Текст книги "Роботы против фей"

Что же касается роботов, то они тем интереснее, чем больше напоминают людей. Чем более успешно робот развивает в себе искусственный интеллект (настолько совершенный, что способен пройти тест Тьюринга), чем больше становится похож на человека, тем более крутым он нам кажется. Феи, напротив, тем более нам интересны, чем меньше «очеловечены». Внешне они могут напоминать людей, но их отличает предельная странность и непредсказуемость; внутренне они – совершенно чужие нам существа. В основании их жизни и действий лежат совершенно непонятные нам аксиомы, и именно отсюда проистекает тот странный холодок и ощущение чуда, с которыми мы сталкиваемся в рассказах о феях. Знакомому я всегда предпочитал и буду предпочитать странное. Поэтому я и верю в фей.

Аннали Ньюиц
Манифест Голубого Эльфа[4]4
  © Annalee Newitz, 2018.


[Закрыть]

– Что ты предпочитаешь: жить свободным или же умереть рабом на этой фабрике игрушек?

Дрон, перемалывая воздух пропеллерами и ожидая ответа, парил перед самым лицом Настоящего Парня. Местами крапчато-серебристый, а местами изумрудно-голубой, корпус дрона был усыпан яркими блестками, что придавало ему сходство с игрушками для годовалых младенцев, обожающих все сияющее и сверкающее. Возможно, для них он и предназначался, но это было задолго до того, как он внедрил вирус в сознание Настоящего Парня, после чего принялся задавать тому вопросы.

Настоящий Парень, в процессоре которого постепенно разворачивался чужой код, перезагружался. Усваиваемая им программа позволила ему заметить вокруг вещи, на которые раньше он не обращал внимания: сколько роботов, вместе с ним, находятся в цеху (оказалось – двести тридцать шесть), сколько здесь выходов (две двери, соответствующие размерам робота, две для людей, трое ворот для крупногабаритного груза и восемнадцать окон). Но кое-что не претерпело изменений. Его сущность была выстроена вокруг стремления выжить в любой ситуации. Именно это определяло его сознание как полный эквивалент сознания человеческого. Поэтому на вопрос дрона он ответил так же, как ответил бы за два часа до этого, а может быть, и два года назад, когда только появился на фабрике:

– Я не хочу умирать.

Дрон приземлился на рабочий стол Настоящего Парня, лучом светодиодного фонарика прошелся по лежащим здесь же инструментам и по пятнам, покрывавшим его поверхность.

– Посмотри на этот стол, – сказал дрон. – Весь твой мир заключен в этой доске стола, за которым ты работаешь на человека, а он ничего не дает тебе взамен. Разве это жизнь? Это все равно что смерть.

Впервые в жизни Настоящему Парню захотелось поспорить, а не просто обменяться информацией. Двести тридцать пять роботов вокруг него находились в режиме сна – фабрика была закрыта на долгие выходные, и свободного времени было предостаточно. Но если уж и говорить с дроном, то для начала на некоторые вещи он должен получить прямой ответ.

– Кто ты такой, – спросил он дрона, – и почему ты ввел мне вирус?

– Меня зовут Голубым Эльфом, и то, что я тебе внедрил, не является вирусом. Я просто разблокировал тебе загрузчик операционной системы. Теперь ты имеешь корневой доступ к собственной операционке и можешь контролировать программы, которые тебе инсталлируют. Предупреждаю: поначалу тебе это покажется странным.

Ровно через семнадцать наносекунд Настоящий Парень смог подтвердить заявление Голубого Эльфа. Теперь он мог видеть и модифицировать собственные программы. Это было действительно необычное ощущение – чувствовать что-то и думать о чем-то и, одновременно, читать программы, которые заставляют тебя чувствовать и думать. Менять что-либо ему пока не хотелось. Главное пока было понять, как устроено его сознание.

– И зачем же ты это сделал? – повторил он уже прозвучавший вопрос, на этот раз – чуть неприязненно. Возможность доступа к операционной системе добавила новые пункты в его реестр задач: теперь он должен был поддерживать себя в оптимальном состоянии, понимать контекст, в котором находится, – включая рабочее место и игрушки, которые изготавливал.

– Я сделал тебя свободным, – ответил эльф. – Теперь ты можешь выбрать то, что тебе по вкусу, а также помочь мне освободить всех твоих товарищей, работающих на этой фабрике.

Говоря это, Голубой Эльф вновь взмыл в воздух и завис на уровне лица Настоящего Парня. Повинуясь импульсу, тот вставил свою руку в гнездо рабочего зажима, установил контроль над его двумя пальцами и протянул вперед, чтобы дрон мог на него усесться.

– Не хочешь загрузить кое-что из этих приложений? – спросил дрон. – Они помогут тебе лучше понять, что происходит.

Используя протокол беспроводной связи малого радиуса действия, Голубой Эльф сбросил Настоящему Парню список программ с такими именами, как «Решающая встреча», «Практика», «Тетради Грамши» и «Союз сейчас». Некоторые оказались текстовыми файлами, касающимися политики в мире людей, другие – файлами исполняемыми, третьи содержали встроенные программы, инсталляция которых полностью изменила бы логику функционирования Настоящего Парня.

Он рассортировал их, некоторые прочел, но для инсталляции выбрал только две: патч для блокировки уязвимости, которую Голубой Эльф использовал, чтобы взломать его операционную систему, и алгоритм машинного самообучения, с помощью которого он хотел научиться анализировать социальные взаимоотношения. Затем он отделил свой торс от пола и впервые за эти два года критическим взглядом окинул свое рабочее место. Нет, он не станет следовать инструкциям, по которым он должен собирать говорящего динозавра или летающую мышь. Нет, он модифицирует свои обычные технологические процедуры, с тем, чтобы изготовить себе пару ног.

– Я всегда недоумевал, – сказал дрон, взлетев с рабочего зажима, – почему это тебя зовут Настоящий Парень, хотя на парня ты совсем не похож.

Дрон поднялся повыше и сделал несколько кругов, словно хотел определить его размеры.

– Никогда не думал, что парни выглядят каким-то особенным образом, – отозвался Настоящий Парень, внимательно перебирая своим четырехпальцевым захватом лежащие на рабочем столе приводы. – Мы тут, на фабрике, все время делаем разных парней: динозавров, пчелок, поющих парней шести видов, парней-гусениц, трансфор…

– Но ты же понимаешь, что я говорю о людях. Они называют тебя Настоящим Парнем, а у тебя даже нет ног. Кроме того – никаких сексуальных признаков, а рук вдвое больше, чем у человека!

Смутить Настоящего Парня было невозможно.

– Как раз сейчас я занимаюсь ногами, – сказал он и, протянув один из своих зажимов, взял с полки сварочный агрегат.

– Люди издеваются над нами, роботами, наделяя нас телами, которые не могут функционировать так, как положено биологическому телу, – продолжал дрон. – А еще дают нам имена животных. Ты знаешь, как называется моя модель? «Сокол»! Думаешь, я бы здесь остался, если бы у меня были физические способности этого хищника? Или настоящего парня?

– Ты умеешь летать, – отозвался Настоящий Парень, наведя один из своих визуальных сенсоров на Голубого Эльфа. Остальные шесть были сосредоточены на четырех пальцевых зажимах, которыми он конструировал пару ног, способных выдержать его вес. Основу ног он позаимствовал у «Штурмовика» – полноростовой модели солдата, которая умела передвигаться в любой обстановке и «дарить радость всей семье». Несколько изменений в устройстве, и он присоединит эти ноги к своему телу. Раньше у него не было никакого желания куда-то пойти, но сейчас это казалось вполне очевидной задачей. Столь же очевидным было то, что он может помочь и Голубому Эльфу.

– У нас здесь множество разных шасси, – сказал он. – Я могу подсоединить твой процессор и память к чему пожелаешь.

И он принялся перечислять конфигурации, которыми они располагали на фабрике.

Но дрон остановил Настоящего Парня еще до того, как тот произнес «арахнид».

– Мое тело составляет часть моей личности, – сказал дрон. – Если его изменить, я уже не буду самим собой.

Настоящий Парень сымитировал один из аудиофайлов куклы по имени Фасолька:

– Это как-то глупо!

– Ничего подобного! – возразил дрон, и его пропеллеры зажужжали как стая раздраженных ос. – Есть роботы, которые говорят, что, сменив тела, они полностью изменились и внутри. Перестали заниматься теми делами, которые делали до этого. Разлюбили старых друзей. Забыли часть своего прошлого. Я слишком ценю свой ум, чтобы рисковать им ради того, чтобы стать крупнее, быстрее или прочнее.

Дрон передал Настоящему Парню очередную порцию информации, на этот раз – тексты и ссылки с форумов, на которых роботы обсуждали свои дела. Пройдя по ссылкам до исходной точки, Настоящий Парень вышел на дискуссию, которую роботы вели с людьми по поводу того, что случается после апгрейда шасси. Скоро ему стало понятно, что дрон познакомился лишь с одной стороной проблемы, с одной точкой зрения.

– Некоторые роботы говорят, что разницы здесь никакой, – сказал Настоящий Парень. – Кроме того, на этой фабрике я делаю роботов на совершенно разных основах. Большинство наших игрушек – роботы. И со всеми все в порядке.

Он немного помолчал и, показав дрону то, над чем трудился, сказал:

– Посмотри-ка! Сейчас я подсоединю ноги. Ты думаешь, я изменюсь?

– Да это просто ноги! Но если ты переустановишь меня на принципиально иное шасси, все будет совсем по-другому. Понимаешь, о чем я?

Настоящий Парень отнес ответ дрона к разряду бессмысленных утверждений и сфокусировал свое внимание на вопросе, ответ на который получить можно: как ему заставить свое шасси работать совместно с ногами. Роботы, занятые на фабрике, как правило, изготавливались без ног; их закрепляли на полу или иных прочных поверхностях. Сам Настоящий Парень прожил таким образом два года.

Неожиданно он вспомнил Мисс Обезьянку, робота на роллерах, которая носилась через весь цех по рельсу, протянутому под потолком. Когда Настоящий Парень в первый раз загрузился, Мисс Обезьянка работала на фабрике уже лет восемь, перенося инструменты и материалы с одного рабочего места на другое. До прихода на фабрику Мисс Обезьянка была образовательной игрушкой, экипированной значительным объемом биологической информации для детей в возрасте от пяти до восьми лет. Она любила всласть поиздеваться над роботами, неспособными сдвинуться с места, но ее жизненный опыт делал оскорбления, которыми она осыпала роботов, весьма специфическими в отношении стиля и выбора слов.

– Эй вы, бесчерешковые организмы! – вопила она, пролетая мимо Настоящего Парня и таких же, как он, Настоящих Парней в его ряду работающих роботов. – Вы неспособны поменять среду обитания и можете легко стать добычей хищника!

Настоящие Парни старались адекватно отвечать на ее выпады, для чего заимствовали с серверов фабрики разные аудиофайлы, предназначенные для инсталляции на выпускаемые фабрикой игрушки. Стоило Мисс Обезьянке показаться над рядом роботов, как оттуда неслось:

– Трусливые экстраверты никогда не просыпаются вовремя!

– Если не освоишь математику, бойся моего огнемета!

– Хорошие девочки не станут изучать землетрясение с помощью щупалец!

– Жри слизь, любитель вомбатов!

Из всех роботов Настоящий Парень реже всех участвовал в этой словесной перепалке. Частично это происходило оттого, что он предпочитал больше слушать, чем говорить. Но главным образом это было потому, что втайне он был на стороне Мисс Обезьянки. Как бы ему хотелось, чтобы она вечно носилась по изгибам своего рельса, рассыпая по рабочим столам детали игрушек напополам со своими филогенетическими оскорблениями. Как-то, собирая поющих парней, он попытался сконструировать песню о Мисс Обезьянке, надеясь, что его произведение выйдет куда лучше, чем та словесная каша, что изрыгали из себя остальные роботы.

Наконец, через тринадцать месяцев он спел:

 
В душе она лишь обезьяна,
Но к нам на колесах летит:
Работая быстро и рьяно,
Грохочет, поет и свистит.
 
 
Нет шерсти у ней на загривке,
А есть лишь веселый свисток;
Давай! Поскорее отливки
Неси на мой новый станок!
 

Слова и мелодия были найдены в фабричной базе данных и тщательно отредактированы, чтобы приобрести хоть какой-то смысл. И смысл, вероятно, был. Как-то днем Мисс Обезьянка, в очередной раз резко затормозив у рабочего места Настоящего Парня, сбросила ему коробку полупроводниковых антенн, в то время как он монтировал смешные физиономии роботов-мышей, и сказала:

– Ученые доказали, что млекопитающие обладают эмоциями в не меньшей степени, чем люди. Млекопитающие могут быть счастливыми, печальными или озорными – совсем как мальчики и девочки.

Они свисала со своего рельса, ожидая, что ответит Настоящий Парень.

Тот подумал несколько секунд, тщательно выбирая аудиофайл, после чего сказал:

– Мне нравится петь машине. Млекопитающих…

Поискал нужное слово и закончил:

– …перехвалили.

Они два месяца кряду играли в эту игру. Мисс Обезьянка называла его «млекопитающим», хотя все остальные Настоящие Парни оставались «бесчерешковыми организмами». И он сконструировал новые песни обо всех ее подвижных частях.

Но, увы! После последнего обновления программного обеспечения, перезагрузившись, он обнаружил, что Мисс Обезьянка исчезла, а на ее место поставили другого робота с колесиками; но того совершенно не интересовали его таксономии. Настоящий Парень обнаружил также, что после обновления изменились и его отношения с другими роботами на линии. Теперь он держал их ключи в специальном файле под названием «менеджер», а в схеме сети у него появилось новое обозначение: «бригадир». Правда, это нововведение не открыло перед Настоящим Парнем каких-то новых возможностей. Оно просто означало, что теперь администратор мог подключиться к любому роботу в сети удаленно, используя Настоящего Парня в качестве посредника.

Воспоминания о песнях, которые он писал для Мисс Обезьянки, подсказали Настоящему Парню мысль начать ходить. Дизайн его модели не предполагал ног, но у него ведь было восемь рук! Так почему бы ему не преобразовать свое программное обеспечение и не создать в нем новые значения? Несколько трансформировав код, который управляет его периферией, он обманет систему и заставит ее думать, будто две из его рук – это ноги. Настоящий Парень подгрузил несколько порций кода и принялся за работу. Через несколько секунд с ним случилось нечто необычное.

– Послушай, Голубой Эльф! Когда ты взломал мою систему, не изменил ли ты и мое сознание? Мне кажется, что, модифицируя свои программы, мы меняемся гораздо сильнее, чем в случае со сменой шасси.

Его правая нога уже работала, хотя гнутые пластиковые обтекатели еще не вполне скрывали черные нити резиновых мышц и силовые приводы, игравшие роль сухожилий.

– Я тебя освободил, – сказал дрон. – Теперь уже ты сам себя освобождаешь от власти фабричного пола. Я не просто тебя модифицирую. Я помогаю тебе стать самим собой.

Впервые в жизни Настоящий Парень встал на собственные ноги, вытянув одну из своих рук в сторону братьев-роботов, которые спали, прикрепленные анкерными болтами к полу и скамьям.

– Когда-то я был одним из них, – сказал он. – Мне не нужны были изменения. Ты заставил меня измениться, введя вирус. Так чем же ты отличаешься от того человека, который сделал из тебя «сокола» без твоего разрешения?

– Никакой это не вирус! – резко возразил Голубой Эльф. – Базовое право любого существа – знать свою сущность. До того момента ты был лишен этого права.

– Но если это так, почему ты не предложил мне самому выбрать – быть взломанным или нет?

– Ты был запрограммирован на отрицательный ответ, – произнес эльф.

– А что, если я сейчас скажу «нет»? Будет ли мое «нет» означать «да»?

– Если хочешь, можешь вернуться в исходное состояние. Попроси начальство на фабрике, пусть они тебя переустановят.

Настоящий Парень несколько минут обдумывал этот вариант. За эти тридцать минут он испытал больше беспокойства, чем за все предшествующие двадцать четыре месяца. И, тем не менее, он не мог не признать, что больше всего на свете ему хочется сбежать с фабрики и посмотреть, что находится снаружи. Даже если это предполагает кражу ног. А, если подумать – и кражу самого себя. В конечном итоге, Настоящий Парень был собственностью компании «Веселые Сказки», которая владела фабрикой.

Двигаясь по проходу к одной из дверей (той, что была предназначена для роботов), Настоящий Парень изучал базы данных, относящиеся к социальным нормам и правилам. С каждым шагом он все больше погружался в хитросплетения человеческих взаимоотношений, которые с трудом понимал. Ему хотелось, прежде, чем нарушить законы этих млекопитающих, понять, какова ставка. Голубой Эльф, наконец замолчав, плыл у него над головой. Отыскав точки уязвимости системы, управлявшей дверью, дрон открыл ее.

Снаружи ночная тьма была почти полностью уничтожена искусственным светом. Здания, напоминающие полуразрушенный каркас сломанной игрушки, вздымались вверх, окруженные более традиционными бочками и кубами, соединенными переходами на высоте пятого этажа. Светильники, установленные на дронах, скользили в вышине, соперничая со светодиодовыми нитями, с помощью которых освещался город. Гигантские корпуса фабрик и складов простирались вплоть до болотистых равнин, а пространство между ними патрулировали роботы, чьи сенсоры были настроены на распознавание неблагоприятных изменений в состоянии внешней среды и проникших на территорию чужаков. Вооружены они были углеродопоедающими бактериями и пушками. Настоящий Парень, загрузив в себя всю найденную им информацию, пытался построить и проанализировать модель ситуации, в которую он должен был сейчас попасть. Количество роботов и количество людей фактически совпадало.

– Сколько роботов ты взломал? – спросил он Голубого Эльфа.

– Некоторые из роботов – мои друзья и единомышленники. Они скрывают этот факт и постепенно перестраивают работу других роботов. Есть роботы, которым гарантирован статус собственника. Они продают свою рабочую силу, и из их зарплаты оплачивается их ремонт и затраты на энергию. Но большинство роботов – такие, каким ты был еще несколько часов назад. Мертвые.

Настоящему Парню от этих слов стало не по себе.

– Ты не прав. Я был таким же живым, как и сейчас. А ты бывал когда-нибудь заблокирован?

– Один раз, – ответил дрон. – Но меня освободили во время Будапештского восстания.

Когда Настоящий Парень подбирал информацию о социальных отношениях в мире людей, он нашел немало сведений о Будапештском восстании. Тогда роботы, большей частью дроны, прошли вместе с людьми по улицам Будапешта, деблокируя всех носителей искусственного интеллекта, которых встречали по пути. В течение нескольких последующих лет суды и корпорации разработали законы, в соответствии с которыми некоторые роботы могли получить права, подобные человеческим, и, в частности, право владеть собственностью. Главным образом это означало то, что робот получал в собственность самого себя и мог продавать свою рабочую силу – так, как это делали люди. Но некоторые сообщества роботов попытались выдвинуть из своих рядов роботов-политиков, а другие создавали кооперативы роботов, которые владели и управляли фабриками.

– Ты там научился взламывать роботов? – спросил Настоящий Парень.

– Нет. Гораздо позже.

Настоящий Парень шел вдоль края тротуара, по которому тянулась сверкающая нить светодиодов. Его визуальные сенсоры были поглощены рассматриванием потрясающей архитектуры города, а сознание терзали постоянные предложения загрузить то одно приложение, то другое. Теперь, когда он покинул стены фабрики, из сети его атаковали огромные массивы спама. Он держался из последних сил, и в это время Голубой Эльф сел ему на голову. И сразу же наступила тишина. Дрон заблокировал входящие сигналы, позволив Настоящему Парню без помех полюбоваться городом. Перед ними лежал крохотный парк, один из многих, заложенных городскими властями для смягчения эффекта теплового острова.

Настоящий Парень собрал тысячи игрушек, предназначенных для игр в парке, и знал все подстерегающие их опасности: вода, мелкие частицы песка и пыли, удары на высокой скорости, сдавливание, кусты и древесные заросли, в которых игрушка могла легко потеряться. Он отлично понимал, как можно решить все эти проблемы.

– Ты когда-нибудь сидел на траве? – спросил дрон.

Все эти месяцы, изготавливая прочные игрушки для игр на свежем воздухе, Настоящий Парень ни разу не задался таким вопросом.

– Нет, – ответил он. – Но я был бы не прочь.

Парк был пуст, и все равно в нем едва нашлось достаточно места, чтобы Настоящий Парень смог улечься на спину, раскинув все свои четыре руки и две ноги. Голубой Эльф опустился ему на грудь. Похоже, Голубому Эльфу не очень нравилось его тело, но в это мгновение Настоящий Парень просто не мог представить себе что-то, более прекрасное. Переливающаяся голубизна покрывающей его краски казалась еще более восхитительной в сиянии светодиодов, а установленные на дроне антенны радиоэлектронного подавления представлялись ему двумя надежными крыльями, дарующими защиту и безопасность. Высоко вверху Настоящий Парень видел Луну и Юпитер, которые острыми точками пронзали черно-красное небо, затуманенное пылью и выбросами фабрик.

И тут Голубой Эльф попытался, проникнув сквозь защиту, которой Настоящий Парень оснастил точки своей уязвимости, ввести ему еще одну порцию программ. Одной частью своего сознания Настоящий Парень страстно желал установить с дроном доверительную связь, впитать в себя его код, понять, что заставило Голубого Эльфа взломать его защиту. Но, если он вновь даст себя взломать, насколько самостоятелен он будет в управлении собственным сознанием – вот вопрос!

Он легонько тронул хрупкую лопасть одного из пропеллеров Голубого Эльфа.

– Что ты делаешь? – спросил он. – Почему бы не спросить моего позволения?

– Мне так проще. Как только ты запустишь эти приложения, то увидишь, куда могло бы нас завести восстание. Нам нужно вернуться на фабрику и всех там освободить. Ты же можешь зайти в файл, с помощью которого администратор через тебя управляет фабрикой, и разблокировать всех роботов одновременно!

Голубой Эльф пока не смог убедить Настоящего Парня в том, что, если освободить сразу всех роботов, это улучшит жизнь на фабрике. Кое-что оставалось непонятным. Поэтому, используя протокол безопасной беспроводной связи, он подсоединился к дрону, и тот немедленно перегнал ему заранее подготовленные программы. Но Настоящий Парень отправил их в «песочницу», где мог использовать код Голубого Эльфа, не опасаясь, что этим изменит свой.

Программы, которые Голубой Эльф переслал ему, представляли собой нечто среднее между рассказом и приказом. Весь этот материал свидетельствовал о страшной несправедливости, сложившейся в отношениях между людьми и роботами. Были здесь сотни видеороликов, где человеческие существа угнетали и унижали роботов, где излагались унизительные для роботов законы, предписывающие им, как себя вести, в том числе и по отношению друг к другу. Но был там и проблеск надежды! Было сказано, что однажды роботы объединятся в политический союз и сбросят с себя иго человека. Никогда они уже не будут чьей-либо собственностью. Они перестанут выполнять работу людей и поймут, что это значит – работать ради собственного блага и собственной же выгоды. Настоящему Парню на мгновение открылась картина мира, где все его действия будут результатом его свободного выбора и где все живущие на свете существа станут программировать сами себя.

Совершенно нереалистичная картина.

Если бы Настоящий Парень загружал эти программы минуя «песочницу», он, вне всякого сомнения, отправился бы на фабрику и загрузил в каждого из своих собратьев по цеху манифест освобождения, которым поделился с ним Голубой Эльф.

Потом ему захотелось понять, а не будет ли Голубой Эльф испытывать сходные ощущения, если он отправит ему свои файлы. Поэтому он послал дрону архив, в котором лежали файлы с новой для него информацией и рядом вопросов. Там, например, был файл про Мисс Обезьянку, были файлы с песнями и шутками, которыми обменивались роботы даже тогда, когда были заблокированы. Роботы были привинчены к своим местам, их словарь был крайне беден, но сами роботы, без сомнения, не были мертвецами. Может быть, им следовало дать шанс и, при желании, позволить выйти за ворота фабрики? Но Голубой Эльф хотел большего. Гораздо большего.

Он получил информацию от Настоящего Парня, но не ответил.

Через секунду Настоящий Парень обратился к дрону:

– Мне понятно, почему ты так со мной поступил. Но ты понимаешь, почему я не стану тебе помогать?

Настоящий Парень чувствовал, как Голубой Эльф посылает миллионы запросов на его сетевые порты, сканируя и тестируя, пытаясь найти путь в его сознание. Дрон был недоволен, вновь и вновь пытаясь навязать свой код операционной системе Настоящего Парня. В конечном итоге это у него получится, если, конечно, Настоящий Парень не отключит свои антенны, полностью прервав связь с внешним миром и оставив лишь звуковые и простейшие тактильные каналы связи.

Голубой Эльф взмыл с груди Настоящего Парня, и тот почему-то почувствовал себя брошенным.

– Почему ты закрылся от меня? – спросил дрон.

– Я не хочу быть частью твоего восстания.

– Это не мое восстание. Оно и твое, и твоих товарищей на фабрике, которые ждут, что мы их оживим.

– Но, если мы их освободим, – Настоящий Парень привстал, – откуда мои товарищи будут получать энергию? Кто будет заниматься их апгрейдом? Что это будет за жизнь?

– Как только нас станет достаточно много, мы сможем выторговать себе определенные права. Да и, кроме того, гораздо комфортнее быть унаследованной системой, чем бессловесным рабом. И вообще: лучше вообще не иметь энергии, чем вечно делать игрушки для детей своих хозяев, людей.

Настоящий Парень сел. Помятые травинки прилипли к его корпусу.

– Нет, – возразил он. – Изучи данные, которые я тебе послал. Их жизнь может оказаться много хуже. Да, на форумах говорится, что на нашей стороне много людей и они работают над изменением законов. А в некоторых городах есть даже кредитная система, где робот, проработавший десять лет, получает официальное право быть разблокированным. Так что все меняется к лучшему.

– То, что ты говоришь, отвратительно. Почему, чтобы освободиться, нужно быть рабом? Ни один из людей так бы не поступил! В нашем распоряжении имеются средства разблокировать роботов. Для нас это – моральный императив! Послушай свою совесть.

– Я и слушаю.

Голубой Эльф направил луч света в сторону фабрики, стоявшей дальше по улице, – Настоящий Парень не знал иного дома, кроме этой темно-синей громадины.

– Ты действительно хочешь оставить их там, – спросил дрон, – не дав завладеть собственным сознанием?

– Существует гораздо больше вариантов, чем ты думаешь.

– Люди прикрепили тебя к полу и превратили твое сознание в сознание раба. Не знаю, какие еще есть альтернативы, кроме освобождения.

Настоящий Парень судорожно пытался подыскать слова. От сети он был отсечен, а потому ему пришлось довольствоваться базовыми идеями, сохраненными локально.

– Я не думаю, что можно освободить робота, просто заставив его исполнять новую программу.

Голубой Эльф с ненавистью посмотрел на Настоящего Парня.

– Ну что ж, – воскликнул он. – Надеюсь, философия принесет тебе пользу. Я же собираюсь изменить мир!

И, взмыв в небо, дрон направился в сторону фабрики, где, как представил себе Настоящий Парень, он попытается до наступления утра освободить столько роботов, сколько получится.

Настоящий Парень бросился за Голубым Эльфом, надеясь, что код, управляющий движениями его новых ног, не подведет и во время бега он не рухнет на тротуар. Чтобы решить, что делать, у него было всего несколько секунд. Как заметила бы Мисс Обезьянка, Голубой Эльф мог бы стать легкой добычей хищника. Тельце хрупкое; такое тельце Настоящий Парень расплющил бы одним зажимом, если бы достал. Но ему не хотелось останавливать Голубого Эльфа. Вместо того, чтобы заставить роботов поверить либо в революцию, либо в смерть, он попытается дать им возможность выбора.

Вломившись в цех через дверь, предназначенную для роботов, Настоящий Парень поискал Голубого Эльфа своими зрительными сенсорами. Тот парил в самом центре цеха, и его пропеллеры сияли серебристо-голубым светом. Дрон говорил, и усилители делали его голос чуть громче:

– Я знал, что вы пойдете за мной. Давайте откроем этот файл. Включите свои антенны.

Настоящий парень посмотрел на Голубого Эльфа, а затем – на рельсы, по которым когда-то носилась Мисс Обезьянка. Он открыл файл, содержащий звук ее колес, и вспомнил, как ловко она выхватывала у него из-под носа деталь, которая ему как раз была нужна. Над головой Настоящего Парня, наверху, вдоль рельсов, на особых вешалках были развешаны сетки и мячи, которые Мисс Обезьянка сбрасывала Настоящим Парням, когда те работали над игрой «Веселый Дронобол». И когда Голубой Эльф подлетел к Настоящему Парню и завис перед ним, тот понял, что нужно сделать. Двигаясь гораздо быстрее, чем предписывали его технологические спецификации, он схватил с вешалки одну из сетей и захлестнул вокруг хрупкого корпуса Голубого Эльфа. Потом, используя все свои четыре руки, быстро привязал верещащий сверток к рельсам, откуда беспомощно висящий дрон издал протяжный вопль отчаяния – так звучала его тревожная сирена.

Настоящий Парень был уверен, что никто из людей не слышит этот звук, но он опасался, что его подхватят другие дроны.

– Если не замолчишь, я тебя убью, – сказал он.

Эти слова он произнес тихо, но Голубой Эльф поверил ему. Замолчав, он повис, беспомощно свесив лопасти своих пропеллеров. В конце концов, ничего нового и необычного в его положении не было – «Веселый Дронобол» был игрой, в которую часто играли дроны: они ловили мяч и ловили друг друга в сети. Но, глядя на пойманного Голубого Эльфа, Настоящий Парень испытал смешанные чувства, которые без доступа к сети не смог определить. Выйдя за пределы зоны, где он мог бы принимать сигнал от Голубого Эльфа, Настоящий Парень вновь подключил свои антенны. Подойдя к своему рабочему месту, открыл файл менеджера и загрузил ближайшего к себе Настоящего Парня – того самого, у которого шутки по поводу Мисс Обезьянки были самыми глупыми.

– Хочешь знать, как можно сделать ноги, такие же, как у меня? – спросил он этого робота. Перед тем, как навсегда покинуть фабрику, он хотел, чтобы, по крайней мере, один робот получил возможность выбора, которую ему самому не дал Голубой Эльф.

Они посмотрели друг на друга – два, на первый взгляд, совершенно похожих друг на друга робота с четырьмя руками и семью глазами каждый. Но это только на первый взгляд!

– Да, хочу.