Джонатана. – Я обещаю тебе, что завтра у тебя будут и его фото, и его автограф. Или я не Лиззи Коул. Веришь мне?

Я улыбнулась и кивнула в ответ.

– Сама не знаю, почему я тебе это обещаю? Наверное, потому что сама когда-то была в такой же ситуации. И потом, ты мне нравишься.

Я опять улыбнулась и в ответ получила тоже теплую улыбку.

«Может, еще и не все потеряно», – думала я.

В дверь постучали. Это был парень Лиззи – Брендон. Он сказал, что им пора возвращаться домой, потому что у них еще намечена вечеринка с друзьями в пабе. Мы попрощались, и Лиззи ушла вслед за Брендоном. На душе было пусто и одиноко. Я думала о том, что я совсем одна в чужом городе, в чужом доме, с незнакомыми людьми и что-то хочу от них получить. Реву без причины, создаю проблемы, а ведь взрослый человек уже, и никто мне не обязан помогать.

Спать уже не хотелось, поэтому я взяла полотенце, приготовленное для меня Клер, пижаму и направилась в душ. Все-таки они не такие плохие, раз приготовили все это для меня, намереваясь оставить на ночь. Но я злилась. Говорят, это не нас обижают, это мы обижаемся, но от перемены смысла это чувство просто так все равно не пропадает. А жаль.

Подставив лицо под струйки воды, хотелось помечтать, как все могло произойти, но мне вновь пришлось бы злиться и обижаться, а я из тех людей, которые стараются побыстрее забыть обиды. Оптимизм был моим помощником, советчиком и другом. Поэтому не успела я еще как следует намокнуть, как меня посетила просто потрясающая идея.

«Раз Магомет не идет к горе, значит, гора сама пойдет к Магомету!»

Пока точно я не знала, что буду делать, но, выключив воду, наскоро обтерлась полотенцем, натянула пижаму и направилась приводить в исполнение свой план. Я бросила вещи на кровать в комнате и прислушалась к шорохам в доме. Везде стояла тишина. Наверняка Клер и Ричард уже собирались поудобнее устроиться в постельке. Да, они ничего и не услышали бы… если что. Ведь их комната где-то на втором этаже. Вот только скрип половиц, ох уж эти бритиши со своей любовью к старым вековым домам, так что мне нужно было быть предельно осторожной и идти на носочках.

Я выключила в комнате свет и приоткрыла дверь. Ручка двери щелкнула, я вздрогнула и остановилась, прислушалась к тишине. Сердце бешено заколотилось. Не было слышно ни звука, кроме работающего телевизора где-то внизу.

Босиком, стараясь идти совсем бесшумно, я вышла из комнаты и так же осторожно прикрыла за собой дверь. Тишина. Я подошла к двери ЕГО комнаты. Тишина. И повернула ручку. Тишина. Аккуратно приоткрыв дверь, я заглянула в темноту. Тишина. А потом вдруг что-то зашуршало. Я остановилась и даже задержала дыхание. Нет, мне показалось. Вокруг стояла такая же тишина. Ступая на цыпочках, я зашла в комнату Джонатана и очутилась в полнейшей темноте. Замок на двери щелкнул, когда я отпустила ручку. Хода назад не было. Сделав шаг вперед, я остановилась для того, чтобы глаза немного привыкли к темноте. И тут…

И тут включился свет ночника, который и напугал, и ослепил одновременно. И я не успела опомниться, как мягкий низкий голос выругался, а потом спросил:

– Что ты здесь забыла?

От испуга я сначала приросла к месту, где стояла, потом, разглядев говорившего, открыла было рот, чтобы ответить, но поняла, что не смогу сейчас сказать ничего действительно умного и оправдывающего мое положение. Поэтому я попыталась нащупать ручку двери у себя за спиной, все еще продолжая таращиться на Джонатана, лежащего в постели, но это продолжалось недолго, потому что через секунду он вскочил и в один шаг оказался рядом со мной, толкая дверь назад, так что я попала в западню.

– Я не получил ответа на вопрос. Что ты здесь делаешь?

Я молчала, смущенно опустив голову, хоть и хотелось рассмотреть его во всей красе.

Не дождавшись ответа, он вновь заговорил:

– Наверное, – он говорил медленно, ожидая, что я сама придумаю какое-нибудь глупое оправдание. – Ты… перепутала двери?

Мне было так стыдно, как будто я совершила преступление. Но на самом деле я даже и сделать ничего не успела. Если совсем честно, то я даже и не думала о том, что я здесь собиралась делать. И уж тем более я не думала, что он здесь и не уехал с сексуальной Скарлетт в отель пяти звезд.

Попытавшись поднять голову, я увидела его худенькие волосатые ножки и белые боксеры в крупный красный горошек, потом белую футболку и небритый подбородок. Глаза его смеялись и чего-то ждали. Я нервно улыбнулась и рассмеялась в голос.

– Ну что, не нравлюсь? А я думал, вам все равно, как я выгляжу. – Джонатан смутился, как мне показалось, и зачесал пятерней челку назад.

«Кому это… нам? – думала я. – И вообще, на что он намекает? Неужели он думает, что я пришла сюда, чтобы увидеть его голого? Или еще хуже – я решила забраться к нему в постель? Вот идиот! И в мыслях такого не было».

Я посмотрела на голые волосатые ноги и его огромные ступни и сморщила нос.

– Нет, а что ты хотела здесь увидеть? Пресс Райана Гослинга? – И он похлопал себя по животу. – Или задницу Генри Кавилла?

Ладонью он хлопнул себя по заду и чертовски обворожительно улыбнулся так, что на щеке проступила ямочка.

– Идиот, – вырвалось у меня.

– Ну, я же так и думал. Поговори с любой из вас, и вы через пять минут решите, что я идиот.

Я подняла голову и, встретив его взгляд, улыбнулась. Чувство, что все это похоже на глупую сказку про Настю-дурочку, заставляло коситься на дверь. Меня просто удручала данная ситуация. Не такой встречи я хотела, не таких разговоров, не таких чувств.

– Так идиот услышит, зачем ты тайком пробралась к нему в комнату? – усмешка играла на его губах, но глаза оставались добрыми. И весь его облик напоминал такого домашнего и близкого человека, что становилось еще совестней от моей попытки пробраться в чужую жизнь. Наконец я начинала понимать, что нельзя вот так просто взять и быть частью этого.

Я поежилась и сказала первое, что пришло мне в голову, чтобы скрыть истинность чувств:

– У тебя открыто окно. Дует.

Джонатан рассмеялся, сложив руки на груди. Он больше не удерживал дверь, что было подходящим моментом для побега, поэтому я дернула ручку, делая рывок, но Коул опять оказался быстрее и сильнее меня, и дверь со щелчком захлопнулась.

Мои сырые после душа волосы из-за неудачного маневра сползли на лицо, и я откинула их на спину, делая шаг назад, чтобы видеть лицо хозяина комнаты, а не его ноги. Мне хотелось знать, зачем он это делает? Хочет помучить? Я же и так уже осознала, что сделала ошибку, пробравшись в святая святых.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, показывая рукой на мою пижаму. – Грудь у тебя ничего.

Опустив глаза на футболку, я мысленно выругалась и сложила руки на груди. От сырых волос пижама просвечивала, я выглядела как звезда на вечеринке сырых маечек. Джонатан же улыбался еще шире.

– Идиот! – вырвалось у меня снова. – Вот черт.

Он рассмеялся в голос.

– Пусти, – попросила я, толкая его боком, стараясь при этом не опустить руки и не дать ему возможности еще раз лицезреть меня во всей красе.

– Подожди, – он не давал мне уйти, одной рукой удерживая меня, а второй – дверь.

– Нет! – не унималась я. – Пусти меня!

– Да подожди же ты! Сама ко мне пришла. А теперь кричит, как…

Он не договорил, потому что, пока я толкалась, пытаясь все же сбежать, я наступила ему на ногу.

– Черт! – выругался Джонатан. – Сойди с моей ноги!

– О, прости. Прости, я не хотела.

Он собирался нагнуться к отдавленному пальцу, а я, сама не знаю зачем, тоже хотела нагнуться и помочь ему. Или посмотреть, что там с пальцем. В общем, лучше бы я этого не делала, потому что следующее, что я увидела, – это звездочки… такие голубые, розовые, желтые и даже зеленые, которые, как в мультике, крутились вокруг моей головы. А на лбу, вероятно, скоро должна была вырасти шишка. Мы отпрянули друг от друга в разные стороны и приземлились на пятые точки. Я посмотрела на Джонатана, пытаясь все еще прикрывать грудь, и расхохоталась.

«Эта семья меня угробит!» – подсказывал разум.

– Что ты смеешься? Пришла и покалечила. Лучше бы сделала то, что задумала, – простонал он.

– Что?! Ты что думал, я пришла сюда, чтобы… – И я покосилась на кровать. – Спешу разочаровать, но нет.

Перевернувшись на бок, закрывая свои прелести, я попыталась подняться на четвереньки, а потом и встать. Ведь сейчас как раз выдался подходящий момент для побега, мне только стоило быть попроворнее.

– Хм, сзади вид тоже ничего, – хохотнул Коул.

– Ты, ты… Ты просто самодовольный болван, – возмутилась я, позабыв о том, что хотела сделать.

– Да? Возможно. Но это не я пробрался к тебе ночью… В сырой маечке, с раскрасневшимися щеками и голыми ступнями.

– Все, хватит, – попыталась остановить его я. – Это было ошибкой, я вовсе не хотела. Я думала, комната пуста. И…

Я всплеснула руками, но тут же вернула их на место, закрываясь. Он все еще сидел на полу, довольно улыбаясь чему-то, а мне не хотелось продолжать оправдываться, поэтому я схватилась за ручку этой ненавистной двери, открыла ее и почти сделала шаг, чтобы выйти, когда почувствовала его руки, хватающие меня со спины. Он затащил меня назад, а я готова была расплакаться.

– Ты что, боишься меня? – задал он наиглупейший вопрос, когда развернул лицом к себе и отпустил.

– С чего ты взял?! – обдав его ледяным взглядом, выпалила я.

– Ну… Ты дрожишь.

– А ты удерживаешь меня силой, – заметила я.

– Подожди. В данной ситуации это я должен был бы тебя бояться, – саркастически заметил он. – Ты вторглась на мою территорию, назвала идиотом. Я не понимаю. А сейчас просто пытаешься сбежать, ничего не объяснив.

Тут мое терпение лопнуло, и я начала на самом деле злиться:

– Ты тугодум или точно идиот?! Я не собиралась набрасываться на тебя! Я сама не знаю, что хотела сделать, может, просто посидеть здесь или не знаю… – пришлось перевести дыхание, или меня бы вырвало. – Я не собиралась лезть к тебе в постель. Я думала, здесь никого нет. Я бы просто посмотрела, и все!

Джонатан завис. Он изучал меня, пристально разглядывая, но ничего не мог понять, потом вдруг состроил брови домиком и извинился:

– Прости! Я идиот… – Он строил клоунские рожи, обзывая себя: – Я болван. Придурок. Подожди. Присядь.

Он указал на кровать, и я прищурила глаза, сомневаясь.

– Да не бойся, я приставать не буду.

– Я же сказала – никто тебя не боится! – и присела на кровать.

Он несколько минут копался в каких-то коробках, стоящих в углу комнаты, которая в тусклом свете прикроватной лампы выглядела ничуть не больше той, в которой мне предложили спать. В углу тоже стоял стол, напротив кровати высились книжные стеллажи, но разглядеть, какие там книги, при таком свете было невозможно. На одной стене висели гитары. Но сейчас Джонатана интересовали коробки, а меня – его пятая точка, соблазнительно выпирающая в мою сторону, и его прекрасные обтягивающие трусы в крупный красный горох. Хорошее вышло у нас знакомство. Так сказать, начали с самого главного.

А еще каких-то полчаса назад я думала, что никогда его больше не увижу вот так близко. Что жизнь моя не задалась, раз я не умею загадывать желания и помогать им исполняться. А еще, что писать планы по завоеванию мира больше никогда не стану. Не мое это.

Мои мысли прервал Джонатан, который, видимо, привык передвигаться очень быстро, и в два шага пересек комнату, оказавшись возле стола. Он порылся в ворохе каких-то бумаг, вытащил из-под них ручку и, наклонившись к столу, начал что-то писать. Пока он был занят, я бросила взгляд на смятую постель, на краешке которой сидела.

– Точно не думаешь об этом? – ехидно заметил хозяин комнаты.

Я вскочила с кровати, откидывая волосы на спину и прикрывая грудь.

– Если только в самых тайных мечтах, – иронично подметила я.

– Понятно, – усмехнулся Джонатан. – Тогда вот.

Он протянул мне какую-то фигурку, башенку.

– Это Биг-Бэн. Покупал эту безделушку, чтобы подарить кому-нибудь. Радуйся, этим кем-нибудь будешь ты.

Я взяла ее в руки и покрутила.

– Спасибо, – почему-то в горле стало сухо, а нос защипало.

– Да, места на фигурке немного, поэтому уместились только твое имя и мой автограф. Он ведь тебе нужен? Это ты отрицать не будешь?

– Нет! То есть да! То есть…

– Подожди еще секунду! – воскликнул он.

– Жду.

И Джонатан стал рыться в сумке, валявшейся возле стола. Красный горох на его попе был просто неотразим. И я улыбалась, как дурочка. От счастья или еще от чего-то. Он вытащил из сумки кепку и майку с эмблемой его последнего фильма и протянул их тоже мне.

– Возьми. Это тоже тебе. А то и правда подумаешь, что Джонатан Коул ненормальный.

– Спасибо, – еще раз сказала я. – Не буду так больше думать.

Это было очень трогательно и волшебно. И я не знала, что сказать или сделать, чтобы не разрыдаться здесь, в его комнате, чтобы выставить себя еще и плаксой плюсом к сексуально-озабоченной фанатке.

– Теперь я могу идти? – тихо пробормотала я.

– Конечно. Только не забудь прикрыть грудь, – усмехнулся Коул.

Я засмущалась и опустила глаза. В этот момент Джонатан обнял меня одной рукой и поцеловал в щеку. А потом прошептал, щекоча ухо:

– И не забудь об этом написать в какой-нибудь социальной сети. Пусть все знают, что я не идиот. И не самодовольный…

Я договорила за него:

– Засранец.

Он открыл мне дверь, и я вышла. Теперь мне не надо было идти на цыпочках, но я шла на ватных ногах. Счастье? Нет, это было что-то другое. Что-то большее, чем просто хорошо. Я была на седьмом небе. И оттуда слышала, как Джонатан пожелал мне спокойной ночи, а я, потерявшись в его горящих сонных глазах, пожелала того же в ответ.

Свет в комнате я не включила, а сразу плюхнулась на кровать. В окно светила луна, и свет от нее, попадая на бусины, отражался волшебными бликами на потолке.

– С Рождеством, – сказала я себе.

Глава 6
Новые друзья – не хуже двух старых

Дружба – это когда можно ни с того ни с сего приехать к человеку и поселиться у него.

Давид Самойлов [5]5
  Давид Самойлов (1920–1990) – русский советский поэт и переводчик.


[Закрыть]

Знаете, что самое паршивое в праздниках?

Вот это вот все, вся эта суета с елкой, с подарками, с поздравлениями и желаниями. Все эти веселые лица в ожидании чуда, в ожидании сказки, которая должна свершиться с боем курантов. А на самом деле после 00:00 идет просто 00:01, потом 00:02 и дальше. Жизнь продолжается. Только она уже не та…

Знаете, что самое паршивое, когда твое желание исполняется?

Пустота. Да, пустота от того, что ты получил что-то, и теперь ждать больше нечего. Будто кто-то обманул, поманил пальцем, а потом исчез. Все, что теперь у меня есть, – это фото, небольшая фигурка Биг-Бена, да память о его теплых губах на щеке и прикосновениях, которые вспоминаешь в мельчайших подробностях, смакуешь, теряешься в них и не хочешь возвращаться к реальности. Это словно часы пробили двенадцать, и карета превратилась в тыкву, а твоя тыква – это офис и его постоянные работники, которые и понятия не имеют, где ты была и что чувствовала.

Сказка закончилась, уважаемые господа присяжные и заседатели. Мечты имеют свойство сбываться, и моя сбылась. Я увидела Джонатана, получила поцелуй и вернулась домой к сроку. Новогодние праздники в кругу семьи и вкусных маминых пирогов. Встречи со старыми друзьями и разговоры о парнях. Только вот я, кажется, была уже не та, и разговоры эти не мои. Моя оболочка ходила в гости и встречалась с друзьями, а Настя все еще оставалась в Лондоне, в этой маленькой комнатке с видом на дома из красного и белого кирпича, с влажным воздухом улиц и изморосью по утрам. Я не хотела возвращаться. Я хотела к нему в комнату, разговаривать, вместе смеяться, смотреть друг другу в глаза, не понимать, зачем ты там.

Но за окном «Жаркого солнышка» шел снег, он валил хлопьями, создавая и продлевая сказку, в которой, я знала, теперь не мне быть главной героиней. Печально, но действительность такова, что всегда наступает утро, когда ты покидаешь сказочный дом и его обитателей. Прощаешься с ними, но потом встречаешься вечером, чтобы подписать бумаги и отказаться от обвинений. Затем вы ужинаете, болтаете о ерунде и получаете в знак признательности несколько фото с автографом звезды. Обещаете не пропадать и хоть изредка сообщать в скайп, что у вас все хорошо. А потом садитесь в самолет, стираете со щек слезы и смотрите в иллюминатор на прекрасный мерцающий огнями Лондон. Размещаете фото вашего мягкого места в самой красивой рамке на стене, на видном месте в маленькой комнате в Москве. И на этом все. Точка. Потому что самой не собрать денег на билет обратно в сказку. Потому что нет причины, по которой я могла бы там еще раз оказаться, а точнее она есть, но судьба не дает второго шанса. Поэтому ты, как всегда, открываешь любимый сайт, рассматриваешь его фото и читаешь статьи о том, как «весело мистер Коул отметил Новый год в компании невероятной Скарлетт». И решаешь, что эту страницу пора перевернуть, что ты слишком тянешь с этим. Сказки бывают только в книгах, а жизнь… Жизнь порой бывает грустнее любой из написанных книг.

Кто говорил, что исполнение желаний делает человека счастливым? Мне кажется, что сейчас я еще несчастней, чем была до поездки в Лондон. Несчастней от того, что я прикоснулась к чему-то недоступному, от того, что познала счастье и… и потеряла его.

Единственным утешением было то, что моим другом стала Лиззи, его сестра. Почему она захотела продолжать общаться со мной… просто загадка. Загадка без ответов, но со многими неизвестными. Вероятно, вместо Джонатана тайна «русской души» заинтересовала его сестру, поэтому мы несколько раз общались по скайпу. Она рассказывала о Натане (так ласково называли его дома) и Клер. Обо всей этой бумажной волоките с наездом, которая почти решилась.

Сидя в своем небольшом уголке со стеклянными офисными стенами, я легко могла прийти к выводу, что мечтать вредно для жизни. Мечты разбиваются, и их осколки больно ранят. А раны невозможно залечить, потому что твой доктор живет настолько далеко, что остается только жить с этой болью, не дающей забыть, что со мной приключилось на Рождество в Лондоне.

– Щербакова?! – Строгий голос вырывает из размышлений.

– Да, – отозвалась я, возвращаясь в реальность последнего рабочего дня недели.

– Когда будет готов отчет по отелям? – Виктория, кажется, стала еще злее после праздников.

– В понедельник к девяти утра, – отмахнулась я.

– Я должна их получить сегодня к вечеру, поторопись. – Она заглянула в мой уголок и тут же исчезла, словно не хотела, чтобы я что-то у нее спросила или вообще заговорила о чем-то.

У меня завибрировал сотовый. Не успев подумать о странном поведении Виктории, я нажала на ответ.

– Стася? – издалека раздавался незнакомый голос, с акцентом произносящий Стейси.

– Да, это я, – очень интересно, кто так странно произносил мое короткое имя.

– Привет, это Клер, – вот так неожиданность.

– Здравствуйте, Клер. Как поживаете?

Все взгляды офисных обитателей «Жаркого солнышка» устремились на меня. Оказалось, что здесь уже все знали о моей везучести на столкновения с машинами и ждали того, как решится дело. Как будто я не могу потрындеть со своими знакомыми из Лондона по-английски просто так.

– Хорошо. Как у тебя дела? – услышала я в ответ, отворачиваясь от заинтересованной аудитории.

– У меня тоже все хорошо, – ответила я.

– Я расставила твои матрешки на комоде. Их двенадцать, как месяцев в году, – восторгается Клер. – Они просто изумительные.

– Да-да. Это очень мило – наш разговор похож на обычный треп обычных бритишей. Но я-то не бритиш, поэтому чувствую подвох и жду, когда Клер расскажет, в чем дело.

– Твой телефон дала мне Лиззи. Это она попросила позвонить и поговорить с тобой.

Клево…

– Лиззи молодец, – неуверенно протягиваю я.

– У нее скоро концерт. Она же говорила, что поет? У них группа, Лиз солистка. Они выступают в одном клубе.

Да, помню. Она меня приглашала, когда звонила последний раз. Только вот денег у меня совсем нет, а отказать я не решилась.

– Лиззи говорила, – невнятно лепечу я Клер. – Но у меня, к сожалению, нет возможности. Так много работы. Я просто завалена новыми проектами и встречами, и…

– Приезжай, – она будто бы и не слышит меня. – Мы будем рады тебя видеть. Да и гостевая комната уже по тебе скучает.

О, как бы я хотела быть там. Пожить в их доме. Возможно, еще раз увидеться с Джонатаном. Посмеяться над его семейками в горошек, отвечать на его улыбку улыбкой, разглядывать гитары на стенах и пить их темный тягучий портер. Отказаться сложно. Очень сложно.

– Не могу пока дать определенного ответа, – говорю я ей.

– Лиззи сказала, чтобы я не отставала от тебя, пока ты не согласишься, – и я слышу улыбку, если ее можно услышать.

– Клер, – начинаю врать, – я бы с радостью, но боюсь, что с работой не получается. Я очень сильно постараюсь.

– Стася, мы будем тебя ждать.

Врун из меня всегда был неважный, но и просто сказать «нет» у меня никогда не получалось. Я ужасно боялась расстроить людей, разочаровать их. Чувствую себя неуверенно, когда люди начинают уговаривать, но не могу устоять, знаю, что потом придется соврать все равно. Банки грабить я не умею, а в кошельке столько золотых, что не хватит даже на билет в один конец.

– Клер, я постараюсь, – мямлю я.

– А дело наше почти закрыли. Хорошо, что ты подписала бумаги о том, что не имеешь претензий. Но вся эта бумажная волокита еще продолжается. Может быть, если ты приедешь, мы попробуем вместе урегулировать этот вопрос. Без тебя никак не получается.

Черт, но как же объяснить, что я всего лишь рядовой сотрудник «Жаркого солнышка»? И купить билет для меня равносильно тому, чтобы обзавестись новым «Мерседесом», о котором я могу только мечтать.

– Да что вы? Это ведь я была виновата. В смысле я переходила в неположенном месте…

– Ну, в полиции так не считают. Бумажной волокиты много. Так что, мы тебя ждем?

Что тут скажешь?

– Да. Я постараюсь приехать, – и зачем я это говорю. Все равно не смогу, наверное.

– До свидания, – добившись своего, распрощалась со мной Клер.

– До свидания, – глупо улыбаюсь я, понимая, что все это полный бред и у меня нет никакой возможности приехать к ним. Ни денег на билет, ни отпуска, ни сил. Но судьба всегда знает лучше нас, что мы должны делать, а от чего отказаться. Моя судьба – оптимистка на всю голову, которая с самого начала года решила одарить меня прекрасными моментами жизни.

Повернувшись к рабочему месту, я уставилась в монитор, разглядывая документы там, а сослуживцы разглядывали меня.

– Это был клиент, – объяснила я, желая, чтобы меня оставили в покое. Но сегодня, похоже, был не мой день, потому что следующий звонок на сотовый не предвещал ничего хорошего, хотя бы в плане того, что я никак не могла снова приступить к отчету и закончить его, пока не закончился день.

Пришлось снова отвернуться от раздраженных мин и ответить абоненту, которого давно пора было перенести в черный список.

– Да.

– Когда заберешь свои вещи? – Мой некогда любимый МЧ теперь только так разговаривал со мной. Ведь я ушла, променяла его на картинку в компьютере. Я сказала, что не могу его больше любить так, как он этого заслуживает, но он не понял и просто послал меня ко всем чертям. Оказывается, он все это время знал, что мне именно там и место. И вот теперь, когда моя жизнь, кажется, не может быть еще мучительнее, он появился в ней и решил добить раненого.

– Когда скажешь, тогда и заберу, – заговорила я в таком же духе.

– Забирай сегодня. Они мне мешают.

Интересно, как может помешать сумка, валяющаяся на лоджии?

– Приеду сегодня и заберу. Надеюсь, в восемь тебя не будет в квартире. Очень не хочется, чтобы ты встречался с человеком из преисподней, – держалась из последних сил, но плотину прорвало.

– Дерзость – еще один из твоих недостатков, который вряд ли тебе поможет в жизни.

Конечно, я понимала, что сделала ему больно, но когда один человек прогрессирует, а другой остается на продавленном диване в окружении сериалов, то хочется биться головой от недопонимания. Поэтому, когда отношения накаляются, кто-то просто делает шаг вперед, а кто-то так и остается на своем диване.

– Я просто кладезь недостатков, не переживай, никто на меня еще не позарился, – сама не знаю, почему говорю ему это. Может быть, чтобы утешить, а может, просто жалею.

– Ключи не забудь, – в телефоне послышались противные гудки, вот и делай людям добро.

Шесть лет моей жизни пролетели впустую. Потратила их на безмозглого болвана! А ведь именно он помог осуществить парочку моих новогодних желаний. Так что бойтесь своих желаний или тех, кто пытается их осуществить.