Текст книги "Наследство"

Наконец она ощутила шок и задрожала.

Появившийся Эймеман сразу увидел, что требовалось сделать в первую очередь, оторвал полосу от своего плаща, смочил ее в ручье и принялся вытирать лицо и руки Аривы. Стражник, которому она спасла жизнь, опустился перед ней на колени и принялся благодарить принцессу.

Арива положила руку ему на плечо.

– Ты пытался спасти мою жизнь. Разве я могла после этого сделать для тебя что-то меньшее?

– Этот еще жив! – крикнул Сендарус. Он склонился над телом одного из стражников, остававшихся с лошадьми. – Рана на голове ужасающая, однако он еще дышит.

В то время, как остальные стражники отправились на поиски уцелевших коней, а Оркид пытался соорудить из веток и собственного плаща носилки для раненого, Арива подошла к ручью и принялась смывать с себя оставшуюся кровь.

– Если я не отчищу все это до возвращения во дворец, с моей матушкой случится сердечный приступ, – пояснила она Сендарусу. Он присел рядом с ней на берегу ручья и внимательно смотрел на нее. – Понимаете, мы убили самца. Может быть, это самый крупный зверь из всех, убитых ранее. Не пожелаете ли вы привезти новый трофей для украшения приемного зала во дворце вашего отца?

Сендарус покачал головой.

– Это ваш трофей, Ваше Высочество. К тому же рядом с ним мои трофеи будут посрамлены. Наши медведи остаются малорослыми из-за особенностей местности, в которой обитают, ну а здесь, похоже, они процветают. Кроме того, я хотел бы сказать, что вы были неподражаемы.

Арива прервала умывание и взглянула на принца. Комплименты были обычным делом среди придворных, которые считали, что с помощью лести можно было бы добиться более высокого положения, однако слова Сендаруса прозвучали так искренне, что она растерялась и не знала, что ответить.

Тем временем вернулись стражники с лошадьми, в числе которых был и конь Аривы. Из одного из притороченных к седлу тюков девушка достала длинный плащ и набросила его себе на плечи.

– Под этим плащом не будет видно моей одежды, и королева не сможет подумать, что я была в опасности.

Сендарус подставил руки, чтобы помочь ей взобраться в седло, однако Арива отрицательно покачала головой.

– У нас осталось всего четыре лошади, из них двое необходимы, чтобы везти носилки с нашим раненым. Еще один конь может везти тела двух несчастных, которых мы потеряли, а последний повезет голову нашего медведя.

– Вы чрезвычайно великодушны по отношению к вашим стражникам, – заметил Сендарус.

– Я принцесса Гренды Лиар, Ваше Высочество, – гордо ответила Арива. – Моя обязанность служить своему народу.

Эймеман и Оркид находились достаточно близко, чтобы услышать ее ответ.

– Она с такой серьезностью берет на себя ответственность?

Эймеман в изумлении поднял брови. Оркид кивнул в ответ.

– А я-то считал Сендаруса идеалистом.

– Она великодушна по отношению ко всем, за исключением ее сводного брата.

– Береймы?

– О нет. Берейму она горячо любит. А вот для Линана у нее, как правило, не находится времени.

– Отчего же?

– Все дело в том, что его отец был простолюдином. Она абсолютно уверена в праве королевской семьи властвовать, то есть служить своему народу. Однако люди должны знать свое место и исполнять то, что им велят. Слившись вместе, королевская кровь и кровь простолюдина нарушают равновесие, образуя противостояние власти и влиянию аристократии.

– Двадцати Домов?

– Верно. И в глазах Аривы принц Линан являет собой угрозу этому равновесию. Он как бы аномалия, в этом мире для него нет места, по крайней мере, с точки зрения Аривы.

– Откуда тебе это известно?

– Она не считает нужным держать свое мнение при себе. А кроме того, она мне доверяет.

Охотники начали осторожно спускаться по горному склону.

Они двигались медленно из боязни доставить лишние мучения двум раненым, лежавшим на носилках. Стражники прокладывали дорогу и были готовы к риску встречи еще с одним медведем. Эймеман и Оркид, двигаясь рядом, замыкали процессию.

– А почему Арива не любит представителей Двадцати Домов? Ведь ее отец был родом из аристократов?

– Об этом лучше будет поговорить, когда рядом не окажется ничьих посторонних ушей, однако, слава Богу, – Оркид неожиданно улыбнулся, – слава Горному Богу за то, что все складывается именно так. Если бы не это обстоятельство, наш план оказался бы бесполезным.

Заинтригованный Эймеман больше не задавал вопросов. Однако он усмотрел иронию в том, что семья Ашарны была самой большой силой королевства и в то же время его величайшей слабостью, слабостью, которой скоро должен будет воспользоваться его народ.

Эти мысли принесли ему мрачное удовлетворение, но радости не доставили.

Прошло вот уже два часа после захода солнца, и горничные королевы Ашарны закончили переодевать ее для сна. Королева выглядела измученной, боль в груди к вечеру стала сильнее, чем была утром. Ашарна стояла перед единственным окном своей спальни, через которое можно было видеть засыпавший город и залив Кестрель, и думала, увидит ли она рассвет. Словно очнувшись, она сердито отогнала мрачную мысль. Ее правление длилось вот уже почти четверть века, и все это время она усердно работала в интересах своего королевства и его народа, не давая себе времени пожалеть себя или насладиться в полной мере теми благами и роскошью, которыми обладала по праву, и теперь она не должна была потакать своей слабости.

»Однако все же я могла бы сделать больше, если бы у меня оставалось время. Еще так много нужно сделать. – Ашарна тихо рассмеялась над своими мыслями. – Глупая старуха, времени никогда не будет достаточно. Кендра слишком суровая и требовательная госпожа».

Она сказала сама себе, что исключений не бывает, и что даже правителя можно заменить, как старую рубашку. Вслед за этим королева мысленно обвинила себя в излишней нескромности. После четверти века стабильности, процветания и, за исключением Невольничьей Войны, мирной жизни она не знала, готова ли Гренда Лиар принять ее преемника. Кроме того, она не могла решить, был ли он сам готов принять Гренду Лиар.

С горечью она мысленно призналась себе в том, что, возможно, Берейма никогда не будет готов к этому.

Мысли о старшем сыне наполнили печалью сердце королевы. Ему исполнилось двадцать четыре года, он превратился в высокого, крепко сложенного мужчину с благородной душой и четким ясным умом. Как наследник, он всего себя отдавал тяжелой работе на благо королевства, однако он был чересчур сурового нрава, думал медленно, слишком непреклонно придерживался принятых решений и, что больше всего тревожило королеву, Берейма был союзником Двадцати Домов. В течение всего правления Ашарны аристократы оставались самыми непоколебимыми ее врагами, и едва ли не половина ее сил уходила на то, чтобы создать поддержку, в которой она нуждалась, для того, чтобы держать Двадцать Домов под неусыпным контролем. Ашарна очень любила Берейму, однако боялась, что он никогда не сможет управлять с той решительностью и живостью, которые требовались Гренде Лиар. Самым большим опасением королевы было то, что ее сын позволит Двадцати Домам разрушить королевство, если только оно не разрушит само себя.

Острая боль пронзила ее сердце, и ее дыхание замерло.

– Не сейчас! – воскликнула королева. – Не сейчас! – Она схватила Ключи Власти, висевшие у нее на шее, и сразу почувствовала, как в нее вливался новый могучий поток жизненной силы. Боль исчезла так же внезапно, как и возникла, и легкие наполнились воздухом.

»Сегодня ночью, – подумала она. – Это нужно сделать сегодня же ночью».

Ашарна медленно подняла голову и еще раз посмотрела в окно. Далеко к югу от залива она различила очертания береговой линии подчиненного королевства Лурисии, самого богатого и экономически важного вассала империи, первого из завоеванных армией и флотом Кендры много веков назад. Одной из наиболее трудных задач для Ашарны было вести политику таким образом, чтобы капитаны торговых судов Лурисии оставались довольны, и здесь она видела один из примеров того, каким образом Двадцать Домов смогут толкнуть ее сына на ложный шаг со всеми их предубеждениями и неприкрытой ненавистью.

Ее внимание привлекли звуки, донесшиеся снизу. Она посмотрела вниз, на главный двор, и увидела Ариву и ее спутников, вернувшихся с охоты. Увидев раненых и мертвых, чьи тела везли кони, она с беспокойством стала вглядываться в свою дочь. Поначалу Ариву было плохо видно в тусклом свете, однако к своему большому облегчению королева наконец разглядела плащ, наброшенный на плечи принцессы. Все участники охоты были перепачканы, потому что им не хватило лошадей, однако они привезли с собой трофей, такую огромную медвежью голову, что даже в темноте Ашарна смогла увидеть ее. Кроме того, от ее внимания не укрылось, что Арива была поглощена разговором с принцем Амана.

»Что ж, это неплохо, – подумала она. – Он на редкость приятный и неглупый юноша. Арива могла бы сделать худший выбор».

Она горько рассмеялась. Боже, ведь сама она дважды сделала худший выбор, не найдя истинной любви и достойного помощника в ее стремлениях до тех пор, пока не вышла замуж за Элинда Чизела. Когда она вспомнила своего третьего мужа, слезы навернулись на ее глаза. Он был человеком, казалось, до крайности грубым, его словечки не переставали скандализировать двор, он был склонен носить самые скромные одежды. Однако она любила его больше, чем кого бы то ни было, кроме ее собственных детей. Воспоминание об Элинде заставило ее подумать о Линане.

Сын, о существовании которого она не думала никогда. Ее лицо исказила гримаса. Сын, которому она должна была бы выказывать больше доброты. А теперь на его юные неокрепшие плечи свалится неожиданная и несправедливая тяжесть. Королева быстро закрыла глаза и пробормотала молитву Богу, в помощи и существовании которого никогда не была уверена. Вместе с этим она еще крепче сжала Ключи.

Опять возникла боль в груди, и на этот раз она не отступила.

Глава 7

Линан проснулся от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Он сел в постели и протер глаза, прогоняя сон.

– Поспешите, Ваше Высочество, – произнес Пайрем. – Королева, она зовет вас. Она зовет к себе вас всех.

Стоя возле кровати, Пайрем держал наготове тунику и штаны Линана.

– У вас совсем мало времени, Ваше Высочество. Все остальные уже собрались, совсем как стервятники.

Линан взглянул на старика так сурово, как только мог.

– Значит, вот кого ты в нас видишь, Пайрем? Стервятников?

– Не вас, Линан. Не вас. – Пайрем попытался улыбнуться, но это ему не удалось, и вместо улыбки вышла гримаса. – Не о вас я так думаю и не о ваших братьях с сестрой. Но многие ее придворные настолько же жестоки, насколько вы беспечны. Если вы сейчас не поспешите, ваша матушка может умереть до вашего прихода, и вы не сможете даже получить ее благословения, а если так случится, за вашу жизнь никто не даст и горстки птичьего помета, уж простите мою грубость. А теперь поторопитесь!

Линан спрыгнул с кровати, его охваченное сном сознание наконец-то уловило смысл всего сказанного старым Пайремом, Его матушка могла не дожить до утра, она звала к себе всех своих детей, чтобы публично объявить, кому из них будет дано право наследовать ей. Юноша быстро натянул штаны, отыскал под кроватью башмаки, засунул в них ноги и опрометью выбежал из своей комнаты. Он мчался через холодный каменный вестибюль на другую сторону дворца, в которой находились покои королевы. Пайрем еле поспевал за ним, на ходу протягивая ему тунику, пояс и непременный нож. Старый слуга задыхался от быстрого бега.

Когда они достигли королевских покоев, Линан сделал Пайрему знак, чтобы тот возвращался назад, а сам перешел с бега на быстрый шаг и одернул тунику. Когда он, наконец, свернул за угол к спальне Ашарны, он увидел отряд стражников. Их лица выражали напряженное внимание, и все они слегка опустили свои копья, когда Линан проходил мимо них. Возле входа в спальню он остановился, перевел дыхание и толкнул створки тяжелых дверей.

Спальня королевы была просторной, в центре ее находилась возле западной стены огромная кровать. В восточную стену был встроен камин, в котором постоянно поддерживался огонь. Холодные каменные стены были покрыты грубыми гобеленами, а встроенные в потолок сосновые балки издавали приятный лесной аромат.

Берейма склонил над матерью свое длинное смуглое тело, его лицо выражало боль и горе. Линан, так же, как и все в королевстве, знал, что Берейма мало о чем беспокоился в этом мире, а единственная любовь, занимавшая его сердце, была целиком обращена к матери. Линан испытал укол вины за то, что не чувствовал то же самое, однако в следующий миг он напомнил себе, что за все семнадцать лет его жизни мать была скупа на внимание к нему.

В изножье огромной кровати стояла Арива, почти такая же высокая, как Берейма, но в противоположность ему абсолютно белокожая. Она унаследовала от матери волосы и глаза, однако в то время, как ее лицо светилось изнутри, словно в ней жил солнечный свет, лицо королевы всегда выражало холод зимней луны. Рядом с Аривой, скромный и хрупкий, всегда испытывавший неловкость в присутствии матери, стоял Олио. Когда вошел Линан, Олио взглянул на него и печально ему кивнул.

Королева сидела на постели, опершись на несколько подушек. Ее кожа была сухой и серой, глаза ввалились, а длинные белые волосы свободно струились по ее плечам, подобно снежной мантии. До сих пор Линану ни разу не приходилось видеть распущенные волосы матери, и теперь он не мог оторвать от них взгляда.

– Неужели вы считали меня лысой, дитя мое? – неожиданно спросила королева, заметив его присутствие и проследив за направлением его взгляда.

– Я не мог себе представить, что это так красиво, – честно признался он и залился румянцем. Ему было известно, что его матушка никогда не любила льстивых речей, однако на сей раз, к его удивлению, она улыбнулась ему, заставив покраснеть еще больше.

Ашарна внимательно посмотрела на каждого из своих детей, потом откинула голову на подушки и закрыла глаза.

– Матушка! – произнес Берейма, взяв ее за руку. – Что с вами? Вам больно?

Она открыла глаза и покачала головой.

– Нет. Просто я устала. Устала больше, чем уставала когда-либо до сих пор. Я устала жить.

– Не говорите так, Ваше Величество, – послышался глубокий голос Оркида. Он появился откуда-то из тени и встал за спиной Линана. – Те, кто вам предан, не хотят, чтобы вы покидали их.

Канцлер прошел мимо Линана и взял другую руку королевы.

Оркид пытался владеть своим лицом, обрамленным густой черной бородой, с крючковатым, похожим на клюв носом, старался выразить всю симпатию, на какую только был способен, однако не смог удержаться от сердитого взгляда, каким он взглянул на умиравшую женщину.

– Больше никаких разговоров о том, что вы устали жить.

– Если послушать вас, Оркид, то я должна была бы пережить собственных детей, – возразила она. – К счастью, природа достаточно милостива, чтобы позволить мне избежать этого несчастья.

Оркид открыл было рот для ответа, однако Ашарна подняла руку, призывая всех к молчанию.

– У меня осталось слишком мало времени, а сказать я должна еще очень многое.

Она глубоко вдохнула, и ее веки затрепетали, выдавая ее слабость.

– Принесите мне Ключи, – распорядилась она.

К королеве приблизился Гарнан Бересард, державший в руках деревянную шкатулку. Он открыл замок и осторожно поставил шкатулку на колени королевы. Ашарна достала из шкатулки четыре сверкавших золотых Ключа Власти, каждый из которых был закреплен на отдельной толстой серебряной цепочке.

Она оглядела спальню, чтобы убедиться в том, что она завладела всеобщим вниманием.

– Наступило время, когда обычай велит мне назначить моего преемника. Да будет всем известно, что после моей смерти мое место на троне займет мой первенец Берейма, а его потомки будут править после него.

У большинства присутствовавших вырвался невольный вздох облегчения. Главное свершилось. Такое публичное заявление королевы гарантировало мирную коронацию, то, о чем молилось едва ли не все королевство, когда стало ясно, что близится кончика королевы. Почти все присутствовавшие свидетели преисполнились уверенности в том, что коронация не вызовет никаких споров.

– У меня четверо детей, – продолжала Ашарна, – все они совершеннолетние, и королевство может пострадать, потеряв такой большой талант. Вопреки советам тех, кто хотел бы, чтобы я передала все Ключи моему наследнику, так же, как мой отец передал их когда-то мне самой, я поддержу традицию моей семьи и передам Ключи всем моим детям. Получение Ключа означает клятву верности для Береймы как для главы семьи и полноправного правителя Кендры.

Ключи будут оставаться у тех, кто будет их носить, до смерти их самих, после чего они будут возвращены Берейме, либо в случае смерти Береймы ими завладеет его наследник.

Ашарна на миг замолчала, чтобы перевести дыхание, от напряжения ее глаза покраснели.

– Вы должны заснуть, матушка, – настойчиво произнес Берейма, пожимая ее руку. – Мы вернемся утром.

Она слабо покачала головой.

– На это нет времени, мой сын. Мое время стремительно уходит и зовет меня с собой. Я прожила счастливую жизнь, разделив любовь и дружбу между тремя супругами, однако, к несчастью, мне было суждено пережить их всех.

Ее костлявые руки зацарапали Ключи, и она взглянула на Берейму.

– Как полагается королю, вы должны владеть Ключом Монарха, – произнесла она и вручила ему Ключ в форме звезды с крупным скипетром, закрепленным в центре. – Ключ Скипетра, – добавила она, и в ее голосе неожиданно послышалась прежняя сила.

Берейма, казалось, не мог решить, что ему делать дальше.

– Наденьте его, Берейма, – настойчиво сказала Ашарна. Он продел голову сквозь серебряную цепочку, и Ключ свободно повис на его широкой груди.

– Вот и прекрасно, – сказала она, коснувшись его плеча.

Королева взяла в руки второй Ключ, пластинку с изображением двух скрещенных мечей и копья. Этот Ключ она протянула Ариве.

– Мое второе дитя, дочь моя, вы будете владеть Ключом Меча. Гренда Лиар всегда будет искать вашей помощи и заступничества против наших врагов. – Арива с поклоном приняла из рук матери Ключ и отступила обратно на свое место.

– Олио, – продолжала королева, жестом подзывая Олио вперед, – вы самый кроткий из моих детей, и, возможно, вам дано большее понимание вещей. Вы будете владеть Ключом Исцеления, Ключом Сердца. – В комнате раздался тихий ропот, который Ашарна пресекла острым колючим взглядом. – Считается, что этот Ключ заключает в себе гораздо большую магию, чем остальные. Возможно, это и правда, но если так, то его могущество одно из сотворенных, и принуждение здесь ни при чем.

Она протянула Олио Ключ в форме треугольника с изображением сердца. Олио отошел от кровати, сжимая Ключ в руке.

Теперь Ашарна взглянула на Линана, и взгляд ее смягчился. Линан с трудом сглотнул слюну и подавил в себе желание оказаться вне поля ее зрения. Слишком редко на нем сосредоточивалось ее внимание.

– Бедный Линан, вы родились последним и получите последний Ключ. – Линан шагнул вперед и коснулся кровати. Ашарна вытянула левую руку, чтобы пожать его ладонь холодными пальцами. – Мне хотелось бы, чтобы моя рука была теплее, – произнесла она так тихо, что никто, кроме самого Линана, не расслышал этих слов. Правой рукой она передала ему оставшийся Ключ, простой золотой кружок.

Линан нервно продел голову сквозь серебряную цепь. Ключ на его груди оказался на удивление тяжелым. Ему показалось, что он кожей почувствовал прикованные к его лицу взгляды окружающих придворных. Он огляделся и убедился в том, что был прав, и только Оркид со странным выражением лица смотрел на сам Ключ. Вдоль спины Линана пробежала дрожь.

– Это Ключ Союза, – проговорила Ашарна. – С этим Ключом вы представляете благополучие и благосостояние всего королевства. Для всех наших народов вы будете представителем короля.

Королева снова откинулась на подушки, ее руки бессильно вытянулись вдоль тела. Трион, личный врач королевы, мягко отодвинул Берейму и Олио и проверил пульс и температуру Ашарны.

– У королевы не осталось других обязанностей, – угрюмо произнес он. – Сейчас ей необходимо заснуть. Все должны выйти отсюда.

Берейма кивнул и дал знак всем присутствовавшим удалиться.

В спальне остались члены королевской семьи, Оркид, Трион и Деджанус, а кроме них здесь были сиделки, слуги и стражники, включая Камаля. Все они тихо стояли вдоль стен, точно зачарованные, и наблюдали за тем, как могущество переходило от умирающей к ее четверым детям.

Пришедшая на ум мысль заставила Линана нахмуриться. Могущество? Что он будет делать с Ключом Союза? Он даже не был уверен в том, что хотел им владеть.

Когда и они наконец покинули спальню королевы, Берейма отдал Камалю распоряжение поставить двух стражников возле двери, а всем остальным предложил вернуться в свои покои.

– Нам всем нужно о многом подумать, – тихо сказал он в своей обычной монотонной манере. – Гренда Лиар в течение целого поколения не видела таких перемен.

Он неуверенно взглянул на Линана и продолжал:

– Однако я уверен в том, что наша матушка знает, что делает. Ее возраст мог ослабить ее тело, но он не затронул ясности ума, и мы можем не сомневаться в этом.

– Она не сможет прожить эту ночь, ведь правда? – печально спросил Олио.

– Довольно об этом, – произнесла Арива, вложив в свои слова всю доброту, на какую только была способна, и успокаивающим жестом положила руку на плечо брата. – Такие мысли до добра не доведут.

Внезапно глаза Олио заблестели.

– Подождите! У меня же есть Исцеляющий Ключ…

– Я понимаю, куда направлены ваши мысли, Ваше Высочество, – прервал его Гарнан, – однако и вам необходимо понять природу того, что сделала королева. Она сама владела Ключом Сердца, и теперь он не сможет помочь ей, раз она сама отказалась от него. Для нее смерть – не слабость, это освобождение и окончание пути.

Старик смахнул выступившие слезы и, закончив говорить, поспешил прочь.

Линан ощутил комок, подступивший к горлу, и быстро отвернулся от остальных, чтобы они не смогли увидеть его горя. Слишком мало внимания они обращали на него до сих пор, и пусть он будет проклят, если попытается разделить с ними свою скорбь. Он был смущен странными эмоциями, наполнившими его сердце. В конце концов, он по-своему любил свою мать, любил, как слуга мог бы любить добрую госпожу, однако они никогда не были по-настоящему близки.

Принесение ему в дар последнего Ключа, несколько добрых слов, обращенных к нему, остро напомнили ему о его одиноком и несчастливом детстве.»Почему только сейчас, мама, почему все это случилось так поздно?»

– Увидимся завтра, – сказал он остальным. Берейма и Арива смотрели ему вслед, вслед брату, которого прежде они вовсе не считали братом.

Линан заснул одетым, поэтому, когда Пайрем разбудил его во второй раз за это утро, его тело свела судорога, и все его движения были стесненными. Сквозь единственное окно его комнаты, расположенное высоко в восточной стене, пробивался тусклый солнечный свет.

– Какие новости, Пайрем? – спросил он, тряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна.

– Мне очень прискорбно первым сообщать об этом Вашему Высочеству, но ваша матушка, королева Ашарна, скончалась.

Линан оцепенел.

– Когда?

– Несколько минут назад. Вашим братьям и сестре сейчас несут эту печальную весть. Вы все должны опять собраться возле ее ложа.

– Да, конечно. Спасибо, Пайрем.

– Могу ли я что-нибудь еще для вас сделать, Ваше Высочество?

Линан покачал головой.»Почему я ничего не чувствую? Что со мной не так?»

– Если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову.

Пайрем поклонился и хотел выйти, однако Линан внезапно остановил его.

– Скажи мне, ты любил королеву?

– А как же, конечно.

– А люди ее любили?

– Те, кого я знаю, Ваше Высочество, – Пайрем с интересом взглянул на Линана. – И уважали, – добавил он. – Ее любили и уважали. Мы прожили в процветании и мире четверть века. Народ не мог бы и желать большего. Еще что-нибудь, Ваше Высочество?

Линан покачал головой, и старый слуга вышел.»Намного проще было бы оставаться одним из ее подданных», – с горечью подумал юноша.