Текст книги "Послания из прошлого"

Саша Кругосветов
Послания из прошлого

Детский писатель, публицист, лауреат литературных премий «Алиса» имени Кира Булычева и «Серебряный РосКон-2015» в номинации «Повести и рассказы», премии «Фаворит НИФа» фестиваля «Созвездие Аю-Даг 2014», победитель конкурса «Московской правды» «Бумажный ранет 2014», лонг-листер премии «Золотой Дельвиг – 2014» «Литературной газеты», сопредседатель Центрального офиса ИСП, координатор офиса ИСП в Санкт-Петербурге.

Саша Кругосветов не только поэт и прозаик, обладающий ярчайшим талантом, но и крайне разносторонний человек с интересной биографией.

Так, будучи студентом, он выступал в КВНах, участвовал в агитбригадах. И в то же время в 27 лет стал кандидатом технических наук, а его графические работы представлялись на выставке художественного творчества молодых ученых Академии наук СССР.

В студенческие годы стал чемпионом Ленинграда по академической гребле. Более 35 лет занимался боевыми единоборствами. И такая увлеченность спортом ничуть не помешала автору написать три докторские диссертации, опубликовать более ста научных трудов в области математики и электроники и стать заслуженным изобретателем СССР, у которого 27 авторских свидетельств. Причем все его разработки были внедрены. А сам Саша Кругосветов руководил подразделениями, занимающимися исследованием и проектированием в области ракетостроения. Позднее руководил подразделением в Академии наук СССР. Был руководителем ряда опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ и параллельно преподавал в Институте повышения квалификации руководящих работников.

В 1991 году Саша Кругосветов ушел из Академии в связи с закрытием направления. В настоящее время предприниматель, руководитель предприятия. Ветеран труда. Награжден медалью «За доблестный труд», а также медалью имени Адама Мицкевича Организации Объединенных Наций по вопросам образования науки и культуры (ЮНЕСКО).

Литература первой свежести

Писать предисловие к этой книге интересно, потому что она хорошая. А хорошая, потому что разная.

Популярный писатель Саша Кругосветов – известен и любим читателями за его приключенческие, авантюрные повести и рассказы, которыми зачитываются дети и подростки. В них главный герой Александр совершает подвиги, путешествует по дальним странам, наведывается даже к индейцам, участвует в обороне Севастополя (может, где-то рядом со Львом Толстым?!) и частенько спасает хороших людей от поражений и беды. При этом он кажется героем почти идеальным. Но, впрочем, кто из нас в детстве не мечтал стать именно таким?!

Поэтому для юных читателей книги Саши Кругосветова в приключенческом жанре – это одновременно и Фенимор Купер, и Майн Рид, и Жюль Верн. А попутно – почти географический путеводитель по миру: в каких только странах не оказывается капитан Александр, уверенно и притягательно кочующий из книги в книгу! Россия, Северная Америка, Мадагаскар, Огненная Земля, даже знаменитая Патагония. А ведь есть еще и Азорские, Галапагосские и Маркизские острова… И каких только занятных, хоть, кажется, и второстепенных героев не встретишь в «Приключениях капитана Александра»! И индейца Пуговку, и польского исследователя природы Яна Кубари, и даже говорящего голубя Митрофана…

Но рано или поздно любому стоящему писателю хочется вернуться в нашу обычную, увы, совсем не героическую, а напротив – погрязшую в бытовых, социальных, да и в личных проблемах, пресную, обыденную, совсем не праздничную жизнь. И написать о ней – ее ежедневных хлопотах, глупостях, радостях, а иногда и маленьких хитростях или повседневных подвигах, на которые мы пускаемся и для того, чтобы нам самим и нашим близким отныне жилось богаче, спокойнее и уж точно – лучше!..

Впрочем, отваживаются на такие литературные поступки только самые мудрые, востребованные и неравнодушные писатели. И, главное, – те, кому есть что рассказать обо всем этом – столь же интересно, событийно, увлекательно и горячо, как и в их собственных приключенческих книгах. Только теперь уже – с ироничной улыбкой, точным и порой остроумным знанием повседневной жизни России и со свежим взглядом на то, к чему мы вроде бы давно привыкли… Но до чтения книг, подобных той, что вы теперь держите в руках, – просто не знали, что поделать со всеми нашими неприятностями и неудачами. И не знали, как зажить так, как мы этого достойны?! Наверное, каждый из нас…

И кто, как не писатель – мастер приключенческой литературы – может знать, что фразы классика о том, что «в жизни всегда есть место подвигу», до сих пор никто не отменял. Даже наоборот, похоже, с каждым годом она становится все более актуальной и точно описывающей то, как мы должны поступать.

И поэтому тоже стоит прочитать эту книгу, выходящую теперь в престижной серии «Библиотека журнала „Российский колокол“».

Этот сборник, состоящий из повести и восьми рассказов и эссе – все-таки иной, чем проза, которой мы прежде зачитывались у Саши Кругосветова. Но все равно, по сути, продолжающий поиски счастья и удачи, которые капитан Александр начинал где-то далеко от нас, на острове Огненная Земля. А теперь уже – у нас, в российских переулках и повседневных закоулках обыденной жизни. Кажется порой такой же увлекательной или опасной, как и охота на диких бизонов в Северной Америке. Если, конечно, посмотреть на нашу жизнь уже в России под правильным углом и опять ничего не бояться, чтобы в итоге снова выиграть.

Некоторые из девяти отдельных произведений «Послания из прошлого» уже стали очень востребованными и зачитанными в интернете, публиковались в «Независимой газете», другие – известны широкой аудитории меньше. Все они разные. Но только вот так – вместе – они и составляют цельность и завершенность этой увлекательной, но мудрой книги.

Есть в ней и жесткая гротесковая фантастическая драма, фактически новая антиутопия XXI века. В ней Саша Кругосветов очень наблюдателен и жесток, развивая свои впечатления порой до предчувствия новой, пугающей катастрофы. Чего стоит хотя бы нападение комара-мутанта на одного из обычных прохожих?! Выписан этот фрагмент очень точно и грубо, почти садистски и медицински беспристрастно: «Комар… любопытно покручивая головой, как воробей перед тем как клюнуть семечко, стал почесывать лапками свое гигантское, толщиной с карандаш, острое жало. Потом, деловито усевшись, тщательно нацелился на середину блестящей круглой лысины, напоминая при этом бурильную установку… Брызнула кровь, и жуткий вой пенсионера наполнил садик. Зрители с любопытством наблюдали…»

Звучит пугающе, но именно так – чтобы читателям захотелось как раз испугаться и задуматься о том, что мы делаем с нашей природой и чем это в итоге может обернуться для нас самих. А затем в антиутопии появятся пауки с сетями, развешенными в метро, и неожиданно красные волки. И захочется читать, перелистывать страницы: что же будет дальше?!

Возможно, интрига закручена здесь намеренно пугающе и гнетуще, с усилением страхов и страстей – чтобы, прочитав, мы не только порадовались умелому развитию триллера, но и, ужаснувшись своей жизни, задумались… Не избегает при этом автор и мрачноватых обобщений: «Измученная земля, оставленная неблагодарным племенем людей, заросла дикими лесами; на перекрестках редких дорог теперь шатаются стада пьяных зверей, пьяных от сознания своей причастности к разумной жизни. В сохранившиеся крупные города приходят провинциальные газеты из звериных поселков „Волчий сын“, „Медвежий угол“, „Зубр“…»

Жестокость описания тонко дополняется оттеняющей трагизм иронией, едкостью созерцания и кажущейся, только на первый взгляд, нереальностью происходящего, что тоже – признак писательского мастерства, наследующего, в том числе, отчасти и прозе Салтыкова-Щедрина и Гоголя. При этом повествование обрывается довольно неожиданно, на щемящей ноте сдержанного оптимизма и с неожиданной в общем контексте подписью «Любящий вас Землянин»…

Остальные рассказы – уже другие. Чтобы каждый нашел в этой книге те, которые как раз – для него.

«Опять о Невском» – признание в любви главной улице Санкт-Петербурга – родного города автора. По сути, это – стихотворение в прозе, с ироничными, но все равно добродушными описаниями его повседневных обитателей.

В том же жанре написан и совсем короткий «Призыв джунглей», в котором все равно есть фраза, которую хочется запомнить и повторять себе хотя бы в терапевтических целях: «Пусть кто-то скажет, что я слаб и жалок, жалкий не может быть веселым!»

А рассказ с замысловатым и поначалу не очень понятным названием «Научный институт новогоднего подарка» – уже воспоминание о том, как еще во времена Советского Союза люди умели радоваться жизни: устраивали «капустники», превращались на время праздников в Деда Мороза и Снегурочку, рождественским сюрпризом наведывавшихся в гости к друзьям…

Искусство полутонов, драйва повествования, умение менять резко ритм и настроение, которыми в совершенстве владеет Саша Кругосветов, даже не позволяют сразу понять, зачем благодушный тон очень личного документа об эпохе конца 80-х в одночасье превращается в хлесткое исследование экономического упадка того времени. Цифры, факты, выводы, снова ирония – уже между строк… Но автор предпочитает не разочарованно размазывать ностальгические слезы или углубляться в научные дебри, а вернуться в ходе рассказа к присущим ему иронии, оптимизму несмотря ни на что, да и бытописанию человеческих архетипов.

«Закончились десять лет моей лучшей, настоящей жизни. Когда, кроме неудобств советской эпохи, мы в полной мере использовали ее плюсы. Путешествовали за гроши. Тыкали пальцем в карту, садились на раздолбанный провинциальный автобус и ехали в какой-нибудь глухой поселок в горах Узбекистана. Приезжали, нас окружали красивые, загорелые, чумазые дети. „Откуда вы?“ – кричали они и тянули к себе домой… Угощали чаем, сладостями… Сейчас об этом можно только мечтать…»

Поэтому у этой книги есть только один существенный недостаток: она быстро заканчивается. Но так ведь и бывает со всеми хорошими и интересными… И социальная проза, и фэнтези, и публицистика, и короткие новые сказки-байки в духе Салтыкова-Щедрина или Михаила Веллера – все это соединилось в «Послании из прошлого» в одно увлекательное и разноплановое повествование. И правильно. Мало никому не покажется.

Александр Алексеев, литературный критик и писатель, член Союза писателей России

Послания из прошлого

В книгу включено несколько небольших вещей – научно-фантастический рассказ «Послания из прошлого», воспоминания, опубликованные под рубрикой «Стиль жизни» в «Независимой газете», и несколько зарисовок, датируемых шестидесятыми – восьмидесятыми годами прошлого столетия.

Послания из прошлого

Здравствуйте, мои дорогие!

Вы все давно уехали на Сириус, кто-то – на Альфа Центавра, кто-то в другие галактики.

Вы пишете мне и таким, как я, тем, кто остался на Земле, шлете послания через Связного, а он аккуратно доставляет их мне и таким, как я. Конечно, если бы эти послания доставлялись обычным способом по каналам, работающим со скоростью света, мы узнавали бы о жизни друг друга с огромным опозданием. Но, вы знаете, Связной использует туннельные переходы, червоточины в пространственно-временной решетке, поэтому послания приходят к нам почти сразу, почти без задержки. Но эти «почти» тоже занимают десятки, сотни, а иногда и тысячи лет. И мы читаем письма друг друга все равно с большой задержкой.

Как же долго я не видел вас, не писал, да и ваши письма тоже давно не получал. Простите меня. Простите, как вы всегда прощали меня, которого вы любите так же, как я вас. Где бы я ни был, что бы я ни делал, я всегда помню и люблю вас так же, как и прежде. И когда мне хорошо, я мысленно делюсь с вами своей радостью, а трудно – я советуюсь с вами, смотрю на себя вашими благородными, прекрасными глазами, и тогда я чувствую – не могу, не должен ошибиться, за все свои дела я отвечаю перед вами.

Пишу вам вновь, мои родные, близкие, не беспокойтесь обо мне – я жив, я такой же, как и раньше, и с каждым днем я люблю вас все сильней.

Что я делал все это время? Утром, как обычно, прыгаю через пропасти, швыряю скалы. Разве вы не читали обо мне?

Я недавно летал на Луну, нашел формулу РНК и сделал пересадку сердца одному несчастному. Разве в Эрмитаже не висят мои «Возвращение блудного сына» и «Портрет актрисы»? А вы читали «Крейцерову сонату» и «Рамаяну»? Это для вас. И еще многое я должен сделать, чтобы не краснеть от стыда при встрече с вами. Но придет время, и мы почувствуем, что не можем больше быть врозь, и соберемся. Будем смотреть друг на друга, наши глаза будут сиять. Обнимемся. Каждый из нас скажет: «Ну, слава богу, все плохое позади, мы вместе». Это будет.

Простите за все, ваш Землянин.

* * *

Я свободен. Я не представлял, что это такое. Знаете, какое мое счастье? – я смеюсь и плачу, и щеки у меня – мокрые от слез.

Буду писать вам о прошлом. О том, как мы все, оставшиеся на Земле, жили раньше.

Однажды я сидел в Екатерининском садике и ждал своего друга, не буду называть его имени – это не важно. Там тяжелые скамейки вокруг большого шишковатого железного памятника, пристойные клумбы и праздная публика, греющаяся под лучами осеннего солнца. Этих праздных много, много и голубей, и, пожалуй, к середине дня стало тесновато на этом популярном пятачке.

Когда подслеповатая старушка в ботинках с распущенными шнурками бросила своим «гулям» очередную горсть хлебных крошек, из-за пухлой железной Екатерины, описав полукруг, вылетел и хлопотливо завершил посадку новый сизарь. Когда он оказался на земле рядом со своей родней, я почувствовал легкое подташнивание и холодок, пробежавший по спине.

Голубь размером с крупного петуха, переваливаясь на мощных лапах, врезался в самую гущу голубиного стада и, едва попробовав хлебных крошек, тут же бросился отгонять соседей. После нескольких могучих ударов новичка стая взвилась в воздух, оставив на песке два трупика с пробитыми черепами и вытекшими глазами. Новичок тоже взлетел и некоторое время сопровождал стаю, невинно поклевывая соседей, отчего те переворачивались в воздухе и падали замертво. Сочтя миссию устрашения частично исполненной, он вернулся на землю и поспешно собрал клювиком все оставшиеся крошки.

Подслеповатая старушка, добровольный голубиный шеф-повар, не поняв, что произошло, стала с воплями «гуля-гуля-гуля-гуля» и причитаниями типа «кушай-кушай-кушай-кушай» подбрасывать ему хлебушек, отщипывая кусочки от буханки. Съев очередную пригоршню хлеба, гость быстро осмотрел бабку и, оценив ситуацию, взлетел и вырвал у нее из рук остаток буханки. Оттащив ее подальше – на клумбу с большими красными цветами, он устроил там пиршество, в мгновение ока разорвал и проглотил хлеб и вернулся к своей ветхозаветной бабке, оставив вытоптанной поляну, покрытую раздавленными мясистыми стеблями и лепестками цветов.

Так как новый осмотр бабки ничего не дал, «голубок» принялся за ее ботинок, и причем так рьяно, что носок ботинка мгновенно исчез, и бабка с воплями помчалась в сторону Александрийского театра, вызывая восторг и шумное одобрение прыщавых балбесов, постоянно обретавшихся в этом садике, и женщин инстинктивного поведения, фланирующих в поисках какой-никакой клиентуры.

Откуда-то появились еще четыре аномальных голубя, видимо, приятели нашего хулигана, и принялись за клумбу, в течение нескольких минут съев и растоптав ее содержимое. Никого из отдыхавших на скамейках не удивили размеры голубей, но поведение их, конечно, было замечено и возмутило многих, особенно пожилых. Убеленные сединами указывали на них палками и зонтиками и громко осуждали, увязывая это почему-то со своими былыми заслугами.

Мне трудно вспоминать об этом времени, но я должен написать вам, чтобы исповедью облегчить душу.

Над головой кричащего господина появился комар величиной с мой портфель. Его, видимо, привлекло сильное тепловое излучение головы праведника. Комар покружил над его лысиной и мирно присел. Пока он приводил себя в порядок, я смог его разглядеть. Туловище и конечности насекомого были покрыты длинными редкими волосками в желтоватых росинках ядовитых испарений. Комар был настроен весьма миролюбиво, но, так как праведник не унимался, бешено тряс головой и размахивал руками, животное неожиданно заинтересовалось тем, на чем оно сидело, и, любопытно покручивая головой, как воробей перед тем как клюнуть семечко, стало почесывать лапками свое гигантское, толщиной с карандаш, острое жало. Потом, деловито усевшись, тщательно нацелилось жалом на середину блестящей круглой лысины, напоминая при этом бурильную установку, и стало медленно вводить жало в голову. Брызнула кровь, и жуткий вой пенсионера наполнил садик. Зрители с любопытством наблюдали еще одну убегающую за занавес фигуру, а испуганное насекомое обиженно заметалось между листьями деревьев.

Что бы это могло значить? – размышлял я по пути домой. Соседи по общественному транспорту рассказывали в это время друг другу о том, что в связи с необыкновенной солнечной активностью появилось множество мутантов – животных огромного размера.

Позже я узнал, что в метро развелись гигантские неуловимые пауки, которые выскакивали из туннеля, рассматривали толпы суетящихся людей, переглядывались, показывали что-то друг другу мохнатыми лапами и дико хохотали. При попытке поймать их с поезда уносились по потолку и стенам – с воем и хохотом – и исчезали в бесконечно разветвляющихся тоннелях метрополитена. Стены туннелей и станций еще долгое время реверберировали после их криков и многократным эхом отдавали назад рокот и гудение неуловимого паучиного племени.

Пауки выглядели веселыми. Где они жили и чем питались – неизвестно, но они производили впечатление счастливых животных. Однажды рано утром группа работников метро застала семью гигантских пауков, пестующих своих малышей. Взрослые пауки тут же собрали свои сети, спрятались в туннель и начали с восторгом рассматривать пришедших, а их маленькие детки покатывались от смеха, из их глаз текли слезы, а некоторые из малышей описались.

Наибольший интерес у пауков вызывали столпотворения в часы пик. Они следили за толпами, атакующими вагоны метро, – так, как следят за спортивными состязаниями. Кричали, улюлюкали, вращали трещотки и, засунув когти передних лап в морщинистые рты, издавали пронзительный свист. Интерес их к работе метрополитена в эти часы был огромен. Иногда они залезали на поезда, в окнах появлялись их мохнатые лапы, а потом и счастливые хохочущие рожи. Пауки облепляли буквально все потолки, светильники, люстры, стены и колонны и расходились только тогда, когда в поездах становилось свободно. Часть из них уходила своим ходом явно нехотя, часть – плюхалась на крыши поездов и разъезжалась по им одним только ведомым маршрутам.

Большой интерес вызывали у пауков также и пьяные. Животные устраивали хоровод вокруг захмелевшего гуляки, горланили и кружили его, одобрительно кричали при каждом его падении. Любимым их развлечением было снять штаны с мертвецки пьяного и положить его, полуголого, спать на собственную одежду.

В газетах того времени писали об удивительных случаях мутации. Западная публика была, по-видимому, заинтригована и скандализирована.

Из Лох-Несса, наконец, вышло давно разыскиваемое чудовище с многочисленным потомством. Экзотическое семейство расположилось загорать на самом фешенебельном пляже, помяв и раскидав его легкие постройки, открыло солнцу свои бледные животы и принялось истерически хохотать и плакать. Записи их голосов, сделанные отважными журналистами, разошлись миллионными тиражами и завоевали дискотеки того времени. В жарких странах появились полупудовые жуки, летающие с воем и скоростью ракетных снарядов и разбивающие по своей глупости окна и глиняные стены. Неугомонные мальчишки разыскивали ползающих жуков, переворачивали их палками и избивали, ломая хитиновые ножки и надкрылья. На новой пище процветали крупные пернатые, волки, шакалы и другая неприхотливая лесная братия.

Вновь откуда-то появились исчезнувшие было могучие красные волки. Сообщалось, что ожидается миграция на север африканских слонов и буйволов, среди которых появились большие семьи волосатых животных с сильно развитыми бивнями, а также волосатых быков, напоминающих бизонов внешностью, но далеко не нравом – резвых, буйных и агрессивных.

Из Японии и Китая приходили сказочные сообщения, воскрешающие древний фольклор об огненной мыши – диковинном звере величиной с теленка, живущем в огне и горячих озерах кратеров, с температурой тела, по предположению восточных ученых, около восьмидесяти градусов и необыкновенно красивой красно-синей длинной шерстью, которую можно чистить огненной струей. Зверь этот обладал якобы необыкновенной подвижностью и был практически неуязвим для самых грозных представителей фауны этих стран.

Отечественные газеты давали осторожные комментарии этим событиям, подчеркивая недостоверный и преувеличенный характер большинства зарубежных сообщений. Ученые призывали осторожно и вдумчиво изучать отдельные факты. Полемические страницы «Литературной газеты» будоражили публику названиями «Взрыв природы», «Бунт животных», «Цивилизации придется потесниться». Картина необычных изменений природы сравнивалась с нашествием варваров на Рим. Все чаще стали появляться картины с изображением львов, отдыхающих между античными колоннами.

Несмотря на призывы к спокойствию и уверения печати в том, что ничего существенно нового не происходит, в нашей северной столице любой горожанин мог наблюдать необычные изменения. Откуда-то на улицах стали появляться большие стаи беспризорных животных, в основном собак, в обществе которых почему-то часто встречались и группы кошек, занимавших, видимо, определенное место в этих семьях. В стаях было много очень крупных особей, особенно поражали величиной коты. Стаи вели себя необычно. Несмотря на естественную осторожность беспризорных животных, в их поведении было что-то принципиально новое. Они зорко и осмысленно осматривали окружающих, двигались стремительно и напоминали хорошо организованный военный отряд, неожиданно появляющийся и так же быстро исчезающий. Вскоре выяснился и способ их существования – разбойные нападения на магазины, продовольственные базы и склады, как бы заранее подготовленные, дерзкие и молниеносные. Они, кстати, стали главными врагами голубей, о которых я вам писал. Отдыхали они в пригородах и на обширных пустырях районов новостроек. Обыватель спокойно относился к этим нашествиям, ощущая, видимо, свою безопасность. Бродяги не нападали на горожан. Бывали случаи, когда они останавливали и окружали одиночных прохожих, – это случалось, как правило, поздно ночью при жирном свете фонарей – обнюхивали и осматривали, без особого, впрочем, интереса, и, поочередно побрызгав на объект своего изучения, уходили. Если в стае были кошки, то последние проявляли меньше заинтересованности в обследовании подвернувшейся под руки – под лапы? – человеческой особи и предпочитали держаться в стороне. Поведение животных было настолько спокойным, что не вызывало страха и раздражения и лишь в некоторых случаях становилось причиной недолгого удивления с примесью легкого конфуза случайных свидетелей.

На палисадниках в отдельных частях города выросла удивительная трава с жесткими, как иглы дикобраза, стеблями. Трава росла буйно и беспокойно, вытесняя другие чахлые виды растительности, выдавливая вверх деревья, вспучивая и разрыхляя асфальт, протыкая покрышки автомобильных шин и парализуя транспорт во многих районах. На Лесном проспекте неожиданно сломалось пополам здание очень солидной конторы, образовав гигантские трещины, подрывающие деятельность важнейших служб, занятых противодействием и борьбой с утечкой информации. Перелом произошел вследствие поднятия центральной части фасада здания из-за вспучивания почвы под фундаментом. При вскрытии фундамента под ним было обнаружено семейство необычных, до метра в диаметре, очень прочных грибов. Грибницу уничтожить не удалось, и здание, готовое превратиться в руины, пришлось бросить. Какой-то человек под покровом ночи тайно откопал один гриб, в рюкзаке принес домой, отрезал кусок, пожарил его и, употребив с водочкой, нашел его вкус недурственным. По прошествии некоторого времени после потребления грибного продукта с этим человеком случились большие изменения. Он стал задумчив, медлителен, почти не реагировал на окружающих и впал в какую-то неподвижную окаменелость. Что бы ни спрашивали, от него не могли добиться никакого ответа, а если просили подписать какую-нибудь бумагу и всовывали ему в пальцы ручку, он столь медленно вел свою подпись, что дождаться окончания написания больше одной-двух букв никто не мог. На лице его застыло выражение постоянного одеревеневшего удивления. Когда подписанную бумагу и ручку убирали, он долго смотрел на свою руку, пытаясь сообразить, что же случилось и куда все это подевалось. Видимо, время для него с каждым днем шло все медленней и медленней, пока и вовсе не остановилось, окружающих он теперь совсем не замечал, и, наверное, ему суждено было увидеть далекие грядущие века, явив собой пример чрезвычайно поучительный и, возможно, даже полезный, если б им заинтересовались и взяли его под охрану отцы города и медицинские ведомства. Но это был столь мелкий эпизод на фоне всего происходящего, что им вообще никто не заинтересовался.

А изменения и новости поступали со всех сторон.

Какой-то гигантский вьюн обвил телевышку, и передачи прекратились. Бригада верхолазов, вознамерившихся очистить вышку от зловредного растения, была опутана щупальцами и съедена его хищными цветами. Вьюн развивался и превратил башню в гигантский зеленый кокон, башня рухнула, телестудия была ликвидирована, а штат упразднен.

По неизвестным причинам была прервана радиосвязь, а газеты с привычно убогими сообщениями стали приходить с большими перебоями. По дорогам вместе с машинами перемещались большие стада и стаи животных: антилопы, гепарды, собаки. Они двигались быстро, сосредоточенно и по-деловому. При заторах и на перекрестках обходили автомашины или, пользуясь своей маневренностью, перебирались через кузовы, кабины и капоты. Звери не трогали людей, но и не позволяли фамильярничать с собой. Их образ жизни и цели миграций оставались загадкой.

Нельзя сказать, что жизнь стала разрушаться. В эти годы были особенно хорошие урожаи овощей, фруктов, повысилось качество молочных, хлебных и других продуктов. В изобилии родился лен и хлопок. Уменьшилось только количество мяса. Животные покидали пастбища, уходили в глухие места, и собаки, возможно, помогали им в этом. Козлы-забойщики саботировали свою подлую деятельность на мясокомбинатах, и забой животных стал довольно проблемным.

Похоже было на то, что мать-природа развернула планомерную и обширную деятельность по пересмотру того, какие свои милости оставить человеку, какие – отобрать. Домашние животные по-прежнему сохраняли лояльность к своим хозяевам, но, судя по всему, год от года возрастало их критическое отношение к своим владельцам, и, видимо, у животных появилась своя, достаточно серьезная жизнь. Они собирались на молчаливые сходки, долго сидели и, возможно, о чем-то мысленно разговаривали, после чего расходились с большим удовлетворением от всего происшедшего. Дворовые собаки перестали лаять на прохожих и гоняться за машинами и мотоциклами.

Известен эпизод, случившийся в одном из черноморских городов и наблюдавшийся многими его жителями, отдыхавшими в это время на вечерних пляжах. Большая стая собак выплыла на гряду удаленных от берега скал, вблизи которых их поджидала группа дельфинов. Животные долго рассматривали друг друга. Собаки возбужденно повизгивали и слушали тихий свист дельфинов. Неизвестно, о чем они могли договариваться, однако в Черном море стали наблюдаться случаи, когда дельфины уводили плотные косяки рыбы прямо из-под носа рыбаков.

В течение недели проросли и зацвели шпалы вдоль всей линии Октябрьской железной дороги. Поезда остановились. Обсуждался вопрос, что легче – очистить бойкие шпалы, уже пустившие корни, или полностью их заменить. Были опасения, что будет, если то же произойдет и на других линиях. К счастью, многие необычные явления, проявившиеся в те годы, носили скорее локальный характер.

В морях, реках, в воздухе и на земле происходило что-то важное. Люди впервые почувствовали себя не самыми главными, не у дел, что-то очень серьезное решалось без их участия. Чистые и сильные духом собирались и уходили из городов и деревень. Никто не знал, какая судьба их ждет. Малодушные жили в привычном ритме, закрывали на все глаза и заглушали чувство обездоленности привычными способами.

В то время я жил как во сне. Мне часто казалось, что все это видения, миражи, и можно управлять ими по собственному желанию. Однажды, когда было особенно грустно, в ярко-голубом небе я увидел ослепительно белого лебедя. Он медленно плыл, взмахивая крыльями и перебирая четырьмя громадными пушистыми белыми львиными лапами; наблюдая его, я одновременно ощущал, что он – это я, и дух захватывало от высоты. Обычно близорукий, я будто бы прозрел, незамысловатые городские перспективы виделись с необычной ясностью и своей неестественной яркостью напоминали журнальные фотографии. Воздух словно выкачали, и штукатурка удаленных зданий различалась так же четко, как складки кожи на собственных руках.

Мимо прошел автобус, громыхнув на ухабе и выпустив желтое облако. На асфальте осел влажный ядовитый след от его выхлопа. Улицы были пусты. Город вымер, не было ни людей, ни животных, ни машин. Тишину нарушало только шуршание одинокого удаляющегося автобуса. Неподалеку от большой площади я встретил первого прохожего – калеку, бодро прыгающего на костылях. Меня поразило его лицо. Это было лицо знакомого, но изменившееся таким образом, что эти изменения невозможно было почувствовать, и в то же время определенно ощущалось, что это лицо другого человека. По спине пробежали мурашки – казалось, что кто-то чужой надел на себя маску лица знакомого мне человека. Я остановился перед калекой, намереваясь спросить, что с ним случилось и куда подевались его ноги. Тот, чувствуя мое замешательство, угрюмо осмотрел меня и, насмешливо бросив: «Что? На кого-то похож?», уверенно застучал костылями и двинулся дальше.

С площади доносился топот толпы. Все спешили куда-то с напряженными лицами. Дети, взрослые и старики… Наталкивались друг на друга, бежали в разных направлениях. Потоки людей наводнили всю площадь, и отдельные попавшие туда автомобили, брошенные своими хозяевами, помятые, с выбитыми стеклами, захлестываемые ползущими, бегущими, переползающими через них существами, теряющими уже человеческий облик, напоминали трупы больших животных, плавающие в пене и сутолоке морских волн. Люди с размаху налетали на стены, давили водосточные трубы, разбивали витрины и собственные носы и лбы, с плачем и стонами опускались на землю. Окна домов, выходящие на площадь, были открыты, у окон сидели люди, миролюбиво разглядывая и неторопливо обсуждая разворачивающиеся события.