Текст книги "Мои французские каникулы"

Глава 3
Встреча, которая изменила не только лето

Весь следующий день пролетел слишком быстро – в подготовке комнаты для Патрис. Я перетащила в гостевую спальню, у которой один балкон с моей комнатой, несколько своих декоративных подушек, светильник в виде луны, плюшевого медведя, зажгла аромо-палочки и застелила кровать пушистым розовым пледом, а на тумбочку перенесла красивый кактус из коридора. Получился настоящий девичий рай. Заниматься уютом я очень люблю. Ох, сколько книг на волне популярности хюгге мной было прочитано, страшно сказать. Поэтому сейчас обустроить комнату для меня не проблема, а удовольствие. На балконе я аккуратно подвинула одно кресло в ее часть. Может быть, все у нас и получится – будем вечерами сидеть, что-нибудь обсуждать за кружкой ароматного чая.

А еще часть дня я провела за подготовкой встречи Патрис в аэропорту. Мне захотелось, как в самой банальной подростковой комедии, встретить ее с плакатом. На полу в комнате я разложила ватман и аккуратно цветными фломастерами написала приветствие:

PATRICE COTILLARD!

BIENVENUE MOSCOU![1]1
  Патрис Котийяр! Добро пожаловать в Москву! (фр.)


[Закрыть]

После тридцатиминутного «творчества» я с облегчением выдохнула: получилось вполне сносно и аккуратно. Рисование совсем не мой конек, но цветочки вокруг приветствия все-таки похожи на цветы. Кажется, даже первоклассники рисуют лучше меня. Но в свою защиту могу сказать, что почерк у меня вполне красивый.

❤ ❤ ❤

Так как родители провинились, у меня был выбор, кого заставить ехать в аэропорт. Мой выбор пал на маму, не захотелось сразу пугать папой Патрис. Лучше по дороге я ее как-то аккуратно подготовлю, что он шумный, юморной и грозный на вид.

Из-за нервного ожидания спалось мне плохо – я открыла глаза раньше будильника и, стараясь не шуметь, пробралась на кухню – сварить маме (да и себе) кофе. Без него мама просто не начнет свое утро. Но я была бы не я, если бы все смогла сделать тихо, – кофе сумел «убежать» из турки, залив всю плиту, я запищала, а в дополнение уронила алюминиевую миску для фруктов. В моей голове пробежало сразу несколько мыслей, но главная – только не разбудить папу. А то день у меня будет испорчен. А еще у него самого, мамы, Патрис и всех, кто попадется ему на пути. Но на шум вышла только мама:

– Ты чего так рано вскочила? – Мама зашла на кухню и потянулась.

– Не спалось, решила сделать нам завтрак, – я попыталась защититься.

– Ой, спасибо, солнце! – Мама сразу смягчилась. – Умираю, хочу кофе!

Со второго раза кофе у меня получился отменным. Яркий горьковатый аромат окутал всю кухню, наполняя ее утренним уютом. Мы с мамой сели за большой круглый стол, поближе к окну, чтобы погреться на утреннем солнце. На улице первые прохожие уже начинали свой день – кто-то с пробежки, кто-то с прогулки с собакой, а кто-то уже мчался на работу. С легкой завистью я посмотрела на соседку Ирину Валерьевну, которая медленным шагом шла рядом со своим очаровательным стареньким мопсом Лондоном. Всю свою жизнь я просила собаку, мопса, но ответы на мою просьбу были стандартными:

– Мы не будем успевать гулять с собакой;

– Ты наиграешься, тебе надоест, а это живое существо, которому нужно много внимания;

– Закончишь школу с медалью, тогда и возьмем щенка;

– У тебя есть Марлон Брандо, гуляй с ним на даче;

– Закончишь университет и делай что хочешь.

Вот так я и живу без собаки столько лет. Как Малыш из «Карлсона». И родители совершенно не правы – на собаку я точно находила бы время. Да и Али мне всегда готова помочь.

– Волнуешься? – Мама прервала ход моих мыслей. – Сидишь с таким лицом, словно пытаешься решить пример из высшей математики.

– Если честно, то немного волнуюсь. Вдруг она окажется…

– Тая! – мама прервала меня.

– Мам, я хотела сказать странной!

– Я уверена, что она будет очень милой девушкой, с которой вы быстро подружитесь. А если нет, то спихнешь ее на остальных французов, – засмеялась мама, чрезвычайно довольная своей шуткой. – Это же им нужно будет писать отчеты по организации встреч.

Спихнешь, как же! Не хочется, чтобы меня потом ненавидела вся группа.

– Ну, правда, солнце, не переживай! Ты у меня умная и общительная, и я нисколько не сомневаюсь – все получится. Ты потом эти каникулы еще вспоминать будешь. – Мама легонько потрепала меня по щеке.

Мама надела красивый белый сарафан с кружевными вставками, а сверху накинула джинсовую рубашку – тоже переживает перед встречей с француженкой, хочет выглядеть стильно. А я решила не менять свой выбор, поеду в том, что понравилось вчера. Вот только немного помучилась с выбором прически: закрутить или выпрямить? Когда мое каре уложено волнами, то я сама похожа на француженку. А это может нас сблизить. И уже почти выйдя из комнаты, я схватила тушь и пару раз махнула по ресницам. Так-то лучше!

За рулем мама всегда нервничала, барабанила пальцами, но сегодня фокус ее внимания, кажется, изменился – мама вела машину аккуратно, плавно обгоняя другие автомобили. Такое бывает редко – в стрессовой ситуации, например, когда на работе случается что-то странное, или когда Ба сказала, что переезжает к нам на месяц из-за ремонта, который она затеяла на кухне. Чаще всего с мамой ездить очень волнительно: она мечется из ряда в ряд, изредка под нос ругаясь на других водителей. Но сейчас мы доехали без приключений, ругательств и потраченных нервов. Аэропорт «Шереметьево» встретил нас шумом от колесиков чемоданов, разговорами людей и жужжанием работающих кондиционеров. В аэропортах у меня всегда немного перехватывает дыхание от ощущения радости и легкого волнения от полета. Но сейчас меня беспокоил не шум вокруг – мне не хотелось пропустить Патрис. Найдя на табло нужный выход, мы с мамой подошли, и я растянула плакат, чтобы она сразу его увидела. С каждой секундой сердце начинало биться чаще и громче. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно сможет перебить гул летящих самолетов.

Только не испорти мне каникулы! Только не испорти мне каникулы! Только не испорти мне эти «французские» каникулы!

Эта фраза стучала у меня в висках в такт сердцу. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

В горле пересохло. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

Перед глазами стало все расплываться. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

Чтобы успокоить себя, я начала считать от десяти до нуля, а потом обратно. Семь, шесть, пять… Не дав мне досчитать, двери разъехались, и люди стали медленно выходить. Большая толпа совершенно разных людей. Почему-то среди них я выискивала девушку в красной беретке (какой глупый стереотип, который поселился во мне из-за шуток папы). Я была уверена, что Патрис будет именно в ней, а на губах будет красная помада. Но беретка все никак не появлялась. Мимо прошла милая пожилая пара, девушка с коляской, многодетная семья с детьми в салатовых кепках (видимо, чтобы не потерять эту подвижную компанию из пяти малышей), серьезный бизнесмен в костюме (бедный, ему точно будет очень жарко), влюбленная пара, компания студентов. Кажется, прошли все виды путешественников, кроме нужного мне.

– Может быть, она не прилетела… – с надеждой пробурчала я.

– И не надейся, вон она! – мама кивнула в сторону растерянной невысокой девушки, которая, судя по движениям, пыталась включить севший телефон.

Мама помахала девушке, а я потрясла плакатом. В ответ она посмотрела на нас с нескрываемым удивлением, развернулась и пошла в другую сторону. Первый промах.

– Bonjour, Mesdames! – прозвучало над ухом.

Я повернула голову и обомлела. Передо мной стоял высокий парень, который, как и я, был одет в растянутую тельняшку с длинными рукавами, с кудрявыми темными волосами и очках в черной оправе. «Шаламе для бедных», – сказала бы Алина. Он и правда был похож на высокого дублера Тимоте Шаламе, и если бы не ситуация, то я точно на него запала бы. Какой ужас! У нас не только кофты похожи, но и прически (только волосы у него темнее)! Надо было выпрямлять…

– Что это за?.. – проговорила мама, сделав глубокий вдох.

– Мама! – воскликнула я, опуская плакат.

– Mon nom est Patrice Cotillard! – продолжил парень.

– Это точно полная жомапель… – растерянно прошептала мама. – Что мы скажем отцу?

– Мама! – я все еще не могла найти других слов.

– Что «мама»?! Я уже много лет мама! – она старалась не шевелить губами, пока это произносила, изобразив на лице нечто, что должно было напоминать улыбку.

– А вообще, я немного могу говорить по-русски! – сказал Патрис с невероятно приятным акцентом, смешно коверкая букву «р», и улыбнулся. – Наверное, даже много.

– Привет! – на секунду я пришла в себя. – Я Таяна. А это моя мама – Вероника Львовна. Кажется, у нас в университете произошла небольшая путаница.

– Небольшая? – мама кашлянула. – Пойдемте в машину, по дороге все обсудим.

– Большое спасибо за плакат. Мне очень приятно! А мы сегодня будем есть борщ?

Борщ? Меня накрыло волной возмущения, но я с большим трудом смогла себя сдержать, хоть и немного грубо впихнула ему в руки плакат. От шока, его наглости, переживаний о папе, месяце жизни с НЕЗНАКОМЫМ ПАРНЕМ и его внешности… я не могла сказать ни слова. Вот тебе и «французские» каникулы! Кажется, он самовлюбленный наглец. И почему мы ему сразу должны готовить борщ?

Патрис аккуратно положил свой желтый чемодан и большой рюкзак в багажник и, не прекращая улыбаться, сел на заднее сиденье. В машине воцарилось молчание, иногда нарушаемое постукиванием маминых пальцев по рулю. Это будут долгие два часа…

– Патрис, – первой заговорила мама, быстро кинув взгляд на меня. – Насколько хорошо ты знаешь русский язык?

– О! Очень хорошо, здорово! Мои дедушка и бабушка еще в детстве эмигрировали со своими родителями во Францию. А еще они были большими поклонниками русской литературы. Они зачитывались Достоевским, Тургеневым, Толстым, Пушкиным, Ахматовой. Очень много классики. И привили мне любовь к русскому языку. Наверное, поэтому я в университете выбрал русский язык первым как иностранный.

– Очень здорово! Да, Тая? – повернувшись ко мне и зло сведя брови, спросила мама.

– Да, очень! – я огрызнулась и отвернулась к окну, мысленно ругая университет. Ну надо же устроить такую подлость! Как можно было перепутать парня и девушку? Они что, запрашивали только имена? И мне, конечно же, достался высокомерный выскочка. И в подтверждение моих мыслей Патрис решил поюморить:

– Я думал, что вы меня встретите с медведем и балалайкой.

– А я думала, что ты приедешь в красной беретке.

– Она у меня в чемодане.

Придурок! Завтра поедем в университет, и пусть его первым рейсом отправляют обратно.

– Тая, напиши, пожалуйста, папе, что мы едем. Только все не пиши…

Остаток дороги мы опять ехали молча. Изредка я поглядывала на него в зеркало заднего вида. Патрис с большим воодушевлением смотрел в окна, иногда охая от восхищения. Чем-то он напоминал собаку, которая с радостью высовывается в открытое окно машины. Только слюни не пускает. Точно – придурок. Хоть и красивый. Быстрее бы уже от него избавиться. Не знаю, почему он так меня бесит, но мне физически сложно находиться с ним в одной машине. А как же будет дома? Я даже никогда не мечтала о старшем брате, как большинство девчонок. Я вообще не представляю, как можно с кем-то делить квартиру.

– А почему вы пришли в такое большое удивление, когда меня увидели, Вероник Львовн? – коверкая мамино имя, спросил Патрис.

– Хм… Если честно, то нам сказали, что приедет девушка, – мама опять попыталась изобразить улыбку. – Извини, если тебе показалось, что мы тебя как-то сухо встретили.

– Сухо? – переспросил он.

– Безэмоционально…

– А, понял! Но эмоции как раз у вас были, – Патрис заулыбался. Чертовски милой улыбкой.

– Извини, – мама еще сильнее занервничала и усерднее забарабанила пальцами по рулю.

Наконец-то первый этап пыток подошел к концу – мы доехали до дома. Припарковавшись недалеко от подъезда, мы вышли из машины, и мама подняла голову к окнам, тяжело вздохнула. Что сейчас будет? Было страшно представить. Конечно же, папа ничего плохого не скажет Патрису, а вот секретарю в университете точно не поздоровится.

Медленно, из-за тяжелого чемодана Патриса, мы переходим на второй этап пыток, забившись в лифт. Три минуты, и мы дома. Вот только этот французик, кажется, не осознавал серьезность всей ситуации – улыбался во все свои тридцать два белых зуба. Сейчас папа собьет всю его спесь.

Перед входной дверью мама глубоко вдохнула и вставила ключ в замочную скважину. За дверью уже было слышно, что папа медленно к ней подходит. Мне стало страшно и даже немного жаль Патриса. Папа все-таки иногда бывает грубым.

– Всем бомжур! – крикнул папа перековерканное приветствие, когда мама распахнула дверь.

– Bonjour! – Патрис радостно замахал рукой.

– А где студентка? – Папа в растерянности сделал шаг назад.

– Это и есть… наша студентка… – шепотом сказала мама.

Папа развернулся и резким шагом рванул на кухню. «За мной!» – раздался его грозный рокот.

– Постойте тут, – попросила мама и, не сняв обувь, посеменила вслед за отцом.

– Все хорошо? – спросил Патрис, захлопав ресницами.

– Да, все хорошо! Не обращай внимания.

Мне стало так стыдно, что захотелось провалиться под землю, пролетев вниз все семь этажей. Сейчас будет скандал таких размеров и громкости, что несчастный Патрис решит улететь самостоятельно, не дожидаясь, когда папа придаст ему ускорения.

Мы стояли в коридоре, переглядываясь, когда до нас доносились обрывки фраз. Кошмар. Это слово прозвучало почти шепотом. Кажется, я о нем подумала, но сказала вслух. А может быть, это только «громкая» мысль.

– Вы сошли с ума, милочка? – орал папа по телефону на секретаря университета.

– Лягушатник! – от этого слова мои ноги стали ватными. Еще секунда, и я упаду в обморок. Патрис аккуратно дотронулся до моего локтя, отчего у меня по коже пробежали мурашки, словно тысячи маленьких иголок, которые впивались в каждый миллиметр кожи. Только этого мне и не хватало…

– Это какой-то бред!

– Я не ругаюсь! – кричит секретарю.

– Я не ору, – говорит маме, пытаясь понизить голос.

– Что нам с ним делать?! Он старше моей дочери! – опять кричит секретарю.

– Вот именно!.. – и снова несчастному секретарю. – Совершеннолетние!

А потом крик сменился на тихий шепот, который мы уже не слышали.

– Извини, – я только это и смогла проговорить, и то немного заикаясь.

– Тая, проводи Патриса в его комнату, – мама выглянула из кухни.

– Кажется, я уже перехотел борщ, – пробурчал Патрис, подхватывая свои вещи.

Мы зашли в комнату, где я в ожидании гостьи сделала все максимально по-девчачьи. Да, парню не повезло попасть в нашу семью. Мы иногда себя называем «Семейка Аддамс». Наверное, его «русские» каникулы тоже будут испорчены.

– Ты тут располагайся… Ванная комната и уборная направо по коридору, спальня родителей слева, моя после твоей. Встретимся чуть позже, – раскрасневшись, я пулей вылетела из комнаты и побежала в свою.

В распахнутое окно яркими лучами било солнце. На небе не было ни облачка. Видимо, все облака точно сгустились над нашей семьей. И они вот-вот превратятся в тучи и молнии. Нет, ну я ожидала, что папа как-то остро среагирует, но что бы так! Еще и обозвал Патриса… Нужно будет как-то исправить ситуацию. Но как? Я запахнула шторы. В комнате наступил полумрак. В темноте мне как-то проще думать. Но сколько бы я ни старалась, правильных мыслей в мою голову не пришло. От бессилия придумать что-то стоящее, я уткнулась лицом в подушку и попыталась заплакать. Но, как и умных мыслей не появилось, так и слез.

Исправить ситуацию… Как, если Патрис меня раздражает с первой секунды? Ну, и мы не лучше! Не думаю, что его первое впечатление о нас слишком хорошее. Знакомство вышло как в лучших комедиях – сумбурное, нервное, с обзывательствами.

Страшно подумать, что будет дальше. Не могу поверить, что папа разрешит оставить Патриса у нас дома. Скорее всего, он снимет ему номер в отеле, чем позволит быть в соседней комнате со мной.

❤ ❤ ❤

Почти незаметно наступил вечер. Несколько часов никто не выходил из своих комнат. Что в квартире остались живые, выдавали тихие шаги в сторону туалета (и обратно) и звуки воды из крана. Я понимала, что нужно как-то проявить учтивость к Патрису – как минимум сказать пароль от Wi-Fi, – но мне было… Страшно? Неловко? Все вместе?

– Тая, пойдем ужинать, – сказала мама, заглянув в комнату, и тихо добавила: – И Патриса позови.

– Я не хочу его звать, – тоже шепотом пробурчала я. – Позови сама.

– Тая!

– Мама!

– Тая!

– Хорошо!

Я сдалась. Ну что я действительно веду себя как дура. Он, наверное, сидит в тишине и боится даже выглянуть из комнаты. Подойдя к двери, я негромко постучалась. В ответ – тишина. Интересно. Я постучалась громче – тишина. Умер, что ли? Как можно тише я приоткрыла дверь и, сделав маленький шаг, заглянула в комнату. Не знаю, что я ожидала, но Патрис свернулся калачиком в обнимку с плюшевым медведем и мирно посапывал. От этой картины у меня ненадолго перехватило дыхание – все-таки он ничего. Особенно, когда молчит или спит.

– Qui est là? – вскрикнул Патрис, резко проснувшись от скрипа двери.

– Извини, не хотела тебя пугать! Просто мама приготовила ужин…

– Я не заметил, как уснул. – Патрис пошарил по тумбочке рукой в поисках своих очков. – От трапезы я не откажусь.

«Трапезы»… Он точно меня доведет.

– Лучше сказать «ужин», – я выдавила улыбку. – Ждем тебя на кухне.

Когда я вошла на кухню, папа сидел с серьезным лицом и читал газету (где он их вообще находит?), а мама порхала между столом, плитой и холодильником. Я присоединилась к маме и постаралась максимально аккуратно расставить тарелки и стаканы. Порхать, конечно же, у меня не получается, я больше похожа на корову на льду, но в этот раз я даже ничего не разбила. Маленькая, но победа! Еще с детства ко мне привязалось прозвище Катастрофа, с легкой подачи Ба, потому что я постоянно что-то ломаю, роняю, ударяюсь. Но я не обижаюсь. Какой смысл обижаться на правду?

Патрис зашел на кухню, и мы обомлели – он переоделся к ужину. На нем были светло-голубые джинсы, белая рубашка и венец образа – розовые носки с желтыми утятами. Вот же странный… Или это мы странные, что на первый совместный ужин вышли в домашней одежде? Родители были в парных серых плюшевых костюмах, а я в шортах и футболке.

– Как вкусно пахнет, Вероник Львовн! – Патрис сделал глубокий вдох.

– Спасибо, Патрис. Садись, где тебе будет удобно.

Он обвел взглядом стол и сел напротив папы, видимо, побоялся быть с ним рядом.

А мама расстаралась! И когда только успела приготовить столько еды? На столе был свекольник, мой любимый салат «Цезарь» с красной рыбой, лепешки с брынзой и зеленью и холодный малиновый чай с мятой.

– Это борщ? – спросил Патрис, когда мама налила в его тарелку холодный свекольник.

– Это даже лучше! Борщ для жарких дней.

– Bon appétit.

– И тебя туда же, – сказал папа себе под нос, но, к счастью, Патрис был так увлечен изучением содержимого своей тарелки, что не услышал.

– Приятного аппетита! – отозвались мы с мамой. Папа, как обычно, в своем репертуаре.

– Патрик, а расскажи нам немного о себе, – папа с серьезным видом посмотрел на нашего гостя.

– Патрис, – поправил он с милейшей улыбкой.

– Прости, – выдавил из себя папа.

– С чего бы начать?.. Я родился и живу в Париже. Учусь на факультете международных отношений. Мне хочется в будущем делать что-то полезное для мира. Vous comprenez? Может быть, открывать школы для детей, помогать животным, налаживать связи между странами и людьми, показывать мировую культуру. Столько разных народов живет в мире, это очень интересно изучать. И вот я с огромной радостью взялся за возможность приехать в Россию, чтобы изнутри посмотреть, как у вас все устроено. Мои grands-parents были очень влюблены в Россию и вашу культуру, пусть и не очень хорошо помнили свое детство здесь. Они читали мне много сказок на русском языке, показывали записи спектаклей и разные фильмы. Говорили со мной только по русскому. Вот только с кино у меня не совсем сложилось: я так и не понял вашу «Иронию судьбы». Но там душевная музыка. По секрету, думаю, бабушка и дедушка тоже не так хорошо понимать этот фильм, но любили его смотреть. Что же еще рассказать? У меня есть собака – старый бишон Жан. Он очень милый и по-старчески вредный. Мы помним друг друга детьми. Ему сейчас двенадцать лет. Еще я люблю мотоциклы, но родители мне не позволяют на них ездить, поэтому я катаюсь на велосипеде, у нас очень много велодорожек, так что это удобно. Но иногда я беру старенький автомобиль отца… Получается, что у меня обычная жизнь молодого человека. Семья, учеба, друзья…

– А вот этот проект, из-за которого вы приехали, очень важный? – спросил папа.

– Хм… – Патрис задумался. – Думаю, он просто сможет объединить людей и позволит вашим студентам немного ближе узнать нашу культуру.

– А что вы планируете делать в этот «Месяц Франции»?

– Мы хотим организовать поэтический вечер, танцевальный вечер, экскурсию, и я взял на себя киновечер…

– А девушка у тебя есть? – не дав договорить, спросила мама.

– Девушка? Нет, я совершенно свободен, – Патрис стрельнул глазами и вздернул бровь. – Словно ветер.

– Так, а почему ее нет? – Папа немного покраснел от этого наигранного флирта.

– У меня была в школе девушка, но дальше наш роман не продвинулся. Он имел свой логичный конец.

– Ха! А говорят, французы романтичные! – Папа хлопнул в ладоши.

– Это стереотип. Мы совершенно обычные. Вот только фильмы и книги у нас наполнены романтикой.

– Наши фильмы тоже ничего, – обиделся папа. – Поэтому не вздумай в нашем доме говорить плохо о наших фильмах!

– Возможно, и ничего, – Патрис пожал плечами и переключил свое внимание на лепешки с чаем. – Может быть, если вы посетите мой киновечер, мнение у вас поменяется?

Остаток ужина прошел под шуршание газеты, которую листал папа. Патрис вызвался помочь маме с посудой и уборкой, и мне кажется, это было сделано специально, чтобы как-то поддеть отца. И у него это бы получилось, но папа, поцеловав маму в щеку, вышел из кухни.

– Доча! Я вам на балконе кое-что сделал, – прокричал папа из моей комнаты.

Теряясь в догадках, я рванула в свою комнату. Что мог придумать папа? За пять минут построить стену на балконе, заколотить одну из дверей, которая ведет на него?

– Смотри, – папа с гордостью показал на свое сооружение. – Разделил вам балкон. И если он сделает хоть шаг на твою половину, то я его отправлю сразу в сторону Эйфелевой башни без самолета. А если ты переступишь, то сядешь под домашний арест до конца лета.

Кажется, папа сошел с ума. По центру балкона он выставил все комнатные цветы, которые нам дарила Ба: огромный кактус, замиокулькас, калатея, лимонное дерево (однажды на нем даже выросло что-то, отдаленно напоминающее лимон).

– Пап, спасибо, конечно, но я не планировала сидеть с ним на балконе или пускать его к себе.

– Может, ты и не планировала, но этому кудрявому червяку я не очень доверяю, – и, довольный собой, папа вышел из моей комнаты.

❤ ❤ ❤

Кажется, первый день прошел нормально. Это же подходящее слово ко всей этой ситуации? Да, папа был груб. Но это логичная реакция. Все остались живы. Вы только представьте, что к вашей несовершеннолетней дочери подселяют парня… Да еще и француза. Я бы на месте родителей точно разозлилась. И не нравится мне этот Патрис. Он выскочка (и заноза в одном месте), с которым мне предстоит нянчиться целый месяц. Уже хочется зачеркивать красным маркером дни в календаре. Как же жалко, что Алина укатила в отпуск! Вдвоем мы бы точно проще пережили эту… ситуацию.

А еще, если быть честной, то он, конечно же, не виноват в сложившейся ситуации. Это секретарша перепутала пол студента! Вот пусть она и забирает его себе и развлекает. У меня как будто дел больше нет! Ой. А дел ведь и правда нет… Просто ждать, пока родители закончат работать, и мы поедем на дачу. Не будем же мы с Патрисом сидеть по своим комнатам в тишине? Ладно, свожу его завтра в университет. Может быть, его там и оставят. Конечно же, шансов мало – секретарь смогла убедить папу. Но, как говорит Ба, надежда умирает последней. Да и помочь в организации киновечера не так уж и сложно будет.

И нужно будет немного показать ему Москву, а не только дорогу до универа. Летом Москва прекрасна. Утром накидаю список мест, которые ему точно нужно увидеть. А то вывезем его на дачу и ничего, кроме прекрасной природы, он не увидит. Все-таки наша природа очень отличается. А на даче шикарные леса, речка, вкусная еда от Ба, папины шашлыки. Мы ему покажем там наше гостеприимство – уезжать не захочет! Ох, как же я соскучилась по даче! Знакомые тропинки, вкусные овощи, которые Ба выращивает с огромной любовью и трепетом, прохладные ночи и жаркие дни, ягоды, которые можно есть прям с куста. А еще уютные вечера, когда Ба нажаривает пирожков с картошкой, и мы садимся перед телевизором с большим тазиком ароматной выпечки и чаем с лимоном, включаем телевизор и смотрим какой-нибудь любимый сериал Ба. Самое прекрасное время. А знаете, что еще на даче прекрасно? Что меня никогда не заставляли на ней работать!

– Ой, Катастрофа! Ты мне все поломаешь! – причитает Ба, отгоняя меня от грядок с клубникой. – Я лучше отца твоего заставлю все аккуратно прополоть. А ты в доме уберись и в магазин сбегай.

Но вот Алине повезло не так сильно. Каждый ее приезд на дачу сопровождается большим количеством работы – полить, прополоть, собрать.

– А говорят, что рабство отменили… – пыхтит Али над очередной грядкой.

Ну, а я, довольная жизнью и своим призванием быть Катастрофой, нежусь в гамаке, попивая холодный вишневый компот.

Только ничего плохого не думайте, я пытаюсь помогать, честно! Просто у меня не получается… Ба даже вела список моих «побед»:

– Утопила ведро в колодце;

– Сломала теплицу, собирая помидоры;

– Чуть не сожгла баню, присматривая за мангалом;

– Вырвала весь зеленый лук вместо травы;

– Потоптала все цветы.

Этот список можно продолжать еще долго, но, думаю, вы поняли, что свое прозвище я вполне заслужила.

Патрису на даче точно должно понравиться. Надо его хорошенько «выгулять» по Москве, чтобы он устал и не сильно мешал мне на даче. Главное, чтобы разрешили увезти его из Москвы. А то заставят тусить с ним в городе. Ой, ну и было бы неплохо, если бы он тоже был не против поездки на дачу.

❤ ❤ ❤

Сна от переизбытка эмоций и количества мыслей в голове, конечно же, не было. И не придумав ничего лучше, я тихонько пробралась на балкон. Может быть, это слишком «ванильно», но я люблю сидеть, смотреть на небо и думать о чем-то своем, о том, что даже с лучшей подругой нельзя обсудить. И когда я смотрю на звезды, то все мои проблемы кажутся маленькими по сравнению со всей Вселенной…

«Шурх, пум, шурх, пум…» – раздалось неожиданно в тишине, и на балкон вышел Патрис с большой кружкой, на которой было написано «Самый лучший папа в мире». Вот же ж! Он что, не мог найти какую-нибудь другую кружку? Эту я подарила папе, когда была еще в пятом классе. И никому ей нельзя пользоваться! Кажется, они все-таки не смогут подружиться.

Посидев немного в тишине и послушав, как Патрис попивает чай, я решила как-то дать знать, что я тоже тут, за цветами.

– Не спится?

– Mon dieu! – вскрикнул Патрис, чуть не разлив на себя чай. – Ты пытаешься сделать меня мертвым?

– Если бы я хотела тебя убить, то… То просто бы прикрыла тебя подушкой, пока ты спал, – я засмеялась от его построения фразы.

– Очень смешно, – хмыкнул Патрис и посмотрел в окно. – В следующий раз лучше стреляй из ружья. У твоего отца оно точно есть.

Мы сидели в молчании, а я сгорала от стыда. Точно говорят, что яблоко от яблони недалеко падает – у нас одинаковое чувство юмора с папой. Какая же глупая шутка. И теперь я чувствую себя полной дурой.

– Знаешь, я почему-то думал, что в Москве очень яркие звезды. А у вас, как и в Париже, – все в огнях.

– Это правда… Но я смогу тебе показать самые крупные звезды, если мы поедем на дачу, ну, загородный дом. Нас очень ждет моя бабушка. Там звезды размером с гранатовые зернышки. – Мне нужно было как-то исправить ситуацию. – А еще я хотела тебя попросить иногда со мной говорить только на французском. Я понимаю, что ты приехал практиковать русский язык, но он у тебя лучше, чем мой французский.

– Sans problème!

– Спасибо!

– Кстати, а как ты относишься к поэзии? Я сначала думал, что организую у вас поэтический вечер, но потом решил, что в кино я разбираюсь лучше.

– Не могу сказать, что я большая фанатка и зачитываюсь стихами перед сном, но поэзия мне нравится. А что?

– Можно я прочту тебе свой стих?

– Ого… Конечно!

Мне еще никто никогда не читал стихов. Интересно, он хочет просто похвастаться, или я ему понравилась, и он хочет меня склеить?

Сделав глоток чая, Патрис начал читать стих на французском языке:

 
  Bientôt nous plongerons dans les froides ténèbres;
Adieu, vive clarté de nos étés trop courts!
J’entends déjà tomber avec des chocs funèbres
Le bois retentissant sur le pavé des cours…
 

Но я не дала ему договорить и дословно перевела этот отрывок:

 
  Скоро мы погрузимся в холодную тьму;
  Прощай, и да здравствует ясность нашего слишком короткого лета!
  Я уже слышу, как оно падает с похоронным грохотом —
  Звон дерева по брусчатке дворов…
 

– Ты, конечно, мог подумать, что я и правда дурочка, но Бодлера мы тоже изучаем. Спокойной ночи!

Не дождавшись ответа, я ушла в комнату и закрыла балконную дверь. Жаль, что ей не хлопнешь.

Вот же какой придурок! Стопроцентный! Он думает, что чужими стихами можно очаровать, если соврать, что они твои? Или ему кажется, что мое образование слабее? Я ему так просто не дам себя в обиду – не на ту напал. Он у меня еще получит. Надо только продумать план мести…

А вообще, я могу гордиться собой: вполне неплохо сейчас утерла ему нос.

❤ ❤ ❤

Mon dieu! Я полнейший кретин! Вот зачем мне нужно было читать ей этот проклятый стих? Из-за глупого разговора о звездах? И зачем нужно было говорить, что это МОЙ стих… Это вылетело само собой из моего дурацкого рта. Я не планировал врать. Мне просто захотелось Таяну как-то расположить к себе, а то весь день ходит надутая, как рыба-шар.

Нужно успокоиться, а то я уже не могу посчитать, какое количество кругов я прошел по комнате. Да и вообще, у них вся семейка немного странная. Кроме мамы. Она милая и готовит, кажется, вкусно. Хоть борщ был холодным и непонятным. И был похож на попытку убийства. А вот отец… Отец просто невыносим! Таких высокомерных и злых людей я давно не встречал. Еще и немного расизмом от него веет. Кажется, он меня как-то обозвал, но понял я это только по щекам Таяны, когда они окрасились в красный цвет. И это было так мило…

Нет, нет, нет! Не вздумай даже думать, что она милая! Нужно просто продержаться месяц в этой семейке и уехать обратно домой. Это нужно для учебы! Mon dieu! Я же даже ехать сюда не хотел…