Текст книги "За стеной сна"

Этот мир лишён смысла, и тот, кто осознал это, обретает свободу.

А. Камю

Во второй половине бурного двадцатого века средства массовой информации запестрели сенсационными сообщениями о нашествиях на Землю неких космических обитателей. На печатных страницах появились «неоспоримые» свидетельства о полётах загадочных неопознанных объектов, об установлении контактов инопланетян с землянами и другие таинственные истории на злободневную тему.

Один из вечеров некая благочестивая семья, проживавшая в сибирском городке, посвятила обсуждению очередной газетной статьи о посланцах космических цивилизаций. Под впечатлением фантастических явлений, вторгающихся в повседневную прозу земной жизни, дружное семейство мирно погрузилось в царство ночного покоя и сновидений, отрешившись до утра от муторной людской суеты. За полночь, когда в доме установилась полная тишина, Ольга Степановна, хозяйка семейства, ткнула безмятежно почивавшего супруга под бок и тревожно зашептала ему на ухо: «К нам в квартиру кто-то зашёл…» Тот, очнувшись ото сна, прислушался… Тихо…

– Никого нет, – прошептал Сергей Михайлович, которому в темноте передалось беспокойство жены.

– Не знаю… У нас кто-то есть, – твердила одно хранительница домашнего очага.

Сергей Михайлович, мужчина не робкого десятка, выбрался из-под одеяла и пошёл в разведку. Он осторожно, не включая свет, выглянул из спальни в коридор и понял, что в квартире действительно творится что-то неладное. Дверь на лестничную площадку была приоткрыта, через неё пробивалась узкая полоска света… Полуночный разведчик на цыпочках подошёл к приоткрытой двери, потянул её за ручку на себя – и обомлел от увиденного…

На лестничной площадке стояла тонкая девичья фигура. Из-под простынки, наброшенной на плечи, виднелись босые ноги, взгляд устремлён в окно лестничного проёма, на мерцавшие в нём звёзды… Это была Светлана, их пятнадцатилетняя дочурка. Глава семейства невольно вгляделся туда же, где за мутными разводами немытых стёкол тускло светились далёкие небесные тела. И что бы она там увидела? Ночь как ночь и звёзды как звёзды, такие же, как всегда…

– Света! – позвал Сергей Михайлович, но та осталась в неподвижной позе.

Он подошёл к полуночнице – глаза в глаза – и понял, что она не видит его. В широко распахнутых, чем-то завороженных очах полыхали синие отблески космических свечений. Она вся была там, в альтернативной жизни, в неведомых пространствах за оконным проёмом… Здесь же, на лестничной площадке, оставалось лишь физическое обличье подрастающей девы, встрепенувшаяся душа которой ринулась навстречу влиятельным силам небесного происхождения…

Сергей Михайлович бережно обхватил рукой хрупкие девичьи плечи и повёл заблудшую в комнату, где прошли её уединённые детские годы. Светлана, находившаяся в каком-то гипнотическом состоянии, покорно двигалась по затемнённому коридору, поддерживаемая заботливым поводырём. «Идём, Света, на своё место, – приговаривал тот, – там тебе будет хорошо…» Он уложил босоногую небесную странницу на кровать, поплотнее прикрыл одеялом и пошёл в свою опочивальню.

– Что там было? – встретила Сергея нетерпеливым вопросом Ольга Степановна. Выслушав подробный отчёт о ночном происшествии, она помолчала какое-то время, обдумывая информацию о странном поведении дочери. Что же случилось с ней в соседней комнате, за стеной сна? В голове сами собой всплывали фантастические идеи космической жизни и картины, в которых люди оказывались заложниками иноземных экспедиций, изучающих быт и физиологию землян.

Да, Светка была бы для них желанным объектом для установления познавательных контактов. Что-то она переняла от родного отца, пожизненного эгоцентриста, культивирующего дух нравственного и физического совершенствования. Его уход из семьи стал душевной драмой для маленькой девчушки… Безотцовщина, появление отчима… Конечно, Сергей прекрасно к ней относится, но всё-таки с ним пришли новые ощущения себя в семье и новые переживания… Так и растёт она наедине с собой, замкнутая, не допускающая даже самых близких к своим сокровенным раздумьям…

– Серёжа, это не она, – снова зашептала Ольга Степановна, озадачивая мужа новым ребусом для ночного разгадывания.

– Кто не она? – попросил разъяснения Сергей. Будучи на производстве толковым начальником участка, он осознавал свою неспособность самостоятельно выбраться из лабиринта нахлынувших посреди ночи загадочных явлений.

– Это не Света. Свету они забрали, а вместо неё оставили оболочку, – рассказывала Ольга непонятливому супругу суть происходящих событий. Сергей Михайлович, всегда уважавший мнение разносторонне развитой супруги и активистки местной художественной самодеятельности, в наступившей неразберихе и вовсе подпал под её влияние. Он вдругорядь за неспокойную ночь выбрался из-под уютного одеяла и, признавая существование подстерегающей в темноте неведомой опасности, пополз на четвереньках к покоившейся в детской комнате Светкиной оболочке.

Приглядевшись под лунным освещением к мирно посапывающей виновнице ночного переполоха, отчим не обнаружил в ней чего-либо подозрительного и тем же манером пополз обратно. За ним пристроился сиамский кот Микки, привлечённый необычным способом ночного передвижения хозяина.

– Нормально? – коротко спросила хозяйка.

– Нормально, – доложил хозяин.

– Тогда чего на карачках приполз?

– Мало ли чего, – он и сам себе не мог объяснить, что заставило его принять смиренную позу перед притаившимися мифическими силами.

Сергею не спалось. Его растревожила вспыхнувшая работа мысли. Ноосфера! Не в ней ли кроется загадка дочкиной выходки на встречу с иноземными существами? Когда-то, ещё в военные годы, академик Вернадский написал статью о новой составляющей биосферы Земли, созданной, по его заключению, благодаря деятельности мыслящего человечества не только в его интересах, но и каждой отдельной личности. Что-то он говорил в статье о мыслящей оболочке земной атмосферы. Конечно, Светланка – та личность, которая тянется туда, в сферу общепланетарного сознания и свободного душевного полёта, в стремлении вырваться из рутины серой будничной жизни, придавленной силой земного тяготения. Вот и болгарка Ванга не иначе как обитает в околоземных мирах, вещая людям свои небесные истины. Это здесь, на Земле, она ослепшая женщина, а там, в зоне космического Разума, Ванга – ясновидец и прорицатель для людей. На том Сергей отошёл в забытье, перенесясь через тонкую стенку между сном и явью.

Наутро семья ненадолго собралась за чаем. Ольга Степановна по начёсу волос в Светкином гребне уже установила, что в квартире находится всё та же, не подменённая никем дочь. Была у неё привычка оставлять перед зеркалом гребень с начёсанными в нём волосами. О ночных блужданиях ей не напоминали, чтобы лишний раз не травмировать детскую психику, но Светлана не удержалась от разговора на щепетильную тему:

– Сегодня ночью они прилетали ко мне, и я встречалась с ними.

– Кто они? – супруги переглянулись между собой в растерянности от непредвиденного оборота ненароком разыгравшихся полуночных событий.

– Инопланетяне. Они пригласили меня на свой корабль, – глаза рассказчицы светились воодушевлением от редкого подарка судьбы.

– Света, ты ведь это всё во сне видела… – Ольга Степановна попыталась урезонить распалившуюся дочь.

– Да нет же, мама! Я вышла к ним на крыльцо, и ко мне подошёл старший инопланетянин с седыми кудряшками над ушами. Совсем как у нашего папы! Он был очень ласковый и разговаривал со мной на своём марсианском языке, но я всё понимала…

– И что он тебе говорил? – не удержался от вопроса Сергей Михайлович, задетый ревностью к залётному инопланетянину.

– Он только дотронулся до меня, и мне передалось состояние невесомости. Ведь такого не бывает во сне! Он провёл меня по лёгкому воздушному трапу на корабль и сказал, что в нём мне будет очень хорошо. Потом мы летали, а вокруг сиял мерцающими огнями сплошной звёздный хоровод… Путешествие по Млечному Пути, какое это наслаждение, мама!

«Ну ладно, со Светкой всё понятно, – размышлял Сергей, – но я-то со своими кудряшками как оказался в роли инопланетянина на ихнем корабле? Ба! Да ведь все мы – земные оболочки! Ольга, как всегда, права… Наши нематериальные мысли и души, покидающие тела, улетают в ноосферу Вернадского, пополняя её новыми сгустками разума. Светка же потянулась в вечность раньше своего часа».

Тем временем разволновавшаяся мамаша, директор детского сада, убеждала дочь в сновиденческой природе приключившейся истории, что такое бывает, когда молодые люди растут, но с годами проходит. Удалось ли Ольге Степановне развеять у своенравной дочери навязчивое наваждение или та сохранила в душе веру в подлинность встречи с внеземной цивилизацией? Если да, то памятный ночной инцидент можно отнести к разряду курьёзов, случающихся с каждым из нас на непредсказуемом жизненном пути. Но если нет, то куда заведёт романтичную Светлану зародившаяся вера в существование параллельных миров?

Творчество – это прежде всего эмоция.

А. Бергсон

Тофалария – недоступный край сокровенных красот, край горной тайги, существующий испокон веков и до наших дней сам по себе, вне цивилизации. Тофы, представляющие собой крохотную местную народность, в прошлом кочевники, именовавшиеся карагасами, что в переводе означало «чёрные гуси», поклонялись шаманству, но со временем во многом утратили родной язык и самобытность, сохранив, однако, извечное слияние с природным естеством. Добраться до того естества возможно только вертолётом.

Николай Челноков, молодой живописец, на творческую поездку в страну тофов возлагал немалые надежды. Где ещё найти такие ландшафты, завораживающие и загадочные? В условиях полного бездорожья он в составе группы геологов конным ходом добрался от посёлка Алыгжер до верховьев Уды, в месте впадения в неё другой горной речки Нерхи, неширокой, но с характером. На её крутых поворотах сталкивались быстрые потоки встречных волн, дыбились плотной клокочущей стеной и тяжело оседали, смыкаясь с тёмными водоворотами. Редкая нога человека ступала по тем берегам.

Разместились в зимовье, что приютилось у подножия Удинского хребта, и участники экспедиции, освоившись на стойбище, занялись своими делами: геологи – бесконечными изысканиями минералов, кони, привыкшие к самообслуживанию, подались на подножный корм, а Николай присматривался к местности в поисках броских уголков природы для рисования с натуры. А выбор был такой, что глаза разбегались. Вдоль Уды раскинулись, все под таёжным покровом, пологие холмы. За ними высились мраморные вершины заснеженных скалистых гольцов. Ранней осенью Восточный Саян открывался художнику во всём великолепии буйных красок. Склоны одного берега притягивали сочной зеленью пушистого кедрача, а на другом глаза слепила прозрачная позолота лиственничной бахромы. На стыках холмов, не сообразуясь с законами земного притяжения, во все стороны растекались ручьи и ручейки, мелкие и покрупнее, весёлые и говорливые. Погода менялась быстро. Только-только радовал погожий день, как с севера по речной долине уже нависали низкие свинцовые тучи, заполняя пространство, которое вдруг обращалось в таинственную облачность, оставляя человека наедине с собой, одиноким и потерянным в белой туманной мгле.

Художник набрасывал этюды один за другим, отставляя их в сторону и принимаясь за новые. Тут-то Николаю послышались короткие реплики двух расторопных геологов, намеревавшихся отвести его в какое-то особое место:

– Отведём? – не отступал от навязчивой идеи Егор, старший из них, не сводя с дружка цепких жуликоватых глаз.

– Под каким предлогом?

– Там же шикарные виды для рисунков! Вот и предлог.

Поддавшись на уловку, Челноков двинулся за проводниками в «самое экзотическое место Тофаларии». Шли в подъём по берегу Нерхи еле заметной звериной тропой, часто натыкаясь на непроходимые буреломы. Где-то поперёк тропы застыли витые корневища, а то под ногами шуршала опавшая листва. Попадались искривлённые сосенки с корявыми наростами и утолщениями на стволах, в которых, по заверениям аборигенов, потомков «чёрных гусей», жили духи деревьев. Их кроны напоминали те же корневища, словно ветки натыкались в пространстве на невидимые препятствия, обходя их для произрастания.

Местами тропа выходила на речной галечник, где не в диковинку были там и сям попадавшиеся полудрагоценные камешки. Подарки от затерянного мира были щедро разбросаны не только под ногами. По склонам известняковых пород под солнцем переливались вкрапления зелёного турмалина. Геологи пояснили, однако, что эти кристаллы не имеют практического применения, они лишь подзадоривали изыскателей заглянуть в подземные кладовые, обещая немалые скрытые сюрпризы.

Но вот группа вышла на ровную площадку, откуда можно было осмотреться.

Речная долина скрывалась под облачностью, низко осевшей по земле, что было не редкостью на здешней гористой местности. Над белой пеленой угрюмо возвышалась каменная гряда уходящих к горизонту гладко обточенных ливнями скальных образований.

– Вот здесь и малюй, – объявил художнику Егор. – По радиологическому возрасту этим горкам три с половиной миллиарда лет, такие по пальцам пересчитать. Кстати, с тех же пор на Земле началось развитие биологических систем. Вот тебе памятник рождению планеты, его можно и в Лувре выставлять!

На том геологи отбыли, пояснив напоследок, что чуток ниже по тропе, на плёсе, они подёргают рыбку.

Николай принялся за привычное дело. Местечко для зарисовок и впрямь являло собой редкостную природную композицию. Речной распадок. Причудливость обветренной каменной гряды. Мягкие белые облака, прибившиеся к подножию гор. Развернул этюдник, приглядываясь к ближайшей скале, которая притягивала необъяснимой магией. Было в ней что-то колдовское, что приводило сердце в трепетное волнение. «Вот чего мне всегда недоставало! Душевного трепета! Вероятно, именно так работают гениальные живописцы», – подсказывало художнику обострившееся сознание. Но поначалу надо было подобрать наиболее выгодную картину изображения и зафиксировать её фотокамерой, чтобы позже, при работе в мастерской, снимки заменяли вид с натуры. Челноков медленно передвигался по поляне, выбирая выгодную точку обзора. Время от времени он вскидывал фотоаппарат, висевший на груди, и наводил на искомый ракурс объекта.

Стоп! Вот она, точка, с которой открывался вид для создания шедевра путём нанесения масляных красок на льняной холст, изготовляемый из толстой пряжи. Широко распахнутые глаза художника устремились на вершину, увенчанную каменной головой азиата. Плотно обёрнутая чалмой горбоносая голова вполоборота, свисающий по заплечью кусок ткани, глазные провалы – всё это создавало образ духа гор, которому издревле поклонялись местные шаманы, приводящие себя в религиозных обрядах в состояние неудержимого экстаза.

Живописец лихорадочно набрасывал карандашом эскиз будущего шедевра, весь поглощённый царившей в местечке аурой, но лучше бы он не погружался в сакральный мир каменного истукана. Челноков всё ещё относил охватившую его лихорадку к состоянию необычайного творческого воодушевления, какого не припоминал за собой даже после принятия изрядной порции спиртного. «Так вот как рождаются шедевры!» – ублажал себя художник. Однако его азарт упорно вытеснялся какими-то тревожными предчувствиями и неодолимым желанием дать ход безотчётной внутренней активности. Он ощущал себя вулканом, готовым выплеснуть скопившуюся энергию. Дальше – хуже! Николай уж не находил себе места в тщетных попытках освободиться от тяжёлого дурмана.

Отчаявшись, Челноков начал оглядываться по сторонам, топтаться на месте в поисках путей к спасению, как вдруг его подхватило порывом неодолимой магии, закрутило и понесло в исступлённой плясовой круговерти по облюбованному пятачку обозрения. Его фигура сгорбилась: головой вниз, подбородком в грудь, руками в стороны наподобие крыльев, и весь этот подневольный ритуал сопровождался гортанными звуками непонятного содержания, адресованными не иначе как древнему божеству. Так шаманы при встрече с Богом впадают в транс.

«Это чалма! – пронзила догадка Николая, обессиленного и обескураженного. – Это она, чалма, вселила в меня дух шамана и гоняет себе в утеху по поляне!» Он бросил взгляд на каменную статую, выкинувшую новый фортель. Глаз великана, ближний к жертве острых ощущений, излучал узкий пучок света! Вот он, памятник, достойный размещения в Лувре! И невдомёк было бедолаге, что это солнечный луч пробился через глазницу, придав природному изваянию фантасмагорический вид. «Бежать! Бежать от этого колдовства, пока ещё работает сознание, пока остались силы для спасения!» – художник с трудом вырвался из состояния неистового возбуждения и, не забыв прихватить этюдник, устремился знакомой тропинкой вниз, вслед за проводниками, устроившими ему весёленькое приключение.

Геологи уже развели небольшой костёр, на котором наскоро готовили хариусов, в изобилии водившихся в реке. Распотрошённых рыб они насаживали на заострённую палочку, или «на рожна», как поговаривали раньше, которую втыкали над раскалёнными углями. Сочные запечённые хариусы отдавали терпкими запахами таёжного костра.

– Угощайся, Никола! – пригласил Егор запыхавшегося художника. – Что-то ты быстро возвернулся. Ну как, схватил чалму за бороду?

– Долго ли сделать набросок и несколько снимков? По ним и буду дальше работать, – уклонился от расспросов Николай, всё ещё находившийся под кошмарными впечатлениями.

* * *

По возвращении из памятной поездки Челноков проявил плёнку и отпечатал несколько фотографий загадочной скалы, но при попытках воспроизвести по ним рисунок снова, как и на колдовской местности, начинал впадать в состояние нервного возбуждения и помрачения сознания. С мечтами о шедевре пришлось расстаться.

Как-то в разговоре со знакомой гадалкой Николай проговорился о загадочных фотографиях, хранящих в себе бесовские наваждения. Гадалка, звавшаяся Тамарой, выпросила снимки «для проведения экстрасенсных опытов». Художник поинтересовался у неё природой испытанного им таинственного явления.

– Аномалия, только-то и всего, – ответила гадалка.

– Какая?

– Обыкновенная геопатогенная. Она создаётся в зоне разломов тектонических плит, куда проникает плазма и выбрасывает заряженные частицы. А ещё энергетическую активность испускают подземные реки.

Гадалка оказалась права! Особенно сильно аномалии проявляются в местах подземных рек и речек, когда водный поток, образуя зигзаг по вертикали, сначала выталкивается на гребень течения, а затем обрушивается с высоты бурным водопадом. В этой зоне над земной поверхностью, называемой на языке Всевышнего зоной энергетического захвата, творится невидимый взору атмосферный хаос, в котором земные магнитные поля исковерканы так, будто крутая морская волна разбилась в пену и месиво о прибрежную скалу. В разразившемся магнитном шквале образуется воздушная плазма, перемешанная с мельчайшими микрочастицами физического вакуума, доселе неизвестными науке. У человека, оказавшегося в такой сильной аномалии, блокируется нервная система, он теряет самообладание, впадает в психоз, что и случилось с Николаем при общении с чалмой.

Однако через пару дней Тамара заявилась в мастерскую художника, выложив на стол злополучные снимки, и рассказала о полном провале спиритического сеанса, для участия в котором были приглашены две её подруги. Они расположились за столом, на котором Тамара разложила пасьянс из фотографических картинок каменных изображений. Пристально вглядываясь в молчаливые изваяния веков, гадалка водила над ними ладонями, заряжаясь энергией языческих времён. В напряжённой тишине раздавались заклинания, зовущие приглашённых женщин в неведомый потусторонний мир для встречи с духами умерших предков.

Подруги не спешили с перемещением в чужеродное пространство, в которое, однако, первой угодила сама вещунья чудесных явлений. Её руки вдруг зашлись над фотографиями в судорожной тряске, глаза наполнились диким безумием и раздались истошные вопли: «Держите меня! Держите, там, в горе, старая дубовая дверь, из неё тянутся за мной длинные руки. Держите, они утащат меня!» Подруги вцепились в Тамару, спасая её от зловещих длинных рук. Графина воды, выплеснутой на лицо вещуньи, хватило, чтобы вернуть её в реальный мир.

Выслушав историю с гаданием на фотографиях, Челноков сидел в глубокой задумчивости над ворохом немых свидетелей существования потусторонних сил. Да, немало великих умов толковали об энергетической сущности Вселенной, размышлял Николай. В Саянах испокон веков складывались религиозные каноны Востока, властвовали веяния и сгустки буддизма, не воспринявшего его, православного христианина от крещения. О том предупреждает и православная церковь.

Решив избавиться от опасного архива, пока не накликал на себя новой беды, Николай скидал в картонную коробку фотоплёнку и снимки, незаконченные этюды и даже камешки, подобранные поблизости от тофаларской каменной гряды. Вывез поклажу за город и сбросил её в костёр. Языки пламени охватили колдовские свидетельства, от которых чёрными скрутками повалил густой дым, возносясь над местом сожжения и сложившись в воздухе в знакомые очертания. Чалма! Она предстала на мгновение художнику, обозначив вечность магии, и растворилась в пространстве.