Текст книги "Архипелаг Блуждающих Огней"

Индейцы Фуэгины

Кто хорошо сжился с бедностью, тот богат.

Сенека

Здесь уместно рассказать о племенах Фуэгинов, живших на островах последней земли. Этих племен было четыре, отношения между ними были, в основном, мирными и добрососедскими.

В центре архипелага жил один из самых древних народов Америки – индейцы Селькам, что означало «Мы – люди». Онас или Она, «Люди» или «Северный ветер», называли их соседи. Темно-коричневая кожа с медно-красным отливом, волосы жесткие, иссиня-черные, прямые, рост высокий, плечи широкие. Она – мускулисты, хорошо сложены. Их женщины – ниже и полнее. Язык – гортанный. Говорят Онас жестко и твердо. Лица – широкие, с выдающимися скулами, такие же, как у других индейцев Фуэгинов. Вооружены полутораметровыми луками с тетивой из кожаных ремней и стрелами с каменными наконечниками, изготовлять которые умели только Онас, одни из всех Фуэгинов.

Плащ из шкуры гуанако, дикой ламы, стадами кочующей в пампасах архипелага Блуждающих Огней, и набедренная повязка – вот и вся их одежда, едва прикрывавшая тело. У мужчин плащ закреплялся под правой рукой, у женщин – шуба или плащ завязывались на груди. Женщины надевали на шею треугольное кожаное украшение кочил. Ноги Она оборачивали кусками шкур – хамни.

Она были охотниками. Питались мясом гуанако, грызунов, птиц. Употребляли в пишу моллюсков, невкусные приполярные ягоды, ярко-желтые высушенные древесные грибы, напоминающие по вкусу трюфели. Из грибов варили хмельную похлебку. На охоту ходили без одежды при температуре до -12°. Использовали дрессированных собак для погони за гуанако и ловли выдр.

Индейцы ставили хижины (вигвамы) конической формы, накрывали их мехом гуанако. Внутри, в центре, постоянно поддерживался огонь. Отверстие для отвода дыма располагали с подветренной стороны. Пол покрывали травой. При смене места охоты хижины переносились. При кратковременных стоянках вместо хижин ставился заслон, чтобы укрыться от ветра.

На юго-востоке земли Блуждающих Огней жили кочевники Манекенки, другое название этого племени Хасш, или Ауш, также охотники на животных, вооруженные острогой, луком и стрелами.

Наиболее известным племенем были индейцы Ямана (Яга-Мага) – «живущие люди», «живой» или «человек». Еще «Ямана» означает: жить, быть счастливым, выздороветь после болезни или быть в своем уме. Европейцы называли их Ягана. Ямана жили западнее и южнее Она. Они постоянно кочевали на лодках в поисках морского зверя и рыбы. Невысокого роста, чуть более полутора метров, они были сильными, кряжистыми, с широкой грудной клеткой, мощными руками, но имели слабые тонкие ноги, согнутые от постоянного пребывания в лодке. Язык Яманов мягкий, благозвучный, богат тонами и полутонами.

Яманы имели на вооружении луки со стрелами, каменные наконечники которых выменивали у Она. Но основным их оружием был трехметровый гарпун, к концу которого ремнями из кожи прикручивалась китовая или тюленья кость.

Одеждой Яманам служили накидки тувеаки из шкуры морского льва или выдры, которые практически не закрывали тела. Женщины носили короткий передник (повязку) масакана. Чтобы не мерзнуть, спали у огня. В лодке всегда был настил из камней и глины, на котором постоянно поддерживался огонь. Яманы обходились без одежды летом и зимой. Это связано с тем, что индейцы имели очень плотный слой подкожного жира и у них выработался механизм замедления обмена веществ. Кроме того, для сохранения тепла Яманы натирали кожу жиром морских котиков.

В качестве украшения Яманы носили головные уборы из перьев баклана. Знахарям (ёкамунь) разрешалось делать головной убор из перьев цапли. Яманы носили на запястьях и лодыжках ног браслеты, сделанные из кожи тюленя и гуанако. Браслеты украшались ремешками, раковинами и костями птиц, шнурками из сухожилий гуанако. Челюсть дельфина использовали в качестве гребня.

Яманы были морскими охотниками и рыболовами. Они охотились на морских львов, морских котиков, пингвинов, иногда на кита (если могли с ним справиться), на птицу. Ловили рыбу удочкой с леской из растительного волокна, водорослей или сухожилий, с петлей на конце, на которой закреплялась приманка. Этой петлей и выдергивалась мелкая рыбешка, пришедшая на приманку. Питались моллюсками, губчатыми наростами на деревьях (древесными грибами), лесными ягодами, кореньями. При охоте на тюленя и выдру использовали дрессированных собак.

Женщины гребли на каноэ, в котором размещалась вся семья, а мужчины держали на носу сетку для ловли рыбы. Дети отвечали за огонь, женщины – за пропитание семьи. Они ловили удочкой рыбу, собирали моллюсков, морских ежей и ракообразных, с привычным мужеством ныряли в ледяную воду в любую погоду, в том числе во время ливня и снегопада. Когда им улыбалась удача, они поднимали со дна огромного королевского краба до двух килограммов весом и с клешней, достигающей одного метра.

Варить пинту они не умели, но всегда готовили ее на огне: сало топили на горячих углях, моллюсков – в горячей золе, рыбу – в раковинах, мясо жарили на раскаленных камнях, жир запекали в кишках животных.

Кочевники, питающиеся в основном моллюсками, вынуждены были постоянно покидать насиженные места, но потом снова и снова к ним возвращаться. За столетия странствий в местах их привычных стоянок образовались горы раковин, достигавших, должно быть, многих тонн весом. Такие кучи легко разглядеть издалека по ярко-зеленой окраске растений, буйно поднимавшихся на этих рукотворных холмах. Среди диких зарослей встречались иногда очень полезные растения – дикий сельдерей и ложечник (цинготная трава). Индейцы часто использовали холмы как места захоронений и места проведения ритуалов. В наше время горы раковин называют памятниками «кухонной» цивилизации.

Восточные Яманы одевались, как Она. Их хижины, так же, как у Она, имели два входа – с леса и с берега. Когда Яманы покидали насиженное место, они оставляли на берегу остов хижины, который мог быть использован другими кочевниками.

Западные Яманы имели хижины поменьше и накрывали их сеном летом и шкурами тюленей – зимой. Уходя, складывали хижины и забирали с собой.

Яманы были превосходными ремесленниками. Они изготовляли инструмент, посуду, лассо, луки, стрелы, ловушки. Женщины плели сети для ловли рыбы и корзины из водорослей и травы. Посуда изготовлялась из раковин, ведра – из коры и кожи. Гончарное искусство индейцам было неизвестно. Огонь добывался высеканием искры ударом пирита о кремень. Чтобы сохранить его в дождливую погоду, в жилищах и в лодках постоянно поддерживался костер.

Надо рассказать также о кочевниках на каноэ, Алкалуф (алакалуф), живущих на юге и западе архипелага Блуждающих Огней в самых неприветливых и неудобных для проживания местах, среди гор, ледников и фьордов. Себя они называли Халаквулум. Жили в лодках и естественных укрытиях – в пещерах, под навесами. Очень похожи на западных Яманов, но более мелкие, тщедушные. Казалось, что природа отдыхала, когда создавались Алкалуфы.

Язык Алкалуфов похож по звучанию на язык Она, но абсолютно другой. Языки всех племен очень отличались друг от друга, что затрудняло их контакты и приводило к изоляции.

Алкалуфы были искусны в использовании гарпуна, пращи; луком пользовались крайне редко.

Яманы изготовляли каноэ на 5–7 человек из коры бука, сшитой китовым усом. Алкалуфы делали разборную лодку на 12 человек из досок и китового уса. Иногда ставили на лодки (далькасы) паруса из тюленей шкуры.

Индейцы не знали ни живописи, ни скульптуры, ни музыкальных инструментов. Часто пели, но в песнях не было смысла. Танцы напоминали притопывания, и участвовали в них только мужчины.

Индейцы покрывали лицо красками, замешанными на тюленьем жире. Красная краска, изготовленная на основе охры, обозначала дружбу, радость. Белая, на основе глины, – войну. Черная, на основе золы, – траур.

Вот такие люди жили в этих богом забытых местах. Острова архипелага Блуждающих Огней никому не принадлежали. Ни один флаг еще не поднимался на его землях. Севернее простирались горы и бескрайние пампасы богатого края Большой Ноги. За этот край боролись два государства: Серебряная страна и страна Холодного Предела. Архипелаг Блуждающих Огней никого не интересовал. Корабли под европейскими и американскими флагами, китобои, зверобои, путешественники редко заходили сюда. Индейцы не часто видели белого человека, не знали ни лошадей, ни железа, ни огнестрельного оружия и совсем не знали ни английского, ни испанского, ни португальского, ни, тем более, русского зыка. Как узнать от этих людей, где сохранились еще следы великих инков и атлантов? Смогут ли они помочь в поисках Томаса Бриджеса? Капитан твердо решил найти какой-нибудь поселок переселенцев из Америки или Европы, китобойную станцию или военную экспедицию Серебряной Страны или страны Холодного Предела.

Встречи с Фуэгинами

Корабль «Быстрые паруса» подошел к островам с востока и, обогнув их первые мысы, двинулся узкими проливами вглубь архипелага. Сквозь туман, казалось, полностью сливающийся с низко нависшими облаками, виднелись очертания суровых негостеприимных островов. Сопровождая корабль, на прибрежных скалах, справа и слева, двигались и пропадали огни, Блуждающие Огни, которые дали имя всему архипелагу. Это туземцы карабкались по отвесным берегам с факелами, бежали, возбужденные необычным для них зрелищем, наблюдали за кораблем и сообщали друг другу о его движении. Дул свежий ветер, и с гор на путешественников неслись сильные шквалы. К вечеру корабль нашел убежище в бухте Доброго Успеха; здесь он бросил якорь и смог укрыться от непогоды. Бухта представляла собой живописное водное пространство, наполовину окруженное низкими, округленными горами, покрытыми до самой воды густым мрачным лесом.

Фуэгины приветствовали путешественников таким образом, каким и подобает действовать в подобных ситуациях диким жителям дикой страны. Группы туземцев, отчасти скрытые дремучим лесом, сидели на утесах, нависавших над морем, и когда корабль проплывал мимо, они вскакивали, срывали свои рваные плащи, совершенно обнажаясь при этом, размахивали плащами и испускали громкие зычные крики. Перед самым наступлением темноты путешественники увидели их костры, зажженные вокруг бухты, и воздух вновь наполнился дикими криками туземцев.

Утром капитан Александр, взяв с собой отряд моряков, направил шлюпку к берегу, чтобы познакомиться с Фуэгинами. Туземцы бежали навстречу и отчаянно кричали, указывая, где легче высадиться. Фуэгины были встревожены, они непрерывно о чем-то говорили и чрезвычайно быстро жестикулировали. Что это было за странное зрелище! Как велика была разница между дикарем и цивилизованным человеком: они отличались друг от друга больше, чем отличаются друг от друга дикие и домашние животные. Переговоры вел глава семейства, рядом стояли рослые, сильные молодые люди. Женщины и дети наблюдали, спрятавшись в кустах. Эти Фуэгины были совершенно не похожи на тщедушное и жалкое племя индейцев, живущих на западе архипелага, о которых немного уже рассказывалось. Они ближе к знаменитым великанам, индейцам Большой Ноги, обитающим севернее архипелага Блуждающих Огней. Единственную одежду Фуэгинов, встречавших путешественников, составляли плащи из гуанако, которые оставляли их медно-красные тела столь же обнаженными, сколь и прикрытыми.

У главного из них вокруг головы была повязка из белых перьев, отчасти удерживающая его черные, грубые и спутанные волосы. Лицо пересекали две широкие поперечные полосы, нанесенные ярко-красной и белой, как мел, красками. Остальные Фуэгины были разукрашены полосками черной пудры, приготовленной из древесного угля.

«Своей грязной раскраской, униженной позой и недоверчивым, изумленно-испуганным выражением лица они напоминали чертей, только что выскочивших из табакерки»[5]5
  Ч. Дарвин «Путешествие вокруг света на корабле “Бигль”».


[Закрыть].

Капитан Александр и его спутники раздавали индейцам украшения, отрезы яркой ткани. Индейцы были очень довольны. В знак признательности они похлопывали членов команды сильными шлепками – по груди и по спине одновременно. При этом они издавали какие-то кудахтающие звуки, вроде тех, что издают при кормлении цыплят. Их речь состояла из большого количества хриплых, гортанных и щелкающих звуков, немного напоминающих те, которые издает человек, прочищающий горло[6]6
  Язык Фуэгинов принадлежит к звуковой группе Чен, непривычной своим звуковым составом английскому, испанскому или русскому слуху.


[Закрыть].

Хотя Фуэгины и редко встречались с европейцами, они знали об огнестрельном оружии и боялись приближаться к нему, тем более трогать. Индейцы просили дать им ножи, называя их испанским словом «кучилья», и поясняли, чего хотят, показывая, будто держат во рту кусок ворвани[7]7
  Обрезок китового жира.


[Закрыть] и желают не рвать его, а резать.

Глава семьи быт чрезвычайно обрадован, когда моряки обратили внимание на его рост. Его поставили спина к спине с самым рослым из экипажа шлюпки, и индеец всячески старался забраться на самое высокое место и привстать на цыпочки. Он раскрывал рот, чтобы показать свои зубы, поворачивал голову, показывая себя в профиль, и проделывал это с такой готовностью, что всем было ясно: он считал себя первым красавцем на островах Блуждающих Огней.

Туземцы и моряки очень хотели понять друг друга. У дикарей быта, по-видимому, необыкновенно развита способность подражания. Они могли совершенно правильно повторять каждое слово в любой фразе, с которой к ним обращались. И некоторое время помнили эти слова. Стоило кому-то из моряков кашлянуть, зевнуть или сделать какое-то необычное движение, как они немедленно все повторяли. Когда моряки затянули песню, Фуэгины повторяли вслед за ними, правда, с некоторым опозданием.

Несмотря на доброжелательность индейцев, замешанную на необычной смеси изумления и подражания, беседа с ними не получалась. Никто из моряков, даже капитан Александр, не знал языков Фуэгинов, а туземцы не знали европейских языков.

Надо было двигаться дальше. Перед отъездом капитан Александр решил прогуляться по острову, попытаться проникнуть вглубь страны.

Земля Блуждающих Огней

Землю Блуждающих Огней можно представить себе как гористую страну, которая частично погрузилась в море, отчего глубокие заливы и бухты заняли те места, где должны находиться долины. Горы от самой воды сплошь покрыты лесом. Деревья доходят по склону до пятисотметровой высоты, где сменяются вересковой пустошью, полосой торфяника с очень мелкими альпийскими растениями. Дальше, на высоте более тысячи метров, – пояс вечных снегов. В любой части страны кусочек ровной земли – большая редкость. Любая поверхность здесь покрыта толстым слоем топкого торфа. Даже в лесу не видно почвы из-под массы медленно гниющих остатков растений, пропитанных водой и потому проваливающихся под ногой. Капитан Александр и сопровождающая его группа продвигались вдоль неровных каменистых берегов по течению горного потока. С большим трудом пробирались вперед из-за преграждавших им путь водопадов и множества поваленных деревьев, до тех пор пока русло потока не раскрылось и путешественники не были щедро вознаграждены величием развернувшейся перед ними картины. Мрачная глубина ущелья вполне гармонировала с заметными повсюду следами потрясений. Везде лежали неправильной формы каменные глыбы и поваленные деревья. Другие деревья, хотя еще и держались прямо, но уже сгнили до самой сердцевины и готовы были упасть. Эта перепутанная масса полных жизни и погибших растений напоминала тропические леса с одним отличием: в этих тихих дебрях господствовал, видимо, не дух Жизни, а безмолвный дух Смерти.

На побережье, которое совсем недавно покинули путешественники, бушевали сильные ветры, а здесь, в глубокой лощине, не было ни малейшего ветерка. Не шевелились листья даже на самых высоких деревьях. Вокруг до того мрачно, холодно и сыро, что здесь не могут расти ни грибы, ни мхи, ни папоротники. Ущелье забаррикадировано большими гниющими стволами, валяющимися повсюду. Перебираясь через естественные преграды, путешественники застревали, проваливались по колено в труху. Иной раз, пробуя опереться на крепкое с виду дерево, они неожиданно обнаруживали, что это – масса прогнившего вещества, готового развалиться при малейшем прикосновении.

Наконец, путники вышли на тропинку, протоптанную гуанако, которые, как овцы, всегда идут по одному и тому же пути. Чем выше они поднимались по лесу, тем более низкорослыми, толстыми и сгорбленными становились деревья из-за постоянно дующих резких ветров. Их согнутые стволы и ветви были распластаны, словно дым, словно придавленное ветром ползучее пламя.

Потрудившись еще немного, путешественники добрались до торфяника, а затем и до обнаженной сланцевой породы. С вершины холма они обнаружили, что воды по его склонам текут к морю в разных направлениях. Перед ними широко открывалась окрестная местность: к северу простиралось топкое болото, зато к югу поднимался дикий величественный пейзаж, подобающий земле Блуждающих Огней. Путники застыли в изумлении, пораженные таинственным величием представшей перед ними картины: гора возвышалась за горой, вершина – за вершиной. Казалось, не будет конца этому нагромождению скалистых гор, прорезанных глубокими долинами. И все покрывал густой, темный лесной массив. Даже воздух в этом климате, где штормы с дождем, градом и мокрым снегом сменяют друг друга, казался темнее, чем повсюду в других местах. Отдалённые каналы с отвесными берегами, сетью бесчисленных ответвлений, отделяющих друг от друга острова и островки архипелага, кажутся мрачными, такими мрачными, будто ведут за пределы этого мира.

Мыс Каап Хоорн

В океане надо иметь смелую душу и чистую совесть.

К. Станюкович

 
Смешались в хаосе вода, земля и небо,
И все стихии, страшно гром гремит.
Все бешеней неистовствует буря,
И море пенится, и бурные валы
Вздымаются с угрозой к небесам.
 

Тассони

 
Мыс Горн нам своею пучиной грозит,
На дне океана готовит местечко,
Ну что же, там смелых немало лежит,
Поверьте, нас встретят тепло и сердечно.
 

Веселая песня моряков

Корабль «Быстрые паруса» покинул бухту Доброго Успеха. Капитан Александр решил обогнуть архипелаг с юга, дойти до края земли, прежде чем погрузиться в сеть бесчисленных разветвлений каналов архипелага. Он решил достигнуть последнего южного утеса, мыса Каап Хоорн острова Хоорн (рог), названного так открывшими его голландскими путешественниками Я. Лемером и В. Схаутеном по имени их родного города и одного из кораблей экспедиции.

Скалистым утесом Каап Хоорн, о который разбиваются волны двух океанов, Атлантического и Тихого, заканчивается самая далекая суша, освоенная первобытным человеком при его расселении по Земле.

Мыс Каап Хоорн, печально знаменитый своими кораблекрушениями, – одна из тех точек на карте, которые в эпоху Великих географических открытий становились заветной целью для первопроходцев, напоминанием о вечном стремлении человека расширить представления о пределах ойкумены[8]8
  Ойкумена – термин, употребляемый для обозначения населенной человеком части земли.


[Закрыть].

Ширина пролива Корсара от мыса последней земли до Антарктиды – восемьсот километров. Этот пролив известен тем, что стал кладбищем для нескольких сотен кораблей. Солнце светит лишь пару дней в году, а в остальное время туман и шквалистые ветры затрудняют мореплавание. Воды этого пролива считаются одними из самых суровых в мире. Ветер здесь постоянно дует с запада на восток вокруг земного шара. Его движение практически нигде не преграждают участки суши, и ветер дует со страшной силой. Поэтому параллели эти называются яростными пятидесятыми, и соседствуют они с ревущими сороковыми.

Среди моряков бытует поговорка: только тот может считать себя настоящим моряком, кто обогнул последний утес, мыс Каап Хоорн. Вот почему капитан Александр твердо решил посетить остров Хоорн и мыс Каап Хоорн, расположенные на юге архипелага Блуждающих Огней, – места, несравненные по красоте пейзажей, не тронутых человеком.

Огибая мыс последней земли, недолго моряки наслаждались прекрасным видом окрестных островов. Жестокий Каап Хоорн требовал своей дани. Перед наступлением ночи неистовый Борей послал с запада самую злобную стаю псов навстречу путешественникам. Среди свиста и рева налетающих порывов ветра путешественники увидели этот мыс в его настоящем виде: Каап Хоорн был окутан дымкой и рваными облаками, а вокруг его смутных очертаний бушевала буря и кипела вода.

Большие черные тучи, клубясь, проносились по небу, а шквалы дождя с градом налетали так неистово, что капитан решил укрыть судно в бухте Вигвамов. Но зайти в пролив было очень непросто. Шторм усиливался. Жестокий шквал заставил моряков убрать часть парусов.

Прибой с оглушительным грохотом разбивался о берег, и брызги летали над утесами, достигавшими семидесяти метров. Чрезвычайно неприятно было слышать, как Штурман, выдавая свое беспокойство, постоянно говорил матросам: «Смотри хорошенько подветренную сторону». Буря бушевала со всей яростью; видимость была ограничена сплошной завесой брызг, поднимавшихся ветром. Море имело зловещий вид – точно мрачная волнующаяся равнина с пятнами наметанного снега.

В то время как корабль выбивался из сил, альбатрос, распустив крылья, скользил против ветра. В конце дня на «Быстрые паруса» обрушилась огромная волна и залила один из вельботов, который пришлось тотчас отрезать. Даже такой крепкий корабль, как «Быстрые паруса», задрожал от удара и несколько минут не слушался руля, но вскоре, как и подобает такому хорошему кораблю, выпрямился и снова встал на нужный курс. Не один день продолжалось сражение с ветром и непогодой. Моряки тщетно старались продвинуться ближе к берегу. Люди падали от усталости. В течение этих нескольких суток у них не было ни одной сухой вещи, которую можно было бы надеть. Наконец, корабль обогнул остров Хоорн.

Когда корабль «Быстрые паруса» бросил якоря в уютной бухточке, о буре, продолжавшей бушевать вокруг, за пределами бухты, напоминали только время от времени неожиданные порывы ветра, от которых корабль качало на якорях.