Текст книги "Рождественская книга стихов"

А.А. Блок
(1880–1921)

 
Кто плачет здесь? На мирные ступени
Всходите все – в открытые врата.
Там – в глубине – Мария ждет молений,
Обновлена рождением Христа.
 
 
Скрепи свой дух надеждой высшей доли,
Войди и ты, печальная жена.
Твой милый пал, но весть в кровавом поле —
Весть о Любви – по-прежнему ясна.
 
 
Здесь места нет победе жалких тлений,
Здесь все – любовь. В открытые врата
Входите все. Мария ждет молений,
Обновлена рождением Христа.
 

З.Н. Гиппиус
(1869–1945)

 
Рождество, праздник детский, белый,
Когда счастливы самые несчастные…
Господи! Наша ли душа хотела,
Чтобы запылали зори красные?
 
 
Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?
Звезда Вифлеемская за дымами алыми…
И мы не знаем, где Царские ясли,
Но все же идем ногами усталыми.
 
 
Мир на земле, в человеках благоволенье…
Боже, прими нашу мольбу несмелую:
Дай земле Твоей умиренье,
Дай побеждающей одежду белую…
 

 
Белый праздник, – рождает предвечное
Слово,
Белый праздник идет, и снова
Вместо елочной, восковой свечи
Бродят белые прожекторов лучи,
Мерцают сизые стальные мечи
Вместо елочной, восковой свечи.
Вместо ангельского обещанья
Пропеллера вражьего жужжанья,
Подземное страданье ожиданья
Вместо ангельского обещанья.
Но вихрям, огню и мечу
Покориться навсегда не могу,
Я храню восковую свечу,
Я снова ее зажгу
И буду молиться снова:
Родись, предвечное Слово!
Затепли тишину земную,
Обними землю родную…
 

С.А. Есенин
(1895–1925)

Вл. Чернявскому

1

 
О солнце, солнце,
Золотое, опущенное в мир ведро,
Зачерпни мою душу!
Вынь из кладезя мук
Страны моей.
 
 
Каждый день,
Ухватившись за цепь лучей твоих,
Карабкаюсь я в небо.
Каждый вечер
Срываюсь и падаю в пасть заката.
 
 
Тяжко и горько мне…
Кровью поют уста…
Снеги, белые снеги —
Покров моей родины —
Рвут на части.
На кресте висит
Ее тело,
Голени дорог и холмов
Перебиты…
 
 
Волком воет от запада
Ветер…
Ночь, как ворон,
Точит клюв на глаза-озера.
И доскою надкрестною
Прибита к горе заря:
 
 
Исус Назарянин
Царь Иудейский
 

2

 
О месяц, месяц!
Рыжая шапка моего деда,
Закинутая озорным внуком на сук облака,
Спади на землю…
Прикрой глаза мои!
 
 
Где ты…
Где моя родина?
 
 
Лыками содрала твои дороги
Буря,
Синим языком вылизал снег твой —
Твою белую шерсть —
Ветер…
 
 
И лежишь ты, как овца,
Дрыгая ногами в небо,
Путая небо с яслями,
Путая звезды
С овсом золотистым.
 
 
О путай, путай!
Путай все, что видишь…
Не отрекусь принять тебя даже с солнцем,
Похожим на свинью…
Не испугаюсь просунутого пятачка его
В частокол
Души моей.
Тайна твоя велика есть.
Гибель твоя миру купель
Предвечная.
 

3

 
О красная вечерняя заря!
Прости мне крик мой.
Прости, что спутал я твою Медведицу
С черпаком водовоза…
 
 
Пастухи пустыни —
Что мы знаем?..
Только ведь приходское училище
Я кончил,
Только знаю Библию да сказки,
Только знаю, что поет овес при ветре…
Да еще
По праздникам
Играть в гармошку.
 
 
Но постиг я…
Верю, что погибнуть лучше,
Чем остаться
С содранною
Кожей.
 
 
Гибни, край мой!
 
 
Гибни, Русь моя,
Начертательница
Третьего
Завета.
 

4

 
О звезды, звезды,
Восковые тонкие свечи,
Капающие красным воском
На молитвенник зари,
Склонитесь ниже!
 
 
Нагните пламя свое,
Чтобы мог я,
Привстав на цыпочки,
Погасить его.
Он не понял, кто зажег вас,
О какой я пропел вам
Смерти.
 
 
Радуйся,
Земля!
 
 
Деве твоей Руси
Новое возвестил я
Рождение.
Сына тебе
Родит она…
 
 
Имя ему —
Израмистил.
 
 
Пой и шуми, Волга!
В синие ясли твои опрокинет она
Младенца.
 
 
Не говорите мне,
Что это
В полном круге
Будет всходить
Луна…
 
 
Это он!
Это он
Из чрева неба
Будет высовывать
Голову…
 

М.А. Кузмин
(1872–1936)

 
Сомненья отбросив,
На колыбель
Смотрит Иосиф.
 
 
Ангел свирель:
«Понял ли, старче,
Божию цель?»
 
 
Молись жарче:
Взойдет день
Зари ярче.
 
 
Гони тень,
Что знал вначале,
И с ней лень.
 
 
Кого ждали,
Тот спит
Без печали,
 
 
Пеленами повит.
Возле – Мария
Мирно стоит.
 
 
О, Мессия!
 
 
Конечно, я не святой,
Но и на меня находит удивленье,
И мне трудно сдержать волненье
При мысли о вас.
 
 
Конечно, я не святой,
Но и я не избежал скуки
И ныл от ревнивой муки
В былой час.
 
 
Конечно, я не святой,
Но и мне ангел открыл,
Каким я глупым был,
Не оберегая вас.
 
 
Я вижу настоящее и будущее
(Еще более головокружительное)
Сокровище,
Чей я небрежный хранитель
(Так часто теперь сам
Делающийся хранимым).
 
 
Я вижу еще никем не выраженную,
Может быть, невыразимую
Нежность,
На которую так недостаточно, неумело
(Не знаю, более любящий или любимый)
Отвечаю.
 
 
Я вижу исполненными
Самые смелые желанья,
Лелеемые мною с давних пор
В скромном родительском доме
Или в рассеяньи веселой и насмешливой жизни.
 
 
Я вижу, немея, все,
И еще больше,
Чего вы и сами можете не видеть,
И, как Иосиф Младенцу,
Кланяюсь
И, как голодный,
Получивший краюху горячего белого хлеба,
Благодарю в этот день небо
За вас.
 

М.Ю. Лермонтов
(1814–1841)

 
В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
 

С.Я. Надсон
(1862–1887)

 
О, если там, за тайной гроба,
Есть мир прекрасный и святой,
Где спит завистливая злоба,
Где вечно царствует покой,
Где ум не возмутят сомненья,
Где не изноет грудь в борьбе,—
Творец, услышь мои моленья
И призови меня к Себе!
 
 
Мне душен этот мир разврата
С его блестящей мишурой!
Здесь брат рыдающего брата
Готов убить своей рукой,
Здесь спят высокие порывы
Свободы, правды и любви,
Здесь ненасытный бог наживы
Свои воздвигнул алтари.
 
 
Душа полна иных стремлений, —
Она любви и мира ждет,
Борьба и тайный яд сомнений
Ее терзает и гнетет.
Она напрасно молит света
С немой и жгучею тоской,
Глухая полночь без рассвета
Царит всесильно над землей.
 
 
В крови и мраке утопая,
Ничтожный сын толпы людской
На дверь утраченного рая
Глядит с насмешкой и хулой.
И тех, кого зовут стремленья
К святой, духовной красоте,
Клеймит печатью отверженья
И распинает на кресте.
 

Н.П. Огарев
(1813–1877)

 
Молю тебя, святое бытие,
Дай силу мне отвергнуть искушенья
Мирских сует, желание мое
Укрыть от бурь порочного волненья
И дух омыть волною очищенья.
Дай силу мне трепещущей рукой
Хоть край поднять немого покрывала,
На истину надетого тобой,
Чтобы душа, смиряясь, созерцала
Величие предвечного начала.
Дай силу мне задуть в душе моей
Огонь себялюбивого желанья,
Любить, как братьев, как себя, людей,
Любить тебя и все твои создания.
Я буду тверд под ношею страданья.
 

С.И. Пономарев
(1828–1913)

I

 
Итак, о чем мечтал когда-то,
О чем молился я порой,
Что душу радовало свято, —
То вот я вижу пред собой!
Твержу себе неумолимо
И сам не верю между тем,
Что я у стен Иерусалима,
Что я вот еду в Вифлееем!..
 
 
Так много памятных явлений
Встает пред бедною душой,
Так много сразу впечатлений,
Что я подавлен их толпой:
Теснятся в душу быстро, смутно,
Едва слежу их в тишине,
И грусть, и радость поминутно
Чредой сменяется во мне…
 
 
Ерусалим – одно кладбище;
Идем на родину Христа!
Здесь путь ровней, и зелень чище;
И веселей кругом места.
А древность снова обступает!
Смотри, живая голова:
Цепь Моавитских гор сверкает,
Над Мертвым морем синева;
 
 
Там длинный слой густого пара
Повис вдоль гор и берегов,
Как мгла от древнего пожара
Пяти библейских городов.
Наш путь идет, то поднимаясь,
То опускаяся слегка,
Между горами, опираясь
На их отлогие бока.
 
 
Здесь и по камням, по стремнинам
Побеги зелени висят,
И чуть не рощи по долинам
В глаза мне весело глядят.
А по бокам все эти горы
Каймой широкою идут;
Они и ныне, как в те поры,
К вертепу путников ведут.
 
 
Благочестивые преданья
Сопровождают каждый шаг
И будят в нас воспоминанья
О днях чудес и дивных благ.
Вот – ныне полный запустенья —
Колодезь памятный сердцам,
Как место нового явленья
Звезды восточным мудрецам.
 
 
И что-то веет пред душою
И тихо шепчет мне: «Смотри,
Какой влечешься ты звездою,
Какие ты несешь дары!»
Молчу… Ильинская обитель
На горке высится над всем;
Отселе разом видит зритель
Ерусалим и Вифлеем.
 
 
Здесь ангел некогда пророка
Воздвиг уснувшего: «Восстань!
Тебе идти еще далеко,
Восстань и ешь: вот Божия дань!»
И встал пророк, и укрепился,
И сорок дней он шел, пока
Его душе Господь явился
В дыхании кротком ветерка…
 
 
И мнится мне, что будто кто-то
Вдруг на меня слагает длань
И, весь проникнутый заботой,
Зовет настойчиво: «Восстань!..
Восстань, объятый сном греховным!
Очнись, опомнись: близок срок, —
И пред тобой, рабом виновным,
Господь в вертепе недалек!»
 
 
И слышит сердце все внушения
И знает – истине укор;
Но… жадно ловит впечатленья
Окрестных мест, далеких гор…
Вон – по горе – в Хеврон и Газу
Верблюды тянутся гуськом,
Так ясно видимые глазу
С своим зыбучим седоком.
 
 
А здесь – любимая дорога
Евреев грустных; вот они
Идут в кругу своей родни
Призвать Иаковлева Бога,
Святого Праотца почтить,
Взглянуть на памятник Рахили,
У ней поплакать на могиле,
Прошедшим душу освежить.
 
 
С горой подушек и с узлами,
Перину кинув на осла,
На нем и боком и верхами
Сидят еврейки без числа…
С душой, прискорбием объятой,
Спешу скорей их обогнуть,
И между зелени богатой
Я продолжаю тихий путь.
 
 
О, дай Бог кончить благодатно
И не смущаяся ничем!
Уже глядит светло, приятно
Изжелта-белый Вифлеем.
Ему подножием далеко
Рельефно выдалась гора;
Кругом террасами широко
Вся опоясана она;
 
 
За нею тесным полукругом
Дома приветливо встают
И, поднимаясь друг над другом,
К себе как будто бы зовут.
Я в группе зданий беспрерывной
Вертеп стараюсь угадать:
«Не вот ли он? не там ли дивный?»
И развлекаются опять.
 
 
В краю, что небо возлюбило,
Откуда царственный пророк
И Сам Господь его, – все мило,
И дорог каждый уголок.
По белокаменной дороге
За нами весело следят
И вифлеемец босоногий,
И куча смугленьких ребят,
 
 
И их товарищ неразлучный
В отважном беге по горам,
 
 
Барашек крашеный и тучный,
Как бы приросший к крутизнам.
Вот с перламутровым издельем
Нас окружает молодежь,
Шумя с расчитанным весельем:
«Москов хорош! купи, хорош!»
 
 
Но, крепче их, по горным склонам
Сады, красуяся, манят
И светло-палевым лимоном,
И нежным яхонтом гранат.
Там, под смоковницей широкой,
Глядит так ласково, с сынком,
Лицо арабки черноокой,
В ее хитоне голубом…
 
 
В таком же, может быть, наряде
Текла по этому пути
Пречистая, что в малом граде
Спасение миру принести…
И этот город предо мною —
О, здравствуй, тихий Вифлеем!..
Я собираюся душою,
Но весь взволнован я и в нем…
 

II

 
Прочь гордость, зависть, раздраженье!
Прочь все дурное из души!
Ах, сердце, жданное мгновенье
Достойно встретить поспеши
К Тому, кто сам Младенцем малым
В вертепе плакал и терпел,
Иди и ты дитем бывалым,
Как Он любил, как Он велел.
 
 
И там, где хор духов небесных
С святою радостью парил
И пел о милостях чудесных,
Явитесь хором, полным сил,
Ты – свет души – живая вера,
Ты – радость жизни всей – любовь!
 
 
Явитесь: вот близка пещера,
Вот сонмы Божиих рабов,
Пришельцев дальних и соседних,
Идут, теснясь, в пещеру ту, —
Меня же хоть в числе последних
Введите к Господу Христу…
 
 
Невольно внутренне я каюсь,
Молю прощения себе
И тихо, следуя толпе,
В вертеп все глубже опускаюсь.
Там, словно ангелы с небес,
Мерцают светлые лампады,
Как бы глася: «Младенец здесь!
 
 
И Он и Матерь всем вам рады;
Дары Им больше не нужны,
Лишь веры ждет от вас Создатель.
Войди – из дальней стороны,
Войди – окрестный обитатель;
Войдите, бедный и богатый;
Явись с любовью, верный раб,
Пади со вздохом виноватый!»
 
 
И богомольная толпа
Крестясь целует стены, двери,
Целует место Рождества
И самый пол святой пещеры.
Забыт весь путь, беды и грозы,
И слышны вздохи от души,
И полились живые слезы
На помост мраморный в тиши;
 
 
Одна бежит, другая блещет;
Тот пал – и медлит отойти,
Так хочет свечку поднести,
А жжет ее – рука трепещет!
И долго-долго предо мной
Толпа святыню заслоняла,
И за живой ее волной
Душа невольно наблюдала.
 
 
Здесь вера дышит на тебя
Так просто, ласково, семейно.
Арабы молятся, любя,
Войдут в вертеп благоговейно
И на коленях пред святым
Сидят и смотрят бесконечно;
Здесь все так близко им, сердечно,
И Бог – Младенец ближе к ним.
 
 
С заметным чувством благодати
Теснятся малые туда ж
И о Спасителе-дитяти
Как будто думают: Он наш!
И перед яслями Младенца,
И перед местом Рождества,
Кругом священного столпа
Обвились ленты, полотенца,
 
 
Чтоб, прикоснувшися к нему
Хоть на единое мгновенье,
Понесть с собою освященье
И радость дому своему…
А я … смотря на вид прекрасный,
На эту веру ко Творцу,
С чем я паду, с чем я, несчастный,
Явлюся Божию лицу?
 
 
Дел добрых нету за душою,
Труда пути не испытал;
Что ж ныне я Тому открою,
Кто за меня вот здесь лежал?!..
Одни намеренья благие
Я разве выскажу пред Ним?
Надолго ли?.. как в дни былые
Они рассеются как дым…
 
 
Молитву ли в душе тернистой
Затеплю ныне я?.. увы!
Ведь нет елея – веры чистой,
Огня нет – пламенной любви…
Мелькают в сердце, словно грезы,
Слова и вздохи чередой.
Ах, что слова! что наши слезы!
Порыв мгновенный и пустой!
 
 
И сознаю я понемногу,
Что я в холодности окреп:
Не так молиться нужно Богу!
Не так являться в сей вертеп!
Не так!.. И тяжко я смутился,
Поник от немощи своей…
Зачем я раньше не явился,
Когда я веровал теплей!..
 
 
Вот тот вертеп передо мною,
Вот ясли те я увидал,
О коих детскою душою
Я в церкви Божией слыхал,
Чему в рождественские Святки,
Бывало, радовался я:
Где ж веры той хотя остатки?
Где радость прежняя моя?..
 
 
Что ныне? скорбь одна, томленье;
Душа болит от дел моих,
И горько, страшно охлажденье
На этом месте в этот миг!..
В таком затмении плачевном
Как я хотел бы пасть во прах
И в сильном трепете душевном
Разлиться в пламенных слезах
 
 
И воплем огласить пещеру:
«О Иисусе! возбуди
Опять младенческую веру
В моей хладеющей груди!»
О Иисусе!.. я в волненьи
Я падаю. Спаситель мой,
Дай руку!.. Вспомни день рожденья
И радость Матери святой.
 
 
И здесь, где Ты родился, ныне
Меня духовно возроди
И сам, как мать, в тиши святыни
В свои обятья огради,
Уйми сердечную тревогу,
Спаси, как ведаешь, меня,
Спаси, да с радостью и я
Воскликну: слава в вышних Богу!..
 

Ф.К. Сологуб
(1863–1927)

 
В бедной хате в Назарете
Обитал ребенок-Бог.
Он однажды на рассвете,
Выйдя тихо за порог,
Забавлялся влажной глиной, —
Он кускам ее давал
Жизнь и образ голубиный
И на волю отпускал, —
И неслись они далёко,
И блаженство бытия
Возвещала от востока
Новозданная семья.
 
 
О, Божественная Сила,
И ко мне сходила ты
И душе моей дарила
Окрыленные мечты, —
Утром дней благоуханных
Жизни трепетной моей
Вереницы новозданных
Назаретских голубей.
Ниспошли еще мне снова
В жизнь туманную мою
Из томления земного
Сотворенную семью.
 

 
Господь мои страданья слышит,
И видит кровь мою Господь.
Его святая благость дышит
На истязуемую плоть.
 
 
На теле капли крови рдеют,
И влажен пол от слез моих,
Но надо мною крылья реют
Его посланников святых.
 
 
И как ни страшны эти звуки
Несущих пламя боли лоз,
Покорно я приемлю муки,
Как принимал их Ты, Христос.
 
 
Смиренно претерпев удары,
Я целованьем строгих рук
Благодарю за лютость кары,
За справедливость острых мук.
 

Ф.И. Тютчев
(1803–1873)

 
Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?..
 
 
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы…
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
 
 
Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и в сердце ноет, —
Кто их излечит, кто прикроет?..
Ты, риза чистая Христа…
 

В.Ф. Ходасевич
(1886–1939)

 
Под ногами скользь и хруст.
Ветер дунул, снег пошел.
Боже мой, какая грусть!
Господи, какая боль!
 
 
Тяжек Твой подлунный мир,
Да и Ты немилосерд,
И к чему такая ширь,
Если есть на свете смерть?
 
 
И никто не обяснит,
Отчего на склоне лет
Хочется еще бродить,
Верить, коченеть и петь.
 

Христос

Л.Н. Афанасьев
(1864–1920)

 
Те звезды в небе не погасли,
Что озарили нам места,
Где в тишине таились ясли
Новорожденного Христа,
Куда с дарами приношенья,
Путеводимые звездой,
Волхвы, исполненны смиренья,
С востока шли на поклоненье
Благоговейною толпой.
Когда ж пронесся слух меж всеми,
Что ожидаемый Христос
Уже родился в Вифлееме
И свет спасения принес,
Смущенный Ирод вестью новой,
С тревожной думою о том,
Искал Христа, сразить готовый
Своим предательским мечом.
Тогда, по воле Провиденья,
Христос от Ирода очей
Нашел приют свой и спасенье
Вдали от родины своей.
 
 
Прошли века; в своей гордыне
Забыл о Боге человек
И променял свои святыни
На роскошь золота и нег.
Забыл о Том, Кто мир любовью
Так беззаветно возлюбил,
Кто грех людской святою кровью,
Святым страданьем искупил.
Кто и в страданиях смиренный,
Увитый тернием венца,
Скорбя душей, Творцу Вселенной
За мир пустой и дерзновенный
Молился кротко до конца!
 

К.Д. Бальмонт
(1867–1942)

 
Ночь ночи открывает знанье,
Дню ото дня передается речь,
Чтоб славу Господа непопранной сберечь,
Восславить Господа должны Его созданья.
Все от Него – и жизнь, и смерть,
У ног Его легли, простерлись бездны,
О помыслах Его вещает громко твердь,
Во славу дел Его сияет светоч звездный.
Выходит солнце-исполин,
Как будто бы жених из брачного чертога,
Смеется светлый лик лугов, садов, долин,
От края в край небес идет дорога.
Свят, свят Господь, Зиждитель мой!
Перед лицом Твоим рассеялась забота.
И сладостней, чем мед, и слаще капель сота
Единый жизни миг, дарованный Тобой.
 

Ю.К. Балтрушайтис
(1873–1944)

 
Дитя судьбы, свой долг исполни,
Приемля боль как высший дар…
И будет мысль – как пламя молний,
И будет слово – как пожар!
 
 
Вне розни счастья и печали,
Вне спора тени и луча,
Ты станешь весь – как гибкость стали,
И станешь весь – как взмах меча…
 
 
Для яви праха умирая,
Ты в даль веков продлишь свой час,
И возродится чудо рая,
От века дремлющее в нас, —
 
 
И, звездным светом – изначально —
Омыв все тленное во мгле,
Раздастся колокол венчальный,
Еще неведомый земле!
 

Е.А. Буланина
(1876–1944)

 
Поэту снился вещий сон:
В небесной высоте летая,
Хор духов светлых
Слышал он…
 
 
Лилась, звучала песнь святая,
Чудесным звуком оглашая
Весь лучезарный небосклон.
Христа рожденье славил хор.
 
 
К звезде Христовой поднимая
Свой вдохновенный, ясный взор,
Спросил поэт:
– Звезда святая!
Где здесь Христос царит, сияя?
 
 
И отвечал небесный хор:
– Не в небесах Христос рожден,
Не только здесь, за облаками,
Живет в любви и в правде Он,
Он на земле страдает с вами…
Земною скорбью и слезами
Христос-Страдалец удручен.
Поверь: средь тех живет Христос,
Кто мог с любовию живою
Стереть хоть каплю братских слез,
Кто жертвовал за всех собою,
Чье сердце пламенем зажглось,
В том сердце и рожден Христос.
 

С.А. Копыткин
(1882–1920)

 
Если в этот день на время
Вспомнит кто-нибудь из вас
Чудно-радостный рассказ,
Если сердце в нем забьется,
Точно птица за окном,
Будто струн его коснется
Ангел ласковым крылом,
Если вдруг, как запах сада,
Как дыханье ветерка,
К сердцу кроткая отрада
Долетит издалека,
И в душе светло и жутко,
Словно кто-то ходит там, —
Это Сам Христос – Малютка
Постучался в сердце к вам.
 

А.А. Коринфский
(1868–1937)

 
Вот, вот она опять, сметая злые годы,
Как в отдаленные от наших дней века,
На землю сходит ночь, светла и глубока,
Как чудо, высшее из всех чудес природы;
И в сердце льется вновь могучая река —
Река любви, надежд, и веры, и свободы…
«Христос рождается!» – звенят в душе слова,
И полнится она отрадой безграничной,
Она оторвалась от суеты обычной,
Чужда ей черных дум докучная молва, —
Как будто для нее нет больше жизни личной,
Как будто скорбь ее бессонная мертва…
О, ночь священная! Ночь тайны бесконечной,
Непостижимая холодному уму!..
Как властно говоришь ты сердцу моему
О том, что – волею Судьбы судеб Предвечной —
Свет Воплотившийся рассеет жизни тьму,
Сотрет главу змеи – дух мысли человечной…
Христос – рождается… О, ночь волшебных грез!..
Проснитесь, спящие! Свет Разума – сияет!
Пред Солнцем Правды – весь мрак лжи
и злобы тает!..
Иссякнет навсегда поток кровавых слез, —
Все – славу Небесам, все – мир земле вещает…
Воспряньте, падшие! – Рождается Христос!..
Обремененные! Легко вам станет бремя, —
Грядите вслед за Ним уверенной стопой!
Приникни ты к Нему воскресшею душой,
Ты – всех униженных, всех угнетенных племя!..
Смиритесь, гордые! – ударил час святой:
Звезда Любви взошла, исполнилося время!..
Умолкни навсегда, потемной злобы пир! —
Звезда Любви горит над безднами порока…
Погрязший в слепоте страстей своих глубоко,
Стряхни ярмо вражды с себя, безумный мир!..
Христос – рождается! Он – с высоты Востока —
Несет на землю к нам уже не меч, а мир!..
 

 
И вот свечерело… И ночь голубая
Раскинула плащ над снегами…
И вспыхнуло небо от края до края,
И вспыхнуло небо звездами.
 
 
Алмазы – не звезды! Но в россыпи звездной
Одна всех ясней, всех заметней,
Зажглась, как светильник над темною бездной,
И светит теплей и приветней.
 
 
Во мраке веков над далеким Востоком
Она в первый раз засияла,
Царям, и рабам, и вождям, и пророкам
Дорогу к любви указала.
 
 
Все тленно, все временно в суетном мире:
Погибнет и мудрость седая,
Погибнет богатство в кичливой порфире,
И сила погибнет живая.
 
 
Одно лишь, одно не изменится вечно,
Одно не погибнет на свете —
Любовь, та любовь, что, как Бог, бесконечна,
Что знают и старцы, и дети…
 
 
Она родилась в Вифлеемской пещере,
Зажглась, как звезда золотая,
Весь мир укрепляет в надежде и вере,
Зажглась и не меркнет, сияя…
 
 
Без этой любви жизнь могилы темнее,
А светит она между нами.
И радость, и счастье рождаются с нею,
Над жизнью мерцая звездами.