Текст книги "Сказки народов мира"

Джамхух – сын оленя

Абхазская сказка (Пересказ А. Любарской)

Давно это было.

Жил на свете охотник по имени Хапар.

Однажды отправился Хапар со своими друзьями на охоту. Долго ходили охотники по лесу, а никакая добыча им не попадалась. С пустыми руками нет охотникам обратной дороги, вот и шли они все дальше и дальше в лес, пока не дошли до зеленой лужайки.

Видят – посреди лужайки лежит, греется на солнце олениха с оленятами. Обрадовались охотники. Осторожно, чтобы ветка не хрустнула, чтобы лист не зашуршал, стали подбираться к оленям.

И вдруг увидел Хапар среди оленят мальчика. Маленького мальчика. С оленятами он играл, будто сам был олененком, и оленята, видно, не считали его человеком, а старая олениха кормила его своим молоком, словно он был ее родным детенышем.

Очень удивился Хапар, увидев такое чудо, и захотелось ему поглядеть поближе на этого мальчика.

Приказал он охотникам не стрелять, а сам, не таясь и не скрываясь, вышел на полянку.

Завидя человека, олениха с оленятами стрелою понеслась в глубь леса. Побежал за ними и мальчик. Быстрые ноги были у него, а все же две ноги с четырьмя не сравняются – отстал он от оленей.

Догнал его Хапар и увел к себе домой.

Дом у Хапара был хоть и богатый, да пустой – ни жены, ни детей, ни другой какой родни.

Скучно было Хапару жить одному, вот и решил он оставить мальчика у себя.

Отца-мать своих мальчик не знал, роду-племени своего не ведал, языка человеческого не слышал. Вскормил его олень, лес был его домом, земля – постелью.

Хапар одел его, как людей одевают, научил человеческому языку, дал ему имя Джамхух, что значит – сын оленя. И пошла слава про Джамхуха – сына оленя по всем горам и ущельям, потому что был он смелый и красивый, ум имел быстрый, сердце – храброе, глаз – острый, руку – точную.

Очень полюбил старый охотник Джамхуха, роднее родного сына стал он ему, и жили они в мире и дружбе до конца дней Хапара.

Перед смертью подозвал старый охотник к себе Джамхуха и сказал ему так:

– Пришел мой последний час, Джамхух. Возьми ключи от всех моих сундуков и ларей и будь теперь хозяином моего дома. Все, что есть у меня, все твое. Одного только сундука не открывай, прошу тебя, – того, что стоит в подземелье. Там хранится изображение красавицы, сестры семи братьев-великанов, что живут в восточной стороне. Кто посмотрит на нее – все на свете забудет, а кто пойдет искать ее – за своей смертью пойдет. Было у меня три сына – все сложили за нее свои головы. Ты мне все равно что родной сын. Послушайся же моего совета, не открывай сундука, не приближай дня своей гибели.

Сказал так старый охотник и умер.

И вот остался Джамхух хозяином всех его сокровищ. Только ни на что даже смотреть он не хотел, ничего ему не нужно было, кроме того сундука, где хранилось изображение красавицы.

«Может, и пропаду я, если взгляну на эту красавицу, – подумал Джамхух, – да ведь если не увижу ее, тоже пропаду».

Подумал так, спустился в подземелье и открыл заветный сундук. На горе себе открыл он этот сундук! Такую красавицу увидел, что обо всем на свете сразу позабыл. И дал он себе клятву найти ее, где бы она ни была.

Заткнул Джамхух за пояс свой кинжал и пошел через леса и горы, через реки и долины – прямо на восток, туда, где в замке семи братьев-великанов жила красавица.

Много дней шел Джамхух, много ночей шел.

И вдруг попался ему на пути человек. Шел этот человек по полю и лопатой выворачивал землю. Выворотит целую глыбу – и в рот. Выворотит – и в рот. И сколько ни ест, все ему мало.

– Ох, совсем я с голоду ослаб, – стонет. – Совсем не жирная земля, – плачет. – Один песок с глиной.

Удивился Джамхух, глядя на него, и говорит:

– Первый раз в жизни встречаю такого ненасытного человека. Скажи, пожалуйста, кто ты такой?

– Не понимаю, чему ты удивляешься, – сказал незнакомец. – Я самый обыкновенный Объедало, и не так уж много я съел – всего половину поля. Вот если бы ты встретил Джамхуха – сына оленя, – тогда и вправду было бы чему дивиться.

– Джамхух – сын оленя – это я, – сказал юноша, – но я даже комка земли не мог бы проглотить, а ты съел половину поля.

– Если ты Джамхух, – сказал незнакомец, – позволь мне быть твоим товарищем и спутником, куда бы ты ни шел, какое бы дело ни задумал.

И, проглотив последний комок земли, он отправился вместе с Джамхухом в путь.

Скоро дошли они до реки.

Видят – стоит в воде человек. Раскрыл рот – и вода ему прямо в горло льется.

Все мельче и мельче становится река. А он все пьет и пьет и никак напиться не может.

– Ох, совсем горло пересохло, – жалуется. – Где бы еще воды достать?

– Неужто тебе мало этой реки? – удивился Джамхух. – Кто ты такой, что целую реку выпил, а напиться не можешь?

– Я самый обыкновенный Опивало, и не так уж много я выпил, – ответил человек. – Вот если бы ты увидел Джамхуха – сына оленя, тогда и верно было бы чему удивляться.

– Джамхух – сын оленя – это я, – сказал юноша. – Только мне и ведра воды было бы много, а тебе целой речки мало.

– Если ты Джамхух, я готов быть твоим товарищем, – сказал Опивало. И, допив речку до дна, он вышел на берег.

Втроем пошли они дальше.

Шли, шли и видят – пасется на горном склоне заячье стадо. Тут же, около стада, пастух прохаживается. К ногам пастуха привязаны тяжелые мельничьи жернова, а он их словно не замечает. И чуть какой заяц бросится в сторону, пастух только шаг сделает – и уже догнал беглеца.

– Вот чудак! – воскликнул Джамхух. – Зачем ты привязал к ногам такую тяжесть?

– Разве это тяжесть? – усмехнулся парень. – Без этих жерновов я и минуты не устоял бы на месте, ноги сами унесли бы меня на край света. А какой же это пастух, если он от своего стада убегает? Да ты не удивляйся. Я ведь самый обыкновенный Скороход. Таких, как я, много. А вот говорят люди, что есть на свете Джамхух – сын оленя. Вот его бы увидеть, тогда было бы чему удивляться.

– Джамхух – сын оленя – это я, – сказал юноша, – но я не смог бы и шагу ступить, если бы к моим ногам привязали такие тяжелые жернова.

– Если ты Джамхух, позволь мне быть твоим товарищем и помощником, – сказал Скороход. И он двинулся вместе со всеми в путь, прицепив к ногам еще по одному жернову, чтобы не забегать вперед.

Шли они, шли и видят – стоят на дороге два человека и смотрят в небо.

– Что это вы в небе высматриваете? – спрашивает их Джамхух.

– А разве ты не видал, как там, на седьмом небе, коршун за голубем гонялся? Мой товарищ подбил его, и теперь мы ждем, пока добыча упадет на землю. Да это что! Голубя и слепой увидит. А вот вчера комар в лесу крылышко потерял, так я это крылышко нашел, а мой товарищ его на место вправил, и летает этот комар опять как ни в чем не бывало.

Удивился Джамхух:

– Никогда не видел я таких людей!

А человек говорит:

– Что ж тут особенного? Не был бы я Остроглазый, а он Ловкорукий, если бы мы не могли справиться с такими делами. Тут удивляться нечему. Видно, ты ничего не знаешь про Джамхуха – сына оленя, если удивляешься, глядя на нас.

– Джамхух – сын оленя – это я, – сказал юноша. – Только разве я могу похвалиться такими острыми глазами и такими ловкими руками?

– Если ты Джамхух, мы будем твоими руками и глазами, – сказали они и вместе со всеми двинулись в путь.

Опять идут. Через леса и горы идут, через долины и реки идут.

И вдруг видят – лежит на дороге человек, приложив ухо к земле, и что-то слушает.

– Что ты делаешь тут? – спросил его Джамхух.

– Подожди, подожди, – замахал руками человек. – Ты мешаешь мне слушать. Далеко под землей поспорили два муравья. Я хотел узнать, из-за чего у них спор разгорелся.

– Что за удивительный человек! – воскликнул Джамхух. – Мы не слышим, о чем говорят люди в соседнем доме, а он слышит, о чем спорят муравьи под землей.

– Ну что тут особенного? – сказал человек. – Просто у меня большое ухо. А вот если кто достоин удивления среди живущих, так это Джамхух – сын оленя.

– Джамхух – сын оленя – это я, – сказал юноша, – но я не стал бы состязаться с тобой в твоем искусстве.

– Если ты Джамхух, – сказал Большеухий, – позволь мне быть твоим товарищем и спутником.

И, не дослушав, чем кончился муравьиный спор, он вскочил на ноги и пошел со всеми.

Теперь уже семеро идут – Джамхух и его товарищи: Объедало, Опивало, Скороход, Остроглазый, Ловкорукий и Большеухий.

Вперед и вперед идут, прямо на восток, туда, где в замке братьев-великанов живет красавица.

И вот наконец увидели они этот замок. Дорога к нему человеческими костями вымощена, ограда вокруг него человеческими черепами украшена. Но не испугались Джамхух и его товарищи, не повернули назад, а смело вошли в замок.

Как раз все братья-великаны в сборе были. Все за столом сидели, точно поджидали Джамхуха.

И с ними вместе сидела их сестра.

Сердце замерло у Джамхуха, так она была прекрасна.

Стоит Джамхух, глаз отвести от нее не может.

А великаны смотрят на Джамхуха и его товарищей и облизываются.

«Хороший будет у нас сегодня ужин, – думают, – каждому братцу по молодцу».

Наконец поднялся старший великан навстречу гостям и говорит:

– Пусть будет счастлив ваш приход, дорогие гости. Кто вы, откуда и куда путь ваш лежит?

Тут поклонился Джамхух великанам и говорит:

– Привет вам. Я – Джамхух – сын оленя, а это мои товарищи, верные мои спутники. Пришел я свататься к вашей сестре. Говорите, какой выкуп желаете получить за нее?

Усмехнулись великаны:

– Выкупа нам не надо. Богатства у нас и своего довольно. Только не можем мы выдать нашу единственную сестру за первого встречного-поперечного. Покажешь свою силу-ловкость – сестра твоей будет, а мы к тебе в услужение пойдем, не покажешь – милости просим и тебя, и твоих товарищей к нам на ужин.

– Ладно, – говорит Джамхух. – Пусть будет по-вашему. Говорите, в чем хотите меня испытать?

Тут старший великан и говорит:

– Вон в углу лежит камешек, – и показывает на обломок скалы в три обхвата. – Если расколешь его своим кинжалом, значит, достоин ты нашей сестры.

Услышала красавица слова брата, и жаль ей стало Джамхуха. «Ах, – думает, – не разрубить этому прекрасному юноше камня, пока не обмотает он свой кинжал волоском из моей косы».

Не успела красавица и в мыслях своих сказать это, а Большеухий уже услышал ее слова, а Ловкорукий уже выдернул из ее косы волосок и дал Джамхуху. Обвил Джамхух этим волоском свой кинжал, размахнулся и с одного раза расколол камень – словно яйцо разрезал.

Растерялись великаны, не знают, что и сказать.

Наконец старший говорит:

– Вижу я, что ты и вправду молодец. Не знаю вот, что братья скажут.

Стали тут братья испытывать Джамхуха на все лады, каждый по-своему. Один говорит:

– Хочу я посмотреть, будет ли нам Джамхух достойным сотрапезником. Принесите-ка ему кабанью тушу, пусть съест.

Принесли слуги тушу кабана. Да не успели оглянуться, а ее уже нет. Объедало ее целиком проглотил. Тогда другой брат-великан говорит:

– Видим мы, что ты умеешь поесть, а вот покажи-ка теперь, как ты пьешь. – И приказал поставить перед Джамхухом бочку вина.

Вкатили слуги огромную бочку. Да не успели открыть ее, а она уже пустая – Опивало ее одним глотком осушил, только губы себе обмочил.

Совсем перепугались братья-великаны. А виду не показывают.

– Ну, – говорят, – пить-есть ты герой. Покажи-ка нам теперь, такой ли ты быстрый на ноги, как на еду. Тут недалеко озеро есть. Простому человеку туда неделя ходьбы, ну, а ты, верно, до захода солнца успеешь и на озере побывать, и к нам вернуться.

– Что ж, – говорит Джамхух, – я готов. Только скучно мне бежать одному. Кто из вас со мной побежит?

Смотрят великаны друг на друга, не знают, что и ответить. Не хочется им бежать с Джамхухом.

– Мы с тобой пошлем нашего слугу Быстрохода, – говорят наконец.

– Ладно, – говорит Джамхух. – Только тогда уж и я вместо себя своего слугу пошлю. Не пристало мне с вашими слугами состязаться, вперегонки с ними бегать.

Ничего не поделаешь, пришлось великанам согласиться.

А тем временем Скороход снял жернова с ног, сделал шаг – и только его и видели! Быстроход за ним бегом бежит, и вприпрыжку, и вприскочку, а догнать не может. Прибежал к озеру чуть живой, еле дышит, на ногах не стоит.

А Скороход как ни в чем не бывало по берегу прогуливается, его поджидает.

– Ты что это, – говорит Скороход Быстроходу, – так медленно плетешься? Я пока ждал тебя, уже выкупаться успел.

Понял тут Быстроход, что без обмана никак ему не обойтись, и говорит:

– Вот что, друг. Мне за тобой, конечно, не угнаться, а тебе спешить некуда. Давай посидим, отдохнем, а потом в обратный путь двинемся.

Скороход и поверил ему. Лег на бережку, на солнышке греется, птиц в небе считает. А хитрый Быстроход вытащил из кармана колдовскую дудочку, сел рядом со Скороходом и давай в самое ухо ему наигрывать. Играл, играл, пока Скороход под эту музыку не заснул.

Тут Быстроход как даст ходу! Без оглядки бежит, боится, не проснулся бы Скороход.

А тем временем в замке братьев-великанов хозяева и гости на солнце посматривают, своих посланных ждут.

И вдруг насторожился Большеухий, недоброе что-то почуял. Вышел он во двор, лег на землю, слушает. Так и есть!

Спит Скороход крепким сном, даже похрапывает. А Быстроход через леса и горы шагает. Все ближе и ближе шаги его слышны.

Кликнул тут Большеухий своих товарищей – Остроглазого и Ловкорукого. Один высмотрел, где лежит Скороход, а другой взял камешек, прицелился, да и метнул в него.

Вскочил Скороход, точно кто встряхнул его во сне. Видит – Быстрохода и след простыл, а солнце уж к закату клонится. Понял он тут, что обманули его, да горевать некогда, надо время наверстывать.

Отряхнул он песок с пяток, чтобы ни одна песчинка его не задерживала, весу ногам не прибавляла, и пустился шагать. На горы ступит – искры из камней сыплются, в воду ступит – пар к небу поднимается.

У самых ворот догнал он хитрого Быстрохода, перешагнул через него и вбежал в замок. Ухватился за выступ стены, едва на месте стоит. Уж до того разошлись у него ноги, что сами так ходуном и ходят, вперед несут.

А следом за Скороходом Быстроход тащится. На хозяев даже взглянуть не смеет. Знает, что несдобровать ему.

И верно, мрачнее черной ночи стали великаны. От их гнева потемнело все вокруг. Только сестра их красавица от радости вся точно сияет.

Сидят великаны, думают, как бы им от Джамхуха избавиться.

Думали, думали и наконец надумали.

– Должен ты, – говорят они Джамхуху, – пройти еще одно испытание. Видишь, посреди двора стоит шест? Так вот, поставь на голову чашу с водой и взберись-ка на этот шест. Если прольешь хоть одну каплю, не видать тебе ни сестры, ни белого света. Не прольешь – ступай на все четыре стороны и бери с собой молодую жену.

– Ладно, – говорит Джамхух. – Согласен.

Поставил он чашу с водой на голову и полез на шест.

До самого верха добрался, ни одной капли не уронил.

А шест высокий был. Как на ладони видны оттуда все горы и ущелья.

И вдруг увидел Джамхух далеко-далеко в горах олениху, вскормившую его. С целой стаей волков билась олениха. Храбро билась, но все-таки одолели ее волки, повалили на землю и растерзали.

От горя сжалось у Джамхуха сердце, и слезы полились из его глаз.

А великаны увидели капли, упавшие на землю, и обрадовались.

«Ну, – думают, – теперь-то мы отделались от тебя!»

И не успел Джамхух спуститься на землю, обступили великаны его со всех сторон и говорят:

– Хоть и смел ты, и умен, и ловок, а все-таки придется тебе расстаться с жизнью. Не наша вина, что пролил ты воду!

– Неправда, – говорит Джамхух, – ни одной капли воды я не пролил, полна чаша до краев!

– А это что же? – спрашивает старший брат-великан и показывает Джамхуху темные влажные пятна на песке.

– Не вода это, – говорит Джамхух, – это слезы из моих глаз.

– Сейчас узнаем, – говорит великан.

Нагнулся он, взял щепотку мокрого песку и положил себе в рот. И сразу точно передернуло его – горьким и горячим был этот песок, потому что горькими и горячими слезами плакал Джамхух.

– Твоя правда, – говорит великан, – твое счастье. Вижу я, что нам тебя не переспорить. Бери же нашу сестру себе в жены, а мы будем твоими слугами. Сейчас и обручение твое отпразднуем.

Семь дней шел в замке пир. До отвала все ели, до отказа пили. Только Объедало голодным из-за стола встал, да Опивало едва губы обмочил.

Жадная мельничиха

Украинская сказка (Пересказ А. Любарской)

Жил в селе мельник с мельничихой. А рядом в хате жила старенькая старушка. Только и было у нее богатства что курочки в закутке.

А у мельничихи всего вдоволь. Да, видно, мало ей своего добра. Вот она возьми да и начни красть тех курочек. Как рано ни выйдет бабуся, все недосчитается то одной курочки, то другой, то беленькой, то черненькой, то пеструшки, то хохлушки.

Ну, она хоть и знала, кто курочек у нее берет, а помалкивала. Против мельниковой жинки разве пойдешь!

А мельничиха и рада – берет и берет курочек. Всех перебрала, один петушок остался. Ну, она и петушка взяла.

Вот вышла бабуся раным-ранехонько взглянуть на своего петуха, а петуха уж и нет. Чуть не плачет бабуся, а слова сказать не смеет.

В ту пору мельник как раз на ярмарку поехал. Возвращается домой, глядит: мельничиху и не узнать, вся как есть перьями обросла. Ну точно квочка по хате из угла в угол мечется.

Стал допытываться у нее мельник:

– Это что, жинка, за чудо с тобой приключилось?

Она ему и покаялась.

– Так, мол, и так, – говорит. – Покрала я курочек у бабуси, вот, видно, за это и вышло мне такое наказание.

Мельник к знахарке.

– Выручи, – просит. – Согрешила моя жинка, покрала у соседки-бабушки курочек, а теперь вся перьями обросла. Ну чисто клушка!

А знахарка и говорит:

– А что, бабуся та ругается?

– Да нет, – говорит мельник, – она не шумит. Только ведь все равно срам на все село. Перья-то не скроешь! А бабушка ничего, молчит, она незлобивая.

– Вот и плохо, – говорит знахарка, – что незлобивая. Пока не осерчает она на твою жинку, не спадут с нее перья.

Вернулся мельник в село и прямо к соседке.

– Доброго здоровья, бабуся, – говорит.

– Бывай здоров, добрый человек.

– Слышал я, – говорит мельник, – что у вас тут покража случилась.

– Какая там покража, – говорит бабуся. – У меня все цело.

– Как же цело-то? Курочки-то ведь пропали?

– Это верно, – говорит бабуся, – унес кто-то моих курочек.

– Как же так, бабуся, – говорит мельник, – обидел вас недобрый человек, а вы молчите.

– Да чего уж там, батюшка, – говорит бабуся. – Вот дождусь лета, куплю курочку с петушком и разведу себе цыплят.

А сама думает: «И чего это ему от меня надо? Верно, выведать хочет, не прячу ли я где курочек?»

А мельник не отстает:

– Как же можно так, бабуся? Вы этого вора хоть бы облаяли. Все легче на душе станет.

– А чего там лаяться, – говорит бабуся. – У меня на душе и без того легко. Я ведь чужого не краду.

Мельник и так и этак, да как ни бьется, с какой стороны ни подъезжает, а толку никакого. Не хочет бабуся лаяться – ну хоть плачь!

Уж солнце к закату снизилось, а мельник все от бабуси не уходит. И уж до того к ней привязался, что терпенья у нее не стало.

– Да будь он неладен, этот вор! – кричит она. – И ты тоже! Прилип, как слепень!

Обрадовался мельник.

– Вот это добре, – говорит. – Вот это славно! Спасибо вам, бабуся! – И пошел домой.

Приходит, а у мельничихи и правда все перья спали, в прежнем виде она, как полагается.

Ну, тут мельник на радостях ничего уж не пожалел: собрал всякой всячины – и галушек, и колбасы, и сала – и понес бабусе.

А мельничиха с той поры на чужое и глядеть боится – куриного пера не возьмет, не то что курочку.

Журавлиные перья

Японская сказка (Пересказ В. Марковой)

Давно-давно жили в одной горной деревушке старик со старухой. Очень они печалились, что детей у них не было.

Однажды в снежный зимний вечер пошел старик в лес. Собрал он большую охапку хвороста, взвалил на спину и начал спускаться с горы. Вдруг слышит он поблизости жалобный крик. Глядь, а это журавль попался в силок, бьется и стонет, видно, на помощь зовет.

– Ах ты, бедняга! Потерпи немного… Сейчас я тебе помогу.

Освободил старик птицу. Взмахнула она крыльями и полетела прочь. Летит и радостно курлычет.

Настал вечер. Собрались старики сесть за ужин. Вдруг кто-то тихонько к ним постучался.

– Кто бы это мог быть в такой поздний час?

Открыл старик дверь. Видит: стоит в дверях девушка, вся запорошенная снегом.

– Заблудилась я в горах, – говорит. – А на беду, сильно метет, дороги не видно.

– Заходи к нам, – приглашает старуха. – Мы гостье рады.

Взял старик девушку за руку и повел к очагу:

– Садись, обогрейся да поужинай с нами.

Поужинали они втроем. Видят старики, девушка красивая да такая ласковая. Стала она старухе по хозяйству помогать, а потом и говорит:

– Хочешь, бабушка, разомну тебе плечи, спину потру?

– Вот спасибо, доченька. Спина-то у меня и вправду болит. А как тебя по имени зовут?

– О-Цуру.

– О-Цуру, Журушка, хорошее имя, – похвалила старуха.

Пришлась старикам по сердцу приветливая девушка. Жалко им с ней расставаться.

На другое утро собирается о-Цуру в путь-дорогу, а старики ей говорят:

– Нет у нас детей, Журушка. Останься с нами жить.

– С радостью останусь, у меня ведь на свете никого нет… А в благодарность за доброту вашу натку я для вас хорошего полотна. Об одном только прошу: не заглядывайте в комнату, где я ткать буду. Не люблю, когда смотрят, как я работаю.

Взялась девушка за работу. Только и слышно в соседней комнате: кирикара тон-тон-тон.

На третий день вынесла о-Цуру к старикам сверток узорчатой ткани. По красному полю золотые журавли летят.

– Красота-то какая! – дивится старуха. – Глаз не отвести!

Пощупала ткань: мягче пуха, легче пера.

А старик взглянул на девушку и встревожился:

– Сдается мне, Журушка, что похудела ты. Щеки у тебя вон как впали. В другой раз не позволю тебе так много работать.

Вдруг послышался хриплый голос:

– Эй, дома, хозяева?

Это пришел торговец Гонта. Ходил он по деревням, скупал у крестьян полотно. Спрашивает Гонта:

– Ну что, бабушка, есть у тебя полотно на продажу? Наткала, верно, за зиму-то?

– Есть на этот раз у нас кое-что получше, господин Гонта, – отвечает старуха. – Вот взгляни-ка. Это наткала дочка наша Журушка. – И развернула перед Гонтой алую ткань. Золотые журавли словно живые летят.

– О, такого прекрасного узора и в столице никто не видал. Ваша дочь, я смотрю, мастерица! – Гонта сразу полез в кошелек, достал пригоршню золотых монет. Понял он, что в княжеском дворце продаст такую замечательную ткань во сто раз дороже.

– Золотые монеты! Смотрите, настоящее золото! – Старики глазам своим не поверили.

Впервые на своем веку видели они золото.

– Спасибо тебе, Журушка, спасибо! – от всего сердца поблагодарили девушку старик со старухой. – Заживем мы теперь по-другому. Сошьем тебе новое платье к празднику. Пусть все любуются, какая ты у нас красавица.

Наступила весна. Пригрело солнце. Что ни день, прибегают к дому стариков деревенские дети:

– Сестрица Журушка, выйди, поиграй с нами.

Улыбается Журушка:

– Ну хорошо, давайте играть. Поплывем в гости к лунным феям.

Поднимут двое детей руки – это ворота в царство фей. А Журушка поет:

 
Поплывем мы в царство фей
Дружно, дружно, весело.
Облачко – как лодочка,
Серебряные весла.
 

Проходят дети в ворота веселой вереницей и стариков зовут:

– Дедушка, пойдем с нами играть! Бабушка, пойдем играть!

– Да полно вам, не тяните нас за руки так сильно, – смеются старики.

Но не всегда светить солнцу. И дождь полям нужен. Поглядит Журушка, что небо облака закрыли, и запоет:

 
Дождик, дождик, лей сильней,
Дождик, лей среди полей.
Дольше, дольше погости
На грушевом дереве.
 

Соберутся дети вокруг Журушки, а она им сказки рассказывает о разных диковинных птицах.

Хорошо было детям играть с Журушкой.

Но вот как-то раз снова пожаловал Гонта.

– Здравствуй, дедушка! Не найдется ли у тебя опять такой же ткани, как в прошлый раз? Продай мне, я охотно куплю.

– Нет, и не проси. Дочке моей о-Цуру нельзя больше ткать: очень она от этой работы устает. Боюсь, заболеет.

Но Гонта чуть не силой всунул старику в руки кошелек, набитый золотыми монетами.

– Я заплачу тебе еще дороже, чем в прошлый раз. А если ты не согласишься, пеняй на себя. Худо тебе будет. Меня ведь сам князь к тебе прислал, – пригрозил Гонта. – Чтоб через три дня была ткань готова, не то головой поплатишься!

Ушел Гонта, а старик и старуха стали горевать:

– Беда, беда! Что же с нами теперь будет! Пропали наши головы.

Все слышала о-Цуру, хоть и была в другой комнате. Стала она утешать стариков:

– Не бойтесь, не плачьте. Через три дня будет готова ткань, красивее прежней.

Пошла девушка в ткацкую комнату и затворила дверь наглухо.

Вскоре послышался за стеной быстрый-быстрый стук: кирикара тон-тон-тон, кирикара тон-тон-тон.

День, и другой, и третий стучит ткацкий станок.

– Журушка, кончай скорее, будет тебе! – тревожатся старик со старухой. – Ты, верно, устала, доченька?

Вдруг послышался грубый голос:

– Ну как, готово? Покажите мне.

Это был Гонта.

– Нет, показать нельзя. Журушка крепко-накрепко запретила к ней входить, пока она ткет.

– Ого! Вот еще выдумки! Я вижу, ваша дочь привередница. Ну а я и спрашивать у нее не стану!

Оттолкнул Гонта стариков и настежь распахнул двери.

– Ой, там журавль, жу-жу-равль! – испуганно забормотал он.

Входят старики – и правда, стоит за ткацким станком большая птица.

Широко раскрыла она свои крылья, выщипывает у себя клювом самый нежный мягкий пух и ткет из него красивую ткань: кирикара тон-тон-тон, кирикара тон-тон-тон.

Захлопнули старики дверь поскорее, а Гонта со всех ног убежал – так он испугался.

На другое утро прибежали дети звать Журушку.

– Журушка, выйди к нам, поиграй с нами или сказку расскажи.

Но в ткацкой комнате все было тихо.

Испугались старик со старухой, открыли дверь и видят: никого нет. Лежит на полу прекрасная узорчатая ткань, а кругом журавлиные перья рассыпаны… Начали старики звать дочку, искали-искали, да так и не нашли.

Под вечер закричали дети во дворе:

– Дедушка, бабушка, идите сюда скорее!

Выбежали старики, глядят… Ах, да ведь это журавль. Тот самый журавль! Курлычет, кружится над домами. Тяжело так летит…

– Журушка, наша Журушка! – заплакали старики.

Поняли они, что это птица, спасенная стариком, оборотилась девушкой… Да не сумели они ее удержать.

– Журушка, вернись к нам, вернись!

Но все было напрасно. Грустно, грустно, точно прощаясь, крикнул журавль в последний раз и скрылся в закатном небе.

Долго ждали старик со старухой, но Журушка так и не вернулась.

Есть, говорят, на одном из дальних островов большое озеро. Видели там рыбаки журавля с выщипанными перьями. Ходит журавль по берегу и все поглядывает в ту сторону, где старик со старухой остались.