Текст книги "Доктор моего сердца"

Глава 4. Кайл

Август

Меня разбудил телефонный звонок. Голова гудела – я совершенно не выспался, мелодия вырвала меня из сна, где я нежился на теплом Карибском пляже, смотря на красотку, которая плещется в прибрежных волнах. Поэтому я даже не сразу сообразил, где я и что происходит.

Телефон продолжал громко и настойчиво звонить где-то под кроватью. Звук прервался, я облегченно выдохнул, а потом мелодия заиграла с новой силой. Ух, будто гвоздь вогнали в голову.

Я аккуратно сел в постели – кровать была похожа на поле боя. Под громкий мелодичный звук я стал как пазл собирать воспоминания прошлой ночи. Мелинда орет, мы встречаемся с Джеем, я знакомлюсь с танцовщицей, а потом увожу ее в свою квартиру.

Так… Стоп. Я в квартире, легкое похмелье на месте, но девушки нет!

Я прислушался – в квартире не было слышно движения. Только телефон продолжает действовать мне на нервы. Будь проклят тот человек, кто так настырно пытается меня достать в такую рань. Я недовольно слез с кровати и рукой нашарил трубку под ней.

На дисплее увидел – MELINDA. Вот с кем, а с ней мне точно не хватало сейчас очередной стычки – я отключил звук и пошел в ванную.

Контрастный душ привел меня в чувство. Стоя под леденящими струями воды, я слышал, что телефон звонил еще раз шесть или семь. Настырность Мелинды поражала меня. Даже ее удивительно упругая задница не стоила такой нервотрепки.

Я насухо вытерся полотенцем. Осмотрел себя в зеркало: на плече отчетливо отпечатались следы прошлой ночи. А барышня то была горячая кошечка. Нет, на мне не было царапин – я считаю, что это чрезмерно пошло: позволять женщине раздирать в кровь твою спину. Что это за удовольствие вообще?! Но след от ее нежных, но предельно сильных пальчиков задержался на моей коже. Даже не помню, во время второго или третьего раза она так в меня вцепилась, кончая одновременно со мной.

Телефон зазвонил снова. Да как же меня достала эта женщина! Я предаюсь приятным воспоминаниям, мой член категорически положительно реагирует на то, что какие пируэты моя новая знакомая выделывала на нем, но мои в томные грезы врывается скандалистка, которая вчера, как мне помнится, бросила меня!

Я выдохнул, взял телефон и ответил на вызов.

– Кайл, друг! Черт возьми! Почему ты не берешь трубку? – Буквально прокричал мой друг. – Звоню удостовериться, что жгучая красотка тебя не убила, а ты молчишь!

– Джей, старина! Я рад тебя слышать! К телефону не подходил – Мелинда с утра бомбит меня своими звонками.

– Решила извиниться? Опять?

– Даже выяснять не хочу, если честно. Меня другое заботит.

– Золушка сбежала и туфельку прихватила с собой?!

– Джей, если я выясню, что в моей квартире установлена скрытая камера, я надеру тебе задницу!

– Да ладно, друг! Просто если бы она все еще была у тебя, мы бы вряд ли называли вслух женщину на М.

– И то правда. Да, несмотря на то безумие, которое мы творили ночью, она убежала.

Пока мы разговаривали с Джеем, я пытался найти хотя бы записку от моей ночной гости. Ни-че-го. В квартире не было ни намека на то, что в ней сегодня ночью куролесили два человека.

– Да она даже клочка бумаги не оставила. Хотя бы на салфетке написала: «Мне было классно», я бы не чувствовал себя так паршиво.

– Ну войти в положение девушки: вдруг она торопилась к больной бабушке в Квинс?

– Это смешно, но она говорила что-то про то, что только переехала в Нью-Йорк.

– Ну тем более! Представь себе – первая ночь в городе, а тут такой жеребец!

Мы заржали в унисон.

– Джей, ты придурок, но мне стало легче.

Друг немного отвлек меня от мрачных мыслей, мы обсудили мисс Кейт – подругу моего ночного приключения. Друг сказал, что провожал ее до дома и пригласил на ланч. Она оказалась педиатром и не морщилась от его рассказов о содержимом людей в его отделении – так мы плавно переключились на работу.

– Кстати, я сегодня знакомлюсь с моей практиканткой. Ее хвалили как категорически одаренного будущего нейрохирурга.

– Надеюсь, она не 40-летняя дама с обвисшей грудью.

– Джей, кретин! Мне же не спать с ней, а работать. Пусть ей будет хоть 60 – меня волнуют только ее знания, крепкие руки, зоркие глаза и четкость в действиях. Удивительно, кстати, Джоан сказала мне про практикантку, но ее личного дела я до сих пор не видел. Напишу в отдел кадров, запрошу профайл.

– Удачи тебе! – Джей секунду промолчал, а потом продолжил, сменив тон голоса на более серьезный. – Кай, мой тебе совет – реши уже вопрос с Мелиндой. Она ждет, что ты позовешь ее под венец. Чувак, если ты не собираешься это делать, рви сейчас, иначе эта женщина сживет тебя со свету, пытаясь отомстить!

– Я тебя услышал. – я сбросил вызов и сразу же мой телефон заиграл снова.

Я выдохнул и ответил на вызов.

– Какого хрена ты не берешь трубку все утро?! – буквально заорал мне в ухо динамик.

– И тебе отличного дня, дорогая.

Даже не буду описывать, что я услышал про себя в этом разговоре. Пока Мелинда пыталась доказать мне, какой я козел, я заварил кофе, сделал пару сэндвичей, спустился за утренней газетой.

– Ты все сказала, я надеюсь? – спросил я наконец, когда потом ругательств в мою сторону иссяк.

– Да как ты смеешь, Кай!

– Мэл, ты бросила меня одного в баре, психанув, я уже и не скажу из-за чего. Очередная истерика, очередной скандал. Я устал с тобой ругаться.

– На что ты намекаешь?

– Мэл, я уже не намекаю, я уже прямым текстом говорю – я устал от наших отношений.

– Ты бросаешь меня?

– Ну… знаешь, я не могу дать тебе того, что ты хочешь…

– Кай, ты бросаешь меня?

– Мэл… ты сама меня вчера бросила, не так ли?! Я подумал, что ты звонишь, чтобы предложить остаться друзьями.

– Кай! – она перешла на крик. – Пошел ты нахер! Я терпела твой безумный график, ночные дежурства, чтобы через год мы дошли до того, что ты говоришь: «останемся друзьями»?

– Я тебе ничего не обещал…

– Да, потому что ты мудак! Это очень удобно, ходить в рестораны, трахаться и потом отправлять меня на такси домой.

– Я тебе ничего не обещал…

– А мог бы! – внезапно произнесла Мэл тихо.

И тут я понял, что она сдалась.

– Мелинда, ты классная, но я сразу сказал тебе – я не хочу колец, детей и дом в пригороде. У меня есть пациенты, амбиции и желание открыть свою клинику. Подгузники и посиделки с друзьями в выходные – не мой формат.

– Знаешь Кай, – сказала обессиленно Мелинда, – я надеюсь, что ты вскоре встретишь ту, с которой тебе захочется всего этого, а она разобьет твои мечты о бескомпромиссное: «карьера важнее». Надеюсь, что тебе будет больно еще сильнее, чем мне сейчас.

Она положила трубку, а я еще долго пялился в потухший экран.

А что, если она права?! Что, если я хочу семью, но не с ней, не с Мелиндой. Мозг сразу подкинул образ девушки из бара, танцующей голой в муке на моей кухне. Приятное тепло разлилось где-то внизу живота, но я отогнал этот мираж и глотнул кофе.

Пока мы обменивались с Мелиндой любезностями, напиток остыл. Больше всего после утренних звонков я не люблю теплый кофе. Я вылил его в раковину, натянул спортивный костюм и пошел на пробежку – пару кругов вокруг Центрального парка приведут меня в чувство. Мне надо было придумать, как найти ночную незнакомку и выяснить, почему она сбежала.

Спустя час я вернулся в квартиру, быстро принял душ и заварил себе новую чашку кофе, а потому увидел уведомление в телефоне, что в почте новое письмо. Отдел кадров прислали характеристику на мою подопечную – Элизабет Уилли Коннорс.

Танцовщицу тоже звали Лиз, как мне услужливо подсказал мозг, который после приличной дозы кофеина начал работать чуть быстрее. Я сел за компьютер, загрузил файл с досье и начал его листать.

29 лет. Приехала из… мать моя… из Техаса. А там что, есть детская нейрохирургия? Первый раз слышу. Я просматривал страницы личного дела: училась и стажировалась с Нью-Йорке, потому работала в детском госпитале в Ориндже. Отличная характеристика от главного врача, благодарности пациентов.

С фотографии на меня смотрела брюнетка с короткими волосами, в очках в роговой оправе. Бледная, худая и похожая на мышь. Вероятно, не самая ее удачная фотография. Одно спасибо – ей не 40 лет, и даже не 60, выглядит она вполне себе безобидно и молодо. С такой проблем быть не должно!

Если наш босс делает на нее такие большие ставки – мое дело помочь и спокойно уехать в Сан-Франциско.

Пока я пил кофе и пролистывал последние новости, девушка на фото не выходила у меня из головы. Я где-то ее видел, но не мог никак вспомнить. Бросив беглый взгляд на часы, я понял, что пора собираться на работу, в гардеробной взял чистую форму и переоделся. Надо при случае сказать Максу спасибо – швейцар всегда помогал мне решать такие мелкие бытовые проблемы: в шкафу висели костюмы из химчистки.

Быстро побросав вещи в рюкзак, я вышел из квартиры. Пока ехал в лифте, вспомнил, какое безумство происходило здесь вчера и мой член сразу отреагировал на это воспоминание. Черт возьми! Девчонка не выходила у меня из головы – и все же почему она сбежала?!

В квартире нет признаков других женщин, то, как она стонала подо мной не позволяет усомниться в том, что ей понравилось.

Из размышлений меня вывел звук открывающихся дверей лифта. Видимо, видок у меня был весьма обескураженный – Макс, неизменно находившийся на своем посту, посмотрел на меня с беспокойством.

– Мистер Мэтьюс, как ваше утро?

Я почувствовал какую-то легкую усмешку в его голосе.

– Старый плут, ты и сам все знаешь, зачем спрашиваешь!

– Ваша Золушка потеряла туфельку. Я подумал, она вам будет нужна.

Макс протянул мне листок бумаги, на котором аккуратным почерком был написан адрес. Я вопросительно поднял бровь.

– Посадил ее утром в такси. Очень милая девушка.

– Ох, Макс… Я в смятении…

– Мистер Мэтьюс, в таких случаях я всегда говорю – послушайте то, что подсказывает вам сердце. Оно врать не будет!

В голове всплыл разговор с Джошем и мысли про семью. Я отогнал видение.

– Спасибо, Макс! Пока сердце мне подсказывает, что пора бежать на работу.

– Такси у дома, мистер Мэтьюс.

– Я отблагодарю тебя в субботу за кружечкой английского эля.

– Договорились!

Я поспешил к ожидавшей меня машине. Мы подружились с Максом, когда я переехал в этот дом. Он как-то по-отечески отнесся к молодому доктору, который целыми днями пропадал на работе: то приносил мне половинку горячей пиццы, когда я еле доплетался до кровати и падал без сил, то помогал относить вещи в химчистку. Мне нравилось болтать с ним, когда я просыпался после дежурства в свой выходной.

Заваривая две чашки крепкого кофе, сидел рядом с ним в холле и слушал истории про Старую Англию, откуда Макс приехал в США, чтобы помочь дочери получить образование.

Однажды у нас с Максом совпали выходные, я пригласил его в гости, по пожарной лестнице мы вылезли на крышу, пили эль, который Макс предусмотрительно взял с собой. Я делился с ним историями маленьких пациентов, которые проходили лечение в нашем отделении. Макс единственный знал, что я хочу переехать и очень расстраивался, но всячески поддерживал мое решение.

– Кай, ты талантливый доктор! И если ты чувствуешь, что готов покорить эту гору, дерзай!

Макс стал отцом, которого у меня никогда не было.

Я улыбнулся своему отражению в окне такси и занес в календарь дел заказ закусок к субботнему вечеру. Традициям изменять нельзя – я всегда приносил на крышу то, что Макс любил больше всего – fish-chips, которые напоминали ему о доме. Для нас их готовила англичанка, которая жила в двух кварталах, но моему другу я никогда поставщика не выдавал. Макс всегда удивлялся, где я умудряюсь доставать для него это лакомство.

Такси остановилось у больницы, я расплатился с водителем и поспешил ко входу. До встречи с Элизабет Коннорс оставалось чуть больше четверти часа. Я взял кофе в ординаторской, забрал оригинал личного дела на столе Кейсиди и направился в свой кабинет.

В кармане завибрировал телефон:

«Ты ничего не хочешь мне сказать?!» – Мел была предельно настойчива, а меня кольнула совесть. Все-таки надо купить ей цветы и поговорить с глазу на глаз, а не бросать ее по телефону или смс;

Я напечатал и отправил ей ответ:

«Мэл, я не могу сейчас говорить. У меня встреча с практиканткой через 10 минут».

Звонок. Я выдохнул и взял трубку.

– Кай, ты бессердечный…

– Мэл, я тебя умоляю, не по телефону. Мне надоело выслушивать от тебя оскорбления.

– А мне надоело, что ты плюешь на наши отношения и просто меня игнорируешь.

– Мэл, хватит, прошу.

– Нет, Кай, не хватит! Нихрена не хватит. Какая-то практикантка для тебя важнее, чем я?!

– Мэл, сбавь тон! Это моя р-а-б-о-т-а.

Это слово я процедил по буквам в динамик. Терпение мое было на исходе.

– Вот именно, работа, которая у тебя на первом месте!

– Да. Да!!! Моя работа на первом месте, мои пациенты на первом месте. Человек, которого я могу научить чему-то новому на первом месте. Не твои претензии, критики и истерики!

Она бросила трубку. Я посмотрел на часы, понял, что я даже не успею выйти на воздух и подышать, чтобы успокоиться. Я был в бешенстве.

В эту минуту дверь открылась, я постарался сделать максимально непринужденный вид, обернулся к вошедшим… и чертова папка с личным делом, которую я так и не положил на стол, чуть не выпала у меня из рук.

Это что, шутка?! Передо мной стояла девушка, с которой ночью мы трахались как в последний раз. Вот почему она показалась мне знакомой! Я не соотнес, что Лиз из клуба и Элизабет, которая смотрела на меня из-под толстых очков, может быть одним человеком.

Я еще не успел отойти от криков Мелинды, и тут меня накрыла вторая волна дикой ярости: да как она могла сейчас так спокойно стоять передо мной, делая вид, что нихрена не произошло! Что не она сбежала из моей постели, даже не разбудив!

– Доктор Мэтьюсь, мы с мисс Коннорс получали форму…

Эта секретарша Кейсиди, которая смотрела на меня так, будто я тотемное животное, а не врач, первая подала голос. В ее интонации чувствовался страх – она не понимала, что происходит, но то, как мы смотрели друг на друга с Элизабет, могло напугать любого – зло и дерзко.

– Мне плевать! – Я произнес эту фразу и понял, что я не могу сдержать свой гнев! Я не должен был это говорить, мне с ней почти год работать, но я хочу узнать ее поближе – не просто как профессионала – как девушку… Но остановиться было уже невозможно.

– Если мисс, – я посмотрел на фото на папке и изумился, как Лиз похорошела, – мисс Коннорс действительно хочет получить степень, ей придется правильнее расставлять приоритеты.

Кейсиди попыталась оправдаться за обеих, я ее прервал.

– А что, мисс Коннорс проглотила язык?

– По-моему, вчера вы на мой язык не жаловались!

Удар под дых. Мой член напрягся так, что больно было стоять. Дальнейшая перепалка не отложилась у меня в памяти, я думал о том, как лучше встать, чтобы скрыть свой стояк.

Я обошел стол и сел в кресло, чтобы хоть как-то переключиться. Предательская фантазия рисовала картину, как я нагибаю мою новую подопечную лицом в стол, срываю одежду и грубо вхожу в нее, ритмично двигаясь под звуки громких стонов.

Твою мать! Чувак, ты вляпался по полной.

Мне нужно было срочно умыться холодной водой, чтобы прогнать наваждение – я направился к выходу. Последнее, что меня добило – это ее белье, которое торчало из-под формы. Я в красках представил, как срывал с нее ночью другие кружевные трусики, массируя пальцами ее набухший клитор.

Так, ладно, нравоучительные беседы мы могли продолжить в другой раз. Пытаясь хоть как-то скрыть свое состояние, единственное вразумительное, что я смог сказать:

– Будьте добры, поправьте вашу форму. Всей больнице не обязательно знать, что вы носите красное кружевное белье.

Я вышел из аудитории и понял: я пропал. Изгибы фигуры Лиз стояли у меня перед глазами, смелость, дерзость и харизма пьянили. Мне надо было привести мысли в порядок, поэтому я пошел к палату к той, кто всегда был рад мне – к Элли, девочке, которой, по наилучшим прогнозам, оставалось жить два месяца.

Глава 5. Лиззи

Сентябрь

Первые несколько недель на новой работе пролетели незаметно. Обходы, назначения, консультации, подготовка к операциям, рецепты – Джоан помогала мне адаптироваться к местным особенностям.

Удивительно приятно было ее наставничество.

– Лиз, тебе необходимо подписать эти документы.

– Обрати внимание, как заполняются истории болезней, и что передается в страховую.

– Не забудь пообедать.

Джоан рассказала, как работала вместе моим отцом, как он помогал ей проводить операцию на открытом сердце молодого человека в самом начале карьеры. А потом этот молодой человек пришел в больницу с огромным букетом и кольцом. Джоан только вышла из операционной, едва успев снять залитый кровью халат, а тут он, стоит на одном колене перед дверями и просит принять его предложение – сердце, которое она спасла.

– Уже больше 30 лет прошло, а я помню этот день как вчера. Он продолжает баловать меня свежими букетами по утрам.

Мне было приятно проводить с ней время, моя наставница рассказывала об устройстве больницы, сложных клинических случаях, получении финансирования – всем том, чем были заняты ее менеджерские будни. Иногда я замечала, как она приходит в смотровую и подолгу наблюдает за операциями.

Джоан имела привычку раз в неделю принимать участие в обходе пациентов вместе с врачами, она болтала с ребятами, доставала из бездонных карманов халата безделушки и дарила их малышам.

Дети чувствовали фундаментальность Джоан, ее степенность и внимательность, и каждый раз замирали, когда она входила в палату. А новички после обхода обычно спрашивали, кто эта седовласая женщина? Одна девчушка лет 5, чей выбритый висок рассекал ярко-розовый шрам предположила вслух:

– Я думаю, что что это жена Санта Клауса.

Я улыбнулась и заметила, дети согласно закивали и согласились с ней.

Я наслаждалась работой. Безусловно, в Ориндже я совершенно отвыкла от специфики приема и консультаций малышей. Там была общая практика, которой мы учились на первых курсах. Опыта моей работы было достаточно, чтобы вести прием и взрослых, и детей, но, все же, нейрохирургия была совершенно иным профилем.

Как-то вечером после особо трудного дня Джоан пригласила меня прогуляться по Центральному парку. Мы шли по освещенным дорожкам и обсуждали, как я устроилась в городе.

– Знаешь, я заметила сегодня, что ты пытаешься скрыть красноту глаз. Что случилось?

– Я следила за сегодняшней операцией… – слова застряли у меня в горле и Джоан понимающе кивнула.

Кайл (то есть Доктор Мэтьюс) пытался спасти 8-месячного малыша – он поступил несколько дней назад с опухолью, которая разрослась настолько, что малыш почти ослеп. Три часа команда лучших специалистов боролась за его жизнь. Три часа мы следили за каждым движением хирургов, анестезиологов, медсестер. Кайл был великолепен: несмотря на то, что он даже не смотрел на меня после нашего «знакомства», я не могла не признать – он виртуоз. Но порой даже самые крутые люди бессильны. В этот раз болезнь победила.

– Я поняла, что самое страшное чувство для меня – это тишина приборов. Пока был слышен писк кардиомонитора, оставалась надежда. А потом…

Я вспомнила этот звериный рев Кайла – он сорвал с себя хирургическую шапочку, бросил ее на пол и вышел из операционной, бросив ассистенту: «закончи».

– Да, Лиз. Порой болезнь оказывается сильнее. Это надо научиться принимать.

Джоан смотрела перед собой и, сделав глубокий вздох, сказала:

– Самое страшное для родителей, потерять своего ребенка. Я пыталась пережить это и знаешь, твой папа, с которым мы тогда работали в одном отделении, очень мне помог. В один из дней, когда я просто не могла встать с постели, он привел меня в эту больницу, попросил разрешение у заведующего отделением провести пару часов с пациентами. Мы сидели в общем зале, читали книги. Ребята слушали нас, задавали вопросы, смеялись. Кто-то уже пережил операцию, кто-то только ждал, когда попадет на стол к хирургу. Они жили одним днем, и были рады каждой капельке тепла и внимания, которые им могли подарить взрослые. Тогда я поняла, что мой долг – помогать таким детям.

Джоан замолчала ненадолго, а потом продолжила:

– В тот день провела с детьми почти 10 часов, вернулась домой и бесконечно долго рыдала на плече супруга. Говорила о той боли, которая разрывала меня изнутри, несправедливости, безысходности, а успокоившись, спросила у него – позволит ли он сменить мне специализацию и пойти работать в нейрохирургию.

Он тогда сказал мне: «Бог привел тебя к этому решению сложными путями. Ты должна следовать зову сердца!».

На следующий день я написала заявление о переводе. За эти годы я видела много трагедий, но побед, спасений и счастливых исходов было значительно больше.

Я внимательно слушала ее.

– Приди домой, набери ванну, расслабься, поплачь и смой с себя этот день. В жизни много несправедливости, но ты одна из тех, кто может и должен с ней бороться.

Мы еще немного прогулялись пешком, обсуждая планы. Джоан предложила выйти из парка и, пройдя несколько кварталов, мы остановились у цветочного магазина.

– Подожди минутку.

Джоан вошла в лавку и спустя пару минут вернулась с несуразным фикусом в ярком горшке.

– Я не поздравила тебя с новосельем. Пусть это будет мой подарок и напоминание тебе об этом дне.

Я поблагодарила босса, после чего мы разошлись – я поспешила домой, чтобы найти место моему новому сожителю.

Стоит ли говорить, что лютым кошмаром для меня было предстоящее первое занятие с моим куратором?

За месяц работы я встречалась с Кайлом только в коридоре и комнате отдыха. Он всячески игнорировал меня и делал вид, что я – пустое место.

При этом я следила за его работой. Была почти на всех операциях, читала документацию. Может как человек он был отвратителен, но как профессионал – ему не было равных. Точное удаление опухолей, красивые и ровные швы. Во время обхода я как-то разговорилась с одной его пациенткой, девочкой 12 лет. Она показалась мне не по годам взрослой.

– Доктор Мэтьюс замечательный! – сказала мне она, когда мы с медсестрой обрабатывали шов после операции. – Я вырасту и буду благодарить его за то, как идеально он выполнил шов. Модная укладка и его совершенно не будет видно!

Мы с медсестрой подтвердили ее слова, стараясь максимально безболезненно удалить швы.

Да, доктор Мэтьюс отличался ювелирной работой. Когда я смотрела за тем, как он виртуозно работает скальпелем, моя память подкидывала картины его нежных и напористых рук на моей коже. Мне стоило огромных усилий отгонять от себя эти мысли, но возбуждение растекалось по венам, когда я видела Кайла в деле.

День Х настал, в указанное в плане консультаций время я стояла у его кабинета. Три удара в дверь, короткое «войдите». Я выдохнула, нажала на ручку и сделала шаг, как мне показалось – в бездну.

– Добрый день мисс Коннорс. Вы вовремя.

Фраза прозвучала как упрек. Я сделала вдох: «спокойно, Лиззи!».

– Добрый день доктор Мэтьюс.

– Присаживайтесь.

Он указал рукой на стул.

– Я ознакомился с вашими документами, внимательно прочитал рекомендации от коллегии нейрохирургов. Вам необходимо провести операцию по удалению злокачественной опухоли у ребенка до 5 лет.

Я кивнула.

– Два месяца назад к нам обратилась мать пациентки.

Он положил передо мной тонкую папку с документами, я быстро пробежала глазами и кивнула.

– Вера, 4 года. Афроамериканка мать, отец неизвестен. Живут в муниципальном доме в Квинсе. Мы начинаем процесс согласования медицинского вмешательства – больница в рамках благотворительности может взять Веру на операцию. У матери, конечно, нет ни денег, ни страховки. Процесс может занять несколько месяцев – для девочки пока нет угрозы. Ваша задача познакомиться с ними, собрать полный анамнез. Если получится, выяснить, кто отец.

Я снова кивнула. Он поднял глаза на меня.

– Элизабет, вам все ясно?

– Да, доктор.

– Пожалуйста, когда я задаю вопросы, отвечайте на них вслух.

– Хорошо, доктор.

– На следующей неделе вы ассистируете мне на операции.

Он положил передо мной новую папку – более толстую. Я открыла ее: с фотографии на меня смотрел очаровательный малыш. 6 лет, нейробластома, один из самых частых диагнозов, с которыми сталкиваются детские нейрохирурги.

– Есть вопросы?

– Да, хотелось узнать…

– Да, доктор, простите, что хочу отвлечь вас своим глупым вопросом.

Я опешила от его тона.

– Доктор Мэтьюс, по-моему, мы тут собрались не для того, чтобы обсуждать мои когнитивные способности?!

– Нет, а для чего же? Хотите, обсудим более выдающиеся ваши… эм… области…

– Да как вы смеете? – я почувствовала, как заливаюсь краской.

– Что же я такого сказал?

– Док, чего вы добиваетесь? Моих извинений? Вас так задело, что утром, проснувшись, вы не обнаружили меня в своей постели? А что, правила игры не такие – вы отлично проводите время, а я отправляюсь домой?

Он ухмыльнулся.

– Да, это было не вежливо.

– А вежливо было затаскивать меня к себе в кровать, будучи помолвленным?!

– Во-первых, вы добровольно согласились пойти со мной! – Кайл вальяжно откинулся на спинку кресла, – во-вторых, я не помолвлен. В тот вечер, когда мы напились, я расстался со своей якобы невестой. В-третьих, мне действительно не хочется с вами работать, но не потому, что мы провели вместе ночь. Хотя я до сих пор мысленно срываю с вас этот халат и нагибаю над моим столом и, заведя руки за спину, жестко трахаю до того, как вы начнете громко выкрикивать мое имя в экстазе оргазма. Меня это отвлекает, черт возьми. Но мне не хочется с вами работать не из-за того, что я не могу сосредоточиться, а из-за того, что вы взбалмошны, легкомысленны и я совершенно не уверен, что вы достойны занять место в этом отделении.

– Я что?! – вот тут у меня просто слов не нашлось от возмущения.

– Лиз, не прикидывайтесь. Перед первой рабочей сменой вы напиваетесь да так, что набрасываетесь на мужика в лифте, грозя сорвать с него боксеры и сделать минет, стоя на коленях на грязном полу. Ваш первый день в больнице начался с похмелья, вы опоздали, у вас тряслись руки, и вы умудрились нахамить своему куратору да так, чтобы третий лишний понял ваш недвусмысленный намек про мой язык.

Мне нечего было на это ответить – он был прав, и я, осознавая это, злилась еще сильнее. Какого черта он отчитывает меня как девчонку:

– А вы что же?! Точно также как и я были в больнице в тот день, с похмелья.

– Я сюда приехал только ради встречи с вами.

Шах и мат. На это мне было нечего ответить.

– Честно, утром у меня были мысли, что я должен отыскать ту девушку с танцпола. Она, такая гибкая и грациозная, запала мне в душу. Но когда я увидел вас здесь, опоздавшую, в мятой форме с синяками под глазами, я понял, что не готов доверить ни одного своего пациента такой как вы. Джоан попросила остыть.

– Вы нажаловались ей?

– Я попросил снять меня с кураторства.

– Даже не дав мне шанс?!

– Я не хочу это обсуждать. Мы встретимся через 2 недели на обсуждении вашего задания. Через неделю – совместный осмотр этого пациента перед операцией. «Здесь, – он протянул мне большой учебник, – ответы на все ваши теоретические вопросы перед экзаменом». Я готов буду обсудить их, если у вас возникнут вопросы. Но искренне верю, что НЕ возникнут.

Он сделал ударение на «НЕ», я поняла, что на пути к заветной мечте проводника рядом со мной не будет.

– Спасибо за честность. Не буду обещать, что я вас не подведу. Нам придется терпеть друг друга, и единственное, что мы можем сделать, провести отведенное время максимально эффективно.

– Лиз, не обольщайтесь! Я не верю в чудесное исправление. Мне плевать, почему вы уехали из Нью-Йорка, мне еще больше плевать, почему вы вернулись, но я постараюсь сделать все, чтобы вы не получили степень – мне заранее жаль ваших будущих пациентов.

Я молча собрала все бумаги, направилась к выходу, бросив на прощанье: «До свидания». Ответа я не услышала.

Только отойдя от кабинета мне показалось, что керамическая чашка разлетелась вдребезги об стену. Что же, мать его, я сделала такого, чтобы Кайл Мэтьюс так меня возненавидел?

После консультации с Кайлом я позвонила матери маленькой Веры и договорилась, что приеду навестить ее через день, когда у меня будет полноценный выходной.

Чтобы как-то унять дрожь после этого ужасного разговора, я пошла на обход. Почти все маленькие пациенты находились в больнице максимум пару недель и после лечения отправлялись домой: наши врачи еще несколько месяцев отслеживали их состояние, но чаще всего ребята в больницу не возвращались.

Но в правом крыле на шестом этаже больницы было отделение, где находились те, кто никак не мог порадовать близких выздоровлением.

Я вошла в тихий коридор и заглянула в первую палату. В ней находились две девочки. Одна спала, вторая читала книгу. Она была очень худой, брови еще не выросли после химиотерапии, голову закрывал яркий платок.

– Привет. Как твое самочувствие, Элли?

– Хорошо! Спасибо, доктор.

Я взяла планшет с ее показателями. Год назад девочке удалили опухоль, но она дала значительные метастазы. Несколько курсов химиотерапии результатов не принесли. Сейчас все ждали, даст ли родной отец разрешение на пересадку костного мозга – только при пересадке был минимальный шанс, что малышку удастся спасти. Элли находилась в больнице уже несколько месяцев, и мы с другими врачами старались иногда заглядывать к ней, чтобы поболтать, пока ее папаша не проявлял никакого желания хоть как-то поучаствовать в судьбе дочери.

– Сегодня на улице пасмурно, вероятно будет дождь.

– Ох, как бы я хотела прогуляться по парку с Шарлем.

– Шарль – это твоя собака?

– Да, бигль. Мама подарила мне его два года назад на день рождения. Я очень скучаю по нему.

– Малышка, ты скоро вернешься домой!

– Лиз, скажите честно, я когда-нибудь выйду отсюда?

Ком встал в горле. После такого вопроса любые проблемы с чертовым Кайлом ушли на второй план. Я не знала, что ответить, когда голубые как небо глаза, смотрят на тебя и ждут правды. Или же надежды…

– Элли, твоему папе нужно чуть больше времени, чтобы принять решение, но я уверена, что все будет сделано лучшим образом!

На самом деле мать Элли считала, что отец вряд ли согласится на операцию. А наш клинический прогноз – 20 % успеха излечения даже после операции. Так себе шанс, но все же лучше, чем ничего.

– Я искренне верю, что все получится. Слышала разговор Доктора Джоан и доктора Кайла, они говорили, что у малышка Элли в следующем году обязательно пойдет в школу.

– Ох, как я жду этого! Я уже выучила все буквы и начала читать по слогам.

Мы листали книгу со сказками, Элли читала свои любимые отрывки. Спустя полчаса она сказала, что устала и уснула, едва коснувшись подушки.

Я аккуратно поправила одеяло и, собираясь выходить из палаты, чуть не закричала от испуга. В дверном проеме стоял Кайл.