Текст книги "За стеной сна"

Лариса Джейкман

Лариса Александровна Джейкман (Скрипченкова) родилась в городе Астрахани, где впоследствии получила экономическое образование. Диплом был не красный, но без троек обошлось. После института началась трудовая деятельность, но это не было пределом её мечтаний.

Мир огромен и интересен, его надо познавать и писать обо всём, что волнует и не даёт покоя. Так начались пробы пера – стихи, а затем проза.

Первая книга Ларисы Джейкман вышла в 2004 году, когда она уже проживала в Англии. С тех пор было издано более десяти её произведений. Широкий круг читателей, общение с ними, неиссякаемый интерес к жизни вдохновляют автора и поддерживают её творческий потенциал.

Я никогда не поверил бы в эту историю, если бы она не случилась с моим другом. Такая странная, такая запутанная и такая неправдоподобная, что я решил поведать её. Думаю, что каждый из вас должен узнать всё и попробовать разобраться и понять случившееся сам. Я верю, что это откроет вам глаза на многие вещи, о которых мы порой только догадываемся или знаем понаслышке.

В ту злополучную ночь мне не спалось. Где-то далеко в ночной тиши кричала птица. Нехорошо кричала, тревожно. Я подсознательно ждал звонка и мысленно умолял своего лучшего друга Юлиана дать о себе знать. Он исчез пару дней назад, как сквозь землю провалился. И его встревоженная мать, миссис Виндфилд, умоляла меня помочь разыскать его.

Я пытался восстановить в памяти наши последние беседы, встречи, телефонные разговоры – всё, что могло бы навести меня на мысль о его странном исчезновении.

Стоп! Вот оно! На прошлой неделе, да это случилось точно на прошлой неделе, во вторник. Я был на репетиции в студии, когда меня неожиданно позвали к телефону. Это был Юлиан.

– Майкл, со мной что-то не так. Ты не мог бы приехать ко мне сегодня, поговорить нужно, – прозвучало в трубке довольно взволнованно.

Я, честно говоря, растерялся от такой неожиданной и тревожной просьбы. Но я был чертовски занят все эти дни и смог появиться у него только на следующий день к вечеру.

Выглядел мой друг, надо сказать, неважно: как-то странно блестели глаза, лицо было бледным, руки дрожали.

– Что с тобой случилось, дружище? Ты заболел или влюбился? – нарочито бодрым голосом спросил я.

Он ответил не сразу. Тут я заметил стакан с виски на кофейном столике и слегка изумился. Он раньше никогда не пил в одиночестве.

– Ни то и ни другое. Понимаешь, Майкл, я видел страшный и странный сон.

– Ну и что? Не ты первый, не ты последний, – передёрнув плечами, произнёс я.

– Нет, это несколько другое, такое чувство, что это и не сон вовсе, настолько я всё реально пережил.

Я заметил его волнение. Он налил мне немного виски и сам сделал довольно большой глоток.

– Ну и о чём твой сон? – спросил я, стараясь скрыть раздражение.

Юлиан, по-видимому, заметил это. Пройдясь по комнате, он сел в кресло, как бы раздумывая, продолжать этот разговор или нет. Я почувствовал себя виноватым и решил его подбодрить:

– Знаешь, всегда становится легче, когда поделишься с кем-нибудь. Расскажи мне свой сон. Извини, если я был немного нетерпелив.

Юлиан стал рассказывать. Голос его был слегка хрипловат, чувствовалось, что он волнуется. Я решил во что бы то ни стало не прерывать его, выслушать до конца, а потом подобрать слова, чтобы как-то успокоить.

– Представь себе площадь, огромный костёр, толпа народа, но это не праздник, не карнавал и не народное гулянье. Видно, что люди здесь не по своей воле, лица грустные и испуганные, – он прервался и опять сделал большой глоток. – Говорят все то ли по-испански, то ли по-итальянски, но говорят тихо, почти шёпотом. Я смотрю вокруг и вдруг замечаю человека в коричневой сутане.

– В чём? Это ещё что? Никогда не слышал, извини, – не удержался я и спросил для ясности.

– Ну сутана, знаешь, такая длинная одежда, как у монахов, церковные служители раньше обряжались в такие. Да и сейчас, наверное, обряжаются кое-где. Так вот, этот человек в сутане вдруг так страшно посмотрел на меня в упор. У него было ужасное лицо, просто ужасное. И взгляд… Он смотрел как бы сквозь меня, точнее, пронизывая насквозь. Он что-то кричал мне, чего я совершенно не понял. Скорее всего, это всё же испанский, насколько я могу судить. И тут я увидел костёр…

Он опять сделал паузу. Не могу сказать, что я был очень уж увлечён историей, но решил отдать должное моему другу и выслушать всё до конца. Что-то всё-таки беспокоило его, мне хотелось понять, что.

– Майкл, они сжигали человека, живого человека на костре! И самое ужасное то, что я чувствовал, что знаю его, но никак не мог вспомнить, кто это. Я так и не вспомнил. Я стал отчаянно кричать и просить остановить эту страшную смертельную пытку, но меня никто даже не слышал. Тогда я вырвался вперёд и буквально набросился на этого, в коричневом одеянии, вцепившись ему в волосы, но не тут-то было. Он сбросил меня на землю, потом выхватил из костра горящую головешку и ударил меня по голове, вот сюда. Потом я, наверное, потерял сознание, так как больше ничего не помню.

– Всё? Ну и что из этого? Обыкновенный ночной кошмар. Что тут такого ужасного? Я ещё и не такое видел во сне, – начал было я.

– Подожди, послушай. Во-первых, этот сон повторяется довольно часто. От него я просыпаюсь и не могу больше заснуть. А во-вторых, посмотри, что я обнаружил.

Юлиан повернулся ко мне правым боком, наклонил голову и раздвинул свои блестящие густые волосы. Под ними я увидел большое – размером с детскую ладонь – пятно на коже головы. Розовато-коричневое родимое пятно было и вправду похоже на след от ожога. Но я старался не поддаваться панике, меня не так-то легко было сбить с толку.

– Ну и что? – не унимался я. – Ты обнаружил это пятно лишь в свои двадцать три года, стал постоянно думать о нём. И как результат твоих навязчивых мыслей – твои кошмарные сны. Забудь о нём и благодари Бога, что оно у тебя не на лице, – резонно заметил я.

Юлиан недовольно посмотрел на меня и спросил:

– Почему оно должно быть у меня на лице? Он же меня не по лицу ударил!

Тут я совсем растерялся:

– Кто? Тыо ком вообще говоришь?

– Майкл, дело в том, что я обнаружил это пятно после своих кошмаров, а не до них. Я раньше никогда не знал о нём и не подозревал. Но эти сны… Я не мог избавиться от навязчивой идеи проверить то место, куда пришёлся удар. И вот тогда я увидел это пятно. Не правда ли, оно похоже на след от ожога?

Тогда мне всё это показалось каким-то бредом. Я обнял своего друга за плечи, слегка встряхнул и попросил:

– Юлиан, не пугай меня. Ты сам не веришь в то, что говоришь. У тебя чего-то нервишки расшатались, а? Почему бы тебе не отдохнуть где-нибудь в приятном местечке? Слетай во Флориду или на Багамы, на юг Франции, наконец! Там сейчас благодать!

Юлиан ничего не ответил, но его взгляд и печальный вид мне совсем не понравились. Не без труда мне удалось уговорить своего друга сходить немного развеяться. Мы отлично провели вечер в кругу друзей. Юлиан выглядел гораздо лучше, он шутил, как прежде, улыбался, ловил на себе восхищённые взгляды девушек, и всё как бы встало на свои места к моей необъяснимой радости.

Мы разошлись по домам далеко за полночь. И все эти разговоры, его страхи совершенно выветрились у меня из головы. Я попросту забыл обо всём этом. Репетиции, концерты, встречи. Я больше ни разу и не вспомнил о нашем разговоре до сегодняшнего момента, попросту не придав этому серьёзного значения.

Птица всё так же надрывно вскрикивала в ночи, и от этого крика становилось не по себе. Вдруг резкий телефонный звонок буквально вытолкнул меня из постели, как пробку из бутылки шампанского. Звонок был частым и прерывистым.

«Юлиан!» – промелькнуло у меня в голове.

Да, это был он. Он умолял меня ни о чём не расспрашивать. Просил что-нибудь придумать и как-то объясниться с его мамой. И ещё просил не волноваться, он, мол, в порядке, скоро вернётся и поведает много интересного. И тут разговор прервался буквально на полуслове.

* * *

Юлиан вернулся почти через неделю. Лихорадочный блеск в глазах, ответы невпопад и настойчивые просьбы не волноваться за него изрядно беспокоили меня.

Но его мать, миссис Виндфилд, наоборот, была рада и счастлива видеть Юлиана целым и невредимым. Она, по-видимому, не замечала некоторых странностей в поведении сына. Ей не хотелось задавать лишних вопросов, дабы не спровоцировать очередное исчезновение его из дома. К тому же она ничего не знала о ночных кошмарах Юлиана и о его родимом пятне. Я же, как обладатель этой тайны, не находил себе места, так мне хотелось обо всём его расспросить.

Мы встретились вечером в кафе. Играла тихая музыка, было хорошо и спокойно. Я ждал Юлиана, но он пришёл не один. Я очень удивился, увидев его с красивой незнакомой девушкой, так как он даже не предупредил меня о ней по телефону, когда мы договаривались о встрече.

– Знакомься, Майкл. Это Никола. Никола, это Майкл, мой лучший друг. Я говорил тебе о нём, – представил он нас друг Другу.

Девушка протянула мне изящную руку и улыбнулась. Я знал только одну подругу Юлиана – Роберту. Она была студенткой курса лингвистики Манчестерского университета, который должна была окончить в следующем году. Друзья перезванивались, переписывались, иногда проводили вместе отпуска или выходные. Но был ли это серьёзный роман или только дружба, я не знал. Да и никто не знал. Юлиан не любил распространяться на эту тему.

И вот теперь Никола. Я, признаться, не знал, как себя вести. Думаю, что моя приветливая улыбка выглядела скорее как гримаса. Мы решили выпить кофе, и Юлиан отошёл к стойке бара сделать заказ. Никола вдруг неожиданно спросила меня:

– Как вы ко всему этому относитесь, Майкл?

– Простите, но я не совсем понимаю, вы о чём? – глупо и неловко переспросил я, но тут, к счастью, подошёл Юлиан, и разговор потёк в другое русло.

Оказалось, что Никола – это подруга Роберты. Они обучались в одном университете, но Никола окончила учёбу два года назад по курсу психологии и психоанализа. Всё, что она узнала от Юлиана, встретившись с ним по просьбе Роберты, очень заинтересовало её. В настоящее время Никола писала научную работу «Человеческая память. Сознание и подсознание». Девушка проводила научное исследование недр человеческой памяти, содержимое которых заложено в подсознании и не может восприниматься и использоваться в повседневной жизни.

Она делала научные изыскания, пытаясь понять, для чего нужна такая кладовая памяти, если она практически бездействует. Можно ли задействовать её и нужно ли? Не случайно ли природа устроила так, чтобы этот участок мозга был недоступен простому смертному?

Так в общих чертах, не вдаваясь в подробности и особо не оперируя научными терминами, Никола объяснила мне, почему она заинтересовалась необычным случаем Юлиана. И только теперь до меня дошёл смысл её первого вопроса.

Я был удивлён, растерян и не мог связать двух слов. Честно говоря, я был просто не готов к разговору подобного рода. Ведь я вспомнил о снах Юлиана совершенно случайно, я никогда не придавал им серьёзного значения. И только лишь сейчас до меня дошло, насколько глубоко всё это задело моего друга. Пришлось смириться и проникнуться всей сутью этой проблемы.

В этот вечер я узнал много интересного. Оказывается, Юлиан, не найдя должной поддержки с моей стороны, уехал к Роберте. Он рассказал своей близкой подруге обо всём, что так тревожило его последнее время, и она, в отличие от меня, крайне заинтересовалась происходящим. Они решили отправиться в Испанию и попытаться отыскать то место, которое преследовало Юлиана в его снах.

Молодые люди провели в Испании пять дней, посещая различные места, где в XIV–XVI веках проводились публичные инквизиторские пытки и сожжения на кострах. Они упорно обходили библиотеки и музеи, пока однажды не натолкнулись на старинную гравюру с изображением инквизиторской казни сожжением. Юлиана как током поразило сходство найденной картины с той, что он видел во сне.

– Представляешь, Майкл, та же площадь, та же церковь с одной готической башней, пылающий костёр перед церковью. Но что самое ужасное – это он, человек в сутане. То же страшное лицо, руки подняты вверх с зажатым в одной из них огромным крестом! – Юлиан перевёл дыхание, было видно, как он волновался. – Это он, я узнал его. Это тот самый варвар, который стукнул меня горящей головешкой…

– Почему ты в этом так уверен, Юлиан, что это именно он? – спросил я недоверчиво, на что мой друг ответил:

– Я узнал его по одежде, по причёске, по искажённому злостью лицу! Такое не забывается, Майкл. Это был он, вне всякого сомнения!

Всё это до сих пор не укладывалось у меня в голове, в первую очередь потому, что было так не похоже на Юлиана. Он всегда казался мне здравомыслящим человеком, он никогда не был суеверным, не верил в привидения, духов и тому подобное. И вдруг такая метаморфоза. Почему эти сны так глубоко задели его за живое?!

Роберта предположила, что когда-то в детстве Юлиан, возможно, читал книгу обо всём этом, может быть, и эта или подобная гравюра была помещена в книге в качестве иллюстрации. Скорее всего, эта история так поразила его детское воображение, что описанные события надолго осели у него в подсознании. И вот сейчас вдруг дают о себе знать, проявляясь в кошмарных снах. Почему и решено было обратиться к Николе, чтобы она помогла Юлиану разобраться, что к чему. Да и ей, возможно, пригодится такой опыт для её научной работы.

Такое объяснение в принципе можно было бы принять, если бы не два обстоятельства. Во-первых, Юлиан утверждал, что никогда не читал в детстве книг об испанской инквизиции. И во-вторых, и это самое главное – родимое пятно. Я упорно не желал проводить здесь никакой параллели, считая это случайным совпадением. Сны сами по себе, родимое пятно само по себе. Но Юлиан и слышать об этом не хотел.

– Майкл, это трудно объяснить. Просто когда я вижу сон, то я знаю, что это сон и не более того. Здесь же нечто другое. Ну вот у тебя бывает же так: то ты видишь бредовые сны, а то видишь во сне то, что с тобой уже происходило когда-то. Вот это именно то чувство! – очень упорно пытался доказать мне Юлиан.

Было заметно, как его пальцы судорожно сжимали хрупкую кофейную чашку.

– Нет, это не просто сон, а нечто большее. Это как воспоминание, – эти слова Юлиана прозвучали, будто мысли вслух.

Остаток вечера мы провели за приятным ужином с парой бутылок отличного французского вина. Юлиан и Никола продолжали обсуждать некоторые детали происшедшего. Я же, оставаясь скептически ко всему настроенным, больше слушал, чем принимал участие в разговоре. Я мысленно отвергал всякие мистические домыслы, но в глубине души мне было интересно, к какому выводу придёт в итоге Никола, проведя свой научный анализ неадекватной реакции Юлиана на его кошмарные сны.

* * *

Прошло примерно две недели после этой встречи. Я немного успокоился. Юлиан выглядел вполне нормально. Кошмары его больше не мучили, и я решил, что всё обошлось.

В один из чудесных сентябрьских дней, которые не редкость на юге Англии, мы с Юлианом решили отправиться на мотошоу. Это довольно популярное зрелище ежегодно проводится в замечательном южном местечке Бьюли – традиционной английской деревушке, где на улице вы можете встретить свободно гуляющего пони или ослика, местное озеро с лебедями отражает красивое голубое небо и старинный замок Монтегю, который грациозно возвышается невдалеке. Всё здесь сохранило свой стиль: традиционные английские пабы, маленькие уютные магазинчики и узкие, вымощенные камнем горбатые улочки.

Мы всегда любили здесь бывать. Это целый ритуал. Приезжаем пораньше, чтобы позавтракать на славу. Здесь можно отведать замечательный традиционный английский завтрак, грибы для которого только что были собраны в местном лесу. Чудесный вековой лес растёт в непосредственной близости, и поэтому воздух тут всегда чист и на удивление прозрачен. Нью-Форест, то есть Новый Лес, – так называется то место, в котором располагается Бьюли, а название «Новый» этот лес имеет уже несколько веков.

Бьюли славится далеко за пределами Нью-Фореста благодаря своему музею с уникальной коллекцией автомобилей, некоторые из которых представляют собой антикварную ценность. Здесь можно увидеть машины, выпускавшиеся ещё на рубеже веков как в Европе, так и в Америке. Музей привлекает людей со всей Англии и туристов из-за рубежа. Мы стараемся посещать его ежегодно и уж конечно не пропускаем регулярно проводимые здесь мотошоу.

В это утро мы с Юлианом с трудом припарковались на стоянке и стали пробивать себе доступ к самым интересным зрелищам, дабы полюбоваться и пофотографировать.

Народу вокруг было довольно много. Но моё внимание привлекла пара с двумя детьми. Скорее всего потому, что их мальчик, лет трёх, вдруг отошёл в сторону и побежал по дорожке, не реагируя на зов родителей. Отец остался с младшим ребёнком, а мать попыталась догнать беглеца, но тот споткнулся и упал. Женщина подхватила его на руки, но он уже захлюпал носом, чуть не плача. Мать нежно гладила его и ласково приговаривала что-то, как я понял, на итальянском языке. Да и одета молодая женщина была довольно экстравагантно: брючный костюм ярких тонов и широкополая шляпа, окаймлённая красивой яркой лентой. Из всего сказанного ею понятно было только обращение к мальчику:

– Алессандро, Алессандро… – нежно повторяла молодая мама, гладя ребёнка по спине и держа его по-прежнему на руках.

Мальчик уже почти успокоился и забыл про происшедшее. Тут я отвлёкся от них и посмотрел на Юлиана. По его телу пробежала дрожь, он смотрел на женщину с ребёнком широко открытыми глазами, потом вдруг закашлялся и резко отошёл в сторону.

– Что с тобой? – спросил я, подойдя к нему.

Но он лишь сильно тёр ладонью свою голову, где у него было злополучное пятно, и говорил полушёпотом:

– Жжёт, горячо. Со мной что-то не так, Майкл.

Я отвёл его к киоску с прохладительными напитками, купил бутылку кока-колы и попросил успокоиться. После этого Юлиан вдруг заявил, что не может больше выносить этой толпы, и попросил меня отправиться домой, сославшись на недомогание. Я не на шутку встревожился.

– Может, тебе нужен врач? – спросил я.

– Нет. Домой, пожалуйста, домой…

– Ты что, знаешь эту итальянку с малышом? – не унимался я.

– Нет, конечно! С чего ты взял?

– А почему же такая бурная реакция? Не хочешь ли ты сказать, что видел её в своих снах?

– Майкл, я не знаю ни этой женщины, ни этого малыша. Я никогда их не видел ни во сне, ни наяву. Но я только знаю одно: это уже было со мной когда-то…

– Что было, чёрт возьми?! – я терял самообладание.

– Вот это: Алессандро, Алессандро… И страшная жгучая боль, и страх смерти.

Мне стало не по себе. Я посмотрел, как он ужасно выглядит, и повёз его домой. Дорога обратно заняла примерно два часа, и Юлиан почти всю дорогу спал. Подъехав к дому своего друга, я попросил миссис Виндфилд позаботиться о нём, сославшись на то, что ему нездоровится.

* * *

Вернувшись к себе, я пожалел о том, что не имел телефона Николы. Неплохо было бы рассказать ей всё. Возможно, она могла бы посоветовать, к какому специалисту обратиться Юлиану. Я не сомневался, что ему нужен врач.

Но тут я подумал, что Никола – это, возможно, не очень хорошая идея, так как она рассматривает всё происходящее с Юлианом только как интересный материал для своей научной работы. А моему другу нужна реальная помощь и совет врача-специалиста, психотерапевта например. Его необходимо вывести из состояния непредсказуемого страха и навязчивых мыслей. Я опять подумал, что ему неплохо было бы отдохнуть где-нибудь на побережье, и решил серьёзно поговорить с его матерью.

Я позвонил ей около семи вечера. Она сообщила, что Юлиан спит и просил его не тревожить. Воспользовавшись моментом, я пригласил её на ужин, сославшись на то, что нам надо поговорить наедине.

Миссис Виндфилд приехала сразу. Немного встревоженная пожилая женщина, она чувствовала неладное и боялась услышать подтверждение своих чувств и опасений. Я не считал более нужным что-либо скрывать от неё, рассказав ей абсолютно всё и про сны Юлиана, и про его родимое пятно, про его тревоги и переживания.

Она не удержалась от слёз. Встревоженная мать припомнила, как в четырёхлетием возрасте Юлиан упал с качелей и сломал руку. Она стала предполагать, что тогда, сосредоточив своё внимание на сломанной руке, они, возможно, упустили какую-то травму головы, и теперь это даёт о себе знать.

Женщина разволновалась не на шутку и решила завтра же попытаться организовать полное обследование Юлиана с предварительной консультацией психотерапевта. Это было как раз то, чего я и хотел добиться. Юлиан в своё время не пожелал обсуждать со мной этот вопрос, напрочь отказываясь от врачей. Пусть теперь этим займётся его мать.

Мы стали решать, как поделикатней и помягче уговорить Юлиана хотя бы на консультацию для начала, как вдруг зазвонил телефон. Это была Никола.

– Майкл, у меня потрясающие новости! Я не хотела звонить Юлиану, боюсь, это очень взволнует его опять. Мы потом вместе придумаем, как ему рассказать.

– Что ещё рассказать? – спросил я немного несдержанно.

– Ты не поверишь! Дело в том, что я только что вернулась из Испании. Я провела там десять дней…

– Радостно слышать, – продолжал я в своей саркастической манере, но Никола как будто пропускала мой тон мимо ушей.

– Послушай, я отыскала там кое-что необыкновенно интересное. Помнишь ту гравюру, о которой рассказывал Юлиан?

– Ну помню, что-то связанное с инквизиторской пыткой на костре, – ответил я уже немного заинтригованный.

– Точно! Так вот, я снова нашла эту гравюру, а главное – то место, которое изображено на ней! Я была там. Одно к одному сохранилось до сих пор: площадь, собор. Представляешь?!

– Мало ли мест с площадями и соборами, похожих одно на другое. Почему ты так уверена, что это именно то место? – спросил я недоверчиво, в то время как миссис Виндфилд с мольбой в глазах смотрела на меня, пытаясь понять, о чём идёт речь.

– Это именно то самое место. Город называется Кадис. Это на побережье, посмотри на карте, если хочешь. Очень старый город, порт. Я не ошиблась, Майкл. Я была в этом соборе и разговаривала с его служителем. Представилась журналисткой и пробеседовала с ним почти три часа. Старичку уже под восемьдесят, но память у него потрясающая! Он прекрасно знает историю своего города, особенно того периода, когда там свирепствовала инквизиция в шестнадцатом веке.

Я услышал в трубке, как зашелестели страницы. Не иначе как Никола открыла свою тетрадь, в которую записала свою беседу со служителем церкви.

Но она уже продолжала:

– Знаешь, что он мне поведал? Этот случай действительно был. Он описан в книге, которая находится в хранилище собора. Написана книга на очень старом, мало теперь понятном испанском языке, но тем не менее история эта ему известна. Она о семье морехода, который был сожжён на костре как еретик, его жена была зверски убита во время этой экзекуции, а сын изувечен ударом горящего полена по голове. Представляешь?! Я даже имя мальчика запомнила. Красивое такое: Алессандро…

После этого разговора я уже не мог оставаться в стороне. Связав все факты воедино, я пришёл к выводу, что всё, что происходит с Юлианом, не бред и не вымысел – тут дело намного серьёзнее.

* * *

Девятого сентября 1591 года в портовом испанском городке Кадис на его центральной площади был возведён костёр. Страшное зрелище. Народ собирался на площадь и в оцепенении ожидал страшной казни над Мауро Коррадо, еретиком и вольнодумцем. Это он, морской дьявол с каравеллы «Эспаньола», завёз в их город эту религиозную ересь: человек, видите ли, не умирает бесследно, он лишь уходит на время с этой грешной земли, а потом рождается вновь и вновь, пока не исполнит свою миссию до конца.

«Что за бред?!» – возмущались некоторые в таверне, где он проповедовал чуждую им религию, привезённую из далёкой, мало кому известной Индии. Особенно были возмущены хозяева таверны: не нужно осквернять их стены подобной ересью! И они не стали молчать, донесли на Коррадо кому следует.

Семья Коррадо состояла из трёх человек: Мауро, моряк на торговом судне, его трудолюбивая жена Лаура, которая лечила всех больных в их круге своими снадобьями, выращивая ингредиенты в собственном саду, и их сын Алессандро, вежливый и послушный мальчик, мечтающий стать моряком, как его отец.

Но церковь была беспощадна к еретикам. После доноса Мауро был схвачен, осуждён и приговорён к смертной казни сожжением на костре на глазах у жителей Кадиса.

Два дня до казни жена Лаура не вставала с постели. Она ничего не ела, только пила воду и беспрестанно плакала. Страшная депрессия снедала молодую женщину, которая ничего уже не ждала от жизни. Она знала суровые законы инквизиции и на пощаду не надеялась.

В последний вечер перед казнью она поднялась. Её невозможно было узнать. Растрёпанные волосы, мутный взгляд, ввалившиеся щёки. Она попросила Алессандро оставаться дома, а сама, собрав что-то в небольшой узелок, ушла. Её не было до глубокой ночи. Алессандро уже чуть не плакал, когда Лаура вернулась домой. В неярком свете свечи мальчик с ужасом увидел, что мать поседела. На фоне седины лицо её выглядело почерневшим и состарившимся лет на двадцать.

– Мама, мы потеряли отца. Это страшный удар для нас, но прошу тебя, давай держаться вместе до конца. Не бросай меня, я боюсь!

Но Лаура отстранилась от сынишки и сказала холодно:

– Я дала этому негодяю епископу денег, много денег, все наши сбережения. И бутылочку с ядом для Мауро. Я просила, чтобы он передал яд палачу, а тот вручил его Мауро перед казнью. Но только денег ему было недостаточно. Он осквернил меня, грязное ничтожество, только после этого забрал яд, пообещав выполнить мою просьбу. Но теперь я жалею, что не оставила ни капли яда для себя.

– Мама! – вскричал Алессандро. – Ты не можешь так говорить! А как же я, ты подумала обо мне?! Меня они тоже убьют, если я останусь один! – при этих словах он горько заплакал.

Мать обняла сына и сказала:

– Нам предстоит страшное испытание, сынок. Готов ли к нему? Не каждому удаётся выдержать это зрелище – сожжение заживо. Ты ведь ещё мал, совсем юн. Запомни, что бы ни случилось, не теряй присутствия духа. Ты должен вынести это испытание. Помни, что отец умрёт прежде, чем языки пламени коснутся его. А потом мы уедем с тобой в Италию. Там мои родители, у них большой виноградник. Мы с тобой поселимся в их доме, будем помогать им возделывать виноград. Мы заберём с собой кучку пепла и сделаем отцу могилу там, в Италии, откуда мы все родом. Мы будем вечно хранить память о нём.

– Почему судьба так жестоко обошлась с нами, мама? Ведь ни отец, ни мы не сделали никому ничего дурного? – всё ещё обливаясь горькими слезами, спросил Алессандро.

– Не гневи Бога, сынок. Это не судьба, это люди, жестокие и завистливые. Они идут нам наперекор, потому что мы чужеземцы. Но мы всегда были очень счастливы, независимы и благополучны. Таких не любят, а мы были выше этого, чтобы замечать. Вот и нажили себе недоброжелателей и врагов.

Так они проговорили до утра, не сомкнув глаз. За эту ночь Алессандро повзрослел. Бедный совсем ещё юный мальчик, он впервые в жизни встретился с вероломством, горем и страхом за свою жизнь и жизнь своих близких.

Наутро Лаура прибрала свои седые волосы, затянув их в пучок на затылке. Она надела тёмно-синее платье с глухим закрытым воротом и тяжёлой складчатой юбкой, на голову и плечи набросила чёрную шаль из плетёных кружев. Алессандро не узнавал мать. В этом одеянии, с седыми волосами она походила на какую-то женщину, которую он встречал раньше, но не помнил, где.

У Лауры больше не было слёз. Она взяла сына за руку, и они отправились на площадь. Там, перед церковью, уже с раннего утра возвели костёр. За день до суда мать и сын получили письменное распоряжение явиться на экзекуцию, находиться в первых рядах и взирать на казнь – в назидание.

Несмотря на ранний час, народу на площади было довольно много. Все тихо переговаривались и со страхом поглядывали на Лауру и Алессандро, которые безмолвно прошли сквозь толпу и встали впереди. Пожалуй, только знание о бутылочке с ядом и поддерживало их силы.

Вдруг воцарилась тишина, когда из церкви вышел епископ. В длинной тёмно-коричневой сутане, подпоясанной кручёным верёвочным поясом, он выглядел страшно. В глазах блеск и ярость. Волосы острижены вкруговую и густо смазаны жиром. Щёки толстые и обвисшие. В руках массивный крест, который как бы подчёркивает его избранность Всевышним.

Всем своим видом он внушал Алессандро ужас. В глубине детской души таилась маленькая, хрупкая надежда, что произойдёт чудо и в самый последний момент отца кто-нибудь спасёт. Какие-то добрые силы вмешаются и отведут от Мауро страшную, мучительную смерть.

«Только бы он не выпил яд раньше, чем это чудо произойдёт! Господи, помоги ему, пощади, спаси», – молился про себя Алессандро.

Но когда этот страшный человек в коричневом одеянии воззрился на него, мальчик вдруг понял, что чуда и спасения ждать неоткуда. Такой человек непременно погубит его отца, убьёт, сожжёт заживо.

«Ну нет, я не дам тебе, сатанинское отродье, вершить такое бесчинство, – в ярости думал Алессандро. – Я брошусь на него со всей злостью и ненавистью, и все последуют моему примеру. Не может быть, чтобы люди хотели этой жестокой смерти! Мы спасём отца, непременно спасём!» – лихорадочно продолжал думать этот мальчик, которому не было и четырнадцати лет.

Он боялся этой чудовищной казни, как будто она должна была вершиться над ним самим. Он боялся за маму, которая еле держалась на ногах и, закрыв глаза, читала вполголоса молитвы.

Затем всё произошло неимоверно быстро. Страшный вершитель приговора вознёс руки кверху, зажав в одной из них массивный крест, и закричал во всё горло:

– Именем короля, святой церкви и Всевышнего, ведите на мученическую смерть еретика Мауро Коррадо! Его время настало, время собирать плоды той ереси, которую он пытался посеять среди нас. Пусть же насладится ими сам и отправится туда, откуда он принёс это зловредное семя! Его дорога в ад, и я, вершитель правосудия Господня, взываю к силам справедливости! Ведите еретика на костёр!

Когда занялось пламя, Алессандро оцепенел от ужаса. Он не думал ни о чём. Он как бы перестал существовать на ка-

кое-то время. Скорее всего, это был шок. Он никогда ещё не встречался со смертью так близко, да ещё с такой чудовищной и жестокой.

Отец был безмолвен. Он не кричал, не стонал, только жутко и неправдоподобно извивалось его тело, привязанное к массивному столбу.