Текст книги "Добыча золотого орла"

– Пращи к бою!

Пращников Макрон расставил по флангам своей центурии, причем возле каждого под рукой находилась кучка собранной заранее у реки гальки. Легионеры положили щиты и копья на землю, расступились, чтобы иметь пространство для раскручивания, и проверили кожаные мешочки на концах длинных ремней. Потом в эти мешочки легли камни, и воздух загудел, когда бойцы принялись раскручивать пращи над головами в ожидании приказа.

– Заряд – мечи!

Последовала серия щелчков, и навстречу двигавшемуся по мелководью противнику со свистом полетел сокрушительный град камней. Некоторые со стуком ударились о неприятельские щиты или просто попадали в воду, не причинив никому вреда, но немало зарядов достигло цели – проломили черепа или сокрушили кости.

– Отлично! – воскликнул Макрон. – Вольная стрельба!

Теперь пращники заряжали оружие, раскручивали его и выпускали камни каждый сам по себе, без особого приказа. Жужжание пращей сделалось постоянным, камни сыпались на неприятеля непрерывно. Но хотя вражеские воины и несли урон, обстрел, в силу малочисленности пращников, мог лишь замедлить их продвижение и работу по очистке речного дна от установленных римлянами препятствий. Каждого бойца, пораженного камнем из пращи, тут же заменял другой, благо на берегу реки их собралось великое множество и собиралось все больше. В свете вечернего солнца, в молчании, к берегу подтягивались все новые отряды пехоты, кавалерии, подкатывали боевые колесницы. Вся эта армада с нетерпением ждала, когда переправа будет расчищена.

Макрон, разумеется, внимательно следил за продвижением варваров и, когда они приблизились на расстояние броска копья, решил обрушить на них смертоносный дождь отточенных стальных наконечников. Однако максимального эффекта такой бросок достигал, если производился по плотной массе, а люди, расчищавшие речное дно, двигались порознь, на расстоянии один от другого. Обдумав ситуацию, Макрон решил поберечь метательные копья для отражения атаки, которая непременно последует после того, как бритты расчистят дно. Кроме того, по мере сокращения расстояния эффективность стрельбы пращников неуклонно возрастала: к удовлетворению центуриона, камни поражали варваров все чаще и чаще. По его оценкам, бойцы Третьей центурии уже вывели из строя более сотни врагов, в то время как потери римлян ограничивались несчастным Лентуллом.

Однако, несмотря на потери, бритты неуклонно продвигались вперед, методично, по одному, обнаруживая и удаляя вбитые в дно колья. Причем было очевидно: чтобы полностью очистить переправу от препятствий, им потребуется меньше времени, чем ушло у бойцов Макрона на то, чтобы все эти препоны установить. По истечении немногим более четверти часа они уже почти добрались до завала из переплетенных, заостренных ветвей и сучьев, сооруженного вдоль берега островка. Некоторые римляне, выступив вперед, уже указывали на приближающихся врагов остриями своих копий.

– Всем назад, в строй! – скомандовал Макрон. – И чтоб никто не пускал копья в ход без моей команды.

Проделав свою опасную работу, бритты, расчищавшие переправу, стали медленно отходить назад, пригибаясь и прикрываясь щитами, поскольку камни из пращей по-прежнему плюхались в воду вокруг них. А позади, на берегу, племенные вожди уже собирали отряды для атаки. Макрон отметил, что в первую шеренгу атакующих ставили особенно хорошо вооруженных воинов, почти все они имели шлемы и кольчуги. Должно быть, Каратак очень торопился, иначе он предпочел бы поберечь лучших воинов, а не бросать их на приступ первыми. Собравшийся на берегу передовой штурмовой отряд состоял из более чем трехсот бойцов, которых прикрывала плотная масса пращников и лучников. Впрочем, последние Макрона беспокоили мало: в мелких стычках короткие луки бриттов служили раздражающим фактором, но пробить щит легионера такая стрела не могла. Другое дело пращники, они могли нанести весьма серьезный урон.

– Дело обещает быть горячим, ребята. Держите щиты поднятыми, пока я не отменю приказ. Метать копья будет только задняя шеренга – передней, возможно, они пригодятся в рукопашной. Метание производить строго по приказу, быстро, без задержки. Бросок – и тут же полная готовность. Будем забрасывать их копьями, пока они не доберутся до баррикады. – Он оглядел своих бойцов. – Все понятно?

Ближайший к нему солдат кивнул, еще несколько пробормотали что-то маловразумительное.

– Дерьмо! Не слышу ответа. Вы меня поняли, ублюдки?

– Так точно, командир! – дружно ответила центурия.

Макрон улыбнулся.

– Вот и хорошо. Надеюсь, что, когда они приблизятся на расстояние рукопашного боя, вы так надерете им задницы. Они у нас навек запомнят, что такое Третья центурия в деле.

– Идут! – выкрикнул кто-то, и все взгляды обратились к дальнему берегу.

Туземные воины двинулись вперед по дороге и с плеском вступили на мелководье. Как только войско пришло в движение, поднялся страшный шум: бритты издавали боевые кличи, подкрепляя их звонкими ударами оружия о металлические ободья щитов. Рога на сей раз не звучали, шума было столько, что их все равно бы не услышали.

Враги находились достаточно близко к римлянам, и можно было различить лица под шлемами, исполненные холодной решимости. То не был обычный набег дикарей с разрисованными лицами и выбеленными известью волосами. В бой шли настоящие, знающие свое дело воины, каждый из которых являлся грозным противником.

Макрон бросил взгляд дальше, за спины уже вошедших в воду атакующих, и увидел, что в их тылу пращники уже начали раскручивать над головами свои ремни.

– Пригнись!

Римляне пригнулись за щитами за миг до того, как воздух вокруг них наполнился свистом множества камней. Вражеские пращники целились хорошо, и лишь немногие камни пролетели над головами и попадали на землю. Остальные беспрерывно и хаотично барабанили по римским щитам. Обстрел был непрерывным и жестоким, так что Макрону приходилось не на шутку рисковать всякий раз, когда он выглядывал из-за края щита, чтобы оценить продвижение атакующего отряда Каратака. Враг наступал по мелководью безостановочно, никакие подводные препятствия его более не задерживали. При этом варвары не валили нестройной, дикой ордой, а продвигались навстречу тонкому строю римлян со смертельной решимостью, не нуждаясь в том, чтобы, по дикарскому обычаю, поддерживать свой боевой дух воплями и бранью.

Град камней поредел, а потом обстрел из пращей прекратился вовсе, после чего Макрон позволил себе осторожно выглянуть из-за обода щита. Как оказалось, неприятель находился уже шагах в двадцати от острова; вода плескалась на уровне вражеских бедер, и пращники больше не рисковали метать камни, опасаясь заодно с римлянами поразить и своих.

– Отбросить их! – скомандовал Макрон. – Метательные копья – к бою! Пращи – к бою!

Конечно, все получилось не так красиво и слаженно, как на тренировочном плацу, однако задняя шеренга римлян с единым возгласом поднялась, бойцы резко отвели правые руки назад и, нацелившись на подступавших к ним плотной группой врагов, метнули в них свои смертоносные копья. Одновременно с этим стоявшие на флангах строя римские пращники вновь принялись забрасывать камнями неприкрытые бока колонны противника. Некоторые варвары попадали в воду, иные больше на поверхности не появились, но остальные быстро восстановили разорванный броском метательных копий строй и продолжили наступление на баррикаду прямо по телам своих товарищей, павших и раненых.

Макрон надеялся, что они устремятся на завал в присущем дикарям беспорядочном, яростном порыве, однако эти воины отличались выучкой и выдержкой. Одни из них, подняв щиты, прикрывали себя и своих товарищей от римского метательного оружия, другие под этим прикрытием рубили, ломали и растаскивали нагромождение древесных стволов, ветвей и сучьев.

– Рази! – вскричал Макрон.

Выхватив копье из рук ближайшего легионера, он перехватил древко верхним хватом и, прикрываясь щитом, подскочил к самому завалу, оказавшись в пределах досягаемости противника. Резко выбросив вперед руку, нанес колющий удар в просвет между ветвями. Наконечник копья вонзился в плоть противника чуть ниже локтя, и тот заорал от боли. Макрон вырвал острие из раны, и в этот момент его щит громыхнул и содрогнулся от нанесенного кем-то сильного удара. Оглядевшись, он увидел множество вражеских воинов: вооруженные длинными, тяжелыми копьями, они наседали, стараясь отбросить римлян от баррикады.

– Следи за копьями! – проорал Макрон, одновременно высматривая новую мишень.

Его внимание привлек злобный, горящий взгляд воина, прикрывавшегося плетеным щитом. Центурион сделал ложный выпад и, когда враг вскинул щит, закрываясь от удара, резко изменил направление удара и поразил острием копья незащищенное бедро. К сожалению, враг находился на самом пределе досягаемости короткого римского копья, так что наконечник только разорвал его узорчатые штаны, оставив под ними лишь неглубокую царапину.

Центурион раздраженно хмыкнул и осторожно попятился от баррикады, кивком приказав легионеру из заднего ряда занять его место.

Отступив, Макрон оглядел центурию, оценивая ее состояние. Бойцы держались. Пращники, находившиеся на расстоянии от схватки на баррикаде, сами стали мишенью для врагов, что, впрочем, не заставило их выйти из неравного боя: обе стороны продолжали осыпать друг друга камнями. Римляне применяли хитрую тактику: они раскручивали пращи, присев на корточки за баррикадой, резко выпрямившись, выпускали камни и тут же пригибались, избегая вражеских зарядов. У противников такого укрытия не имелось, и Макрон с удовлетворением отметил, что окрашенное кровью ниже брода течение уносило с собой и немало полузатопленных человеческих тел. Однако, решил он, перестрелка между пращниками сейчас не главное: пращники требовались для другой цели. Набрав полную грудь воздуха, он, перекрывая шум, вопли и стоны, выкрикнул новый приказ:

– Пращники, цельте по пехоте! По пехоте!

Бойцы на флангах глянули на него с пониманием. Один бедолага вскочил, чтобы выпустить последний камень в неприятельского пращника, но сам получил заряд пращи прямо в лицо. Его голова откинулась назад, а стоявших по обе стороны от него товарищей забрызгало кровью. Безжизненное тело солдата осело на землю, и Макрон заскрежетал зубами в бессильном гневе. В его распоряжении было слишком мало бойцов, чтобы они могли позволить себе растрачивать попусту свои жизни. Солдат воюет не сам по себе, его первейший долг поддерживать своих товарищей, а для этого необходимо оставаться в живых и сражаться с ними бок о бок. Подобное безрассудное геройство в ходе общего сражения, на взгляд центуриона, являлось не более чем преступным эгоизмом, так что Макрон мысленно выругался на этого храброго идиота. Однако тот оказался не единственной и не первой жертвой. Уже трое римлян расстались с жизнью: один распростерся на земле под баррикадой, двое других застряли в подвешенном положении среди ветвей. Кровь из их ран стекала на глинистый речной берег.

– Посмотри туда! – воскликнул находившийся рядом легионер, и Макрон проследил за его взглядом на противоположную сторону брода.

Римские пращники не прекращали обстреливать незащищенные бока неприятельской колонны, но тут какой-то немолодой воин громко выкрикнул приказ, и атакующие бойцы плотно сомкнулись вокруг него: находившиеся по краям прикрыли щитами фланги, а воины в центре подняли щиты над головами, полностью закрыв колонну от обстрела. Макрон был поражен этим маневром, явно позаимствованным варварами у легионеров: до сих пор такой строй, именуемый «черепаха», использовали только римляне. Обстрел потерял смысл, камни попусту барабанили по надежно укрывшим воинов щитам.

– Чтоб мне сдохнуть, – пробормотал Макрон. – Эти бритты умеют учиться.

Неожиданный тревожный возглас вернул его внимание к схватке у баррикады. В самом центре линии враги добрались до одного из скрепляющих сооружение столбов и теперь, одновременно ухватившись за него, пытались вывернуть, чтобы разрушить конструкцию. Ствол уже начал подаваться в их сторону, увлекая за собой и часть баррикады.

– Дерьмо! – выругался центурион и сквозь ряды своих людей устремился к опасному месту. – Остановите их! – кричал он. – Отгоните этих ублюдков!

Легионеры обрушились на тех, кто пытался вывернуть столб, нанося отчаянные удары по их незащищенным рукам. Однако и варвары не менее рьяно стремились помочь своим товарищам: они атаковали баррикаду, нанося ее защитникам колющие удары широкими железными наконечниками своих длинных, тяжелых копий. Напряжение схватки было таково, что сил не хватало даже на возгласы: и те, и другие дрались молча, стиснув зубы, всячески пытаясь отбросить неприятеля. Неожиданно послышался громкий треск ломающегося дерева, и столб выломился из своего гнезда, причем с полдюжины воинов полетели по инерции в воду. Бритты торжествующе взревели и ринулись в образовавшийся пролом.

– Отбросить их! – воскликнул Макрон, метнув копье прямо в гущу атакующих. – Отбросить!

Он выхватил из ножен меч, низко пригнулся и, вложив в бросок всю свою силу и вес, прикрывшись щитом, ринулся навстречу врагу. Его бойцы сомкнулись по обе стороны и следовали за ним. Противники столкнулись вплотную, щит к щиту, так что теперь можно было слышать хриплое, надсадное дыхание врага. Укрывшись за щитом, Макрон правой рукой наносил из-за его кромки постоянные колющие удары, пытаясь поразить любого из варваров, до которого мог дотянуться. Копья и длинные мечи бриттов в тесноте свалки, где не было возможности для замаха, оказались бесполезны, в то время как короткие клинки легионеров, предназначенные для боя в плотном строю, быстро показали свое преимущество. Все больше и больше врагов попадало под их удары. А поскольку сзади подпирали новые атакующие, они не имели возможности отступить, а некоторые, зажатые в толпе, так и умирали на ногах, истекая кровью среди своих еще живых товарищей.

Преимущество нахождения на высоком берегу и более основательная опора пока позволяли римлянам выдержать и с успехом отразить натиск значительно превосходящих сил неприятеля. Макрон понятия не имел, сколько времени длилось это противостояние. Он утратил представление о времени, полностью сосредоточившись на том, чтобы поражать врагов и не сдавать позиции. Вокруг лязгала сталь, звучали надсадные крики, стоны и вопли, плескалась окрашенная кровью вода, лучи клонившегося к западу солнца все еще отражались от клинков и полированных шлемов, пусть даже теперь они были вымазаны в грязи и заляпаны кровью.

Макрон не слышал даже хриплого рева вражеских боевых рогов и осознал, что бритты отхлынули назад, лишь когда напор на его щит неожиданно исчез и нанесенный им очередной удар мечом пришелся в пустоту.

– Они отступают! – выкрикнул кто-то, словно не веря самому себе, и эти слова были тут же подхвачены нестройным хором радостных восклицаний римлян. Макрон от возгласов воздержался, неожиданной передышкой он воспользовался для того, чтобы быстро оглядеться и оценить обстановку. Один из легионеров проскочил мимо него, прыгнул в воду и устремился вдогонку за отступающим врагом.

– Эй, ты! – заорал Макрон так, что солдат испуганно оглянулся. – Тебе кто, на хрен, разрешил покидать строй? Живо назад, сынок!

Легионер попятился и выбрался на берег прямо перед разъяренным центурионом.

– Ты каким местом думаешь, болван? Может, решил собственноручно, в одиночку, раздолбать все проклятое Каратаково войско?

– Виноват, командир. Я…

– Вот именно, на хрен, что виноват. Так виноват, что хуже не придумаешь. Только попробуй отмочить что-то подобное еще раз, и я, слово даю, загоню этот меч прямо тебе в задницу! Дошло до тебя, парень?

– Так точно, командир.

– Тогда возвращайся в строй.

Боец попятился и вернулся в ряды товарищей, которые принялись поддразнивать его, покачивая головами и отпуская шуточки. На это Макрон внимания не обращал: он смотрел за реку, стараясь понять намерения врага. Скорее всего бритты решили перегруппироваться и предпринять вторую, может быть, более упорядоченную попытку штурма пролома в баррикаде.

Потом внимание центуриона привлекло какое-то шевеление под ногами и, опустив взгляд, он увидел на берегу вражеского воина, пытающегося подняться на ноги. По всему краю брода, на глинистом берегу и галечных отмелях, громоздились мертвые тела, стонали и шевелились раненые. Без размышлений, повинуясь инстинкту, Макрон наклонился и вонзил меч варвару в шею. Бритт охнул и снова упал туда, где громоздились тела его товарищей. Из раны хлынула кровь. Безумный, злобный взгляд варвара встретился на миг со взглядом центуриона, но почти сразу же глаза бритта остекленели. Он умер. Макрон покачал головой и поднял взгляд. Одним врагом меньше – это, конечно, хорошо. Плохо то, что, по его подсчетам, их осталось еще примерно двадцать девять тысяч.

На той стороне брода племенной вождь, возглавлявший потрепанный штурмовой отряд, формировал из своих людей подобие «черепахи», передние ряды которой щетинились длинными копьями. Сочтя построение удовлетворительным, он выкрикнул приказ, и его воины снова вступили в воду.

– Я-то думал, мы преподали ублюдкам урок, – пробормотал солдат, стоявший поблизости от Макрона.

Центурион криво усмехнулся.

– То-то и оно: мы преподали им урок, и они его усвоили.

На сей раз враги имели возможность беспрепятственно добраться до защитников баррикады. «Черепаха» выйдет из воды, ворвется в пролом и неизбежно отбросит римлян назад.

Макрон понял, что наступил решающий момент. Отступив назад, он поднялся на небольшой бугорок и всмотрелся в южный берег реки, пытаясь углядеть хоть какие-то признаки приближения Максимия. Увы, таковых не наблюдалось. Затем он приметил отблеск, потом еще один – примерно в полумиле вниз по течению. Макрон прищурился и, кажется, сумел разглядеть вдали что-то вроде ползущей по направлению к нему маленькой серебристой сороконожки. На миг сердце его возликовало, но потом он понял, что когорта находится слишком далеко и ей не поспеть на помощь вовремя. Решение все равно оставалось за ним. Он мог слепо повиноваться полученному приказу стоять и сражаться насмерть, не имея ни малейшей надежды сдержать врага, или же отдать приказ к отступлению и попытаться спасти своих бойцов пусть даже ценой потери собственной репутации.

Макрон повернулся, оглядывая стену вражеских щитов; бритты преодолели уже треть брода, ухитряясь при этом сохранять строй. Сомнений в том, что следует делать, у него не осталось. Другого выхода просто не было, и он поспешил назад, к своим измотанным, тяжело опиравшимся на щиты бойцам.

Глава 12

В то время как его бойцы маршировали в клубах пыли, поднятой шедшими впереди них, центурион Катон постоянно всматривался в противоположный берег Тамесис. На подступах к броду собралось множество народу, пехотинцев, всадников и колесничих – бритты стремились ускользнуть от преследовавшей их римской армии. Второй легион должен был захлопнуть ловушку, и две главные переправы действительно были надежно перекрыты, однако теперь стало ясно, что попытка командующего Плавта зажать бриттов между железными челюстями легионов и блокирующих броды сил Веспасиана не удалась. Каким-то образом Каратак ухитрился проскочить между ними и выйти к третьему броду, прикрытие которого предстояло обеспечивать одной лишь Третьей когорте.

Беда, однако, заключалась в том, что даже этой когорты на отведенной ей позиции не было. Переправу защищала всего лишь горстка людей под командованием Макрона. Несмотря на все тщательные приготовления, казалось бы, детально разработанный план был близок к провалу. Хотя в распоряжении Плавта имелось тридцать тысяч солдат, командующий решил задействовать в операции только восемь. На этих бойцах лежала ответственность за успех или провал масштабного замысла командующего, направленного на окончательное подавление организованного сопротивления туземцев. Если бы Каратака удалось разгромить до исхода дня, в долговременной перспективе это означало бы спасение великого множества жизней – по крайней мере жизней римлян.

С болезненным ужасом Катон думал о том, что Макрон осознает все это точно так же, а стало быть, постарается сделать все возможное, чтобы не дать бриттам переправиться через реку, даже если это будет означать гибель и для него самого, и для всех бойцов его центурии.

Возможно, это самопожертвование задержит бриттов настолько, что командующий Плавт успеет подойти к ним с тыла, а Максимий подойдет к броду с другой стороны и отрежет им путь к спасению.

Ускоренно маршируя рядом со своей центурией, Катон мысленно попытался поставить себя на место Макрона и, быстро взвесив возможности, пришел к выводу, что принял бы решение остаться и стоять до конца. Ставки были слишком высоки, и иного выбора не предусматривалось.

– Держи шаг! Не терять темп, черт вас дери!

Услышав это совершенно неуместное понукание, легионеры Шестой центурии недоуменно переглянулись, а чей-то голос с горечью откликнулся:

– Мы и так прем вперед настолько быстро, насколько это, на хрен, возможно.

– Заткните свои пасти! – немедленно отреагировал Фигул. – Следующему ублюдку, который что-нибудь вякнет, я собственноручно снесу башку. Приберегите свою ругань для кельтов.

Катон снова обратил взгляд в сторону врага. Противоположный берег был буквально заполонен пехотинцами и всадниками; должно быть, эта орда находилась уже совсем недалеко от брода. Впереди река делала изгиб, а вслед за изгибом открылся узкий проток: казалось, будто другой берег неожиданно приблизился. Катон не сразу сообразил, что на самом деле он увидел остров, находившийся как раз посередине переправы. Сердце юноши учащенно забилось, он прищурился, стараясь рассмотреть все в подробностях. На дальней стороне острова можно было различить множество крохотных фигур. Солнце играло на полированных доспехах и поблескивало в разлетавшихся из-под ног сверкающих брызгах.

Однако росшие на островке деревья скрывали легионеров Макрона, и разглядеть, как обстоят дела у защитников, Катон не мог. Зато он увидел, как наступавшие на остров варвары вдруг начали отступать, побежав, как муравьи, назад, к тому берегу, который заполонили их соратники. Катон возликовал, ибо это могло означать лишь одно: Макрон и его бойцы отбили вражескую атаку и остались в живых. Теперь от центурии Макрона когорту отделяло всего полмили, и от головы колонны доносился неистовый рев Максимия, всячески побуждавшего легионеров к последнему, решающему рывку.

Теперь вся панорама реки была открыта взгляду, и Катон видел, как враг на противоположном берегу готовится к новой атаке на остров. Но на сей раз неприятельский натиск обещал стать более организованным и продуманным. Вопреки своему обычаю варвары не собирались устремляться на римские шеренги нестройной толпой. Они сформировали плотный строй и, стараясь удержать равнение, размеренным шагом двинулись по мелководью. К тому времени, когда противник приблизился к дальней стороне острова, голова когорты находилась всего в нескольких сотнях шагов от брода, и на помощь центуриону Макрону Максимий выслал конных разведчиков.

Погоняя коней, взметая огромный фонтан сверкающих брызг, они влетели в реку и поскакали к острову. Однако, преодолев примерно треть расстояния, вдруг увидели появившихся между ивами бойцов: те отходили с острова, вступая в воду. При виде всадников некоторые из них заколебались, но потом продолжили быстрый отход к южному берегу. Это не было бегством: легионеры сохранили свои громоздкие щиты и шлемы. Всадники остановились посреди протоки, и Катон увидел, как декурион гневно заспорил с легионерами, указывая рукой в направлении острова. Но те, не обращая на него внимания, огибали конный отряд, устремляясь к речному берегу. Наконец с острова сошла в воду небольшая, сплоченная группа бойцов со щитами, обращенными в сторону врага. Почти сразу же следом за ними в брод устремился небольшой отряд бриттов, за ним другой. Варваров становилось все больше, и все они обрушились на крохотный римский заслон, прикрывавший отход своих товарищей.

Максимий резко выбросил руку вперед и выкрикнул приказ к наступлению. Потные, запыхавшиеся легионеры рванули за ним бегом, тяжело стуча сапогами по потрескавшейся земле. А впереди, посреди брода, тыловое прикрытие Макрона и кавалеристы вели отчаянную схватку, пытаясь остановить и оттеснить многократно превосходившего их числом врага.

Бойцы, уже добравшиеся до ближнего берега, перестраивались, образовывая перед бродом собственный заградительный строй в две шеренги. Однако было очевидно, что если эта тонкая красная линия и задержит бурный поток кровожадных бриттов, то совсем ненадолго.

Бойцы когорты изо всех сил мчались по дороге на помощь своим товарищам, и вот уже самые быстрые и выносливые из них присоединились к легионерам Третьей когорты, подкрепив их маленький заградительный отряд. Катон уже находился достаточно близко к броду, чтобы различать подробности неравной схватки, что велась посередине реки, и он воспрянул духом, увидев, что в гуще сражения подскакивает и качается алый поперечный гребень, венчающий шлем центуриона. Макрон жив, он продолжал сражаться, и для Катона это было огромной радостью, несмотря на то, что смертельная опасность еще отнюдь не миновала. Стремительно сбежав по последнему склону, центурия Катона присоединилась к передовым подразделениям, уже занимавшим позиции на выходе с брода. Численное превосходство врага оставалось подавляющим, однако римляне получили тактическое преимущество, заняв позицию, штурмовать которую можно было только по узкому фронту. Надежда еще есть, сказал себе Катон. Надежда на то, что они все-таки не дадут Каратаку прорваться.

– Шестая центурия! – скомандовал Катон. – Стройся на правом фланге!

Хоть и вконец вымотанные, его бойцы, откашливаясь, хрипло дыша, тяжело опираясь на массивные щиты, сформировали строй. Другое дело, что после столь долгого, быстрого и утомительного марша под палящим солнцем у них почти не осталось сил для настоящего боя. Однако враг был уже совсем рядом, и очень скоро, даже если их силы на исходе, им придется сражаться насмерть.

Уцелевшие воины из заградительного отряда Макрона вместе с разведчиками отступали по мелководью в полном порядке, сомкнув щиты, и не только держали строй, но и разили своими короткими мечами каждого дерзкого недруга, который в попытке прорвать римскую линию оказывался в пределах досягаемости.

Максимий повернулся к бойцам, ждавшим на берегу реки.

– Четвертая когорта – расступись!

В сплошном строю легионеров образовалась брешь, позволявшая пропустить теснимых врагами бойцов.

– Разведчики первыми! – приказал Макрон декуриону. – Вперед!

Кавалеристы направили своих коней в узкий проход. Один из всадников оказался нерасторопным, и, когда он разворачивал лошадь, из воды неожиданно выпрыгнул бритт, схватил всадника за руку и выдернул из седла. Оба, и разведчик, и нападавший, упали в воду, но в то же мгновение кавалериста, с торжествующими возгласами, окружили и другие вражеские воины. Крик незадачливого разведчика перешел в булькающий хрип: множество копий и мечей одновременно пронзили его грудь, разом выпустив из легких остатки воздуха. Однако пока бритты добивали кавалериста, Макрон и его бойцы, насквозь промокшие и измазанные кровью как врагов, так и своих товарищей, благополучно отступили на берег и заняли освобожденное для них место в сплошном строю когорты.

Максимий, стоявший позади середины строя когорты, воззрился на Макрона с горьким негодованием и презрительно процедил:

– Ты не удержал брод.

Впрочем, времени на споры, препирательства и оправдания не было: Макрон снова повернулся к своим бойцам, готовя их к отражению очередной волны варваров, катившейся через брод навстречу фронту когорты. Они обрушились на преграждавшую выход на сушу линию римских щитов, неистово разя мечами и копьями.

Некоторое время легионеры, хоть и выбившиеся из сил, стойко удерживали позицию. Жестокая муштра не пропала даром, доведя их умение до автоматизма: на счет «раз-два» двинуть щитом вперед, тут же отдернуть его и нанести врагу колющий удар мечом. Потом короткая пауза для контрудара и повторение того же действа. Это срабатывало, но лишь до тех пор, пока римляне удерживали сплошной строй. Именно сплоченность придавала их действиям смертоносную эффективность, но стоило линии щитов дрогнуть и прорваться, все преимущества, связанные с дисциплиной и выучкой, были бы утрачены, в то время как дикари могли бы рассчитывать на свою силу и неистовую ярость.

По мере того как из-за реки подходило все больше и больше варваров, когорта под давлением возрастающего численного превосходства начала отступать назад. Казалось, совсем чуть-чуть, почти незаметно, но Катон, занимавший позицию на крайнем фланге и пока не участвовавший в сражении, видел, что центр римского строя начал прогибаться. Это не укрылось и от Максимия, который тут же повернулся к декуриону и кучке спасшихся кавалеристов.

– Найдите легата и доложите обстановку. Живо!

Декурион отдал честь и, приказав своим бойцам следовать за ним, направил коня вниз по реке. Уже отъезжая, он оглянулся через плечо и, обращаясь ко всем товарищам по когорте, сказал:

– Удачи вам, ребята.

С этим он и отбыл: очень скоро топот конских копыт стих, заглушенный звоном оружия и яростными криками воинов, сошедшихся в беспощадной схватке.

– Держать строй! – призывал Максимий, размахивая мечом. – Держать строй, ублюдки! Не отступать ни на пядь!

Однако ярость его приказов уступала ярости вражеского напора, и римляне, пусть медленно, шаг за шагом, отходили назад. Хуже того, некоторые легионеры, по большей части новобранцы, не успевшие привыкнуть к жестокой реальности сражений, начинали нервно оглядываться. Бросив взгляд на заднюю шеренгу, Катон вдруг увидел фигуру, отступившую на шаг, покинув строй. Правда, командир когорты тоже это увидел и, подбежав к нарушителю дисциплины, огрел его по голове мечом плашмя.

– А ну назад, в строй! – проревел Максимий. – Еще раз такое сделаешь, я сам снесу твою чертову башку с плеч!

Легионер прыгнул вперед: страх перед командиром когорты пересилил даже ужас перед врагом. Но он был далеко не единственным, кого страшила перспектива пасть жертвой свирепых бриттов. И по мере того как римлян теснили назад, все большее число из них начинали задумываться о пути к спасению.

Со своей позиции на крайнем фланге Катон увидел, как один солдат из центурии Максимия внезапно бросил на землю щит, повернулся и побежал.