Текст книги "Новгородская земля, Санкт-Петербург и Швеция в XVII–XVIII вв.: Сборник статей к 100-летию со дня рождения Игоря Павловича Шаскольского"

В отличие от критиков Г. Ф. Миллера секретарь академического Исторического собрания поэт В. К. Тредиаковский в своем отзыве от 13 сентября 1749 г. поддержал возможность публикации обсуждаемой диссертации и ее произнесения на академическом собрании. Он обратил внимание на еще малую изученность древней русской истории и ввел в характеристики выводов исследователей математическую категорию вероятности: «Каждое утверждение будет иметь разные степени вероятности, то есть будут они больше или меньше вероятны, а никогда не получат себе математические достоверности». Поэтому он обобщил: «Итак, когда я говорю, что сочинитель сея речи с нарочитою вероятностию доказывает свое мнение, то разумею, что автор доказывает токмо вероятно, а не достоверно». Эта «нарочитость» сохранится до того времени, «пока кто другой большие и достовернейшие [доказательства] не подаст в рассуждении сего»1616
  Билярский П. С. Материалы… С. 756–758; курсив наш. Подробнее о диссертации Г. Ф. Миллера и ее обсуждении см.: Свердлов М. Б. М. В. Ломоносов и становление исторической науки в России. СПб., 2011. С. 548–589.


[Закрыть]. Такой вывод предостерегал против категоричности и однозначности авторских суждений, оставляя место разным исследовательским методам и накоплению источниковых материалов, в частности в изучении «норманской проблемы».

В научной литературе обычно рассматривают двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны как единое в своем политическом и идейном содержании. Между тем на рубеже 1740-х – 1750-х годов в России стали распространяться идеи и книги французских просветителей. В середине 1750-х годов Россия была вовлечена в общеевропейскую систему коалиций, что завершилось Семилетней войной (1756–1763) Австрии, Франции, России, Швеции, Саксонии против Пруссии и ее союзников. Во второй половине 1750-х годов Россия в полной мере вернулась в европейское политическое и культурное пространство.

Историческим концепциям просветителей были свойственны идеи единства исторического процесса, противопоставление варварства, архаических форм бытия и цивилизации, т. е. достижений общественно-политического устройства, материальной и духовной культуры. Это единство проявлялось в средние века также во всеобщем распространении феодального строя1717
  Voltaire. Essai sur les moeurs et l’esprit des nations, et sur les rincipaus faits sur l’istoire depuis Charlemagne jusqu’à Louis XIII // Oeuvres complètes de Voltaire. S. l., 1785. T. 16. P. 413–414.


[Закрыть]. Вслед за Ш. Монтескье и «Энциклопедией» Д. Дидро и д’Аламбера немецкий философ и просветитель И. Г. Гердер соотносил появление и распространение феодализма («ленного строя») с расселением в Европе германских племен, с превращением завоеванных земель во «всеобщую собственность» или «общее владение», которые после распределения королем между воинами становились частным владением с отношениями в нем господства и подчинения, с их вассальными отношениями к королю1818
  Herder J. G. Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit. Riga; Leipzig, 1792. S. 230–292.


[Закрыть].

Такое расселение германцев в Европе и его последствия подразумевали включение в этот исторический процесс северных германцев – скандинавов-норманнов.

Еще в конце правления Елизаветы Петровны, но в новых общественно-политических и идейных обстоятельствах, М. В. Ломоносов вернулся к определению этнической принадлежности варягов. В официально заказанном ему и изданном в 1760 г. Академией наук «Кратком Российском летописце» он написал, что по берегам Балтийского моря жили варяги, разные по происхождению народы – россы, готы, норманны, свеи, т. е. шведы, «ингряне». Они поселились «на многих местах», воюя и торгуя со славянами, путешествуя по их землям в Грецию1919
  Ломоносов М. В. ПСС. Т. 6. С. 293.


[Закрыть].

Эту мысль о многоэтничном содержании слова варяги М. В. Ломоносов значительно развил в первом томе «Истории Российской», названной в посмертном издании 1766 г. «Древняя Российская история». Ее седьмую главу, названную «О варягах вообще», он начал утверждением: «Неправедно рассуждает, кто варяжское имя приписывает одному народу. Многие сильные доказательства уверяют, что они от разных племен и языков состояли и только одним соединялись обыкновенным тогда по морям разбоем». То есть в вопросе о происхождении слова варяги он пересмотрел в 1760–1765 гг. суждения об отнесении варягов только к шведам или только к славянам-ваграм или пруссам.

М. В. Ломоносов обоснованно написал, что не только шведы, норвежцы, исландцы, славяне, но и греки-византийцы использовали это слово. Поэтому он пришел к выводу, далекому от категоричности, но определенному: «Какого происхождения сие имя, о том имеем немало сомнительных догадок. Но всех справедливее быть кажется, что производится от общего речения всем северным народам». При этом Ломоносов настаивал, что варяги «не были только одни шведы». Он отметил, что славяне участвовали в походах на Рим и на Грецию с «готическими и другими северными народами», а также в морских походах варягов2020
  Там же. С. 203–204.


[Закрыть].

Таким образом, противопоставляя в особых конкретных обстоятельствах конца 1740-х годов славян и Руси западным странам, вагров-славян на востоке Европы варягам-скандинавам на ее западе, М. В. Ломоносов в соответствии с концепцией единства исторического развития интерпретировал в 1760–1765 гг. слово варяги как понятие, интегрирующее народы Балтийского побережья, включая скандинавов.

Состояние исследований «норманской проблемы» в просветительской парадигме обобщил Н. М. Карамзин (1766–1826) в изданном в 1816 г. первом томе «Истории государства Российского». Этот том, как и все первые шесть томов этого выдающегося труда, был написан в 1804 – первой половине 1812 г. и подготовлен к печати после Отечественной войны. Кроме научного содержания, он был насыщен, в частности, патриотическими идеями эпохи наполеоновских войн. Но для Карамзина были неприемлемы гонения за научные идеи. Поэтому, искренне занимая патриотическую позицию в условиях ее широкого внесословного распространения, когда она могла быть подменена абсолютизацией национального чувства, он осудил гонения на Г. Ф. Миллера за научные идеи в дискуссиях в связи с обсуждением его диссертации «О происхождении народа и имени российского». В данной связи Карамзин писал: «Ныне трудно поверить гонению, претерпенному автором за сию диссертацию в 1749 году. Академики по указу судили ее: Ломоносов, Попов, Крашенинников, Струбе, Фишер на всякую страницу делали возражения. История кончилась тем, что Миллер занемог от беспокойства и диссертацию, уже напечатанную, запретили. Наконец, Миллер согласился, что Варяги-Русь могли быть роксолане в смысле Географа Равенского, а не древние»2121
  Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1816. Т. 1. Примеч. 111; курсив Н. М. Карамзина.


[Закрыть]. В данной связи Карамзин особо отметил административное давление на членов Петербургской академии наук во время обсуждения диссертации Миллера.

Собрав все доступные для того времени материалы, источниковые и исследовательские, Н. М. Карамзин пришел к выводу, близкому к наблюдениям Г. Ф. Миллера. В соответствии с ним «Несторовы Варяги-Русь» и росы, русы других исторических источников – скандинавы. Их название соотносится со шведской областью Ros-lagen и со словом, означавшим «грести веслом». От этой области и ее шведского населения, которое финны называют «Россы, Ротсы, Руотсы», произошло название Русь.

При последующем конкретном изложении начальной истории государства Российского Н. М. Карамзин обратил внимание на формирование в соответствии с «Нестором» (ПВЛ) в княжение Рюрика того типа государственности, которая была хорошо известна в раннесредневековых странах. Поэтому он характеризовал государство Российское в процессе его становления в категориях европейской раннесредневековой истории – к ак начало княжеского единовластия и наделение Рюриком «знаменитых единоземцев своих» городами в управление. Вывод Карамзина последователен: «Таким образом, вместе с верховною княжескою властью утвердилась в России, кажется, и система феодальная, поместная или удельная, бывшая основанием новых гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали народы германские»2222
  Там же. С. 116–117.


[Закрыть].

Но тогда же, в конце XVIII – н ачале XIX в., формировалась новая идейная и художественная система – романтизм. Он оказал значительное влияние на изучение «норманской проблемы», на что ее историографы, как и многие специалисты в других отраслях гуманитарного знания, при изучении истории того времени не обращали внимания. Идеи предромантизма формировались еще в 1770–1780-х годах в трудах И. Г. Гердера и И. В. Гёте2323
  Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества / Перевод и при-меч. А. Михайлова. М., 1977. С. 140–168; Гёте И. В. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1976. Т. 3: Из моей жизни: Поэзия и правда. С. 428.


[Закрыть]. Они отметили значительное многообразие народов в их антропологическом типе, психическом складе и образе жизни. Формировавшаяся романтическая концепция отдавала приоритет национальному содержанию как антитезе просветительскому пониманию общих закономерностей исторического развития. В условиях предреволюционной и революционной Франции, распространения ее идей единства исторического процесса развилась другая составляющая этой романтической концепции – особое значение народа как субъекта истории в его этнокультурных и исторических особенностях.

Идеи романтизма быстро распространились в Европе среди интеллектуалов, людей творческих профессий – литераторов, композиторов, художников. Под влиянием увиденного в европейских странах во время путешествия 1789–1790 гг. Н. М. Карамзин писал в «Письмах русского путешественника», еще в стилистике эпохи Просвещения: «Всё народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно и для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!»2424
  Карамзин Н. М. Сочинения: В 2 т. / Составитель, вступительная статья, комментарии Г. П. Макогоненко. Л., 1984. Т. 1. С. 346; курсив Н. М. Карамзина.


[Закрыть] Но уже в 1802 г. он сформулировал новый подход к изучению России и ее истории в системе принципов романтизма – в единстве народа как этнокультурной целостности, государства, личности, патриотизма. Он стал решительно возражать против воспитания детей русских дворян иностранцами, поскольку им необходимы были органические связи с родиной – ее климатом, обычаями, «характером жителей, образом жизни и правления», т. е. с широко понимаемым национальным укладом жизни. Теперь Н. М. Карамзин утверждал, что основой воспитания должно стать освоение национальной культуры, которая станет началом успехов государства: «Мы знаем, что в одной России можно сделаться хорошим русским, а нам для государственного счастья не надобно ни французов, ни англичан». В молодых русских дворянах он видел будущее российской науки2525
  Карамзин Н. М. 1) Странность // Вестник Европы. М., 1802. № 2. С. 52–57; 2) О любви к отечеству и народной гордости // Вестник Европы. М., 1802. № 4. С. 56–69.


[Закрыть].

В отличие от такой консервативной интерпретации Н. М. Карамзина И. Г. Фихте (1762–1814) сформулировал в 1807– 1808 гг. свои идеи патриотизма, необходимости преобразований, понимания нации как единения всего народа на основе общности литературного языка и культуры в условиях поражений немецких государств от войск республиканской и наполеоновской Франции. Фихте по-своему осмыслил и сформулировал задачи, стоявшие перед разделенной на десятки государств Германией. Его идеи оказались близки к тому, о чем ранее писал Карамзин, но с определенными особенностями.

Утверждая существование немцев как единого народа, И. Г. Фихте обращался к ним как к этнокультурной целостности без различий в социальном и имущественном положении, подчеркивая единство нации в историческом процессе. Основу этого единства должны были составить единство самосознания и самодостаточность. Средством для достижения таких целей должно было стать государство. Ему следовало принуждать народ как целостность к достижению благих целей, к победам над внешним врагом и к успехам во внутреннем строительстве.

И. Г. Фихте считал необходимым создать единую систему образования, которая должна была объединить разделенный на сословия народ в нацию. Используя категории философии И. Канта, Фихте ввел понятие идеального типа немца – «немец в себе и для себя». Для обоснования этой националистической идеи он использовал якобы исторические факты. Фихте характеризовал всё ненемецкое в реальной действительности и идейной жизни как «мертвящий дух зарубежья». По его словам, «всё это, где бы оно ни было рождено и на каком бы языке оно ни говорило, не немецкое и чуждо нам, и чем раньше оно отделится от нас, тем лучше»2626
  Фихте И. Г. Речи к немецкой нации / Перевод А. А. Иваненко. СПб., 2009. С. 52–63, 66, 69–70, 75.


[Закрыть].

И. Г. Фихте обратил также внимание на необходимость воспитания любви к Отечеству, осознанной принадлежности к своему народу. В условиях политической раздробленности Германии на множество государств, различных по государственному, преимущественно средневековому, устройству, он указывал на народ и Отечество как на высшие патриотические ценности, как на хранителей вечных исторических и национальных традиций2727
  Там же. С. 189, 197, 199.


[Закрыть].

Утверждая идею исторического, духовного и культурного единства германской нации, И. Г. Фихте пришел к выводу о необходимости ее самоизоляции и самодостаточности, не допускающих разных видов взаимодействия с соседними народами и государствами2828
  Там же. С. 290–291, 297.


[Закрыть]. Свою теорию единой немецкой нации он обобщил в идеалистическую концепцию закономерности исторического процесса закрытых в себе этнических общностей, возводимых к некоему мистическому единству. Такая концепция национального единства должна была противопоставить социальный мир борьбе сословий в западноевропейских странах начала XIX в.2929
  Фихте И. Г. Речи к немецкой нации. С. 299, 303, 307–309.


[Закрыть] Вместе с тем Фихте подчеркивал, что его теория не утверждает верховенства немецкой культуры над другими, имея в виду претензии на первенство в XVIII – начале XIX в. французской культуры. Но он призывал противопоставить унижающей немцев лести чужой культуре, французской, национальную гордость и немецкую культуру.

Сформулированная в 1802 г. Н. М. Карамзиным концепция романтизма отчасти отразилась в его последующей общественной деятельности и произведениях, прежде всего в характеристике русского народа как субъекта истории. Но после создания в 1815 г. Священного союза, в котором определяющее значение имел мистически настроенный Александр I, эти идеи не могли осуществиться вследствие интегрирующего воздействия унифицированного консерватизма в европейских странах. Карамзинской интерпретации романтической концепции противостояло также революционное направление романтизма: во Франции – О. Тьерри и Ф. Гизо, в России – декабристы. Карамзинская концепция консервативного романтизма, сохранившая также просветительские идеи, не пережила своего создателя, тогда как концепция И. Г. Фихте нашла свое продолжение и развитие в теориях немецких романтиков о «народном духе», в последующей российской общественно-политической практике правления Николая I и в славянофильстве.

Это краткое изложение судеб просветительских и романтических идей необходимо для понимания историографии «норманской проблемы» в XIX–XX вв.

На рубеже 1820–1830-х годов эта проблема оказалась под значительным воздействием идеологизированной внутренней и внешней политики Николая I (1825–1855). Июльская революция 1830 г. во Франции, свержение там легитимной династии Бурбонов, революция в том же году в Бельгии, польское восстание 1830–1831 гг. имели следствием в частности распад Священного союза и формирование осознанно консервативной политики нового российского императора. Ее содержание определялось сверхцентрализованным монархическим управлением, сословным и крепостным строем Российской империи, значительно отстававшей вследствие этих причин в экономическом развитии от передовых стран Западной Европы, где уже происходила промышленная революция. Основы романтической консервативной идеологии николаевского правления были сформулированы как «самодержавие, православие, народность», т. е., как писал граф С. С. Уваров, «народное начало в видах правительства»3030
  Цит. по: Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1895. Кн. 9. С. 236.


[Закрыть]. Такие принципы стали определяющими во внутренней политике царской власти до начала ХХ в. В частности, они идеологизированно противопоставляли историческое развитие России другим европейским странам.

Как форма оппозиции к такой системе императорской власти в 1830-е годы сформировалось славянофильство в качестве особого направления общественной мысли. Сохраняя монархию, оно предполагало наполнение государственной власти православными и светскими либеральными ценностями. Идеи особого славянского духовного мира и его общинности оно противопоставило рассудочному Западу, тогда как в православии особо отмечались его религиозно-философские и нравственные начала. Этнокультурные особенности русских и, шире, славян оно обобщило до особенностей их экономического, социального и политического строя, до особого пути их исторического развития.

Западники как другая форма либеральной оппозиции правлению Николая I и его преемников являлись сторонниками западноевропейского пути социально-экономического и политического развития России. До конца XIX – начала ХХ в. они отмечали в своих научных трудах сходство и различия исторической эволюции России и стран Запада. В таком сложном общественно-политическом и научном контексте оказалось научное изучение «норманской проблемы».

В 1832 г. М. П. Погодин, профессор русской истории Московского университета, сформулировал конкретное содержание официозной концепции. В частности, в своей лекции для студентов в присутствии товарища министра народного просвещения С. С. Уварова он сохранил карамзинское мнение о скандинавской принадлежности варягов на Руси IX–X вв., подчеркивая особое значение «призвания» Рюрика и его братьев. «Призванием» варягов российская история, по Погодину, отличалась от «завоевания» германцев на Западе3131
  Барсуков Н.П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1891. Кн. 4. С. 72–78.


[Закрыть]. «Призвание» скандинавов-варягов объясняло, по его мнению, последующее бесконфликтное развитие русского государства и общества, его социальное и культурное единство, тогда как в германском «завоевании» западные просветители видели начала феодализма в средние века, а французские романтики – и стоки формирования классов и классовой борьбы.

В научной дискуссии 30–90-х годов XIX в. происхождению этнонимов русь, росы и варяги было посвящено значительное число работ, профессиональных и любительских. Это – о собая тема историографических штудий. Объединенные возражениями против их скандинавских начал, исследователи объясняли происхождение названия руси от хазар (И.Ф.Г. Эверс), руси, росов – от реки Рось или Русь, а варягов – от венедо-германского названия пиратов, которое перешло от балтийских славян к восточным (С. А. Гедеонов), названия руси от финно-угорских племен (П. Г. Бутков, Д. Ф. Щеглов), от черноморских (приазовских) славян (Д. И. Иловайский, И. Филевич), готов (А. А. Куник, В. Г. Васильевский, А. Будилович), от жмуди (литовцев) (Н. И. Костомаров). Сохранило свое влияние мнение о происхождении названия варягов от славянских областей Балтийского поморья (Ф. Л. Морошкин, А. Васильев, И. Е. Забелин) и т. д.3232
  Мошин В. А. Варяго-русский вопрос // Slavia. 1931. T. 10. C. 109–136, 343–379, 501–537; Ловмяньский Х. Русь и норманны / Перевод М. Е. Бычковой. М., 1985. С. 57–58, 63–66; Хлевов А. А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997. С. 24–30.


[Закрыть]

Этим работам было свойственно частичное использование уже введенных в научный оборот исторических источников, их иллюстративное применение без источниковедческого анализа. Внимание авторов было сосредоточено на отдельных вопросах возникновения и семантики этнонимов русь, росы, варяги.

Вследствие этого их наблюдения в значительной мере субъективизировались. Обобщая в 1876 г. свои наблюдения над содержанием происходившей дискуссии, В. О. Ключевский не без горечи и сарказма написал: «Прежде господствовало критическое направление в исследовании вопроса: одна сторона разбирала источники, чтобы отстоять летописную легенду; другая, опровергая ее, обращалась к другим источникам, чтобы доказать другое, чаще – чтобы приурочить легенду к другому выводу. Теперь в большинстве исследований господствует творческое направление: торопливо покритиковав спорные известия, спешат составить из них новое сказание о начале Руси, иногда прямо противоположное летописному, или же дать последнему такое толкование, которое делает сагу на себя не похожей. Вообще можно сказать, что легенда о призвании перестала служить средоточием исследований; ученые вступили в полемику с летописцем, перестав быть его комментаторами, и хотят не только доказать, что он написал неверно, но и указать ему, чтó он должен был написать»3333
  Ключевский В. О. Неопубликованные произведения / Сост.: А. А. Зимин, Р. А. Киреева. М., 1983. С. 118–119.


[Закрыть].

В этих наблюдениях отразился не только накопленный В. О. Ключевским исследовательский опыт. В них содержался также научный опыт профессора кафедры русской истории С. М. Соловьева, лекции которого он слушал в свои студенческие годы в Московском университете. В первом томе «Истории России с древнейших времен», начатом в 1848 и опубликованном в 1851 г., т. е. во время ожесточенных дискуссий западников и славянофилов, так называемых «норманистов» и «антинорманистов», Соловьев не мог не определить этническую принадлежность варягов, которые неоднократно названы в ПВЛ, основном нарративном источнике для изучения истории восточных славян и Руси IX – начала XII в.

С. М. Соловьев рассмотрел «норманскую проблему» не как сторонник одного из противоборствующих мнений, а как исследователь. Сначала он определил систему географических знаний автора ПВЛ о Европе. Затем отметил, что варяги указаны летописцем на северном, скандинавском, берегу Варяжского, т. е. Балтийского, моря. На его южном берегу живут, как написал летописец, славяне, а также «народы племени финского и латышского». Поэтому, обобщил свои наблюдения Соловьев, «варяги летописца суть скандинавы». Далее он привел уже введенные в научный оборот сведения латиноязычных источников IX–X вв. о принадлежности россов к скандинавам и арабоязычных – о «нетождестве варягов, руси и славян».

В завершение этих наблюдений С. М. Соловьев привел наиболее обоснованные, по его мнению, значения «названий» варяги и русь. Первые из них – дружины людей, «волею или неволею покинувших свое отечество и принужденных искать счастья на морях и в странах чуждых». Само слово варяги, написал он далее, из германских языков. Такие дружины у славян, финнов, греков и арабов назывались русь (рос) для обозначения «людеймореплавателей, приходящих на кораблях, морем, входящих по рекам внутрь стран, живущих по берегам морским». Эта русь оказалась на берегах Черного моря до появления Рюрика с братьями3434
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1851. Т. 1. С. 97–103.


[Закрыть].

Исходя из принципов «родовой теории», С. М. Соловьев объяснял «призвание» Рюрика необходимостью в условиях взаимной вражды родов установления «наряда», т. е. княжеской власти как управления, чуждого родовым отношениям, и справедливого суда3535
  Там же. С. 87–89.


[Закрыть].

На новом уровне развития исторической науки во второй половине XIX в. под влиянием позитивизма, а позднее и марксизма исследователи стали обращать особое внимание на воздействие экономики на общественно-политические процессы. В. О. Ключевский в своем знаменитом университетском курсе русской истории утверждал, что Русь, этнокультурную и экономическую основу которой составляли восточные славяне, являлась торговой, городовой, с городовыми областями. В такой характеристике отразилась распространенная в пореформенной России политизированная либеральная теория земско-вечевого самоуправления древнерусских городов как историко-идеологическое обоснование российских общественно-политических программ второй половины XIX – начала ХХ в. (И. Е. Андреевский, В. И. Сергеевич, А. Д. Градовский, М. Ф. Владимирский-Буданов). В левых общественно-политических направлениях тогда же и в тех же целях она была интерпретирована как общинно-вечевая (Н. П. Огарев, Д. И. Писарев, И. Г. Прыжов, А. П. Щапов и другие)3636
  Свердлов М. Б. Общественный строй Древней Руси в русской исторической науке XVIII–XX веков. СПб., 1996. С. 105–125.


[Закрыть].

По В. О. Ключевскому, в таких вечевых городах, которые стали центрами «городовых областей», собирались скандинавываряги. Являясь первоначально «шайками пиратов», они стали прибывать на Русь в Х–ХI вв. «с торговыми целями» или по призванию «наших князей». В легенде о призвании Рюрика с братьями, писал Ключевский, выразилось признание властвующей княжеской силы властью по праву. Поэтому «вече северных союзных племен» постановило искать князя, который бы «владел и судил по праву». «Депутаты веча» передали это «приглашение» скандинавам-Руси. То есть Русское государство образовалось в результате договорных отношений веча и князя. Варяжские князья создали княжества, а «соединение варяжских княжеств» имело следствием создание «великого княжества Киевского». Таким образом, по Ключевскому, его появление стало следствием не деятельности скандинавов, а «указанных выше экономических и политических фактов»3737
  Ключевский В. О. Сочинения: В 8 т. М., 1956. Т. 1: Курс русской истории. Ч. 1. С. 131–144. Над подготовкой лекций к изданию В. О. Ключевский работал до 1903 г.


[Закрыть].

Вовлечение Российской империи конца XIX – начала ХХ в. в единые мировые социально-экономические и политические процессы имело следствием переосмысление теорий ее исторического прошлого. В результате исследований Н. П. ПавловаСильванского было установлено, что в средневековой Руси существовали те же феодальные социально-экономические и социально-политические институты, что и в средневековых государствах Западной Европы. Впрочем, исходя из их ограниченного, а то и ошибочного понимания, он, как и его современники, считал свойственными для Руси до XIII в. общинность и вечевой строй3838
  Исследования Н. П. Павлова-Сильванского обобщены в монографиях: Сильванский Н. П. 1) Феодализм в древней Руси. СПб., 1907; 2) Феодализм в удельной Руси. СПб., 1910.


[Закрыть].

Обоснование феодализма в средневековой Руси «вернуло» Россию в единый европейский исторический контекст. Такое «возвращение» отразило концептуальные изменения в российской общественной мысли начала ХХ в., поскольку после либеральных реформ второй половины 1850-х – 1860-х годов и ограничения их в 1870-е годы, в царствование Александра II (1855–1881) она вновь оказалась под идеологическим и политическим давлением в правление Александра III (1881–1894). Такая внутренняя политика имела значительные негативные последствия для экономики и состояния общественно-политической жизни России. Так что Николай II вынужден был постепенно смягчать режим власти. Под действием Первой русской революции 1905–1907 гг. это смягчение трансформировалось в реформирование и либерализацию властных институтов.

В таких новых общественно-политических условиях А. Е. Пресняков в лекциях 1915–1916 гг. в Петроградском университете рассматривал проблему скандинавов в Восточной Европе в VIIIXI вв. как составную часть так называемой «эпохи викингов», общеевропейской по своему содержанию.

Такая постановка традиционной для российской историографии «норманской проблемы» являлась новой, что, кажется, не отмечено в историографических обзорах данной научной темы. Между тем, А. Е. Пресняков учитывал современные ему исследования историков, археологов, филологов и лингвистов. Он мобилизовал все виды исторических источников – письменные древнерусские, латиноязычные, арабоязычные, а также лингвистические, археологические и клады восточных монет в Восточной Европе и Скандинавии. В контексте понятия «эпохи викингов» Пресняков написал о возникновении «скандинаво-русской государственности» на северо-западе Восточной Европы. Этот вид государственного образования он рассматривал как составную часть общеевропейского исторического процесса в IX–XI вв., когда происходила ассимиляция скандинавов в разных частях Европейского континента местным населением, где они оказались вследствие своих переселений3939
  Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси: Очерки по истории ХXII столетий. Лекции по русской истории: Киевская Русь / Подготовка текста, статьи и примеч. М. Б. Свердлова. М., 1993. С. 280–294.


[Закрыть].

В советский период отечественной истории официальной идеологией новой государственности, РСФСР, а с 30 декабря 1922 г. – СССР, стал марксизм. Эта концепция формулировала единые закономерности формационного развития человечества, а также интернациональную и классовую сущность общественных отношений. Сложная в своем общественно-политическом и научном содержании, она ожесточенно дискутировалась в 1920-х – начале 1930-х годов. Тогда в социологизированном и политизированном изложении российской истории М. Н. Покровский, ученый дореволюционной школы и видный функционер коммунистической партии, писал в учебнике, что до середины IX в. существовали в Восточной Европе славянские племена, но государства там основали «пришлые народы»: на юге – хазары, на севере – шведы. Шведы являлись рабовладельцами и работорговцами. Покровский вслед за В. О. Ключевским писал, что предметами торговли являлись также «продукты лесного хозяйства». В Х в. князья ничем не «управляли» и не участвовали в суде. К концу этого столетия они ославянились. Центрами экономической и общественной жизни стали города со смешанным населением, а «шведы составляли первое время господствующий класс этого городского населения»4040
  Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933. С. 22–23.


[Закрыть].

В 1934 г., после восстановления в вузах исторических факультетов, сотрудниками Института истории АН СССР и кафедры истории СССР исторического факультета МГУ был подготовлен новый учебник, в котором в соответствии с марксистской теорией рассматривалась история СССР до конца XVIII в. как единый исторический процесс во всемирном формационном развитии. Том был подписан к печати 28 июля 1939 г. В отличие от прежних социологических схем этот учебник был насыщен конкретным историческим материалом. История общества излагалась в нем как история классов и классовой борьбы.

В разделе, написанном Б. Д. Грековым, содержание процесса образования «Киевского государства» было лишь намечено, поскольку он еще не был конкретно изучен как следствие социального и экономического развития восточных славян. Греков характеризовал в общем виде распад родовых отношений, формирование марки-верви, торговлю и торговые пути. Появление норманнов-варягов в Восточной Европе он объяснил как составную часть их распространения во всей Европе, в частности их появление в восточнославянских землях – как следствие определенной закономерности общеевропейской истории IX в., «эпохи викингов». Эти варяги, писал он в традиции Соловьева–Ключевского, являлись разбойниками и торговцами. Согласно концепции Грекова, некоторым предводителям варяжских дружин удавалось захватывать славянские городки, подчинять окрестное славянское население, покорив или уничтожив «местных князей». Так появились некоторые славянские княжеские династии, восходившие к варяжским пришельцам. Но в славянской среде они быстро ассимилировались, поскольку «в культурном отношении варяги не стояли выше славян». Объясняя происхождение названий русь и рос, Греков привел гипотезу В. А. Брима. В соответствии с ней, первое из них восходило к южной части Восточной Европы, второе – к ее северной части и происходило от названия прибрежной части Средней Швеции4141
  История СССР: Учебник для вузов. М., 1939. С. 90–91.


[Закрыть].

Таким образом, новый подход предполагал органичное включение России в единое европейское пространство, что создавало условия для всестороннего исследования этой сложной научной проблемы. А. Е. Пресняков наметил комплексное изучение конкретного содержания участия скандинавов в процессе становления Русского государства, в этнокультурной своей основе – восточнославянского. Его исследование основано на всех видах исторических источников – письменных, лингвистических и памятниках материальной культуры. Выводы Преснякова были поддержаны в качестве вузовской учебной схемы уже в контексте марксистской теории. Такой комплексный метод был продолжен В. В. Мавродиным. Его монография «Образование Древнерусского государства» была подписана к печати 11 июля 1945 г., вскоре после разгрома нацистской Германии. Исследовал он в этом обобщающем труде и «норманскую проблему».

В Петербурге-Петрограде-Ленинграде существовала традиция исследований русско-скандинавских отношений и скандинавов в Восточной Европе в IX–XVIII вв. (Г. В. Форстен, Ф. А. Браун, В. А. Брим, Е. А. Рыдзевская). В 1920–1930-е годы В. И. Равдоникас во время археологических раскопок Старой Ладоги и курганов на северо-западе Восточной Европы изучил многочисленные и значимые скандинавские материалы в этом регионе. Так что В. В. Мавродин соединил накопленные наблюдения над историей и археологией скандинавских стран, а также норманнов в Восточной Европе с изучением в отечественной научной традиции процесса формирования и развития Русского государства в IX–X вв.